– Как ваша светлость поживает,
Как ваша светлость почивает,
О чём она переживает,
Достаточно ли ей светло?
– Ах худо, друг мой, очень худо!
Мы все надеялись на чудо,
А чуда что-то нет покуда,
А чудо не произошло.
Флетчер смотрел на расстилавшийся перед ним ночной Ксенотайм. Ал, обеспокоенно время от времени поглядывал на него и с удивлением всякий раз отмечал, что младший Трингам был чудовищно спокоен. Ни грусти, ни страха в тёмно-синих от сумерек глазах. По перрону, переговариваясь, оживлённо пробегали люди. Городок, который Элрики тогда, много лет назад оставили почти в запустении после погрома с красной водой, выглядел на удивление живым. Прошлой зимой, в конце декабря, когда они приезжали на похороны, было не до того. А сейчас Альфонс многое замечал. Можно было сказать, что Ксенотайм расцвёл – даже отсюда видны были украшенные новогодними гирляндами кроны деревьев ближайшего парка, сверкающие огнями витрины главной улицы и явно недавно вымощенная заново мостовая. Иными словами, зрелище не могло не радовать… или не вгонять в тоску того, кто здесь прожил большую часть жизни. Ал осторожно тронул младшего Трингама за плечо. – Эм… Флетчер? Тот обернулся. – Что, Ал? – он удивлённо приподнял брови. Действительно, теперь ничего даже отдалённо напоминающего страх. Альфонс поджал губы. – Всё в порядке? Секундная пауза – и они друг друга поняли. Флетчер едва заметно улыбнулся и кивнул. – Да, всё хорошо, – он легко повёл рукой в сторону проспекта. – Идём? Я знаю, где должна быть хорошая гостиница. Когда они уже шли по улице, Ал, всё ещё озадаченный происходящим, легонько толкнул Флетчера в бок. – Ты так спокоен, – младший Элрик неуверенно пожал плечами на немой вопрос в глазах друга. – Помню, когда мы с Эдом впервые в своих телах вместе пришли домой, мне хотелось убежать от всех куда подальше, особенно от Винри… Флетчер вздохнул. Он шагал по городу, где прошло его детство, рядом с единственным своим настоящим другом – и в самом деле не испытывал никаких эмоций. – Да, Ал, это может показаться странным даже для меня самого, – он аккуратно развёл руками, стараясь не задеть никого и не зацепить чемоданом. – Но я в самом деле… ничего не чувствую. Абсолютное равнодушие, – Флетчер опустил глаза. – Может, я просто устал или перенервничал. А может – и это скорее всего – дело в том, что я… как же это объяснить – я понял, что меня больше ничто здесь не держит, – младший Трингам прикусил губу. – То есть буквально – кроме воспоминаний. У меня – в отличие от… Рассела, – по его лицу пробежала тень, хотя они шли по ярко освещённой улице, – нет настоящих корней. А это значит, что я – абсолютно свободен. Вот и всё. О, кажется, пришли! – и он юркнул в какую-то арку. Алу ничего не оставалось, кроме как последовать за Флетчером.***
– Рассел, тебе надо поесть и поспать. – Я бы с удовольствием, Вин, но не могу. Не выходит. – От того, что ты себя накручиваешь, ничего не изменится… – Конечно, не изменится, – Рассел хмуро тыкнул вилкой в кусок мяса на тарелке. – Но это не отменяет того, что я переживаю. – Ему ведь от этого легче не будет, – Винри, присев рядом с ним, закатила глаза. – Перестань уже, а? Успокойся! – Тебе легко говорить! – старший Трингам раздражённо стукнул кулаком по столу. – «Успокойся, не нервничай» – ну конечно! Это ведь не твой младший брат удрал, ни о чём с тобой не посоветовавшись и даже не попрощавшись!.. – он осёкся. Винри сжала руки и опустила глаза, горько, даже болезненно скривив губы. – Вин?.. – Да, не мой младший брат, – тихо согласилась она. – Да, ты прав. Да. Всего лишь младший брат любимого человека и младший брат друга детства. Всего лишь пара мальчишек, которые в очередной