(Не Вполне) Смертельная Битва. Том Первый

Никогда не суди книгу по обложке. Всю свою жизнь Нацуки жила в соответствии с этим девизом. Вернее, ей приходилось — в генетической лотерее выпал сомнительный джекпот, а папаша не особенно заботился о том, чтобы обеспечить богатое витаминами и микроэлементами пропитание. Потому в свои восемнадцать Нацуки все еще напоминала шестиклассницу. Это не просто бесило, но и приводило к разным неприятным последствиям. В магазинах ей отказывались продавать пиво и обожаемые сливочные ликеры, в городском парке аттракционов не пускали на самые захватывающие горки, а теперь еще и похитили. Заканчивался-то денек недурно — она поужинала парой пирожных «Чоко Пай», взятых на заправке, приняла душ (холодный, но лучше, чем ничего) и приготовилась к шести часам отдыха. Как минимум. Если лорд Рэйден решит ее разбудить, ему придется очень постараться. Однако Нацуки проснулась сама. Не от кошмара, нет, они навещали редко. Но от какой-то неясной тревоги. Очнувшись, она оглядела комнату. Ничего особенного — лампа в старомодном цилиндрическом абажуре, огонек телевизора на тумбочке, капающая в кране на кухне вода. Нацуки спустила ноги с постели и поморщилась — ступни приземлились на холодный, пыльный пол. — Сайори, — позвала она, — спишь? Ответом ей послужил совсем не девичий, раскатистый храп. Сайори распласталась по кровати в позе морской звезды и пребывала в глубокой отключке. Она не услышала бы даже артиллерийский салют, если бы его давали в комнате. «Это просто легкая тревожка, че ты расклеилась-то. У тебя было дохрена стресса в последние дни, ему же надо как-то выходить» — попробовала Нацуки успокоить себя. Возможно, все дело в том, что ночевать на новом месте непривычно? Так участок же тоже был новым местом, однако там чувство опасности так не шкалило, как сейчас. Хотя стоило бы, подумала она, вспомнив Джарека. Люди в Чадвине казались какими-то… неправильными. Неестественными. Парочка управляющих доходным домом — слащавый старик и его слоноподобная супруга — вела себя, в общем-то, нормально, но все равно не покидало ощущение, что есть в них что-то хищное. Интересно, не показалось ли Юри так же? Как-никак, она шарит в таких штуках. Слепо пошарив руками по прикроватному столику, Нацуки нащупала телефон и открыла список контактов. Если не считать номеров скорой помощи и полиции, там содержалось всего четыре номера. Негусто. Палец замер над знакомыми цифрами. Нет, в том, что подруга придет, сомнений не было. Но что ей говорить? Ты проснулась и испугалась черт знает чего? Это не по-взрослому. Юри ни за что так не скажет, конечно. Но подумает точно. А Нацуки терпеть не могла, когда ее считали ребенком. «Ну нахер, — подумала она, — ты просто накрутила себя. Вы же закрывались на ночь, вон ключи лежат возле телевизора. Никто не может войти в комнату. Но! Сходи проверь дверь, просто для успокоения, и ложись спи, поняла?». Она кивнула себе и медленно, держа телефон перед собой, пошла к двери. Ладони вспотели, дыхание вырывалось из груди с присвистом. Храп Сайори, безмятежно спавшей рядом, сейчас казался каким-то издевательским. Они переживали две очень разные ночи, это точно. Подойдя к двери квартиры, Нацуки с силой надавила на ручку. Простой жест. Подергай ее хорошенько. Проверь и иди в кровать. Но тут ручка подалась, и дверь с тихим скрипом отворилась. Нацуки ахнула. Руки заколотило крупной дрожью. Она могла поклясться, что лично запиралась на ночь, а потом еще предупреждала Сайори, что если вдруг той взбредет в голову зачем-то выйти, то пусть возится с замками сама. Может, так и получилось? Наверняка эта безголовая сходила за каким-нибудь перекусом, заточила его и тут же задрыхла. Возможно такое? Возможно. Но то же самое чувство, сигналившее о том, что Чадвин — дурное место, сейчас говорило, что Сайори здесь ни при чем. Не просто говорило — кричало. Но вместо того, чтоб вернуться за ключами и исправить оплошность, Нацуки зачем-то шагнула в коридор. Почему-то сейчас там было темно, хотя еще недавно горели ряды настенных ламп. Проклиная на все лады старых жлобов Пикманов, экономящих на электричестве, она почти наощупь двинулась вперед. Если бы в этот момент ей пришло в голову включить телефон, Нацуки бы заметила тень, выросшую позади. Но она не заметила и поэтому через короткий (или не очень) промежуток забытья обнаружила под собой холодный, сырой камень, больно вдавливавшийся в тело. Сейчас Нацуки пожалела о том, что у нее нет такой жировой прослойки, как, скажем, у Джимми Фриза. Неудобное ложе, меж тем, оказалось меньшей из проблем — мало того, что она лежала черт знает где, связанная по рукам и ногам какой-то драной бечевкой, так еще и была при этом совершенно голой. — Эй вы, суки гребаные, — заверещала Нацуки, — отпустите меня сейчас же! Что это за хуйня? Ее пронзительный вопль отразился от стен большого, просторного зала с высоким потолком. С потолка не переставая капала холодная вода, и капли ударяли в изголовье камня, на котором лежала Нацуки. Неподалеку от ее пристанища стояло что-то, напоминавшее здоровенную картину. Нацуки пригляделась — освещение в зале было такое