Савант

Вниз Скай и Прапай спускаются вместе и видят, как Рейн с ярко-красными ушами жмётся в кресле с ногами, зарывшись в телефон, пока поглядывающий на него хитро Пхаю готовит на всех континентальный завтрак. Скай сразу же идёт к кофе-машине и начинает над нею колдовать. Посмотрев на эту идиллию, Прапай манит за собой Рейна наружу. — Скажи, у Ская кто-нибудь был? — спрашивает он тут же, едва закрыв входную дверь. — В смысле? — Рейн лупит на начальство непонимающие глаза. Прапай вздыхает — будет непросто объяснить. — Скай уже встречался с кем-нибудь? Спал? Занимался любовью? Трахался? — градус его раздражения растёт соразмерно диаметру наивных глаз воробышка, и когда они оба доходят до границы невозможного, Рейн, наконец, понимает. — Нет! — фальцетом срывается лучший друг и в ужасе зажимает себе рот. — Мы… Он… Никогда! Почему? — Что — почему? — Пай не понимает, отчего так раздражён сейчас. Хотя… Он не ожидал того, что Скай в ответ на его шутку так спокойно и даже обыденно коснётся его члена, тонкими пальцами сожмёт аккуратно, и всё тело резко отзовётся на это прикосновение сильнейшим возбуждением, сродни судороге. И спокойный голос пробьётся сквозь звон в ушах: — М. Встал. Я знаю, что нужно сделать. А дальше… Прапаю стыдно вспомнить, потому что так быстро он кончал разве что в начале старшей школы, когда только узнавал себя и своё созревающее тело. И вот теперь несколько десятков движений рукой — и он стонет в голос, принимая поражение. Он — всё. А Скай, вздрогнув, смотрит на свою испачканную руку и его забрызганный живот. И не бежит — спокойно уходит в ванную, оставив его следить за соблазнительной белоснежной задницей, скрывающейся за дверью. Пай же сбегает к себе в полном раздрае. Подозревая всё и всех, обвиняя усталость, недосып, недотрах и то, что у кое-кого явно больше опыта в соблазнении, чем кажется на первый взгляд. — Почему вы спрашиваете о таком меня, кхун Прапай? Вы что-то сделали со Скаем?! — кажется, наивный воробышек выходит на тропу войны с пороком в лице президента. — Завтрак готов! — доносится из дома, и они понимают, что почти кричали друг на друга. И молятся, чтобы их не слышали. — Пойдём, потом поговорим. — бросает Прапай на правах старшего и открывает дверь. Его встречает умопомрачительный аромат кофе. На столе рядом с тарелкой стоит большая чашка латте. Очевидно, карамельного. — Скай всем сварил кофе. И зёрна тут отменные, надо сказать. — Пхаю садится и подзывает к себе Рейна, похлопывая по сиденью стула рядом. Места для Прапая и Ская — по другую сторону стола, но Скай не торопится сесть. Он всё ещё возится в кухне. И Прапай снова раздражается. Почему этот странный мальчишка такой спокойный? Почему ему самому не по себе? Он сердито расчленяет пару сосисок, заботливо обжаренных Пхаю, словно это они испортили ему настроение. Выпускает на волю желток из глазуньи и смотрит, как он медленно изливается на фарфоровое дно тарелки. Рейн снова ест как голодная чайка, иногда украдкой поглядывая на Пхаю. Когда по правую руку появляется Скай, Пай сказать не может, но видит, что у него на завтрак немного овощей и поджаренные тосты. Немного примиряет с действительностью чашка карамельного латте. