Мой близкий враг
Родней чужих.
Исподтишка
Летят ножи
И увернуться
Невозможно.
– Эд, мне нужен твой совет. Как умного человека. – С каких пор ты в поэты записался? Да ещё и умным меня обозвал? – фыркнул тот, подняв голову, но моментально притих. Глаза у старшего Трингама были тусклые. Эд похлопал металлической рукой по дивану рядом с собой. – Садись, Рассел. Что случилось? Тот молча, прихрамывая и опираясь на трость (и на том спасибо: Флетчер пару дней назад в самом деле снял гипс), медленно подошёл и опустился рядом с Эдвардом. Младшие сейчас оба возились на кухне – оттуда слышались их негромкие голоса, смех и стук ножа о разделочную доску, доносился вкусный запах домашнего ужина. Рассел опустил голову. Эд молчал, не торопя его. Наконец, старший Трингам повернул голову к другу и тихо спросил: – Эд, почему родители могут не любить своего ребёнка? Эдвард часто заморгал. Чего-чего, а такого он точно не ожидал услышать. Откуда вообще у Рассела мог подобный вопрос возникнуть? – Да как... ну, разные могут быть причины, – Эд запустил пальцы в волосы на затылке. – Могут, например, любить, но не уметь правильно показывать это. Или, если действительно не любить... не знаю – может, ребёнок незапланированный. Или они не готовы к нему. Или он на нервы действует... а с чего вообще такой вопрос? – он покосился на друга. – Тебя что ли... Рассел отрицательно помотал головой: – Не меня. Флетчера. Пауза. – Чего? – Эд вытаращил глаза. – Ты... ты всерьёз что ли? – К сожалению, да, – и Рассел, горько хмурясь, начал рассказ, по мере которого у Эда светлые брови всё больше и больше скрывались под чёлкой.***
– Это многое объясняет, – пробормотал, наконец, Эд. – Что именно? – Рассел сощурился. – Ну, например... что он такой неуверенный в себе, – Эд кивнул в сторону кухни. – И что глаза на мокром месте. И что извиняется постоянно. И что во время ссор возразить никогда толком не может. И вообще… извини, но это просто пиздец! – Да за что извини? – Рассел тяжело вздохнул. – Правда это всё. Абсолютная, – он опустил глаза. Эд тронул его за плечо. – Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – старший Элрик покачал головой. – Я, к счастью, могу только предполагать, как бы себя вёл я на твоём месте, но честно – это просто ужасно. – Угу. Кошмар, – старший Трингам прикрыл глаза. – До меня когда дошло, я просто не знал, куда деться. И я не понимаю, совершенно, абсолютно, никак – не понимаю! Ты же его видел, Эд! Он в детстве точно такой же был, совершенно беспроблемный, идеальный ребёнок! И это было не напоказ – он просто сам по себе такой, как… ну блин, это всё равно что возненавидеть кота, который очень любит, когда его гладят, вроде вашего Хеймерика, – бред полный! – Да видел, конечно, видел, – Эд успокаивающе похлопал Рассела по плечу. – Я тоже просто... не знаю. Не то, чтобы у нас с Алом было всё зашибись с родителями, особенно с папашей, – он поморщился. – Но… честно говоря, у меня никогда не было сомнений, что нас обоих любили… А ваши – я не понимаю… тем более, что ты сам говоришь, что рождения Флетчера все очень ждали… – Я тоже. И что мне теперь с этой информацией делать? – пожаловался Рассел, обхватив себя руками. – А что с ней делать?.. ведь сейчас уже ничего не изменишь... – Не изменишь – но я хочу хотя бы понять, – Рассел поджал губы. – Я не могу... не хочу жить с ненавистью к людям, которые растили меня в любви и заботе. Но не могу их не ненавидеть за то, что они сделали с моим братом. Как же быть, Эд? Тот только головой покачал. – Я не... постой, – он вдруг нахмурился. – Если ты хочешь понять... а не вёл ли кто– то из ваших родителей дневника? Или, может, сохранились какие-то документы? Которые вы с Флетчером никогда не трогали… или можно запрос в архив сделать… Рассел изумлённо поднял голову и заморгал. – Я не знаю... честно говоря, никогда не задумывался. У отца был его рабочий дневник, я тебе его показывал. А такой, личный… вряд ли. А вот у мамы – наверное, мог быть. Где-нибудь в старых коробках на дне. – А где они? – Да вроде у вас на чердаке… – Рассел прикусил нижнюю губу. – Помнишь, мы когда переезжали, часть ненужных вещей к вам перетащили? Чтоб не спотыкаться об них… – Я поищу, – Эд поднялся на ноги. – Подождёшь? – Выбора особо нет, – грустно хмыкнул Рассел. – Я быстро. Обещаю.***