себе, поэтому пришлось постараться, и поняла, что это вовсе не картина, а черное зеркало в тяжелой деревянной раме. Раму испещряли какие-то непонятные то ли значки, то ли узоры. На почтительном расстоянии от зеркала стояло несколько дощатых скамеек, похожих на те, которые ставят при храмах. Нацуки напряглась и заворочалась, пытаясь освободиться, но достигла немногого — только больно оцарапала задницу о шероховатый камень. Где же Юри с ее ножами, когда они так нужны? Хотя сейчас она была бы рада увидеть даже смурного урода лорда Рэйдена. Вообще Нацуки любила похвастаться собственной силой и при случае рассказывала каждому, кто был готов слушать, о том, как однажды, ругаясь с отцом, ухитрилась снять с петель дверь в аудиторию клуба. Однако сейчас эта сила куда-то без предупреждения испарилась. Еще один рывок — и снова неудача. Несколько бесплодных попыток спустя Нацуки откинулась на холодный камень и негодующе закричала в пустоту. Глаза застлали слезы. Она принялась лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках хоть чего-то полезного, но терпела неудачу. Затуманенный взгляд раз за разом падал на маленькую, не больше полутора футов, статуэтку, стоявшую подле зеркала. Что там такое? Статуэтка изображала хорошо сложенную, пышнотелую женщину с головой козы. На каждом роге женщина «носила» по символу. Они отдаленно напоминали зеркала Венеры и Меркурия. Несмотря на то, что неизвестный скульптор не больно-то старался, на козьей морде можно было разглядеть загадочную ухмылку. — Ну и страхолюдина, — поморщилась Нацуки. — Слышь, ты тоже не больно-то красавица, — прозвучал у нее в голове обиженный голос, — глиста анорексичная. — Кто здесь? Вся чертовщина минувших дней начала выводить из себя. — Да не ори ты, ебаный в рот, — зашикал голос. Он оказался низким, приятным и, судя по всему, принадлежал женщине лет сорока, — просто думай. Я тебя услышу. — Хорошо, — осторожно согласилась Нацуки. Сама в это время начала прикидывать, не пора ли ей по возвращении домой обратиться к врачу, который лечит головушку, — а ты кто? — Я это ты, а ты это я, — мелодично пропела незнакомка в голове, — и никого не надо нам. Но когда Нацуки нетерпеливо засопела, сразу же поправилась. — Меня зовут… Таша. И, кажется, тебя хотят принести в жертву. — Как это принести? Кому принести? — Мне, — спокойно ответила Таша, — и нет, тебе не надо к врачу. По крайней мере, к душеведу. А вот застудиться ты на этом камне можешь в два счета. Это опасно, между прочим. — Так развяжи меня тогда! — послала ментальный сигнал Нацуки. Таша сочувственно вздохнула. — Не могу. Если коротко, я сижу в этом зеркале. Нацуки призадумалась. Все происходящее казалось ей шизофреническим сном. Возможно, галлюцинацией, которую придумал умирающий мозг, чтобы заблокировать… чтобы оградить… чтобы что? — Погоди паниковать, ты не умираешь… пока что, — успокоила Таша, — но если будешь сопли жевать, то все возможно. Щас придут эти, живот тебе вспорют — и готово. — Кто такие «эти»? — Так, местный кружок моих поклонников. Они в какой-то книжонке вычитали, что сегодня грядет волшебная ночь, когда надо творить магию и всякое колдунство. Теперь несчастные жаждут облагодетельствовать меня и получить с этого богатство, власть, стоматологическую страховку и прочие прелести сытой жизни. Но для того, чтобы это осуществить, им надо напоить зеркало чистой, девственной кровью. — А тебе правда такая нужна? — Нет. Что тут выбирать? Кровь у всех одна, и поебался ты в этой жизни или нет, ни на что не влияет. А они, видишь, об этом ни сном ни духом, вот тебя и приметили. Наверное, сочли, что ты еще дитя совсем, идеальный вариант. — Я, блядь, не маленькая, — разъярилась Нацуки, — вот выберусь отсюда — и всем им ебальники раскрошу. — Отличный настрой, — похвалила Таша, — к этому я как раз и клоню. Вот как мы поступим… Ее голос, глубокий и успокаивающий, как шелест волн, казалось, разливался по всему залу. Сперва Нацуки слушала настороженно, но с каждой секундой ее лицо прояснялось. — По-моему, план отличный. — Я рада, что тебе нравится. Гулкие шаги донеслись откуда-то сверху. Их было много — в зал явно спускалась группа людей. — Так, все запомнила? — поинтересовалась Таша. — Ага, — ответила Нацуки. Голова, конечно, нещадно болела, но на памяти это не сказывалось. — Тогда лежи и ничего не бойся. Все будет пучком. Нацуки очень хотелось верить в слова незнакомой Таши, но это оказалось непросто, особенно после того, как ее похитители заполнили зал. Их было по меньшей мере человек сорок — облаченные в одинаковые черные балахоны фигуры сновали туда-сюда. Каждый как будто знал свою роль назубок. Несколько фигур, согнувшись в три погибели, выводили на полу замысловатые сочетания точек и линий, другие зажигали свечи и воскуривали над их пламенем что-то отвратительно пахнущее. Один мужик, кряхтя, установил неподалеку от алтаря (Нацуки наконец-то поняла, ГДЕ именно лежит) здоровенный барабан и принялся ударять в него толстой колотушкой с набалдашником на конце. Никто из фигур не проронил ни единого слова, и почему-то это по-настоящему пугало. — Эй вы, поехавшие, — обратилась Нацуки ко всем и ни к