И вот своих недрёманых псов
Целуя в нос,
Я задвигаю засов,
Решив вопрос.
– Рассел, это… жесть какая-то, – пробормотал Эд, машинально до боли вцепившись в локоть друга. – Жуть, – коротко резюмировала Винри, обнимавшая Рассела за другую руку. Тот слабо хмыкнул. – Да уж… мягко говоря. Но какого чёрта они сейчас, – старший Трингам глянул на часы. Стрелки показывали почти на восемь. За окном было темно и накрапывал мелкий ледяной снегодождь. Значит, в Ксенотайме должна быть совсем темень… – да, какого Уроборосса они в такое время делают на кладбище?! Эд открыл было рот, чтобы ответить, что сам не знает (Ал после ментального диалога буркнул, что поговорит с Эдом попозже, сейчас ему надо поговорить с полицией и успокоить Флетчера), но не успел – в дверь оглушительно затарабанили. – Кто?! – Рассел аж подскочил, но Эд его опередил. Спотыкаясь об собственные ноги и чуть не наступив на хвост торопливо отпрыгнувшего в сторону Хеймерика, он в два прыжка вылетел в прихожую и распахнул дверь. – Рой?! Тебя за смертью посылать! Ты чего мокрый, как собака?.. – Ливень! – рявкнул фюрер, с которого вода действительно лилась в три ручья. – Пусти, Стальной, у меня срочное! Эдвард отскочил в сторону, пропустив Мустанга, и выглянул на улицу. Надо же – а ведь и правда, ливень… а казалось, дурацкая морось… Вот же каток по притоптанному снежному насту будет! Рой между тем, не разуваясь, как был, в пару широких шагов оказался на пороге гостиной. – РАССЕЛ! – выдохнул он, откидывая назад мокрый капюшон форменной парки. – Что?! – старший Трингам из просто бледного стал каким-то сероватым. Если бы не Винри, которая мёртвой хваткой удерживала его рядом с собой, уже давно вскочил бы на ноги, игнорируя нарастающую боль в недозажившей ноге. Эдвард бочком протиснулся внутрь и замер, напряжённо глядя на Мустанга. Будь это обычное дело, давно бы наорал на главного человека в государстве за лужи и грязь на полу, но сейчас явно была не та ситуация. Рокбелл тоже круглыми глазами таращилась на фюрера. Губы у неё дрожали. Мустанг обвёл всех троих мрачноватым взглядом исподлобья, коротко нервно хохотнул и вынул из нагрудного кармана мокрый лист плотной бумаги. – Рассел, – чуть отдышавшись, он сурово свёл брови на переносице, выдержал театральную паузу и торжественно прогремел: – ФЛЕТЧЕР – ТВОЙ РОДНОЙ БРАТ! – и, сунув бумажку Эдварду, широко развёл руками: – ДОКАЗАНО – САМИМ – НЭШЕМ ТРИНГАМОМ! В гостиной повисло молчание. Эд медленно развернулся и на негнущихся ногах подошёл к Расселу, протянув ему лист с поплывшими записями. Рассел трясущимися, как у больного лихорадкой, руками взял бумагу. Перед глазами у него плыло, но он силой воли заставил себя сосредоточиться. Чернила расплылись, но очертания букв и цифр всё ещё угадывались. Напротив трёх аббревиатур – НТ, РТ и ФТ – были расписаны какие-то сложные формулы, выкладки… Буквы плясали, цифры путались, Рассел в нарастающей панике пытался понять, что же он должен здесь увидеть – пока Винри молча не указала ему на самый низ листа. Там, размашистым, кривым почерком под чертой было написано: «Совпадение ДНК НТ/РТ: 55%» «Совпадение ДНК НТ/ФТ: 51%» «Совпадение ДНК РТ/ФТ: 72%» Ещё один росчерк. И под ним: «РТ и ФТ – родные братья; НТ – отец обоих». В этом месте бумага была продавлена ручкой так, что едва не оказалась пробита. – Переверни, – негромко попросил Мустанг. Рассел послушно перевернул. Зубы у него непроизвольно застучали. Зелёной ручкой через весь лист кривыми и косыми буквами кричала надпись: «Что я наделал?!» – Пятая лаборатория всё ещё хранит много секретов, – тихо пояснил фюрер, расстёгивая, наконец, парку. – Такер и наш новый пациент