Они с Эдвардом сейчас смотрели друг другу в глаза. – Идите ужинать! – крикнул Флетчер. – Рассел, Эд, всё готово! – Да, идите, пока не остыло! – весело подтвердил Ал. – Сейчас придём, минутку! – громко бросил в ответ Эд, всё ещё исподлобья глядя на лучшего друга. И тише: – Ты… ты вообще… говорить можешь?.. Рассел, с трудом справившись с внутренней дрожью, молча кивнул, закрыл синюю пухлую тетрадь, лежавшую у него на коленях, и судорожно схватился за трость. – Флетчеру и Алу – ни слова, – еле слышно выдохнул он. – Разумеется, – так же тихо согласился Эд, придерживая его за локоть. Скелеты в семейных шкафах бывают пугающими. Но чтобы до такой степени?.. «А всё-таки, – подумал Эдвард, внимательно исподлобья глядя на Трингамов. Они вчетвером сидели за столом. Альфонс озадаченно косился на брата, пытаясь понять, отчего тот такой молчаливый, но ничего не спрашивал – Эд под столом легонько сжал его пальцы как бы в знак того, что обо всём потом. Флетчер между тем действительно испуганно допытывался у Рассела, что случилось («На тебе просто лица нет, братик!»). Тот пытался отшучиваться, но получалось не очень, – в конце концов, старшему Трингаму пришлось соврать, что он подустал и спит на ходу; только тогда младший, проверив ему температуру и пульс, согласился, что это, видимо, просто сезонная усталость. – А всё-таки… как они вообще могут быть не братьями друг другу?»***
– Что решил? – тихо спросил Эд, присев на краешек кровати лучшего друга. Рассел передёрнул плечами. Он полулежал, закутавшись в плед и поджав под себя ноги, и смотрел невидящим взглядом куда– то в стену. – Понимаешь, Эд... – старший Трингам поджал губы. – Ведь это на самом деле... ничего не меняет. Я сам не могу понять, почему так... расстроен? Да это даже не так называется, я другое чувствую. Какая, честно говоря, разница, что нет у меня, выходит, кровных родственников? Что мне от этого, Флетчер менее родным становится разве? Конечно же нет, – он откинул одеяло и сел, понуро опустив голову и обняв колено здоровой ноги. – Тогда откуда такая тоска?.. – Надо иметь смелость чувствовать то, что чувствуешь, – покачал головой Эдвард. – Я и говорю – тоска смертная. Но не понимаю, почему… это ненормально. – Да нет, Рассел, как раз нормально. Я, конечно, не на твоём месте, но... – Эд покачал головой. – Не представляю, что бы у меня в душе творилось, узнай я, что Ал мне не брат. Хотя... оно, конечно, сняло бы вопрос инцеста, но... Рассел истерично хмыкнул: – Ну ты как всегда! – Да ладно тебе, шучу, – Эдвард едва заметно улыбнулся и тут же посерьёзнел. – Но если серьёзно – это было бы... чертовски больно. И это нормально, Рассел. Пауза. – Спасибо, – старший Трингам немного болезненно, но ясно улыбнулся Эду в ответ и протянул руку. – Да не за что вовсе, – тот крепко стиснул его ладонь. – Есть. Но одна просьба к тебе. – Какая? – Ни слова Флетчеру. Алу – как считаешь нужным. Я справлюсь и переживу. Это всё равно ничего не изменит. А Флетчер... ему будет больно. Ещё больнее, чем мне. Не хочу. Хватит с него. – Само собой разумеется, – Эдвард серьёзно кивнул. – Не дурак. Только ты тогда… Оба вдруг замерли. Рассел в ужасе смотрел на Эда. Эд, открыв рот, – на Рассела. – … ты что… оставил дневник… внизу? Ещё с секунду они гипнотизировали друг друга, после чего молча, не