кому, — немедленно отпустите меня! Один из силуэтов, рисовавших на полу, поднялся и подошел к алтарю. — О, так вы уже проснулись. Странно — в аннотации говорилось, что эффект длится около восьми часов. Что ж, сам виноват. Не стоит полагаться на интернет. Сказав это, силуэт снял капюшон. Нацуки всегда казалось, что сатанизм и прочие оккультные штуки — это прибежище всяких инцелов, маргиналов и ебнутых стариков. Однако оказавшийся перед ней парень мог бы вполне построить модельную карьеру, сниматься в кино или, на худой конец, быть звездой тиктока. Крупные, но изящные черты лица, капризно очерченный рот, волевой подбородок с привлекательной ямочкой — такой кадр в Чадвине явно пропадал. Но его серые глаза смотрели жестко и равнодушно. — Но это, знаете, даже лучше, что вы в сознании. Эффект будет ярче. Богиня впитает весь ваш страх и страдания, а это для нее первейшее лакомство, уж поверьте. «Он врет?» — мысленно поинтересовалась Нацуки у Таши и, судя по отсутствию ответа, парень говорил правду. — Магистр Корбин, все готово, — коротко сказал один из культистов. — Отлично, Уоллес, начнем через десять минут. Нацуки заерзала на камне. То, с каким железобетонным спокойствием он произнес эту фразу, ей очень не понравилось. — Что начинаете-то? Раз уж я, твою мать, участвую, посвяти меня в это! — рявкнула она на магистра. Однако тот и бровью не повел. — Как «что»? Ритуал призыва, конечно. Сегодня, скажу без преувеличения, для человечества начнется новая глава в истории, и ее автором стану я. Парень извлек из кармана смятые листочки. Нацуки заметила на одном из них штампик с эмблемой университета и поняла, что магистр, скорее всего, стырил распечатки из чьей-нибудь библиотеки. — Некрономикон говорит, что через пятнадцать минут Юггот объединит свою астральную мощь с планетой Ирис, и если мы сможем сфокусировать и направить эту мощь, то Великая Мать, Черная Коза Лесов с Легионами Младых, обратит на нас благосклонный взор и одарит частицей своей первородной силы… Тогда-то шлюха Аморант пожалеет, что забанила меня на Твиче! — неожиданно вскричал он. «Черная Коза Лесов? Легионы Младых? Ты что, многодетная мать, что ли?» — снова обратилась Нацуки к Таше. Мгновением позже в сознании само собой возникло сообщение: «Все потом. Дай ебанутого послушать, вдохновенно вещает». Мужик, колотивший в барабан, продолжал наращивать скорость, и, по мере того, как убыстрялся он, сильнее распалялся и Корбин. — Йэ! Йэ! Когда придет та самая минута, все, что нам останется — сделать один маленький надрез, чтоб твоя невинная кровь напоила богиню, а плоть — напитала ее потомство. — Гордись! — назидательно поднял в воздух палец какой-то дед, — сегодня ты сможешь употребить свое жалкое, ничтожное тело во имя чего-то великого. — Да разве ж много там плоти, в этом теле, — презрительно фыркнул знакомый голос, и Нацуки с ужасом узнала хозяйку доходного дома миссис Пикман, — с гулькин хер. — Все равно, — возразил дед, — здесь важнее символическое значение. Их спор прервала бодрая мелодия, доносившаяся из крошечного, но весьма мощного динамика. Мужчина с явным итальянским акцентом пел о том, что испытывает странное чувство дежа вю, будто бы в этом месте он уже бывал. Как только Нацуки услышала мелодию, ее сердце от счастья ушло в крутой занос. — Да, сучки! — заорала она во весь голос, — это за мной! Вот погодите, щас вам такой первородной пизды всыплют, что до самого конца света будете обтекать! Магистр Корбин заскрипел белыми, ровными зубами. Ему захотелось прирезать вредную девицу прямо сейчас, но нарушить последовательность шагов в ритуале означало облечь себя на верную смерть. А он пока на тот свет никак не собирался. — Дружки? Они не найдут тебя. Исключено. И Дарби должен был об этом позаботиться, но, по всей видимости, он предпочел досрочно покинуть наши ряды. Дарби, полный рыжий мужик с усыпанным веснушками лицом, нервно затрясся. Его резво обступили бывшие товарищи, и уже через минуту он был точно так же связан, как и Нацуки. Правда, за неимением второго алтарного камня расположить его пришлось на полу. Тем временем миссис Пикман обнаружила среди стянутой с Нацуки одежды мобильный телефон и с подобострастной улыбкой протянула его Корбину. Тот посмотрел на экран и ухмыльнулся. — Входящий звонок от абонента: Сайори. Что скажешь, ответим? Хочешь с подружкой поболтать? — Пошел на хер, — процедила Нацуки. Корбин не смутился. Он беззастенчиво шарился по фотогалерее телефона. — А у тебя ничего такие подруги, слушай! Для меня простоваты, конечно, но миленькие, на разок сойдет. Нацуки вскипела и утроила усилия по освобождению из плена. Сейчас ей стало начхать даже на то, что на теле нет ни клочка одежды, а вокруг разгуливают культисты. — Ого, а в Техас вас как занесло? — удивился Корбин, — это же чертовски далеко. — Ветром надуло, — проворчала Нацуки, — ебучим торнадо. В ответ он хмыкнул и продолжил водить пальцем по экрану. Добравшись до самых свежих экземпляров, нахмурился. — Че-т у тебя тут фотки с какими-то парнями мутными пошли. Подозрительно. Алфея! Сухонькая, сгорбленная старушка отделилась от общей массы сектантов и побрела к