Allow me to be

Мягкое тепло окутывает всё тело, яркие лучи солнце щекочат веки, и омега лениво разлепляет сонные глаза. Первые минуты, когда ты пробудился ото сна самые приятные. Тебе комфортно и тепло в своей постели и ты наконец-то чувствуешь себя расслабленным и отдохнувшим. Феликс медленно потягивается, всё ещё находясь в своём убежище из большого пушистого одеяла. В его голову не сразу приходит осознание того, что у него в доме, вообще-то, нет таких одеял. Он быстро озирается по сторонам, приподнимаясь на локтях, и не понимает где он находится. Оглядывает новое пространство в виде небольшой, но уютной спальной комнаты, где есть: кровать, на которой он сейчас лежит, туалетный столик, большой шкаф для одежды. За дверью он слышит знакомый и любимый мелодичный смех дочери. — Тш, тш, Йона, — И ещё один голос, который его по идее раздражает, но сейчас, когда Феликс только проснулся ему кажется, что весь мир прекрасен и люди в нём. — Мамочка спит, ей нужно отдохнуть. Голоса за дверью снова притихают, и омега осторожно встаёт, но прежде чем выйти, он осматривает свой внешний вид, стоя у туалетного столика напротив. Вполне неплохо, даже можно сказать живенько: тёмные мешки под глазами почти спали, лицо не такое бледное, а глаза менее уставшие. Феликс считает, что это уже победа. Он тихо приоткрывает дверь и крадётся как мышка. Ему всё же неловко, что он находится в чужом доме и воспользовался, по всей видимости, гостеприимством хозяина, в виде его тёплой и мягкой постели. — Аппа, мы приготовим завтрак? — радостно восклицает Йона, повиснув на ноге Хёнджина, как будто он большая гора, а она скалолаз. Феликс же слышит единственное, что его сейчас волнует слово «аппа», и он немедленно выходит из-за угла. — Что, почему ты так его зовёшь, милая? — с ноткой обиды спрашивает омега, так как его ещё ни разу «омма» не называли. Йона оборачивается и улыбается, подбегая к нему, и крепко обнимает. — Аппа сказал, что его можно звать так, — хмыкнула девочка и снова побежала на кухню, помогать альфе с завтраком, но Феликс не хочет ему спускать это с рук. — Что ты себе позволяешь? — фыркает омега, сцепляя руки в замок на груди. Он смотрит своим самым прожигающим взглядом, когда как Хёнджин полностью расслабленный и довольный всем происходящим. — Как давно у тебя все эти симптомы? — Альфа игнорирует поставленный ему вопрос и задаёт свой, ставя на обеденный стол три тарелки с аппетитно пахнущим омлетом и кукурузой. Он подходит ближе к омеге и накрывают ладонью его лоб, чтобы понять какая у того сейчас температура. — Руки свои убери от меня! — Феликс звучно шлёпает Хёнджина по руке, на что Йона обращает на это внимание и хмурит брови. Омега снова разводит руками, будто наступил конец света, и начинает повышать тон, доказывая всю свою правоту. Феликс никогда не был истеричным омегой, но этот альфа его просто вымораживает одним только своим видом, а ещё неугомонным поведением. Конечно это всё не беспочвенно и Феликс всего навсего волнуется, что альфа заберёт его дочь, и они больше с ней никогда не увидятся. Он будет до последнего отстаивать свои права на опекунство. — Омма, аппа, не ссорьтесь! — восклицает Йона, сидя за обеденным столом. Феликс впервые услышал, что дочка назвала его так. Он даже не минуту думает, что ему это показалось. Омега переводит взгляд на неё, а потом снова на альфу. — Здорово да? — довольно ухмыляется Хёнджин. — На самом деле она давно хотела тебя так назвать, просто боялась твоей реакции и понравится ли тебе такое. Прошу давай поговорим, — настаивает альфа. Феликс цокает, закатывая глаза. Ладно он будет честен с самим собой и признается в том, что этот жест со стороны альфы его тронул, но он чувствует небольшой укол ревности от того, что Йона открылась ему так быстро, когда как Феликс прошёл сто кругов ада, прежде чем наладить связь с дочкой. — Милая, — обращается он к ней. — Побудь пока в другой комнате, нам с Хёнджином нужно поговорить только вдоём. — Хорошо, — отвечает девочка, беря тарелку с собой, и убегает в гостиную, где есть огромный телевизор и мультики. — Значит так, — омега тыкает пальцем в плечо альфы. — Ты поступил как полное дерьмо. — Согласен, — коротко бросает Хёнджин. — Не перебивай, — шикает Феликс. — Теперь ты захотел со мной поговорить? Когда всё решил за моей спиной. Ты конечно редкостная м… — Я не всегда такой, — вздыхает альфа. — Чтобы ты знал мне вообще несвойственно такое поведение. Это я не оправдываюсь сейчас. — Звучит как самое настоящее оправдание, — Феликс