говоря ни слова, кинулись вниз. Расселу это, конечно, давалось труднее, чем его лучшему другу (нога, чтоб её!), но и он стоял посреди гостиной меньше чем через минуту. Стоял потерянный и морально разбитый, рядом с беспомощно качающим головой Эдом. Флетчер и Альфонс сидели на диване бок о бок – как это часто и бывало, когда они читали что-то вместе. Видимо, читали и сейчас – на коленях Ала лежала раскрытая толстая тетрадь с пожелтевшими, исписанными изумрудными чернилами листами. Но обоим младшим в этот момент было не до чтения. Флетчер спрятал лицо в ладонях. Его плечи едва заметно подрагивали. Сам Ал растерянно придерживал друга за плечо и бормотал что-то банально успокаивающее, во что сам не очень верил. Он поднял голову и умоляюще перевёл взгляд с Эдварда на Рассела. «Скажите, что это всё глупая несмешная шутка. Пожалуйста,» – читалось в глазах младшего Элрика. С каким удовольствием и с какой радостью Рассел выполнил бы эту просьбу… но не мог. Не имел морального права. Таким не шутят и не играют, и дневник, конечно, был настоящий – материнский. Поэтому Рассел лишь медленно опустил глаза, борясь с желанием закричать от чудовищной боли и вины, раздирающих его изнутри. Альфонс шумно вздохнул и зажмурился. Да что же это такое?.. – Флетчер, – голос Рассела в тишине прозвучал очень отчётливо и ясно. Флетчер, крупно вздрогнув, поднял залитое слезами лицо и мокрыми синими глазами уставился в такие же синие глаза старшего… брата. Тот смотрел на младшего исподлобья, смотрел тяжело и вместе с тем – твёрдо. – Флетчер, я хочу, чтобы ты запомнил одно – это ничего не меняет, – слова, чеканясь, падали, как приговор. – Это не меняет абсолютно ничего, – тише и уже мягче повторил Рассел, и его взгляд просветлел. – И для меня ты навсегда останешься моим единственным родным младшим братом. Снова непродолжительная тишина. – Спасибо, Лясь, – Флетчер, сглатывая слёзы, улыбнулся в ответ. – Просто… просто понимаешь… – он торопливо отвернулся и закончил, уже через снова подступившие к горлу рыдания: – Просто очень больно понимать, что на самом деле у тебя никогда никого не было! Рассел торопливо шагнул вперёд и притянул брата за плечи к себе. Флетчер, больше не в силах сдерживаться, уткнулся носом в живот старшего (совсем как раньше) и в голос, по-детски расплакался. У старшего тоже дрожали губы, и он, зажмурившись, отвернулся. Понимает. Ещё как – понимает. Так понимает, что боль в ноге даже близко сейчас не сравнится с болью в районе сердца. Альфонс поёжился и со страхом в глазах уставился на Эдварда. Тот, болезненно скривив губы, подошёл к нему, сел рядом и крепко сжал ладонь, лежащую на раскрытом дневнике. Младший Элрик повернул к старшему лицо и обескураженно прошептал: – Как же… так, Эд? Ведь этого не может быть. «Он ни в чём не виноват. Но я ненавижу его. Это не мой сын» На этом торопливом росчерке записи в дневнике обрывались. Но всё, что было написано до этого, без объяснения причин и объявления войны доказывало: родители Рассела и Флетчера были уверены, что младший – не их сын. Как такое было возможно? Не имело значение. Ведь всё, что помнили Трингамы из своего детства, объяснялось именно этим – значит, уверенность была правдивой.***
– Я абсолютно согласен с Алом – это абсолютный бред, – Эд нервно мерил гостиную шагами, не находя себе места. – Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! – К сожалению, жизнь иногда может быть более запутанной, чем самый заковыристый детектив, – криво усмехнулся Флетчер. Он теперь буквально лежал на плече сидящего рядом с ним Рассела. Старший Трингам хмуро гипнотизировал стакан с недопитой водой в своих руках. Они оба уже немного успокоились, но до полного душевного равновесия было ой-ой как далеко. Он, Рассел, конечно, взял себя в руки первым и строго, хоть и