алтарю. По пути она два раза запуталась в балахоне и едва не упала. — Чаво надоть, сынок? — прошамкала бабка, моргая подслеповатыми глазенками. Корбин замялся. — Ты это… проверь девчонку, ну… на соответствие, — произнес он с интонациями подростка, в первый раз пришедшего покупать презервативы. — Не слышу, сынок! — заорала старуха, — ирод этот по своему барабану колошматит, громче говори! — Проверь, что всё, что нужно, на месте! — возвысил голос Корбин. Алфея в ответ только смущенно моргнула. Барабанщик тем временем действительно вошел в раж и долбил по инструменту без устали. Мир хэви-метала явно потерял настоящего самородка, подумала Нацуки. — Какая тушка в тесте? — переспросила бабка, — не-е-е-т, сынок, запекать нам ничего не надобно сейчас. И мясо, и кровь свежие должны быть, парные, как от коровки. На лбу Корбина набухла голубоватая вена, а ноздри раздулись, как у коня на нью-йоркских скачках. — В ПИЗДЕ ЕЙ ПОШЕРУДИ, СУКА СТАРАЯ, ДА ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА ПОЖИВЕЕ! Лицо Алфеи приобрело обиженное выражение. — Чего орешь-то, окаянный? Чай, не глухая пока еще, и из ума не выжила! Вот молодежь поганая пошла, конечно, — запричитала она, — сказал бы спокойно, что надо девство у ей проверить, так я бы сразу поняла. А то стоит как телок «м-нууу, м-нуу», хуй жует, где ж тут разберешь! Жалуясь на свою горькую долю, Алфея двинулась к алтарю. Нацуки прошиб холодный пот. От одной только мысли о том, что заскорузлые, грязные пальцы бабки окажутся там, где окажутся, ей хотелось провалиться в Ад верхом на этом самом камне. Барабанщик довел свою скорость практически до бластбита, который сделал бы честь любой грайндкор-команде. — Сейчас, детка, — кряхтела старуха, — будет совсем не больно. Великая Мать, она, вишь, чистеньких любит. Нацуки бессильно забарахталась. Заметив это, две фигуры неторопливо подплыли к алтарю и прижали ее плечи к поверхности. Культисты выстроились рядком и монотонно загудели на одной ноте. Чертов хор неупокоенных призраков. — Отпустите, чмошники, хуже будет, — огрызнулась она, однако получилось не угрожающе, а жалобно. Такую ситуацию Таша как-то не предвидела, а сейчас и вовсе затихарилась. Ждет, наверное. Морщинистая рука легла на лобок. Нацуки стиснула зубы и пообещала себе, что не будет плакать. Им и этого позора должно за глаза хватить, уродам конченым. — Уже скоро, — ласково произнес Корбин, — не переживай. Он оказался прав. В жуткий, сводящий с ума гам, внезапно вклинился громогласный клич, и услышавшая его Нацуки сама была готова взвыть от счастья. — Властью, данной мне губернатором штата Техас, я прикрываю этот ваш междусобойчик, — заорал Чап Бодески, появляясь в дверном проеме. За ним шли Джимми, Моника и Рен Тао, — кто здесь главный? — Держите этих пронырливых ублюдков, — рявкнул Корбин, — мы слишком долго шли к цели, чтобы сейчас все потерять! Сразу пять фигур в балахонах бросили тянуть свою заунывную песню и метнулись ко входу в зал. Некоторые достали из-за пазухи кинжалы. Грохот отразился от гладких сырых стен, и одна из фигур упала навзничь. — Мы разве не должны сначала в воздух стрелять, Джим? — поинтересовался Морт. Тот прицелился и вновь надавил на спусковой крючок. Еще один культист пошатнулся, выронил оружие и осел наземь. — Я в воздух целюсь, честное пионерское, — прохрипел Джимми, — они сами под огонь попадают. — Точно, — подтвердил Рен, — двинутые самоубийцы. Он как раз уложил двумя пулями в живот полную темнокожую тетку. Корбин стоял у зеркала и орал что-то невразумительное товарищам; его красивое лицо искажала гримаса неподдельной злобы. Однако эти приказы уходили впустую — в наступившем хаосе их уже никто не слушал. Чья-то шальная пуля ударила Алфею в спину. Старуха всхрапнула и повалилась на Нацуки, пуская кровянистые пузыри. — Бабушка! — заревел басом огромный дядька с окладистой черной бородой, — вы убили мою бабулю, грязные пидорасы! Разъярившись, он кинулся на новоиспеченных защитников Земного Царства. Однако навстречу ему шагнул Стиви-42. Дядька налетел на Стиви и с размаху ударил его по лицу. Офицер Круз покачал головой. — Бьешь как чилипиздрик, — презрительно сказал он, — учись! За этим последовал такой мощный апперкот, что у внучка едва не отвалилась нижняя челюсть. Горестно икнув, незадачливый мститель отправился в нокаут. Удовлетворенный плодами своего труда Стиви блаженно улыбнулся и принялся выцеливать еще кого-нибудь, с кем можно помериться силами. Чап Бодески меж тем приметил Нацуки и устремился к алтарю. Корбин двинулся ему наперерез. В руке он сжимал ритуальный кинжал. — Ты! — зарычал он, направляя лезвие на Чапа, — все испортил! — Бро, — спокойно произнес Бодески, — ты уже и так надолго уедешь за решетку. Похищение человека, покушение на убийство, незаконное осуществление религиозной деятельности… давай не будем к этому добавлять нападение на полицейского, а? Ответом ему послужил резкий выпад. Однако Чап его предвидел и потому увернулся. — Тебя очень полюбят в тюрячке, педрила, — пообещал он, прежде чем засветить Корбину в нос. Тот вскрикнул и отшатнулся. Когда он прижал свободную руку к лицу, меж пальцев проступило