психиатрии рассказали на допросах то, чего не знал Нэш: все результаты исследований автоматически дублировались оборудованием без ведома учёных. Это выяснилось много позже, когда штат был расформирован и заменён. Все те, кто что-то делал в Пятой лаборатории… были подвергнуты угрозам и шантажу на основании этих дубликатов. Технология проведения генетического эксперимента по установлению родства, – Рой сделал паузу, – восстановлена сегодня мной. Если ты захочешь убедиться в истинности… – Не захочу, – перебил его Рассел не то вздохом, не то всхлипом. – Мне… плевать на эксперименты отца. Как я только мог сомневаться, что Флетчер – мой брат?! Никто не успел ему ответить – резко зазвонил телефон. Старший Трингам рывком схватил трубку и, вскочив на ноги, крикнул в неё: – ФЛЕТЧЕР! – РАССЕЛ! И в одно и то же мгновение два разных человека в двух разных городах на пределе лёгких заорали друг другу: – Я ТВОЙ БРАТ!!! Короткая тишина. – КАК ТЫ УЗНАЛ?! – А ТЫ КАК УЗНАЛ?! ФЛЕТЧЕР, ЧТО ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ, ТЫ ЖИВ?! – Я В ПОРЯДКЕ, ТОЛЬКО- Где-то на фоне ошарашенного голоса из Ксенотайма раздался ещё один вопль: – АВИЦЕННА, Я ВСЁ ПОНИМАЮ, НО ПОРА УДИРАТЬ, ПОКА НАС НЕ ПРИЛОЖИЛИ МОРДАМИ ОБ ЛЁД! – АЛ! – Эд подорвался и вцепился в трубку. Но Рассел её тоже не выпускал, так что старшему Элрику пришлось встать на носочки и нервно потребовать ответа: – АЛ, ЧТО У ВАС ПРОИСХОДИТ?! – Э-э-э… – Флетчер ни с того ни с сего звонко хихикнул. – Потом расскажем – нам правда пора! АЛ, Я ИДУ! – ФЛЕТЧЕР! – АЛЬФОНС! Гудки – в Ксенотайме бросили трубку. Эд и Рассел секунд пять в прострации играли в гляделки, после чего старший Трингам не выдержал. – ВСЁ! ВСЁ! ХВАТИТ С МЕНЯ! ДОСТАЛИ! – в ярости выпалил он, вихрем пронесшись мимо ошарашенного Роя в прихожую. Про ногу он явно забыл. – ЭД, ХАРЕ СТОЯТЬ ИДИОТОМ! ЗАВОДИ, БЛЯДЬ, СВОЙ САМОЛЁТ! – Какой самолёт? Куда заводить? Ты же поклялся, что со мной в жизни летать не будешь! – Эд, проморгавшись, кинулся за ним. – ДА МАЛО ЛИ ЧТО Я КЛЯЛСЯ – ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ОНИ ВЛЯПАЛИСЬ В КАКУЮ-ТО ИСТОРИЮ, А МЫ ЗДЕСЬ, ПОЧТИ ЗА ТЫЩУ КИЛОМЕТРОВ!!! Пауза. – Резон! – буркнул Эдвард, на ходу натягивая меховую лётную куртку. До него, кажется, доходило с запозданием, потому что он вдруг выронил кожаные перчатки, которые только что схватил с тумбочки, и в ужасе обернулся к Мустангу: – РОЙ! СРОЧНО! НАДО НА АЭРОДРОМ! Мустанг, мечтавший в это мгновение только о тёплой сухой одежде да об ужине в компании семьи (жена и дочка ждали), проявил потрясающую чуткость: он молча кивнул, обратно застегнул парку, накинул капюшон и, проскочив мимо торопливо натягивавших обувь старших, выбежал на улицу, под дождь. – Птиц, постой! – ВИНРИ, НЕ ДО ТОГО! Но Рокбелл уже схватила Рассела за плечи, оттащила от двери, сдёрнула с вешалки шарф, быстро обмотала его вокруг шеи растерявшегося парня и, торопливо поцеловав его в щёку, прошептала: – Забирайте их – и скорее домой! Старший Трингам проморгался, крепко стиснул её в ответ в объятиях, чмокнул в лоб и тоже выскочил за дверь. – Эд, пожалуйста, береги себя, его и… – И малых – понял, не дурак! – крикнул Эд, на прощание махнув Винри рукой и нырнув в мокрую холодную февральскую ночь. – Стой, Блистательный, держись за меня – скользко, навернёшься! – Ты тоже сломанный! – Мне сегодня в травме бинты сняли, так что держись, кому говорю! Винри, кутаясь в большую шаль, доставшуюся ей от бабули, подскочила к двери и выглянула на улицу – но там уже было темно и пусто. За калиткой оглушительно чихнул и затем яростно зарычал двигатель автомобиля. Рокбелл, пытаясь унять дрожь в зубах и коленках, закрыла