ласково отчитал Флетчера за истерику («Я ведь никуда от тебя не деваюсь, балда! У тебя есть семья – разве ты один?»). Младший покорно, как в детстве, притих. Имели бы ещё эти слова такое же действие на самого Рассела… Хотел бы он кому-то настолько же безоговорочно доверять, насколько Флетчер доверяет ему. – Да я не о том! – Эдвард сердито замахал стальной правой рукой (левая всё ещё была на перевязи) и едва не заехал металлическими пальцами стоящему у подоконника Альфонсу по носу. – Ой, прости, Ал… – Ничего, всё в порядке, – усмехнулся тот, чуть-чуть отступая назад и почти садясь на этот самый подоконник – чтобы старшему было больше места для манёвров. – Надеюсь, ещё тебе что-то сломать не хватало… так я и говорю – это же просто, ну, ересь! – Эд заложил руку за спину и продолжил ходить из угла в угол. – Вы себя вообще со стороны видели? Вы же похожи – настолько, насколько вообще могут быть похожи родные братья! – он остановился прямо перед Трингамами. Оба озадаченно переглянулись и вопросительно уставились на него исподлобья. Эд фыркнул и снова забегал по комнате. – Вот, о чём и речь! Да у вас даже взгляд одинаковый! Волосы – светлые, цвет глаз – полностью идентичный, даже эта, как там её, как Флетчер про нас с Алом пару лет назад ляпнул, линия челюсти – и та похожа! Ну не бывает так, чтобы дети полностью разных родителей были настолько похожи! Если уж вы не родные, то мы с Алом кто друг другу по такой логике, мимокрокодилы? – Ну уж спасибо, братец! – Альфонс негромко хмыкнул. – Почему – мимокрокодилы? – Флетчер едва заметно пожал плечами. – Вы тоже… то есть просто – очень похожи, куда больше, чем мы… – Да что значит больше! – Эдвард притормозил рядом с Алом. – Ну посмотрите вы на нас! Оттенок волос – разный, хотя оба блондины, цвет глаз – разный, хотя у обоих карие, про рост… я вообще молчу! – он ни с того ни с сего насупился, и вся компания всё же хихикнула, несмотря на трагизм ситуации. – Ты сейчас такими темпами докажешь, что я тебе седьмая вода на киселе, братик, – Альфонс погладил брата по растрепавшимся волосам, и тот таки тоже улыбнулся. – Вот видишь!.. О чём и речь! – Если бы всё было так просто, Эд, – Рассел отставил стакан на стол. Мимолётная улыбка слетела с его губ, и он снова выглядел более чем серьёзным. Только старался не двигаться, чтобы не мешать Флетчеру. – Родство устанавливается совсем не только по внешним признакам. Случается так, что совершенно… – он запнулся на этом слове, но всё же, горько поморщившись, продолжил, – чужие друг другу люди могут быть очень похожи. И наоборот – между кровными родственниками может не быть внешнего сходства от слова совсем. Гены – штука очень непредсказуемая, никто их толком не понимает… – Да я знаю, но всё же, – Эд потёр виски с видом сильной усталости, – всё же – ну какова была вероятность того, что два совершенно разных ребёнка будут настолько похожи, насколько похожи вы?.. Настолько ядерно-синего цвета глаз и настолько светлых волос я больше ни у кого, кроме вас двоих, не встречал – а я ведь ого-го сколько людей перевидал, что на том, что на этом свете! – Какой бы маленькой ни была эта вероятность, Эд, – Флетчер, прикрывший было припухшие от слёз глаза, снова открыл их, – она, увы, не равна нулю. А с этим, – он сделал неопределённый жест рукой в сторону перекочевавшего на стол дневника, – всё же не поспоришь. Повисла тишина. Рассел снова опустил голову. Флетчер опять прикрыл веки. Ал продолжал задумчиво выводить пальцами узоры на спине Эда. Сам Эд кусал губы, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, он обернулся к своему младшему брату, развёл руками и обречённо пожаловался: – Ну что это за хуйня на постном масле, Ал! Трингамы одинаково истерично хмыкнули. Альфонс лишь тяжело вздохнул: – Вот такая вот штука жизнь, братик…