(Не Вполне) Смертельная Битва. Том Первый

Император Внешнего Мира Шао Кан сидел на постели в покоях и зловеще пыхтел. В руках он держал что-то маленькое и яркое. Сей предмет, доселе невиданный в империи, великий правитель тайком спиздил из прикроватного столика Китаны. Данным поступком, как и почти всем, что он делал, Шао Кан искренне гордился. К тому же недостатка в людях, желающих восхвалить очередное проявление императорского величия, не наблюдалось никогда. — Это все ловкость рук, господа дебилы, — говорил он челяди, — тот навык, которого у вас не будет во веки вечные. Поэтому радуйтесь, ведь вы можете наблюдать за мной каждый день! Жизнь — штука непростая, и такая возможность выпадает не каждому… — Мы и смотрим, дорогой господин император, — вкрадчиво прошептал постельничий, тощий паренек лет пятнадцати с узким курносым лицом. Шао Кан замер на мгновение, смерил паренька враждебным взглядом. — Постой-постой, как ты сказал? Паренек сравнялся цветом кожи с обезжиренным молоком. — Д-дорогой господин император… Шао Кан вскочил с постели, в два шага преодолел расстояние до бедного постельничего и с силой жваркнул его мордой о каменную стену. — «Дорогой»? Так ты, выходит, знаешь мне цену, пидор ебучий, крысеныш ссаный? Кому ты ее называл, сука? Каждое слово он сопровождал ударом служьей головы о каменную кладку. Строили во Внешнем Мире на совесть. Слуга зарыдал, судорожно сплевывая зубы. — Пощадите меня, господин, — лепетал он. Слова выходили из глотки по частям, в промежутках между ударами, и вскоре сделались совсем неразличимы. Наконец, когда у бедняги треснул лоб, а из ушей и глаз потекло красное, император остановился и милосердно свернул ему шею. Впрочем, настроение от этого практически не улучшилось, и насупленный Шао Кан снова занял свое место на постели. Расстройство на ночь сулило бессонницу, потому владыка громко скрежетал зубами и извергал проклятия. Он даже отказался от стакана подогретой бычьей крови перед сном, чего не случалось уже очень и очень давно. Поэтому слуги, хлопотавшие в покоях, рассудили, что хорошо бы им поскорее съебаться, дабы избежать участи постельничего. Успели, однако, не все. — Унесите на кухню, — сказал Шао Кан устало. Пальцем он указывал на труп, — и подайте завтра целиком к обеду. — А к-как приготовить, батюшка? — спросил пожилой придворный. Шао Кан впервые за день по-настоящему задумался. Крутой лоб прорезала морщина. — Нафаршируйте его хлебом и салом, курицей какой-нибудь, фазанами, хуе-мое, тетеревами, я че, кулинар, что ли? Повар все и так знает! — желчно заворчал Кан. Только два дюжих молодца, охранявшие императорские покои, схватили тело за руки и ноги, как он выкрикнул: — Даже еще получше придумал. Пусть повара напихают этому трепливому козлу полную жопу самых кислых яблок, а потом выдерут ему язык и вставят туда же! Заведующий императорским гардеробом, маленький, неприметный мужичок, подобострастно прошелестел: — Господин, не разумнее ли будет в этом случае использовать лимоны? В краю шоканов растут деревья с наикислейшими плодами, равных которым нет во всей вселенной! Я полагаю, — вещал он, — что именно они придадут вашему блюду наиболее законченный вкус. — В твоих словах есть бизон, — согласился Шао Кан, — Значит, так, — сказал он, — пусть треплу напихают в жопу яблок, а этому, — указал на гардеробщика, — шоканских лимонов. Завтра я попробую и сравню. Неприметный мужичок нервно сглотнул. Пока охранники тащили его на кухню, он не издал ни звука, что усугубило дурное настроение императора. К тому же штучка в руках никак не давалась. Неужто эти тупорылые обезьяны из Земного Царства с легкостью управляются с такими, а он, величайший мудрец вселенной, не