красное. Воспользовавшись замешательством соперника, Чап резко ударил в солнечное сплетение, а когда тот согнулся, огрел его рукоятью пистолета по макушке. Обычно этих нехитрых маневров хватало для того, чтоб вывести противников из строя, но Корбин оказался неожиданно крепким. Утерев свободной рукой кровавые сопли, он попытался всадить ритуальный кинжал Чапу под ребра. Бодески успел отпрянуть, но получившаяся в итоге заминка позволила Корбину вцепиться в горло. Воздух сразу же будто перекрыли. Силясь освободиться, Чап несколько раз хорошенько пнул магистра, но тот и не думал отпускать. На его лице, теперь потерявшем львиную долю своего шарма, играла ухмылка безумца. — Что такое, шериф, дыхание захватывает? — заревел он, тесня соперника к камню, на котором лежала Нацуки. — Да ерунда, — прохрипел Бодески, — твоими наманикюренными лапками только член сжимать, говнюк. Корбин побелел от злости и на мгновение задумался, подыскивая достаточно остроумный ответ. Этого секундного замешательства Чапу Бодески хватило, чтоб от души садануть магистра рукоятью пистолета в предплечье. Тот вскрикнул и выронил кинжал. Чап тут же наступил на оружие и рывком отшвырнул его в сторону. Положение немного выправлялось, но все еще оставалось паршивым — да, ножа у Корбина при себе больше не было, но и воздуха у Бодески в легких тоже не осталось. В левом глазу полыхнули звезды. Мгновение позже кулак врезался в зубы, и Чап с грустью подумал, что после этого парочка из них точно зашатается. Где-то рядом грянули еще выстрелы. Истошно завопил незнакомый мужик, но орал бедняга недолго — еще один хлопок оборвал его жизнь. — Как тебе, шериф, — злорадно прошипел Корбин, — уже чувствуешь, как жизнь утекает из тебя? Бодески судорожно попытался вдохнуть. Не вышло. Барабанный бой прекратился — неутомимый ударник успел либо спрятаться, либо уже отъехал на ужин с Сатаной, или кому там поклоняются эти уроды. — Я пустой! — донесся голос Рена Тао. — Тоже, — мрачно отозвался Джимми. Не пополнить боезапас перед отъездом было большой ошибкой. Возможно, фатальной ошибкой. Но один трюк в запасе все-таки остался. Кое-как Чапу удалось перевернуть ствол и схватиться за рукоять. Не подвела бы только эта капризная штука. — Сейчас из тебя тоже потечет, — произнес Бодески и трижды надавил на спусковой крючок. Пистолет не подвел и послушно выплюнул три горячих кусочка свинца в живот Корбина. Он всхлипнул и ослабил хватку на горле. Прижал руку к свежим отверстиям на теле и с недоверием уставился на измазанную в крови ладонь. — Великая Мать… — выдохнул Корбин и завалился на бок. Бодески уже не обращал на него внимания — хрипло кашлял, глотая воздух. Накатила усталость, которой и в помине не было каких-то пару часов назад. Но тут его взгляд упал на камень со все еще привязанной к нему Нацуки. Прихрамывая и пошатываясь, он поспешил к ней. — Я же говорил, что всегда буду на твоей стороне. — Могли бы и поторопиться, — проворчала Нацуки, — а если бы они уже меня зарезали? Я бы тогда до конца жизни вам являлась каждую ночь, мудаки! Возмущенный такой черной неблагодарностью, Чап сперва хотел оставить ее ноги связанными. Или вообще оставить здесь… людей, портящих климат в коллективе, Бодески очень не любил и старался избегать. Но как только он освободил руки, они тут же взметнулись вверх и обхватили его за шею. Маленькая фигурка прижалась к нему. Сбитый с толку, Чап осторожно положил ладони ей на плечи. — Ненавижу вас, дегенераты сраные, — Нацуки почти захлебывалась слезами, — еще чуть-чуть, и эти психи меня бы убили. Совсем убили, ты понимаешь это своей тупой башкой? Несмотря на все изрыгаемые проклятия, отпустила она только тогда, когда поняла, что одежды на ней по-прежнему никакой. «Психи» тем временем поняли, что их предводитель убит. Этот факт, однако не обратил их в бегство. Напротив, разъяренные, слетевшие с катушек, они уже не боялись направленных на них ножей и беззастенчиво шли врукопашную. Моника едва увернулась от чьего-то массивного кулака, поднырнула под другой, не менее огромный, от души врезала его владельцу в грудь и устало привалилась к стене. Йо, Анна и Трей оберегали Криса Харриса, ощетинившись лезвиями с трех сторон. Руки Асакуры предательски дрожали: прихлопнуть в честном бою шамана — одно дело, а вот обычного человека порешить уже совсем другое, даже если этот самый человек сам норовит вскрыть тебя как баночку с килькой в томате. Может, дело было в одинаковых балахонах, а может, Корбин и впрямь владел неким колдовством, но даже с учетом всех стараний сектантов меньше не становилось. Десяток обступил Стивена Круза — они пытались задавить гиганта числом. Высокий мужик с длинной седой шевелюрой налетел на Морта. — Таких, как ты, даже на заклание пускать бессмысленно. Только богов сердить, — презрительно сказал он, занося для удара дубинку. Морт зажмурился в ожидании удара, но его не последовало. Открыв глаза, он увидел в груди седовласого рукоять ножа. — А на таких, как ты, даже пулю тратить жалко, — не менее презрительно ответил Рен Тао. Джимми Фриз давно уяснил, что великий бог рандома, мягко говоря, его не жалует. Учителя всегда