входную дверь и обернулась. Перед ней на полу сидел растерянный Хеймерик. Девушка присела перед ним на корточки, и он, почувствовав тревогу и страх, запрыгнул ей на руки. – Ну вот, Хейм… – прошептала Винри, улыбаясь странной улыбкой, от которой у неё не попадал зуб на зуб. – Опять убежали, а куда – непонятно… мальчишки – что с них взять! Кот мяукнул и ткнулся ей головой в грудь в районе сердца. Рокбелл зажмурилась, выдохнула и сердито призналась сама себе: – Ненавижу их ждать! *** – Флетчер, тебе не кажется, что мы слегка, ну… переборщили? – Но они же первые полезли! – Да, но они в больнице, а мы в тюрьме… – Ой, да плевать! Флетчер искоса взглянул на Альфонса, Альфонс исподлобья – на Флетчера. Пару секунд они молча глядели друг на друга, а потом ни с того ни с сего покатились со смеху. После того, как подоспевшая на кладбище полиция арестовала двух амбалов, хотевших ограбить Флетчера (память не подвела младшего Трингама – это были те же самые бугаи, что пытались его похитить в детстве), друзья, немного успокоившись, побрели в гостиницу. Ал придерживал Флетчера за локоть, Флетчер, у которого с души свалился огромный камень, весело болтал без умолку. Ал догадывался, что в этих резких перепадах настроения выходила вся боль, поэтому не мешал товарищу. Хотя сам был очень обеспокоен его состоянием. – Городок-то, городок! – доверительно со смехом сообщил в какой-то момент Флетчер. – Как был захолустьем, так и остался! Ну где это видано, чтобы десять лет орудовали одни и те же маньяки одними и теми же методами! Тьфу, глухомань! – А ты на наш городишко не ругайся, – процедил кто-то из тёмного переулка. – Чё там, Козява? – Да вот, Малец, интеллигенты паршивые малину нашу ругают… Кто-то угодливо захихикал. А из темноты на замерших от неожиданности младших вышел, ехидно ухмыляясь, бомжеватого вида рыжий громила в обносках. – А вы часом не голубые ли? – сощурился он, оглядывая молодых людей. – А то у нас к таким особое отношение… Ал и Флетчер переглянулись. Альфонс с тоской покосился на дорогу, покрытую ледяными калдобинами и лужами. По такой не убежишь. И почему вообще дорога от кладбищ к центру всегда ведёт через жуткие трущобы с вот такими вот подозрительными личностями? А ещё казалось, что Ксенотайм привели в порядок! Нет, здесь, на окраине, было видно прежнее захолустье. – А хоть бы и голубые – тебе что? – вдруг нахально выдал Флетчер, сунув свободную руку в карман и без всякого смущения глядя на громилу снизу вверх. – Отсосать мне хочешь? Или у самого в штанах не порядок? Ал мысленно взвыл, хлопнув себя ладонью по лбу. «СЛАБОУМИЕ И ОТВАГА!!!» Нет, какого вообще Уроборосса Флетчеру пришло в голову вести себя так развязно именно сейчас?! Понятно, что они с Расселом родные братья (слава тебе Истина, поняли, наконец), но чтобы это вылезло в такой ситуации?.. Громила ошарашенно гипнотизировал молодых людей. Флетчер смотрел на него с задорной улыбкой. Рыжий вдруг сплюнул и рыкнул: – Чё, юморист нашёлся? Ребятки, фас! Где-то на третьем своём сопернике Альфонс начал материться уже вслух. – Ну прости, Ал, я не нарочно… – НЕ НАРОЧНО?! ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! Конечно, отбиваться от кучи врагов двум государственным алхимикам было не впервой, но «ребяток» из числа беспризорников и бомжей в Ксенотайме было многовато, а эта банда оказалась к тому же отлично организованной. В какой-то момент Ал всё же умудрился вытащить Флетчера за локоть из толпы, и они со всех ног мотанули вглубь переулков, по тёмным подворотням. Здесь льда было меньше, и они не так рисковали переломать себе ноги. Вслед им неслись свист, крики и угрозы, но, кажется, они немного отбились, как вдруг Флетчер остановился как вкопанный у телефонной будки. – Ал, мне срочно нужно позвонить Расселу! – Ты сдурел?! – натурально взвыл Альфонс, схватившись за голову. – Из гостиницы позвонишь! – До неё ещё полчаса бежать, а я должен срочно ему рассказать, что мы братья! – ФЛЕТЧЕР, ТЫ! ТЫ… Ал замер на полуслове. Огромные синие глаза Флетчера смотрели ему прямо в душу. – … ТЫ ПСИХ ЧЁРТОВ! ЗВОНИ БЫСТРЕЕ! – крикнул младший Элрик, бросаясь на середину улицы и хлопая в ладоши, чтобы совершить очередную трансмутацию и сделать дорогу совсем непроходимо скользкой – вопли мстительной разозлённой шпаны приближались. Собственно, именно в этот момент и состоялся знаменательный диалог Рассела и Флетчера. После которого Флетчер выскочил на улицу и весело сообщил: – Я готов – бежим! – Да поздно уже бежать, – Альфонс, успевший оценить обстановку, тяжело вздохнул и скинул с себя пальто. – За нами огромный сквер. До него – лужа, в которой можно утонуть. Уж лучше мы с тобой сейчас помашем кулаками, чем промочим ноги, простудимся и умрём. Младший Трингам озадаченно приподнял брови. Какие-то странные рассуждения для Ала… Альфонс, заметив недоумение на лице друга, подмигнул ему и улыбнулся, вставая в боевую стойку: – Да ладно тебе, Авиценна. Что мы, подраться что ли не сможем? У меня вот старший брат – сам Эдвард Элрик! Стыдно не соответствовать! Флетчер скинул пальто, встал плечо к плечу с Алом и, тоже заняв боевую позицию, весело громко объявил: – А мой старший брат – сам Рассел Трингам! Я тоже не соответствовать не могу! Через секунду на них с кулаками и воплями налетела толпа хулиганов, и началась заварушка. Которая и закончилась тем… что хулиганы, скуля и держась за разные отбитые части тела, оказались в больнице. А вот Ал и Флетчер за превышение самообороны – в тюрьме, откуда их мрачноватого вида офицер пообещал выпустить для допроса рано утром. Альфонс только и успел, что напоследок задать вопрос про арестованных на кладбище бандитов. Офицер угрюмо буркнул, что они отправлены в другое здание, где находится следственный изолятор, и скрылся за дверью, щёлкнув выключателем. Успокоенный Ал и задумчивый Флетчер остались один на один друг с другом. Отсмеявшись (смех был явно истерический), Альфонс стёр рукавом мокрой рубашки слёзы с глаз и сипло спросил: – Вот чего ты ржёшь, а? Что в этом всём смешного, объясни мне? – Не знаю… – Флетчер застенчиво пожал плечами. Он после продолжительного хохота слабо икал. – … но ты же тоже ржёшь… Пауза. И снова – взрыв хохота. – Та-ак, друг мой… надо бы хоть одежду высушить… – Да, а то взмокли столько ржать! И опять – истерический смех. Наконец, когда Ал и Флетчер устало привалились друг к другу плечами (одежда была сухая и тёплая, да толку – в помещении всё равно было прохладно), Альфонс меланхолично резюмировал: – Ты же в курсе, что нас с тобой прибьют? Особенно меня… – Я тебя в обиду не дам, не переживай, – сонно пообещал Флетчер. – Да ты в таком состоянии не то что меня в обиду не дашь – ты себя доведёшь. – Бу-бу-бу, я скучный и нудный Альфонс Элрик… – Во дурак, а! – Ал хмыкнул, сгребая Флетчера в охапку. – Ладно, не буду бубнеть – давай спать. – А Эд тебя так не приревнует, если узнает? – съехидничал тот, пока они на пару пытались лечь поудобнее и поближе. – С тобой он уже смирился. – В смысле со мной смирился? Мы что, спим с тобой вместе? А, ой… Но учти, Ал, – я сам почти женат! Вот! – Да я и не претендую, – тяжело вздохнул младший Элрик, обнимая друга за плечи. – Я просто не хочу, чтобы ты заболел… – в сторону, ворчливо: – Женат он, как же… – Женат, да, – буркнул Флетчер, уже совсем проваливаясь в сон. Ал был очень тёплый (не зря его Эд зимой ласково называл «мой обогреватель»), и младший Трингам быстро согрелся. – Потом обсудим этот вопрос. Спи уже, пока твой брат мне голову не оторвал за всё сегодняшнее. – Ой, да откуда он узнает!..***