способен на это? «Вранье, ложь и пиздеж!» — подумал разъяренный Кан. Несчастный кубик Рубика развалился с жалобным треском, по полу запрыгали разноцветные кусочки. Слуги немедля ринулись их подбирать. Кто-то делал это из страха, а кто-то — из жадности: даже осколок вещи, которой касались императорские руки, можно было продать с большой выгодой. Сам Шао Кан наблюдал за копошащимися на полу слугами со скукой и презрением. — Знаете, — сказал он глубокомысленно, подпирая подбородок ладонью, — а ведь ваши скудные умы не понимают даже самых простых вещей. Все время моего правления мы с вами постоянно находимся в окружении врагов. Эти хитрые земляшки, их кукловоды из совета Старших Богов, многочисленные прихлебалы отовсюду — они только и ждут момента, чтоб нанести удар и захватить власть во Внешнем Мире. А как только это случится — иии, поминай как звали! Сразу страну раздербанят на куски и по этим кускам продадут. И моя единственная, сука, цель в жизни — не дать им страну разъебать, шакалам поганым. Вы, — он обвел мутным взглядом всех поочередно, — зарубите себе на носу — земляшкам веры нет! Им хоть до моего стратегического гения срать, пердеть да кукарекать, но они ж хитрые, суки! Только пусти кого к себе в царство по дружбе, так он тебя объебет и еще тебя же виноватым оставит! Не бывать этому, — закипел Шао Кан, — я их всех перехуячу сам! Рэйден точно мутит что-то, вечно шустрит там где-то втихаря, пидор обоссанный, все по сусекам собирает всяких обмылков, да куда им против моих богатырей и этих, как их, богатыринь, во. Один из слуг утомился слушать бессвязную болтовню Кана и в изнеможении повалился на пол. Это разожгло новый костер ярости в груди императора. Он вскочил и начал пинать лежащего в голову ногами в розовых тапочках. Жертва прикрывалась, но помогало это слабо, и вскоре пол в покоях вновь оказался забрызган кровью. Через несколько минут все было кончено — в очередной раз призванные стражники вздохнули и потащили свежий труп на кухню. Утомившиеся слуги принялись кое-как оттирать пол, когда в массивные двери постучались. — Кого там принесло? — гаркнул Шао Кан. Не дожидаясь ответа, за порог шагнула тень. В желтоватом полумраке блеснула лысина. — Я должен вам кое-что сообщить, господин, — произнес Куан Чи. Шао Кан вызверился. — Ты совсем ебанат — без разрешения в покои входишь? Как к себе домой, блядь! Еще раз так сделаешь, и я твоей тупой башкой буду играть в кегли по утрам, понял? Куан Чи гаденько улыбнулся. — Разумеется, господин. Но я счел, что происшествие, о котором сейчас поведу речь, обладает настолько высокой важностью, что ждать до утра, дабы сообщить о нем, было бы преступ… Кан поморщился. — Чича, я же просил тебя без хуйни! А ты опять слово за слово городишь! Улыбка Куан Чи померкла. — Хорошо, — сказал он, — несколько часов назад, ближе к вечеру, мои послушники засекли открытие портала в Земном Царстве… — Вот! Вот! Вот, сука, о чем я вам и говорил! — взвыл Шао Кан, — этот громопёзд опять фокусничает, мутки мутит свои, делишки, блядь, проворачивает… Эта тирада, перемежаемая рычанием и ударами в стену, длилась минут шесть, после чего Куан Чи деликатно кашлянул. — Ах да, — буркнул император, — продолжевай давай. — Благодарю, господин, — склонил голову Куан Чи, — вообще порталов было несколько, но наибольшее внимание моих учеников привлек один. Его конечная точка располагалась вне Земли, а это значит, что громовержец изыскивает бойцов для Земного Царства в иных мирах. Глаза Шао Кана налились кровью, в них плескалась злоба. — Но ведь это же нечестно… — процедил он, сжав кулаки. Куан Чи сочувственно развел руками. — Увы, формально здесь прикопаться не к чему. Земляне не нарушают