(Не Вполне) Смертельная Битва. Том Первый

Молодой таркатан по имени Торек стоял в дозоре аж с самого утра и невыразимо скучал. До конца его смены в чертовом склепе оставалось чуть больше трех часов, но Тореку этот отрезок времени казался настоящей вечностью. Больше всего угнетала даже не скука — уже к третьему месяцу службы он навострился неплохо складывать в голове песенки похабного содержания и тем самым себя развлекать — а бессмысленность этого времяпрепровождения. Какой смысл дежурить в крипте, где никто никогда не появляется, потому что здесь ничего нет, кроме древних безделушек и черепков? Ладно бы что-нибудь драгоценное! Так нет же, стоишь и чахнешь над старым хламом, ощущая, как жизнь утекает сквозь пальцы. Одно утешало — обязательная служба для Торека должна была закончиться всего через год и два месяца, а после можно и домой, к папе в кузницу. Мысль об этом грела и не давала заснуть, хотя спать очень хотелось. Хорошо, что напарник попался веселый, бойкий, да еще и кучу всяких баек знал, так что было с кем словцом перекинуться. — …и тут к этому барду подходит мужик и говорит: «У тебя хуй видно, знаешь?» А бард ему и отвечает: «Знаю ли я ее? Да я, блядь, ее написал!». Они с Эмекой, напарником, дружно расхохотались. Правда, потом Торек спохватился: — Черт, надо бы потише гоготать, вдруг кто запалит. — Да брось чепуху молоть, — беспечно отмахнулся Эмека, — кому нас здесь слышать? Лорду Шинноку, который в аду горит последние лет сто пятьдесят? Или мифическому Онаге, королю драконов? Рот я ебал этого Онаги, понятно? — прокричал он, посмеиваясь, — а лорда Шиннока в сраку имел раскаленным прутом! — Тише ты, — шикнул боязливый Торек, — говорят, что в вещах, которые принадлежали действительно могущественным существам, до сих таится частичка их силы, а значит, и их самих. Вдруг лорд Шиннок сейчас тебя слышит? — Ну ты деревня, конечно, — хохотнул Эмека, — вот для таких, как ты, эти сказочки и сочиняют. Чтоб в узде вас, дурачков, держать. Ой, вот при Шинноке-то полный раздрай был, людей убивали на улицах каждый день, зарплаты месяцами не выдавали, а при Шао Кане хоть какая-то стабильность появилась. Так что главное — не бухтеть и лодку не раскачивать! Тореку стало обидно от звания «деревенщины», поэтому он насупился и отвернулся, уставившись во тьму. От двери, которую охраняли таркатаны, уходил длинный извилистый коридор, освещаемый лишь неравномерно расставленными факелами. Время от времени коридор ветвился, и Торек хорошо помнил, как будучи зеленым новобранцем, несколько раз плутал по пути к месту назначения. Казалось, что это было уже очень давно, хотя прошло всего-то несколько месяцев. Время летит! Внезапно зоркий глаз Торека заметил во тьме движение. Какой-то силуэт приближался, разгоняя коптящую дымку. — Кто идет? Стой на месте и представься! — коротко скомандовал Эмека. Силуэт проигнорировал приказ и продолжил движение. Стражники многозначительно продемонстрировали ему торчащие из рук лезвия, но эффекта это не возымело. — Стой, кому говорю, не то я тебя на шаурму порублю, ей-богу! — прорычал Эмека, — последний раз предупреждаю! Наконец тень приобрела осязаемые очертания и оказалась бледнокожим лысым колдуном в странном одеянии. Несмотря на то, что Эмека и Торек не так уж часто бывали в жилых этажах дворца, они знали, кем был этот человек. — Простите, магистр, ваше благородие Куан Чи, не признали, — сразу же сменил Эмека гнев на милость, — чем обязаны вашему визиту? Колдун посмотрел на таркатанов бесцветным, снулым взглядом. — Я должен войти внутрь. Поручение императора, — коротко сказал он. — Конечно, — согласился стражник, — я вам в два счета открою, только предъявите сперва допуск, ваше благородие. Колдун изменился в лице. — Прости, что ты сейчас сказал? — с недоверием произнес он. — Покажите мне пропуск с императорской подписью и печатью — и топайте себе спокойненько! — со своим обычным радушием заявил Эмека. — Нонсенс, — прошипел Куан Чи, — немедленно пропусти меня, шакалья отрыжка! Одно мое слово — и завтра ты будешь болтаться на фонарном столбе! Эмека потупился, но с места не сдвинулся. — Может быть, но покамест я еще здесь, так что никак не могу выполнить эту просьбу, ваше благородие. Внутрь священного реликвария допускается только сам