хмурит брови. — Окей на мои чувства тебе может и плевать, но о дочке ты подумал? Как теперь ей это всё объяснять? — Пожалуйста, Феликс, разреши мне быть… — Нет! — строго отрезает омега и разворачивается, чтобы позвать дочку. Феликс больше не хочет находиться на одной территории с этим альфой, поэтому он просит Йону поскорее одеться, чтобы они могли уехать домой. Девочка нехотя, но слушается омегу и только грустно смотрит в сторону Хёнджина, махая ему рукой на прощание. Уже сидя в такси, она осмеливается спросить у Феликса кое-что. — Теперь у меня два аппы? — Нет, милая, должен быть один аппа, не более, — ласково отвечает омега. — Тогда пусть это будет аппа Хёнджин. — Почему? Разве тебе было плохо с Джи-Хён аппой? — Потому что тебе плохо с ним, — ответила девочка, взяв Феликса за руку. Омеге стыдно, даже дочь его теперь всё понимает, что пережил он за последнее время. Ведь омега должен быть опорой и родителем на которого можно положиться, а он сейчас сам в таком уязвимом и ранимом состоянии, что становится жалко самого себя. Они уже дома, Йона убежала в гостиную отдыхать, а Феликс идёт в спальню и видит дорожный чемодан с напичканными в него наскоро вещами и настораживается, когда из ванной комнаты выходит Джи-Хён. — О привет, — как-то расстерянно произносит альфа. — Что это за вещи? У тебя опять командировка? — Нет, Феликс, присядь, — просит Джи-Хён. — Я хочу подать на развод. Омега широко открывает глаза, удивляясь. Нет он, конечно, знал, что рано или поздно это должно было произойти, но не думал, что так скоро и что у альфы вообще хватит на это смелости. — У меня есть другой омега, — произносит Джи-Хён стыдливо — у него вообще есть такое чувство? Вот и Феликс не знал, что есть, до этого момента. Омега внимательно слушает, смотря в глаза напротив. — Понимаешь с тобой я всегда чувствовал это тупое альфе наваждение — поиметь. Но и оно со временем стало утихать. Ты совсем неуделяешь время нашим отношениям, а себе тем более. Весь закрылся как непреступная стена, что мне оставалось делать? Феликс внимательно слушает и молчит, всё держа в себе. Неужели он таким стал? Получается просто не справился со своей единственной и прямой обязаностью — быть хорошим омегой для своего альфы. Если бы это узнала его мать, она бы его точно по головке не по гладила. Она всегда говорила, что цель омеги создать уют и тепло в доме и сделать всё, чтобы твой альфа был любим и счастлив. Феликс опускает взгляд в пол, ему так обидно, чисто по-омежьи. Даже если он всё равно уже давно не боялся отпустить Джи-Хёна. Даже если чувства стали не те, и он понял, что больше не хочет ничего с этим альфой. Всё равно на душе будто кошки скребут — его променяли, видимо, на более молодого, жизнерадостного и симпатичного омегу и это, да, чёрт возьми, больно. А Джи-Хён продолжает эту пытку. — А с ним я живой. Мне будто снова двадцать и у меня есть свои мечты и амбиции, — воодушевлённо произносит альфа, закрывая чемодан на замок. Омега молчит, ком в горле такой огромный, что даже рот не хочется открывать лишний раз. Он даже не знает, что ему сказать. Джи-Хён же прав, Феликс сам закрылся от него, сам не уделял ему должного внимания, делал вид, что у них всё хорошо и что они такая же обычная семья, как и все остальные, но оказалось, что омега сам всё разрушил или по крайней мере нажал на спусковой крючок. Он снова закрылся в себе и своих мыслях, даже не сразу услышав, что двери с отчётливым хлопком закрылись и наступила долгожданная тишина в доме. Омега идёт на кухню, чтобы выпить стакан воды и приготовить ужин теперь уже на двоих, дочка всё также сидит за телевизором и смотрит мультики, обнимая подушку. Казалось, что теперь им можно облегчённо вздохнуть, но когда наступает ночь, и Йона уже давно спит в родительской постели, вместе с омегой, его одолевают новые приступы паники. Феликс понимает одно, что теперь они с Хёнджином играют на равных — оба родители-одиночки, но по мимо всего прочего, альфа ещё и является биологическим отцом Йоны, что идёт в противовес омеге. У него пропадает вся уверенность в том, что суд будет на его стороне, и если Хёнджин не блефует, а ещё предоставит все документы с прямыми доказательствами, то Феликса лишат всех прав и заберут его дочку, отдав её в руки настоящего родителя. Омега принимает вынужденный и очевидный поступок — он будет защищать себя и свою дочь. Он наймёт самого лучшего адвоката и покажет этому альфе, что никто не имеет права отбирать у него его единственную радость в жизни.