раз, став взрослыми, не считают нужным ставить меня в известность, когда уезжают на другой конец страны, намереваясь в очередной же раз попытаться умереть или спасти мир. Конечно. Что уж я могу понимать? Рассел нервно сглотнул. – Винри… – Послушай, Рассел! – она, вскинув на него большие голубые глаза, резко мотнула головой. – Моё спокойствие не значит, что мне всё равно! И даже часто не значит, что я спокойна! Ты всерьёз думаешь, что можно привыкнуть к такому? Ты думаешь, мне легко засыпать, когда я не знаю не то что вы здоровы и не голодны – даже где вы и вообще живы ли вы?! Ты думаешь, это легко?! Легче того, что с тобой сейчас происходит? Ты идиот, Рассел, просто невыносимый!.. Тот молча поймал её ладонь и прижал пальцы к своим губам. Винри зажмурилась, поспешно отвернулась и истерично всхлипнула. – Прости, Винри, – Рассел мягко притянул её к себе, усадил на свои колени и обнял за талию. – Прости. Да, я… я идиот. Да, я погорячился. Прости. Не сердись на меня. Пожалуйста. Если ещё и ты разозлишься, я останусь совсем один, а я… – он прижался щекой к её плечу и, прикрыв глаза, признался: – А я боюсь. Я не привык быть один. Пожалуйста, не сердись. Вот уже несколько лет как я не оставался и без Флетчера, а сейчас и без Ала, и даже Эд ещё на работе… Мне правда страшно. Прости. Винри, уже успокоившись (и даже раскаявшись в том, что вышла из себя), гладила Рассела по светлой макушке. Зачем же она о себе? Это никогда не помогает. А сравнивать, кому и когда хуже… глупо и некрасиво. И ему ведь и правда очень плохо сейчас. Рокбелл привыкла к одиночеству. Рассел – нет. И поэтому бегство – иначе не скажешь – Флетчера и Ала действительно было настоящим предательством по отношению к старшему Трингаму. Он весь осунулся и ссутулился за этот день, толком не мог ни есть, ни пить и успел взять моду неслышно бродить по дому, как привидение. Когда Винри принималась на него ругаться («Твоя нога! Что сказал бы Флетчер?»), Рассел покорно опускался на стул или диван – смотря что было ближе – и даже пытался сидеть на месте, но хватало его ненадолго. Не спасали ни книги из богатой роскошной библиотеки Эда и Ала, ни постоянно вертевшийся рядом Хеймерик, который тоже выглядел грустным (конечно, любимый младший хозяин исчез, старший на работе допоздна, отрабатывает за младшего и за всех остальных), ни вкусная еда, ни свежий воздух из приоткрытой форточки окна. Его не радовало ничего – закономерно. – Я не злюсь, птиц, – прошептала Винри. – Совсем не злюсь. И прости, что я о себе. Я с тобой. Всё будет хорошо. – Спасибо, – так же еле слышно ответил Рассел ей куда-то в шею. – Просто знаешь… чем ближе человек, тем реже он промахивается. А Флетчер... он ведь спасал меня куда чаще, чем сам мог представить. Винри промолчала. Она никогда не претендовала на то место, которое в сердце Рассела занимал его младший брат. И то, что Флетчер вдруг, совершенно внезапно оказался ему не кровным родственником… ничего не меняло. – Эй, вы чего тут в потёмках сидите? – крикнул знакомый голос из прихожей. Хлопнула и щёлкнула замком входная дверь. Хейм удрал и радостно замяукал в соседней комнате. – Здоров, чудище… и с каких это пор ты такой ласковый, а? Ай!.. ладно, это больше на тебя похоже… ну не дуйся, я тоже по Алу скучаю! Рассел выдохнул с явным облегчением. Винри физически почувствовала, как он расслабился. Да уж. Эд всегда умел разрядить обстановку – причём даже ещё не появившись в помещении. – Так, и чё у нас тут за похоронные настроения? – возмутился он, едва показавшись на пороге кухни. Щёлкнул выключатель – кухню залил приятный тёплый свет. – А ну отставить, майор Трингам! Винри, ты почему своего мужа в депрессию