вызывали к доске как раз тогда, когда Джимми решал забить на скучные уроки, а проверяющий из окружного управления полиции приезжал именно в тот день, когда он брал неофициальный отгул. Вселенная обожала подкидывать мелкие подлянки и явно ловила с этого лулзы. Вот и сейчас магазин предательски опустел в самый неподходящий момент. Чертыхнувшись сквозь зубы, Джимми вернул ставший бесполезным ствол в кобуру и достал нож Юри. Ему она отдала тяжелый, немного вычурный клинок с гравировкой на рукояти. Какая-то птица парит, широко раскинув белые крылья. Расставаясь с ножом, Юри трогательно мялась и аж несколько раз взяла с Джимми обещание, что он будет очень осторожен. Фриз уверял, что постарается, но Юри все равно держалась от него поблизости. В итоге сама попала под господина Случая. И Сайори прихватила заодно. Именно их голоса подсказали Джимми, что дальше отступать некуда. Четыре широких тени, четыре смертоносных силуэта приближались к ним. Двое извлекли откуда-то из складок одежды дубинки, третий выхватил… кастет. Если б не холодок, бегущий по спине да давящий свод потолка над головой, Джимми бы рассмеялся, но сейчас парню было невесело. Из девочек бойцы неважнецкие, а на подмогу рассчитывать не приходится — эти лезут как черти из преисподней. — Господь — пастырь мой, — пробормотал Джимми Фриз, Сайори, уже начавшая всхлипывать, тронула его за плечо. — Что? — Господь — пастырь мой, — повторил он уже громче. Нож приятно лежал в ладони. Так, как будто должен был быть там всегда, — я ни в чем не буду нуждаться. Силуэты остановились. Двое с дубинками склонили головы. — Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, — вещал Фриз, обращаясь к культистам. Те застыли в недоумении. По венам Джимми понесся чистый, неразбавленный адреналин. Может, разве только сдобренный капелькой безумия, — подкрепляет душу мою и направляет меня на стези правды ради имени своего. Двое с дубинками, не сговариваясь, шагнули к Джимми. Другие — парень с кастетом и безоружная тощая девица — обходили его слева и справа. — Если я пойду и долиной смертной тени, — неожиданно завопил он так резко, что все трое шарахнулись в стороны, — не убоюсь зла, потому что ты со мною! Подскочив к ошарашенному мужику с дубинкой, Джимми без обиняков ударил того ножом чуть пониже печени. Юри не обманула — нож действительно оказался острым. Чрезвычайно острым. Мужик издал нечленораздельный звук и повалился наземь. Дубинку он выронил прямиком в протянутую ладонь Джимми. — Матерь Божья! — ойкнула Сайори. — ТВОЙ ЖЕЗЛ! И ТВОЙ ПОСОХ! — прорычал Фриз, вонзая окровавленное лезвие в бок другого владельца дубинки, — ты приготовил предо мной трапезу в виде врагов моих! Чаша моя преисполнена! — Ты там крышей поехал, Джим? — поинтересовался Чап. Он уже успел освободить Нацуки и теперь кружил возле алтаря, отбиваясь от вездесущих сектантов. — Просто всегда… хотел… это сделать, — отозвался тот, блокируя дубинкой удар парня с кастетом, — если уж подыхать, то эпично, как в боевике из девяностых. — Тогда продолжай. Джимми как раз поприветствовал кулаком челюсть соперника, ухватил того за шиворот и подтолкнул к стене. Юри, с замиранием сердца наблюдавшая за резней, оживилась. На культиста — паренька едва ли старше ее самой — она смотрела холодно и хищно. — Чего же в-в-вам д-д-д-дома-то не с-сиделось? — спросила она, вынимая из изящных ножен на поясе узкий, блестящий клинок. — К логопеду иди, сучара, нихуя не понятно, что ты там блеешь, — выплюнул он, ощерив в оскале зубы. Нахлынуло уже знакомое чувство. Оно неизменно приходило в дни стычек с Нацуки. Обычно Юри старалась не опускаться до насилия, но иногда маленькая засранка выводила ее из себя — своей манерой переходить на ультразвук, привычкой постоянно дерзить и обзываться, юношеским максимализмом… В глазах потемнело. — И я пребуду в доме твоем многие дни! — прогремел голос Джимми. Следующие несколько секунд выпали из памяти Юри, как в частично сохранившемся немом кино. Все звуки смазались в один монотонный гул, похожий на скрежет магнитного томографа. Остался только он, дыхание, вырывавшееся из приоткрытых губ облачками, и запах. Тяжелый и въедливый. — Все, все, хорош, — чья-то рука мягко, но уверенно стиснула локоть, — ему уже хватит. Юри моргнула. Наваждение схлынуло так же резко, как и появилось. Что-то теплое капало с ладоней. Тоже далеко не новое ощущение. — Слушай, а ты опасная, — с уважением заявил Джимми, — бедолага уже с первой тычки отъехал, но так легко не отделался. Юри непонимающе взглянула на него и только потом обратила внимание на странную кучу, лежащую у ног. Кучей оказался хам с кастетом, только теперь признать его не смогла бы даже родная мама — молодого адепта запретной религии будто бы прокрутили через мясорубку туда и обратно. Его подруги, единственной оставшейся в живых из четверки, и след простыл. Юри замутило. Руки, все еще сжимавшие нож, слегка задрожали. — Это я сделала? — в ужасе спросила она. — Ага, — подтвердил Джимми, — я думаю, он даже понять ничего не успел. Научишь меня потом так же? Ответить Юри не успела. Как чертик на пружинке из дешевой детской игрушки, в зале вновь появился