Простой дорожный закон –
В пути не спи.
Тебя не тронет дракон –
Он на цепи.
В его глазах глубина
Замшелых лет.
Моя чудная страна –
Неближний свет!
В купе Флетчера и Ала ждал сюрприз средней приятности – у них появились спутники. Это не самое симпатичное само по себе обстоятельство скрашивал тот факт, что спутники были женского пола и примерно их возраста – а может, даже младше. – Извините, – миловидная смешливая девушка с длинными русыми волосами и большими серыми глазами виновато опустила голову. – Мы искали, где бы сесть, и мест больше нигде не оказалось… Мы ненадолго, до шестичасовой станции! – Что ж вы извиняетесь? – Флетчер галантно слегка поклонился в сторону этой девушки и её молчаливой, но улыбчивой подружки с чёрным каре. – Всегда пожалуйста, располагайтесь, как вам удобно… Ал, будь добр, подвинься – я с тобой сяду… – Подвинься в моём случае звучит как «скучкуйся и сложись покомпактнее, шпала», – со вздохом резюмировал Ал, в свою очередь приветствуя девушек вежливым кивком. – Ну кто ж тебе виноват, что ты такой длинный? – Гены… все мне ушли, брату ничего не осталось… – пожаловался Альфонс, вытаскивая из-под скамейки свёрток с едой. Он развернул вощёную бумагу, разложил еду на столе и щедрым жестом пригласил спутника (и спутниц) присоединиться: – Завтрак, дамы и господа, прошу! Девушки, не стесняйтесь! – А можно? – робко спросила черноволосая, голодными глазами поглядывая на пару аппетитных бутербродов. Её подруга, несмело протянувшая руку к печенью, вопросительно уставилась на парней. – Конечно можно! – в унисон выдали те, обворожительно улыбнувшись. Им даже не нужно было переглядываться, чтобы сойтись во мнении, что девушки эти были студентками и ехали домой с учёбы. А когда это студенты хорошо питались? – Эрика, – протянула руку девушка с чёрными волосами в перерывах между бутербродами. Флетчер и Ал уважительно по очереди пожали её ладонь. Было в её взгляде что-то строгое и ответственное – в противовес её легкомысленной подружке. – А вы, мэм… – полушутливо обратился Ал к девушке с русыми волосами. Та поспешно проглотила конфету, которую только что сунула в рот, и поспешно ответила: – А я Марин! – Марин? – Альфонс удивлённо приподнял брови, пока Флетчер с чопорным видом пожимал и её ладонь, чем невероятно веселил обеих «дам». – Вот так совпадения – именно так звали девочку, которая впервые поблагодарила нас с Эдом за спасение, когда мы ехали в Централ сдавать экзамен на госалхимиков… Повисла неловкая пауза. – Постойте! – Марин вскочила и с горящими глазами тыкнула в растерявшегося Ала пальцем. – Вы! Вы!.. – Марин, невежливо тыкать в людей пальцем… – начала было Эрика. – Вы – вы один из тех двух дяденек, которые спасли поезд от террористов! – у девушки разрумянились щёки. – И как я сразу не догадалась – вы же до жути похожи на того, который был в красном плаще! Только тогда вы были в доспехах, правда?! – Так вы и есть та самая Марин?! – Альфонс вытаращился на неё, как на восьмое чудо света. Флетчер, мягко и грустно улыбаясь, наблюдал за этой оживлённой беседой. Эрика нет-нет да и вмешивалась в разговор – оказывается, она была дочкой той самой подружки мамы Марин, в гости к которой они и ехали в том поезде… и, конечно, после приезда только и разговоров было, что о храбрых мальчиках («Дяденьках!»), которые спасли целый состав. – Какие это мы вам дяденьки? Вы вон сами уже девушки! Мы вас, подумаешь, на каких-то лет пять-семь старше! Флетчер, – Ал кивнул в сторону притихшего друга, – вообще, выходит, года на три от силы! – Ну всё-таки… – Марин! – Простите… – Да что ты извиняешься? Расскажи лучше о себе – так здорово и неожиданно снова с тобой встретиться! В какой-то момент Флетчер, улучив момент, тихонько выскользнул из купе. Он не хотел бы сейчас портить людям настроение своим мрачным выражением лица, а беседу всё равно поддержать не смог бы – о приключении, связавшем этих троих, он знал только со слов Альфонса. Младшему Трингаму не впервой было чувствовать себя лишним в компании, хотя, благодаря Алу (да и Эду, да и Расселу) в последнее время он немного отвык от этого. Ал вообще в каком-то смысле его избаловал этим своим «Я без тебя