вгоняешь? – Я не вгоняю! – запротестовала покрасневшая Винри, но Эд не дал ей договорить, сунув в руки пару пакетов. – Разбирай! – категорично отрезал он. – Я там вам с Блистательным притащил чипсов и лимонада! И пару булочек на завтрак! А попозже пиццу закажем, потому что меня всё бесит! – он раздражённо топнул стальной ногой и решительно направился к раковине – разбирать оставшиеся в руках пакеты. – Винри, будь другом, нагрей мне тоже ужин – я голодный, как стадо волков! – У волков стая, а не стадо, придурок! – подавился смешком Рассел. – А у меня будет стадо! – буркнул Эдвард, копаясь в поисках чего-то в глубине вороха покупок. – Очередное доказательство того, что ты баран… – Так-то ты с единственным добытчиком общаешься! Я, между прочим, сегодня весь день выслушивал ор Мустанга на тему нашей коллективной безответственности! – он погрозил невидимому собеседнику забинтованной (гипс Флетчер снял ему ещё неделю назад, но настаивал, чтобы Эд пользовался эластичным бинтом) рукой и передразнил кого-то: – «Безответственные малолетки, закон не писан, ни стыда, ни совести, в наряд отправлю, будешь мне все бумаги в архиве перебирать и окна мыть, бла-бла-бла, полковник Элрик!» – Эд театрально закатил глаза и продолжил шуршать пакетами. – Еле сдержался, чтоб не сказать, что мне в отсутствие друзей и брата стыд и совесть нахрен не сдались… Рассел, не выдержав, запрокинул голову и от души расхохотался: – Эд, придурок, у меня из-за тебя медвежий шов разойдётся со смеху и опять кишки выпадут! – Всё лучше, чем если ты помрёшь от депрессии! – хмыкнул Эдвард, крайне довольный тем, что ему удалось развеселить друга. – Это мне с тобой не светит!.. – Эд, ты сдурел? – перебила их Винри, подняв на Эда ошарашенный взгляд. – Мы не от депрессии помрём, а от заворота кишок! Понабрал тут – полк хватит накормить! – Так он же и есть полковник – за полк и будет есть! – Рассел смахнул выступившие на глазах слёзы и, откашлявшись, продекламировал, торжественно подняв руки к потолку: – Без хлеба и масла любить я не мог. Чтоб страсть не погасла, пеките пирог! – Да ну Рассел, я серьёзно! – довольно беспомощно возмутилась Рокбелл, с трудом сдерживаясь, чтобы не присоединиться к Эду, издававшему звуки чаек вместо смеха. – Так я тоже, птичка!.. Приступ коллективного веселья прервал трезвон телефона. Смеха как не бывало. Рассел, разом побледнев, пробормотал: – Флетчер… – схватил трость и, прихрамывая, полубегом кинулся в гостиную. – Ногу береги! – крикнул Эдвард ему вслед, встревоженно переглянувшись с Винри. И даже не стал язвить. Рассел ничего не ответил – ему явно было не до того. Винри прикусила губу и, поставив пакеты на стол, обхватила себя руками. В повисшей тишине тиканье настенных часов казалось оглушительным – до тех пор, пока его не заслонил собой удивительно непривычно мягкий и тихий голос Рассела: – Братец, ты как?***
Ал тактично ушёл в другую комнату их с Флетчером номера в гостинице, чтобы не смущать друга. Но даже отсюда ему был слышен облегчённый вздох и очень тёплое, хотя и запинающееся: – Я в порядке, Рассел. А ты? Альфонс вздохнул, раскладывая на небольшом столике свёртки с едой, которую они купили по пути у местных зазывал. Воля Ала – он бы скупил всё, что там было: до того у выпечки, фруктов и овощей (юг страны, чего уж!) был аппетитный вид. Но Флетчер вдруг проявил недюжинную строгость («Мне тебя потом от чего спасать, от дизентерии или холеры? Уж поверь, я в местной поликлинике насмотрелся на жертв уличной торговли!»), и пришлось ограничиться минимумом, достаточным, чтобы два взрослых парня не померли вечером с голоду. Но не еда и не голод беспокоили младшего Элрика – вестимо, его волновало