барабанщик. Он вырос за спиной Йо Асакуры и от души врезал тому колотушкой. Йо не ожидал нападения и с грацией мешка с картофелем свалился на пол. Это привело Трея в ярость. — Я тебе щас твою палочку в жопу засуну, — пообещал он. Однако барабанщик перехватил оружие на манер бейсбольной биты и аккуратно врезал Трею по маковке. Удар получился на славу — тот закатил глаза и повалился следом за Асакурой. Увидев, что его оборона стала солнечным зайчиком стеклянного глаза, Крис Харрис нервно покосился на Анну. Ему оружия не досталось — Юри была непреклонна, и даже знаменитый трюк с умилительным выражением кота из мультфильма про Шрека ее не разжалобил. «Как бы теперь не пришлось об этом пожалеть» — невесело подумал Крис. И, к сожалению, подумал верно. Барабанщик, зловеще улыбаясь, перешагнул через Йо и Трея. — Назад отойди, — скомандовала Анна. — Так некуда… назад. — Значит, давай к лестнице. Беги в дом, там позвонишь копам. Живо! Крис так и сделал, но далеко не убежал — путь ему преградил высокий темнокожий дядька с нечесаной гривой. Дядька смотрел снулыми, ничего не выражающими глазами дохлой рыбы. — Не торопись, сынок, все пропустишь. «Я пропал! Я пропал! — зудела в голове назойливая мысль. Раздался сочный шлепок — пошла в ход фирменная пощечина Анны. Барабанщик взмахнул колотушкой, но промазал. Анна увернулась и пустила нож по широкой дуге. В последний момент противник успел отскочить, поэтому лезвие лишь оцарапало плечо. — Ты осторожнее с этой штукой, — злобно пробормотал он, — кровь нельзя разбазаривать, она богов кормит! В ответ Анна попыталась вонзить клинок ему под ребра, но промахнулась. В следующий момент увесистый хук с правой свалил ее на скользкий пол. Темнокожий дядька ощерился. — Держи пиздюка, Гэри. — Ща, Уоллес. Барабанщик попытался схватить Криса, однако тот вывернулся и рванулся вперед, к центру зала. Про план побега он и думать забыл. — Шериф! — заорал Крис что есть мочи. Чап, как раз приложивший головой о камень очередного культиста, повернулся на крик и выругался. — Ну никто ничего не может сделать нормально, блядь, кроме меня, — проворчал он, — щас иду! Отпихнув ногой бездыханное тело, Бодески зашагал к Крису, на ходу прицеливаясь. Но когда в прицеле появилась тупая голова барабанщика Гэри, он запутался в чьем-то церемониальном одеянии и обе пули прошли мимо. — Ой, — сконфузился Чап, — или не щас. Погоди чуть-чуть! Но даже таким малым количеством времени защитники Земли уже не располагали. Джимми, Морт, Рен и Моника продолжали отбиваться, но сил у них оставалось все меньше. Стиви-42 повязали, и теперь гигант барахтался на полу, как Гулливер в стране лилипутов. Нацуки, наконец-то слезшая с алтарного камня, нацепила свою брошенную одежду, после чего ей в лицо прилетел чей-то случайный удар локтем, и на этом бой для нее закончился. Будь это голливудский блокбастер, подумал Чап, сейчас мне в голову пришел бы какой-нибудь охуительный план, после чего я бы всех спас и уехал в закат пить пиво с шпикачками. Но план не появлялся, в отличие от жажды пива. Пока Чап пытался хоть что-то изобрести, Гэри схватил Криса Харриса под мышки. — Выпусти меня, гондон! — вскрикнул Крис. Миссис Пикман укоризненно покачала головой. — Что за манеры, юноша! Хотя и без этого понятно, что у нынешней молодежи воспитание хромает. Но это не значит, что от вас не может быть пользы… Сказав это, она сделала еле заметный знак лохматому мужику. Тотчас же в шею Крису уперлось что-то твердое и холодное. — Так, а теперь я хочу, чтоб все вы положили на пол свои пушки, ножички и прочую хуйню, иначе я вскрою этому кукушонку глотку быстрее, чем кто-нибудь из вас успеет сказать «маскарпоне». — Маскар… — начала Сайори, но Юри зажала подруге рот. Крис стоял ни жив ни мертв и с отчаянной надеждой глядел на Бодески. И глядел впустую — на данный момент крыть Чапу было нечем. Паршиво. Если б Рэйден это видел, он бы потратил остатки имеющейся энергии на то, чтоб раскидать собранную им команду по домам. По всему пока выходило, что на серьезные свершения им пока претендовать рановато. Чап потер переносицу и поморщился — он ощутил на себе чей-то взгляд. Неприятный взгляд, жгучий. Требовательный. (зря надеешься, Моника) — Делайте, что сказано, ребят, — выдавил он и, опустившись на колени, положил ствол на пол. Немного погодя Джимми и Рен последовали его примеру. Послышалось тонкое звяканье, эхом отдававшееся от стен — к пистолетам присоединялись ножи Юри. От каждого такого звука их владелица нервно поджимала плечи. Перспектива потерять коллекцию явно беспокоила ее больше, чем расставание с жизнью. Когда последний нож занял свое место, миссис Пикман выплюнула: — А теперь вяжите их! Поредевшие, но все еще многочисленные фигуры поплыли к шерифу и компании. Барабанщик Гэри опустил кряжистую лапу на плечо Криса Харриса. — Стоп-стоп! — заорал Чап, — пацана не трогайте, он тут ни при чем. — Да, — подхватил Джимми, — мы его даже не знаем, он не с нами! — Вранье, — перебила их миссис Пикман, — он приходил с вами на регистрацию, твари! Бодески посмотрел на нее с ненавистью. — Я и забыл, что ты там была, старая пизда, — процедил он. — Ну, теперь