правил — регламент турнира не запрещает так называемые «легионерские» выступления, если участника к тому никто не принуждал… — НЕ ПО ПОНЯТИЯМ! — заорал Шао Кан так, что в покоях принцессы Китаны задребезжали стекла, а ночные птицы, приготовившиеся ко сну на крыше дворца, улетели прочь, испуганно хлопая крыльями. Император соскочил с постели и схватил свой молот, намереваясь разбить им что-нибудь. Слуги разбежались — пусть уж этот буйный комнату разнесет, чем морду зазевавшемуся виночерпию расквасит. Не найдя ничего лучше, Шао Кан от души вдарил орудием по богато инкрустированному каменьями ночному горшку. Мелодичное, почти колокольное «бонг!» прозвучало в покоях. Очень, очень долго оно будет еще отдаваться в ушах, решил Куан Чи, потирая лысину. Эффект от удара немного унял гнев Кана, и теперь он сидел на полу, вглядываясь в огромную вмятину на боку ночной вазы. — Знаешь, что я сделаю? — неожиданно тихо спросил Шао Кан. Или это только казалось тихо после такого-то грохота. — Нет, господин. — Я спрошу с Рэйдена за это, — заявил император, — причем серьезно так спрошу! Может, даже лично! Куан Чи испуганно замахал руками. — Господин, вы не можете появляться в Земном Царстве, пока оно не завоевано! Старшие Боги могут неправильно это расценить! — Да хуй им в рот, — ответил Шао Кан, — я перед этими мудилами отчета никогда не держал и не собираюсь! — Пусть так. Но дерзостью вы можете навлечь беду не только на себя, но и на всю империю. А вам ни к чему сокращение количества подданных. В конце концов, пост императора подразумевает определенный уровень комфорта. Зачем вам его терять и понижать планку? Шао Кан блаженно ухмыльнулся и задумался. Куан Чи тоже ухмыльнулся, но внутри себя. Он знал этого царственного болвана как облупленного и поэтому легко управлял им, нажимая всего на пару «кнопок». Конечно, хотелось бы избавиться от буйного проводника и взять бразды правления в свои цепкие ручонки, но пока что и так сойдет. Можно потерпеть. — И правда незачем, — просиял Шао Кан после не слишком-то долгих (мозг быстро уставал) раздумий. — Я бы посоветовал вам, господин, выбрать одного или двух наиболее лояльных слуг и отправить их в Земное Царство с деловым визитом, дабы они разъяснили лорду Рэйдену, что нарушать неписаные договоренности меж сторонами — далеко не… — Чича… — угрожающе протянул император. Он наконец перестал пялиться на мятый горшок и теперь с любопытством молодого галчонка высматривал детальки от кубика Рубика. — Ну, пусть пизды ему вломят, короче, — понуро произнес Куан Чи. — Вот это верно сказано, — восхитился Шао Кан, — вот это по-нашему! Хорошей такой, качественной пизды! Куан Чи сложил руки на груди и вопросительно глянул на императора. — Есть ли у вас мысли по поводу подходящих кандидатур, господин? Шао Кан наконец оставил попытки отыскать останки несчастного кубика, поднялся на ноги и подошел к Куан Чи. — А скажи-ка мне, раб мой Чича, там, где Рэйден сейчас, тоже ночь? — Да, господин, — ответил тот, едва заметно поморщившись при слове «раб», — примерно первый час. Император оживился. — Тогда слушай и мотай на ус… С этими словами он что-то зашептал в бледное, костлявое ухо. Они простояли так минуты три, напряженно переговариваясь. Вскоре их морды озарили гадкие заговорщицкие улыбки, а еще несколько мгновений погодя Куан Чи покинул императорские покои. Шао Кан с минуту побродил по комнате в видимом ажиотаже, улегся в постель, сладостно подрочил и задул прикроватный фонарь. Стало темно и тихо. Через некоторое время после того, как установилась тишина, зыбкий силуэт отлепился от стены дворца и, пробравшись по уступу к одному из соседних окон, растворился во мраке извилистого коридора.