состояние его лучшего друга. Как только они приехали и заселились, Флетчер сходу заявил, что он обязан позвонить брату, потому что тот наверняка уже испереживался по самое не хочу. Конечно, Ал товарища горячо поддержал. Эд, разумеется, был на работе и очень старался сдерживаться (дабы не звучать как обеспокоенная бабка), но по «элриковской телепатии» Альфонсу периодически приходилось отвечать на встревоженные вопросы в духе «Живы? Поели? Не мёрзнете?» Очевидно, что Рассел, не имевший возможности напрямую беседовать с Флетчером в любое время дня и ночи, переживал не меньше… Но сам-то Флетчер, сам-то! Ал сразу ушёл в «гостиную», оставив Флетчера в спальне с двумя кроватями. Но даже несмотря на это, младший Трингам решился позвонить далеко не сразу. Несколько минут он просто ходил из угла в угол. Садился на кровать, растирал замёрзшие пальцы. Альфонс вполне себе хорошо представлял, что у младшего Трингама наверняка сейчас бешено колотится сердце, шумит в ушах, щёки то краснеют, то бледнеют, в горле пересыхает. Над всем этим можно шутить, когда ситуация не такая серьёзная. А тут… когда Флетчер решительно фыркнул и рывком снял трубку телефона, Альфонс в очередной раз восхитился смелости друга. Это ж сколько моральных сил нужно было, чтобы столкнуться со всей этой жутью лицом к лицу? Рассел жутью не был, а вот чувства, которые Флетчер должен был переживать, набирая номер домашнего телефона Элриков, точно были. Но зря что ли Трингамы рушили на севере ту стену отчуждения, которая чуть было не стала для обоих фатальной? Флетчер улыбался, прикрыв глаза и присев на кровать прямо в обнимку с телефоном – коленки всё ещё дрожали. – Честное слово, братец. Зачем мне тебе врать?***
Рассел хотел было брякнуть «Не знаю, мало ли!», но сдержался, прикусив язык. Сейчас, когда Флетчер был так далеко, ему меньше всего хотелось ранить брата какой-нибудь неосторожностью. Он и так вчера дров наломал – по своему мнению, разумеется. – Это я так, просто. Извини, – Рассел тоже сел, только на диван, вытянув перед собой ногу. Когда Флетчер срезал гипс и забинтовал многострадальную конечность старшего эластичным бинтом, то предупредил, что мягкие ткани могут болеть, а кость волей Фламеля и помощью самого доктора Трингама (применил-таки алхимию) полностью срослась. И теперь нога действительно болела. – Я-то? Я тоже в порядке. Весь день дома, как обычно. Эд вот вернулся, притащил кучу всякой съедобной гадости. Говорит, будем травиться вместо депрессии… Флетчер тихонько хихикнул. – А Эд хорош в психологической помощи… – Не то слово, – подтвердил Рассел, разом серьёзнея. – Расскажи хоть, как доехали. Как, – он сделал непроизвольную паузу, – как город? Шуршание в трубке. Старший Трингам напрягся – опять сказал что-то не то? – Да как… как обычно, – голос Флетчера звучал спокойно и задумчиво. И устало. – С прошлой зимы ничего не изменилось. В поезде, правда, Ал встретил свою знакомую… – Это какую? – Рассел чувствовал нарастающее внутреннее напряжение, словно оба они хотели сказать друг другу очень важные вещи, а говорили о ерунде, оттягивая время, но ничего пока не мог с собой поделать. Он никогда ещё так не боялся подобрать не те слова, надавить, напугать или заставить Флетчера чувствовать себя виноватым. Но идти приходилось наугад, буквально наощупь, и где-то подсознательно Рассел решил позволить Флетчеру самому заговорить о важном, если тот захочет. – Ну, помнишь, они рассказывали, как по пути в Централ в первый раз спасли поезд от террористов? – Забудешь такое… – Вот там была девочка по имени Марин, маленькая. И вот теперь она выросла и с подругой ехала с учёбы домой. – Да ты что? Вот же бывают судьбоносные встречи! – И