накрепко запомнишь, — усмехнулась она в ответ, — этот непочтительный юноша останется с нами. В конце концов, — добавила она, — ритуал еще можно провести и, раз уж девица для него непригодна, то мальчишка вполне подойдет. Чап побагровел и изверг такой поток брани, что сам Сатана покраснел бы от смущения. Один из культистов попытался пресечь словесные излияния, но бросил эти попытки после того, как Бодески едва не отгрыз ему пальцы. — Я хищник, сука, нахуй, я каннибал, бойтесь меня, ебучие черви, — ревел Чап, пока двое дюжих молодчиков обертывали его веревкой. Не замолчал он даже после того, как получил зуботычину от одного из них. По всей видимости, чадвинские культисты делили с бойскаутами девиз «будь готов», потому что веревки у них нашлось предостаточно — хватило на всех. Уоллес нажал на панель у входа в зал. Раздался немелодичный скрип, и в потолке начал открываться люк. Сначала в нем виднелся лишь краешек угольно-черного ночного неба, но когда он открылся полностью, взгляду всех присутствующих представилось нечто. Огромный шар темно-желтого цвета закрывал собою небосвод; его поверхность покрывали рытвины и кратеры всевозможных размеров. Больше всего они напоминали покрытое струпьями и язвами лицо прокаженного. Чап Бодески всегда считал себя парнем не робкого десятка, но чем дольше он смотрел на эту тошнотворную глыбу, тем сильнее чувствовал, как трясутся поджилки. За прошедшие дни он многое узнал о мире, но к такому был явно не готов. Культисты так же застыли, но отнюдь не от страха — на пришельца из иной, чужой Вселенной они смотрели с благоговением. — Ирис, — дрожащим голосом произнесла миссис Пикман. — Ирис здесь! — заскрипел надтреснутым тенором тощий старик, — он теперь с нами! Он смеется над нами, крохотными и ничтожными! Но мы, мы должны показать, что не падем под его испытующим взором и убеждение наше твердо, как кремень! Пришел час, братья и сестры мои! — возвестил он. После этих слов Уоллес подхватил Криса на руки и понес его к алтарному камню. Тот затрепыхался, но без толку — держали его крепко. Культисты снова монотонно затянули ноту «до». Гэри вернулся к своим прежним обязанностям и принялся отбивать ритм. Чап попробовал высвободиться, но очень быстро понял, что это невозможно — бесноватые ублюдки так затянули веревку, что даже двигаться он мог только всем телом, на манер дождевого червя. Судя по всему, к таким же выводам пришел и Джимми, лежавший по соседству. — Пусти меня, говнюк! — закричал Крис, наблюдая, как к нему приближается фигура с ритуальным кинжалом наготове. — Ш-ш-ш, дитя, не трать силы. Ты сделаешь только хуже. Ни к чему осквернять слух богов нечистыми словами. Привычным движением старик, принявший на себя «командование» вместо безвременно почившего Корбина нацелил острие. Крис зажмурился и приготовился встречать свои последние моменты. В эту секунду он как нельзя сильно сожалел о том, что не успел как следует попрощаться с мамой. «Она наверняка очень волнуется, а ты даже не сказал, где ты сейчас, придурок!» — корил он себя, — «подохнешь, а она даже не узнает, где твой труп искать!». Умирать было не страшно, но очень обидно. — Сука, если ты тронешь пацана, я тебе это черное зеркало на башку надену, клянусь богом, — пообещал Бодески, ворочаясь на полу. — Здесь твой бог не имеет силы, тупица, — злорадно прокаркала миссис Пикман, — и скоро ты сам в этом убедишься, когда отправишься на встречу с ним. — Тебя я тоже достану, — добавил Чап, — и кстати, планировка у вас в комнатах — полное говно! Миссис Пикман забормотала проклятия себе под нос, но отрицать обвинения не стала. Старик тем временем вспорол футболку на груди Криса и стал примеряться, чтоб ударить его точнехонько в сердце. Острие метнулось вниз, но едва коснувшись кожи, замерло. Потому что черное зеркало, слепым глазом глядевшее на суетящихся вокруг людишек, озарилось сиянием. Зеленоватая пелена сходила с его поверхности, теперь напоминавшей водную гладь. Культисты умолкли, словно кто-то вытащил штекер из розетки. Как по команде, они переводили взгляд с зеркала на люк, в котором продолжала торчать планета Ирис, и обратно. Воспользовавшись всеобщим отвлечением, Бодески еще раз напряг все мышцы, пытаясь высвободить хотя бы руки. Кровь прилила к лицу, на лбу выступили крупные градины пота. Еще чуть-чуть, кажется, сейчас почти все… Долгожданный треск разогнал повисшую тишину. Обрадованный Чап попытался вскочить на ноги, но обнаружил себя все еще связанным. «Кажется, это не ты, — резюмировало Восприятие, — а жаль. Был близок, но до вершин не добрался, братишка. Как Тоттенхэм». Но тогда кто? Ответа от собственного разума Чап так и не получил, но вскоре дождался его. В поле зрения появилась хрупкая фигурка. Она легко ступала по залу, лавируя между лежащими телами. Двигалась фигурка в абсолютной тишине, пока не наступила на ногу Морту. Тот ойкнул и тут же замолк, потрясенный увиденным. Наконец она добралась до алтарного камня. Зеленоватая пелена словно окутывала фигурку целиком — от лодыжек до кончиков волос. Ядовито-розовой гривы. — Поздравляю, паровозики, — с искренней радостью сказала Нацуки, — вы смогли.