– Я их убью. Обоих. Насмерть. А потом тебя и себя – для компании, – бормотал Рассел, воспалёнными глазами глядя в пространство перед собой. Он ничего не видел, поскольку они сейчас летели через тёмные тучи, но полностью доверял сосредоточенно кусавшему губы Эду, который не выпускал из рук штурвал. Эдвард нервно дёрнул уголком губ, переключив какой-то рычаг. Альфонс игнорировал его вопросы, и старший Элрик жутко нервничал на этой почве. А тут ещё вся ситуация с Трингамами, а ещё эта дурацкая погода, а ещё самолёт! Нет, самолёт он любил, этот цельнометаллический вообще был его фаворитом, но ответственность была слишком высока, а на кону стояло слишком многое, чтобы позволить себе хоть на секунду расслабиться. – Если ты сейчас не выдохнешь, ты сначала убьёшь себя, а до них руки дойти не успеют, – заметил он, потянув штурвал влево. – Да как я, по-твоему, могу выдохнуть, а, умник? – Рассел досадливо стукнул кулаком по внутренней обшивке фюзеляжа. – С моим младшим братом что-то случилось, от твоего никаких вестей, а мы летим на грёбаном самолёте в грёбаный Ксенотайм! – С машиной не дерись, – буркнул Эд. – И не обижай её. Ксенотайм, может, и правда грёбаный, а вот самолёт не виноват, что ты летать не любишь и что тебя мутит. Я и так стараюсь минимизировать турбулентность. Это было правдой – самолёт изредка потряхивало, но это быстро прекращалось. Рассел шумно потянул носом воздух, откинулся на спинку кресла и, нахохлившись, скрестил руки на груди. Какое-то время они летели в молчании, а потом он угрюмо выдал: – Прости. – Ты это мне или самолёту? – хмыкнул Эдвард, протирая лётной перчаткой очки. – Обоим. Я просто… сам не свой. Пауза. Эд всё же позволил себе встревоженно покоситься на друга. – Ты вообще живой? Сильно тошнит? Леденец будешь? Рассел слабо улыбнулся: – Да нет… не надо. Не тошнит меня, – он отвернулся. – Даже… даже нормально вроде летим. – Вот это комплимент моим навыкам пилотирования, люди добрые! – во весь голос изумился Эд. – Нормально вроде летим! Я это в рамочке над столом повешу – будет вдохновлять первого лётчика-аса страны! – Ну, кто из вас двоих с Алом первый – это ещё вопрос… – Рассел усмехнулся. Ему правда становилось легче от шуток Эда. Да и страха от полёта он и правда совсем не чувствовал – всё осталось на земле. – Как кто? Конечно я! Я же старший! – А он умный… – Ты что, только что назвал меня тупым, я не понял? – Нет. Но Ал умнее тебя. – В самое мурчало, сволочь. – Ну давай, поспорь ещё. – Не буду. – Значит, правда. Между тем, Ал, который, по мнению Рассела, был умнее Эда, мысленно всё гадал, какой же смертью старшие его убьют за всё, что сегодня случилось. Если так подумать, они с Флетчером чудом остались в живых. Ну да, в рекордные два дня узнали, что Флетчер реально брат Рассела… Как будто раньше это не было понятно. «Надо больше доверять себе и Эдовой чуечке», – раздражённо подумал Альфонс, гладя вздрогнувшего во сне Флетчера по плечам. Вот стоило оно того? А Флетчер ещё какой-то подозрительно дёрганый – как будто заболевает… не мудрено, на нервной почве и после всех этих испытаний. Ведь мёрзнуть они начали ещё накануне ночью. «Растворят в кислоте или разберут на органы для экспериментов?» На этом вопросе Альфонс тоже провалился в глубокий, но тревожный сон, клятвенно пообещав себе утром объясниться во всём перед Эдом и Расселом. Это ж в каком они сейчас состоянии? Может, и спать-то не могут…