не говори… Пауза. Через секунду заговорили оба. – Рассел… – Флетчер… – Прости. – Прости. Снова пауза. И Трингамы абсолютно синхронно рассмеялись. – Во дурак… – Рассел провёл свободной ладонью по лбу, растроганно улыбаясь. – За что ты извиняешься? – Как за что? – искренне удивился Флетчер, стараясь не шмыгать носом. – За то, что сбежал, не предупредив… А вот за что ты – не понимаю! – Если бы ты предупредил, я бы тебя и не пустил, ты отлично это знаешь, – Рассел сел поудобнее и откинулся на спинку дивана. – А я извиняюсь за то… за то, что не поговорил вчера с тобой нормально. И что вообще решил влезть в это дело. Кто меня вообще за руку тянул? Жили бы, как раньше, и всё было бы хорошо! – Не надо, братец, – мягко одёрнул его младший. – Значит, так надо было. Ничего. Ты не виноват. Даже хорошо, что ты решил узнать. Я хоть… – он не удержался и мрачновато усмехнулся: – Я хоть понимаю теперь, что это было, и пойму, кто я такой. – Я знаю, кто ты такой, – тихо возразил Рассел. – Ты мой брат. Снова пауза. Флетчер прикрыл глаза ладонью. – Конечно, Рассел, – так же тихо ответил он. – Именно поэтому – прости, что уехал один. – Я понимаю. Не извиняйся, – старший Трингам тяжело вздохнул. – И всё-таки прости меня тоже. – Я на тебя ни за что не злюсь. Я тебе вообще всем обязан – от жизни до профессии. – Я тоже на тебя ни за что не злюсь, Флетчер. И ты мне ничего не должен. Флетчер не удержался и зажмурился. По щекам скатились две предательские слезинки, которые он поспешно вытер рукавом. Рассел, поймавший, видимо, волну и догадавшийся о причинах молчания младшего брата, снова вздохнул и с улыбкой – он знал, что Флетчер догадается о ней по голосу – спросил: – Ты устал? Надеюсь, вы сегодня никуда не пойдёте, на ночь глядя? – Нет, сегодня мы спать, – Флетчер, которому удалось, наконец, сглотнуть ком в горле, тоже благодарно улыбнулся. – Мы же не вы с Эдом – инстинкт самосохранения у нас есть. – Только это меня и успокаивает. – Ой, ну тебя! – Не спорю… – Рассел хмыкнул. – А на завтра какие планы? Младший Трингам немного замялся, но, решив, что умалчиванием он никому лучше не сделает, решил честно признаться: – Я хочу утром на кладбище сходить – навестить Элизу. А потом в больницу. Если где-то и сохранились сведения о той деревне, где я родился, так это в старой медицинской карточке, которую я им оставил на память. Про себя мне никогда не было интересно читать. Рассел поджал губы. Флетчер ни слова не сказал о братской могиле, в которой покоилась их мать. И он понял – путешествие, как это ни жутковато звучало, должно было начаться на кладбище и там же и закончиться. Флетчер хотел прийти к матери с ответом, а не с вопросом – его право. А карточка… Рассел даже поёжился. Они уезжали тогда в большой спешке, Флетчер буквально сбежал из больницы, откуда его очень не хотели отпускать как ценную вьючную лошадку… Главврач поликлиники кричал из окна, потрясая кулаком ему вслед: «Бессовестный! Алчный! За лёгкими деньгами погнался! Как таких только к пациентам допускать можно было!» Расселу очень хотелось вернуться, наорать на него в ответ, как он уже сделал однажды, когда Флетчер отравился в тамошней столовой, а лучше дать в морду: он-то прекрасно знал, что брат работал в больнице сутками напролёт, и всё ещё совершенно бесплатно, за еду и возможность ошиваться в местном морге… Но Флетчер до боли сжал тогда его локоть и рванул со всех ног в сторону вокзала. Расселу ничего не оставалось, кроме как последовать за братом, но мысленно он от всей души пожелал этому господину отравиться всеми реагентами, которые на тот момент пришли в голову. И вот Флетчер снова в Ксенотайме. И снова собирается в это