никуда не пойду!», вниманием и интересом ко всему, что было важным для друга. Именно по этой причине Флетчер и ушёл теперь – подумаешь, ничего с ним не случится, если полчасика побродит в одиночестве. Ноги сами привели его всё в тот же тамбур, и он вновь облокотился на перила, бездумно глядя на красивый, но совсем не нужный сейчас пейзаж. А всё-таки… как она Алу сказала? «Вы же до жути похожи на того, который был в красном плаще!» Флетчер болезненно скривил губы. Он не раз слышал почти такие же слова в свой адрес и в адрес Рассела. Эд и Ал, конечно, правы – они с Расселом невероятно похожи для людей, не являющихся друг другу родственниками. Что за дурацкая ирония судьбы? И до чего мучительно вспоминать теперь эти моменты! «Ой, вы так похожи, наверное, братья? – Конечно, братья!» – важно отвечал Рассел, и Флетчер буквально сиял от гордости, что он похож на старшего. Выходит, это была иллюзия?.. И почему?.. За что?..***
Рассел, всё-таки сумевший взять себя в руки и уговоривший Винри заниматься своими делами («Честное слово, Вин, буду без тебя лежать, не вставая, и не делать никаких глупостей, обещаю!»), действительно лежал сейчас на кровати и слегка дрожащими руками переворачивал пожелтевшие листы – нет, не дневника – фотоальбома, коробку с которыми Винри принесла ему с чердака. Может, это было глупо, может, это было сентиментально или ещё как-то неправильно, но он ничего не мог с собой поделать – ему это было нужно. Флетчер, почему так? Эд не зря так категорически встал на дыбы против того, что вдруг выяснилось – если они сейчас были похожи, то на детских фотографиях их с Флетчером вообще было сложно различать. Так и надо было догадываться, что тот, что выглядит постарше и уже отпускает чёлку – это Рассел, а тот, что совсем ещё маленький и вихрастый, – это Флетчер. Вот на этой Флетчер вцепился в плечи Рассела и серьёзно, даже испуганно таращится в объектив. Совёнок тот ещё… А тут Рассел в старом отцовском пиджаке (и где только откопал?) сидит в позе горгульи на крылечке и что-то важно рассказывает озадаченно нахмурившемуся младшему брату, который держит в руках лейку, чуть ли не больше его самого размером. А здесь они как два медвежонка – только Рассел чуть-чуть побольше… Зима, оба закутанные в тёплые куртки и шарфы, и Рассел важно машет рукой, а Флетчер сияет улыбкой, хотя зубов у него всего раз-два и обчёлся… А тут оба завалились на диван и хохочут – измазавшись мороженым… А там Флетчер совершенно серьёзно, даже сосредоточенно стоит в кроватке и выкидывает вещи из комода прямо на пол – «устраивает красивый порядок». А это они вдвоём убежали на речку и там искали крабиков, смешно кусавших клешнями за ноги… Рассел усмехнулся. После этой прогулки Флетчер до того устал, что ему, старшему, пришлось нести брата на плечах домой несколько километров, он уже даже не помнил, сколько… на следующий день у Рассела жутко болела спина с непривычки, но он ни слова не сказал маме – во-первых, Флетчеру бы попало (за что?), во-вторых… ему просто очень хотелось сохранить это воспоминание для себя. А это последний Новый год с мамой – и они с братом стоят в обнимку под ёлкой… Альбом закончился, но на последней страничке лежала пухлая папка. Рассел, сердито потерев глаза рукавом любимой тёплой толстовки, подаренной Мустангами на прошлое Рождество, заглянул внутрь. Ну да, конечно, ведь воспоминания со смертью матери не заканчивались. Фотографии были – очень редкие, и он не помнил, кто их делал… но тем ценнее. Лаборатория, сад, зима, улицы города, опять лаборатория… а это откуда? Старший Трингам отчаянно заморгал. Не помогло – слёзы опять покатились по щекам. Это за год до знакомства с Эдом и Алом. На берегу Ксенотайма. Они с братом сидят на том самом бревне и сосредоточенно смотрят куда-то в сторону. Что они там тогда увидели? Разве имеет значение… Куда важнее то, что здесь они были похожи больше, чем когда-либо. Абсолютно одинаковый взгляд. Абсолютно одинаково нахмуренные брови и смешно сморщенные носы. Абсолютно одинаковая – как сказал тогда Эд – линия скул и подбородка. Даже поза и выражение лица – всё совпадало. Рассел откинулся на подушку и бездумно уставился в потолок. Ну как же так?***
– Флетчер, ты давно тут стоишь? Флетчер вздрогнул, оборачиваясь. Перед ним стоял Альфонс – почему-то со смущением и виной во взгляде. – А, Ал… да я… – младший Трингам пожал плечами. – Честно говоря, не знаю. Я не следил за временем. А что такое? Альфонс опустил глаза. – Был ведь ещё день, когда мы заболтались с девочками. А когда они стали собираться, я спохватился, что ты что-то долго молчишь, и вдруг оказалось, что тебя нет в купе, я вдруг понял, что уже почти вечер… – он снова взглянул на друга исподлобья. – Прости, пожалуйста, Флетчер, это очень некрасиво получилось. Тот едва заметно улыбнулся: – Да брось ты, Ал. Я ведь сам ушёл, меня никто не выгонял. Просто не хотел мешать вам и портить настроение своим кислым видом. – Я бы тебе за такие слова с удовольствием слегка врезал, но не стану, – Ал пристроился рядом с ним и тоже облокотился на перила. Заходящее солнце, пробившееся сквозь тучи, бросало тёплые отблески на их лица. – Флетчер, когда же ты поймёшь, что ты никогда не мешаешь? Ты иногда хуже Эда, честное слово. Ты ведь мой лучший друг – тебе незачем уходить даже – особенно! – если ты расстроен или грустишь. Я ведь не раз и не два тебе об этом говорил. И даже тогда, на мой день рождения, помнишь? – Помню, – Флетчер растроганно улыбался теперь уже в открытую. – Спасибо, Ал. Но всё-таки вы ведь хорошо поболтали, я думаю… А я подумал о своём. Значит, всё в порядке. – Да не то чтобы действительно… – Альфонс обречённо вздохнул и покачал головой. – Но да ладно, тебя ведь не переубедить. Я проводил девочек до другого тамбура, они просили тебе привет передать. И вообще – уже скоро наша остановка, пару часов осталось. А пока есть время – о чём своём ты думал? Опять накручивал себя? – Я, ну… – младший Трингам немного замялся, но, махнув рукой, признался: – Да вроде того. То есть, я не накручивал. Я просто думал… Знаешь, Ал… мне страшно возвращаться в Ксенотайм. – Почему – страшно? – удивился тот, поворачивая голову. Чтобы Флетчер боялся?.. – Потому что это город, где я вырос, – Флетчер опустил глаза на свои руки. – Я… я не знаю, как это объяснить. Мы ведь с Расселом сбежали оттуда. Не выдержали. Стали задыхаться. Ты не представляешь, как тяжело нам дались эти годы после вашего исчезновения. А новости о том, что вы вернулись, были как глоток свежего воздуха, но это совсем о другом. А Ксенотайм… – он болезненно скривил губы. – Мы там были никому не нужны, несмотря на то что люди к нам относились довольно доброжелательно. Такое, знаешь, повседневное дружелюбное равнодушие. У меня – только не говори Расселу и Эду – истерики по ночам были. От одиночества. От того, что я не могу быть собой. От того, что мне не с кем поговорить. Да, конечно, был Рассел – но он тоже был в своих мыслях, а говорить, как ты помнишь, у нас очень долго не было принято – эдакое табу на искренность… К тому же брат совсем замкнулся, когда узнал, что Эд исчез, я тебе рассказывал… А потом, когда мы приехали на похороны Элизы… – Флетчер сглотнул и потёр плечи руками. – И теперь – да, теперь мне страшно. А нам ведь ехать ещё часа полтора-два… уже давит. Мне уже нечем дышать, – Флетчер зажмурился. – Так много там было всего хорошего, но… – он вдруг широко распахнул глаза и тихо закончил: – Меня там теперь ничего не держит. И я бы с удовольствием сжёг все мосты – и сожгу, когда придёт время уезжать. Альфонс помолчал. Взглянул в окно. Поджал губы. И, наконец, опустив ладонь Флетчеру на плечо, негромко сказал: – Это нормально. И… очень вовремя. Считай, что мы приехали, чтобы совершить обряд. Я понимаю твои чувства, ведь… – он сглотнул. – Ведь мы с Эдом сожгли наш дом в Ризембурге. Повисла удивительная тишина – за которой слышался свист тормозов паровоза, говор людей и их шаги – подъезжали к очередной станции. Пора было уходить. – Спасибо, Ал, – Флетчер, выпрямившись, быстрым движением обнял Альфонса под рёбрами. – Спасибо, – он улыбался, но снова почему-то со слезами на глазах. – Я всё время забываю, до чего ты хорошо меня понимаешь. – Не за что, Флетчер, – Ал обнял его в ответ за плечи и, понизив голос, почти прошептал: – И – не бойся. Я рядом.