господин император, либо члены его семьи, если на то не имеется особого распоряжения. Так что, если подписанного допуска у вас при себе нет, ничем не могу помочь. Куан Чи смерил его презрительным взглядом. Глаза превратились в щелочки. — Я — второе лицо в государстве, сильнейший из магов, и ты, ничтожный, осмеливаешься мне противоречить? Торек, изрядно перетрухавший при появлении приближенного к Самому колдуна, наконец обрел дар речи. — Ну че ты, Эмека, в самом деле, давай пропустим господина! Дело-то наверняка не праздное, государственное. Но тот и слушать не желал. — А хоть бы и второе! Хоть тридцать второе — без допуска хода не будет, ваше благородие. Я свою инструкцию знаю назубок, — тут Эмека осклабился, продемонстрировав ряды острейших, похожих на акульи, клыков, — Давайте документ или ступайте восвояси, — потребовал он. — Будет тебе документ, — пообещал Куан Чи и запустил руку в карман одеяния. Никакой бумаги он, впрочем, оттуда не извлек. Вытянув вперед узкую, похожую на дохлую рыбу, ладонь, колдун сильно дунул, и с конечности сорвалось облачко желтовато-зеленой взвеси. Она взвилась в воздух и рассеялась между стражниками. Через мгновение Эмека недоуменно моргнул раз, другой, а потом оглушительно… чихнул. Еще и еще. По крайней мере, Тореку так показалось. Старина Эмека выдал поистине колоссальный залп, надо сказать — даже умудрился забрызгать напарника соплями. Торек даже немного рассердился, потому что казенную форму берег. Он уже хотел сказать «Будь здоров», когда перевел взгляд на товарища и понял, что тот уже никогда не будет здоров. У Эмеки больше не было головы — шея заканчивалась уродливым обрубком с лоскутами кожи и какими-то безвольно висящими трубками — венами, наверное, Торек не мог сказать точно. «Он же не соплями меня забрызгал, боже, а кровью, собственной кровью, пресвятые Старшие Боги!». Из красных глаз побежали слезы растерянности и страха. Перепуганный до самых поджилок Торек поднял глаза на Куан Чи. Колдун улыбался. К горлу подкатил огромный комок, и стражник согнулся в три погибели, дабы извергнуть на пол содержимое собственного желудка. Однако завтраком все не ограничилось — через пару секунд из горла Торека хлынула густая бордовая жижа. Он всхрапнул, силясь заглотить хотя бы немножко воздуха, и, бессильно взмахнув руками, обвалился на бок. Лезвия глухо звякнули о каменный пол. Куан Чи брезгливо поморщился, переступая через два дергающихся трупа. — Чертовы крючкотворы, — пробурчал он, нашаривая на массивной двери затейливую замочную скважину. Удалось это далеко не сразу, и Куан Чи отчаянно ругался сквозь зубы, проклиная прижимистого Шао Кана и его приверженность сомнительной средневековой эстетике. Наконец найдя искомое, колдун вытащил из другого кармана изящный латунный ключ и вставил его в отверстие. Раздались четыре сухих щелчка, и дверь начала медленно отворяться, издавая при этом пронзительный скрип. Куан Чи поспешил юркнуть внутрь и захлопнуть ее за собой. Не хватало еще, чтоб его здесь обнаружили, да еще и вместе с двумя трупами. Этот недоумок на троне, конечно, использует голову только для того, чтоб в нее жрать, но вот дряхлый старикашка — совсем другое дело. Ему вполне хватало ума для того, чтоб приставить к Куан Чи какого-нибудь не шибко заметного соглядатая. Слава богам, пока что получалось заметать следы, но ведь удача могла изменить в любую минуту. Поэтому медлить было нельзя. Колдун огляделся. В помещении царила почти полная темнота. Ее нарушало лишь мягкое багряное свечение, исходившее черт знает откуда — солнечный свет сюда проникнуть не мог никоим образом, да и факелов тоже не наблюдалось. Приглядевшись повнимательнее, Куан Чи понял, что исходит сияние от одной из реликвий, покоившихся на двенадцати постаментах. Более всего она напоминала изогнутую, костяную раковину, словно оставленную каким-нибудь жителем подводных глубин. Но Куан Чи знал, что это совсем не так. Он осторожно приблизился к куску демонического рога и протянул к нему руку, но тут же отдернул — отчего-то касаться его было страшно. Удовлетворенно хмыкнув, колдун снял с шеи вязаный кисет и распутал тесемки. Кисет оказался полон того самого порошка, коим во Внешнем Мире чертились магические круги. — Ты там говорил, что я эмблемы рисовать не