чистилище. – Ясно. Осторожнее там. И обязательно бери с собой Ала, – Рассел даже удивился, как спокойно он это произнёс. Видимо, и правда очень повзрослел – пару лет назад он бы принялся отговаривать брата от этой идеи, а то бы и наорал… – Конечно, Лясь. Он же мой секьюрити – разгоняет всех собак в округе и приманивает всех котов… Старший Трингам подавился смешком. Хеймерик, неслышно подкравшийся к дивану, поднялся на задние лапы, оперся передними о здоровую коленку Рассела и вопросительно поинтересовался: – Мяу? – О, слышишь – Хейм тут спрашивает, что за котов Ал приманивает, – Рассел погладил кота по голове и тот, недовольно фыркнув, вспрыгнул ему на колени, где и свернулся клубком. – Видать, от Эда ревность подхватил… – Привет ему передавай, – Флетчер, зевнув, завалился на подушку прямо в уличной одежде – пальто он до сих пор не снял. – Кому, Эду или Хейму? – Обоим, и ещё Винри… как они там вообще? – Да ничего, живые, – Рассел тоже прикрыл глаза. На него начинала наваливаться усталость, хотя, в отличие от брата, ему и не пришлось ехать через полстраны. – Винри сегодня весь день в мастерской, Эд на работе, огребал за нас за всех от Мустанга… – Так ты что, один на хозяйстве с Хеймом? – Вроде того, а что? Кстати, как там Ал? – Да так, ничего, – Флетчер подтянул колени к груди и нахмурился. Значит, старший брат весь день в одиночестве, после утреннего письма. И ещё говорит, что Флетчер за такое не должен извиняться. – Ал в порядке, выглядит вполне живым. Он, наверное, сам ещё позвонит Эду. Тебе привет передавал. А ты, между прочим… Будь, пожалуйста, осторожен. – Алу тоже привет и спасибо. И так точно, сэр, – Рассел лениво приложил ладонь козырьком ко лбу. – Выкину все ножи и плитку без взрослых включать не буду! – Ты ведь понимаешь, о чём я, – тихо усмехнувшись, заметил младший. – Конечно, – это уже совершенно серьёзно, без смеха. – Не переживай, Флетчер. Я в порядке. – Точно? – Точно. – А нога? – Что нога? – Нога в порядке? – Дала же Истина братца-медика на мою голову… – проворчал Рассел, снова закатив глаза. – Нормально – так, побаливает, но только мышцы и только от того, что я их разрабатываю! – Не сердись, я просто беспокоюсь, – Флетчер смущённо дёрнул плечами. На самом деле, ему пришлось в очередной раз сглатывать слёзы от того, что Рассел назвал его братом. Хотя как он ещё должен был Флетчера называть? – Да я и не сержусь, извини… – Рассел тут же стушевался и неловко втянул голову в плечи. – Не извиняйся. – Ну всё же… Ещё одна пауза – предфинальная. – Ладно, братец, – ты, наверное, уставший, как чёрт, – Рассел усилием воли заставил себя звучать бодро. – Давай спать ложись. И спасибо, что позвонил. Я ждал. – Я не мог не позвонить, – Флетчер снова улыбался. За «я ждал» отчётливо слышалось «я очень переживал». – Да, ты прав – пора спать. Ты тоже ложись. Спокойной ночи, Рассел. – Спокойной ночи, микро-доктор, – Рассел по привычке махнул рукой. – Береги себя и Ала, а Ал пусть бережёт себя и тебя. – Я обязательно передам, – Флетчер хмыкнул. – Лясь, ещё одно… – Да? – Я тебя очень люблю. Правда. Я обязательно скоро вернусь. Пауза. Последняя. – Я тебя тоже очень люблю, братишка, – почти что шёпотом ответил Рассел, у которого внезапно пропал голос. – Возвращайся – буду ждать. Тихий стук и шипение – значит, Флетчер положил трубку. Рассел тоже вернул трубку на телефон и спрятал лицо в ладонях. Хеймерик на его коленях замурчал. На кухне негромко, чтобы не мешать, переговаривались Эд и Винри. – Вот же вредина малолетняя… – сдавленно пробормотал старший Трингам, улыбаясь сам себе сквозь слёзы. Всё ещё так непривычно и странно быть настолько прямолинейным и честным до конца с Флетчером. Странно – но хорошо. И на душе легче становится. Ал между тем осторожно заглянул в спальню. – Флетчер, ты как?.. можно?.. – А-ал… – пробормотал тот, с трудом справляясь с дрожащими губами. – Ал, ну почему всё так?.. Альфонс тяжело вздохнул, подошёл ближе, сел на край кровати Флетчера и положил ладонь ему на макушку. Младший Трингам вздрогнул – так в детстве делал Рассел, и Ал об этом хорошо знал.***
Засыпали оба Трингама – что Рассел, что Флетчер – под довольно эмоциональный, но радостный диалог. Эд, дорвавшийся до телефона, терроризировал Ала вопросами о деталях происходящего, Ал, смеясь, отбрыкивался от этих вопросов, пытаясь сослаться на элриковскую телепатию. Эд горячился, Ал успокаивал его. Рассел от безысходности уткнулся носом в плечо Винри. Флетчер зарылся лицом в подушку. Это всё ещё было хорошо – но больно. Эд и Ал всегда, конечно, от них очень отличались (хотя бы тем, что Эд мог себе позволить орать в трубку: «ДУРЕНЬ, Я БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ НЕ МОГУ, А ТЫ БЕЗ ШАПКИ ХОДИШЬ!» без всякого стеснения – правда, и отношения-то у этих двоих были братские, но, как говорится, «с подвохом», а у них, у Трингамов, без всяких там подвохов и тонкостей), но сейчас это отличие резало по живому. Винри гладила Рассела по голове и мысленно чертыхалась на людей, которые отобрали у этих двоих кровное право называть друг друга братьями. Эд, с вызовом кинув трубку после получасового прощания и напоминаний о любви, завалился на диван, где пару часов тому назад сидел Рассел, сгрёб обречённо мяукнувшего Хеймерика в охапку и зажмурился до звёзд в глазах. – Блистательный, тащи сюда себя и свою жену – будем зарабатывать себе гастрит и травить байки! – ЭДВАРД, КАКАЯ Я ЕМУ ЖЕНА?! – Какие байки, тебе завтра на работу… – ЗАКОННАЯ, ВИНРИ! И ПОХ** НА РАБОТУ!!!.. – ..Флетчер, ты спишь?.. – Угу… – глухо – из подушки – сообщил Флетчер. Ал немного помялся, щёлкнул выключателем, подошёл к своей кровати… вдруг передумал, наклонился к уху Флетчера и шёпотом сообщил: – Эд пообещал, что будет всю ночь травить байки, чтобы Расселу было не так грустно и одиноко. Флетчер чуть повернул голову и наугад горько хмыкнул: – Держу пари, ему самому нужна компания, чтобы не было грустно и одиноко… – Конечно. Но… не бойся – с ними всё будет хорошо. Младший Трингам хотел было тяжело вздохнуть, но вместо этого замер, не шевелясь, – Альфонс вновь потрепал его по макушке. Совсем как Рассел. – Всё наладится, Авиценна. Верь мне. Флетчер тонко улыбнулся. Чего-чего, а дара убеждения Алу было не занимать. Дышать стало немного легче. – Спасибо, – кажется, одними губами пробормотал он, проваливаясь в глубокий, но тревожный сон. Ал ещё немного постоял рядом, после чего поёжился – и нырнул в свою кровать под одеяло. В гостинице было прохладно, а здоровье в ближайшие дни ещё пригодится. Да и Эда нервировать не стоило. – .. НО ПОЧЕМУ, НО ПОЧЕМУ РАССТАТЬСЯ ВСЁ ЖЕ НАМ ПРИШЛОСЬ?!.. – по-театральному трагично завывал Эд, разлёгшись на полу звёздочкой. – … ВЕДЬ БЫЛО ВСЁ У НАС ВСЕРЬЁЗ… – Рассел закатил глаза, схватившись за сердце и завалившись на колени Винри. – … ВТОРОГО ФЕВРАЛЯ!!! – в унисон закончили они. После чего Эд перевернулся на живот и с деловитым видом потянулся за пятым куском пиццы, сиротливо стывшей в одной из многочисленных коробок, раскиданных по комнате. А Рассел вытянул ноги во всю длину – так, что они теперь свисали с подлокотника дивана – и риторически подытожил, глядя в потолок: – Да. Жизнь… это вам не это. Винри молча потягивала свой лимонад через трубочку и периодически строго поглядывала на этих больших детей. Впрочем, это было только для виду. «Дурни,» – ворчливо подумывала она, пряча улыбку.