умею, да, Шанг Цунг? А как тебе такое, старый мудила? — проворчал Куан Чи, выводя вокруг постамента с рогом аккуратную окружность. Закончив с кругом, он принялся проводить множество узких полос прямо к центру, к постаменту. Как только и эта работа была завершена, колдун чиркнул по ладони небольшим лезвием. Черные капли упали на дорожки, и те начали меняться, поглощая влагу и устремляя ее к реликвии на постаменте. Они набухали и пульсировали, подобно кровеносным сосудам. — К тебе взываю, о предвечный отец огня и пепла, лорд Шиннок! Ответь на мой призыв и яви себя! Он повторял эту мантру много раз, снова и снова, и замолк только тогда, когда неясное багряное сияние сгустилось, превратившись в туман. Очень скоро из тумана проступило бестелесное лицо (да и лицом-то это было сложно назвать — два глаза и рот в алой пелене). Увидев его, Куан Чи немедленно бухнулся на колени. — Чего долбишься-то? Я с первого раза тебя услышал, — прошелестело лицо, — нет, блядь, ноет и ноет. «Явись, явись!» Чего тебе надо, задохлик? — О великий лорд Шиннок, я невероятно счастлив лицезреть тебя. Благодарю, что снизошел до общения со мною, ужаснейший! Если бы у лица имелись брови, оно бы их сейчас нахмурило. — Серьезно? И ты оторвал меня от пьянки с Лемми и Джимом Моррисоном только, чтоб попиздеть? Вот жаль, что моя телесная форма уничтожена, я б тебя живо за яйчишки вздернул, — прошипел Шиннок. Куан Чи замахал руками и едва не упал мордой в пыль, потеряв равновесие. — Конечно же, нет, владыка, как можно! — Тогда давай быстрее, там сейчас всех суккуб застолбят, и мне опять достанется самая страшненькая! — нетерпеливо потребовал падший бог. — Да-да, конечно, — заторопился Куан Чи, — подошло время последнего турнира Смертельной Битвы. Внешний Мир как никогда ранее близок к тому, чтобы покорить Земное царство. Шао Кан готовится объединить миры и править ими обоими. — Заебись ему, конечно, — одобрил Шиннок, — только я-то здесь при чем? Ад вроде ни к одному из этих миров не относится. Куан Чи лукаво улыбнулся. — Мне известно, владыка, что незадолго до безвременной гибели вы переместили часть своей силы в амулет. К сожалению, в результате известных событий он был разбит на пять равных частей. Одну из них Шао Кан всегда носит с собой, но остальные четыре скрыты на Земле. Говоря между нами, я считаю, что вы были бы гораздо более умелым правителем, нежели этот стероидный пупс, не способный ложку ко рту поднести без посторонней помощи. Поэтому наше тайное общество уже давно вынашивает план, который позволил бы возродить вас, о богохульнейший, во всем кровавом блеске, и вручить бразды правления объединенным королевством. Но для того, чтобы воплотить этот план в жизнь, нам необходимо знать, где находятся остальные четыре части. — Ага, щас, — хохотнул Шиннок, — я тебе скажу, где они находятся, а ты пойдешь этого обрыгана в бизоньем черепе кокнешь, потом променад по всем схронам совершишь, соберешь амулет и станешь равным мне! Я силу для себя копил, а не в подарок какому-то лысому обмылку! У нас, задохлик, так дела не делаются. Но попытка хорошая. — Я верен вам всей душой, владыка! — с жаром вскричал Куан Чи. — Конечно, — согласился падший бог, — все вы верные до первого проеба. Ладно, недосуг мне с тобой лясы точить, грязевые ванны уже стынут. Чао, бледная башка! Сказав эти слова, лицо растаяло в воздухе, оставив после себя только душный запах гари и серы. Куан Чи поднялся с колен, деловито отряхнулся и принялся стирать круг носком обуви. — Равным тебе, значит? — пробормотал он, уничтожая магические построения, — это любопытно. Закончив заметать следы, Куан Чи выбрался из реликвария. Погруженный в раздумья, он все-таки умудрился вляпаться в подсыхающую лужу кровавой рвоты, оставленную Тореком. Озлобленный колдун несколько раз пнул трупы и выматерился сквозь зубы, когда его осенила потрясающая, как показалось, идея. Пыхтя и отдуваясь, он переместил в реликварий сначала одного таркатана, а следом и другого. То ли Старшие Боги в эту минуту отвернулись, то ли лорд Шиннок все-таки послал частицу своей темной благодати, но никто не застукал колдуна за этим неблаговидным занятием. Куан Чи запер дверь на ключ и удалился прочь, насвистывая какую-то незатейливую мелодию. Первые ходы уже были сделаны.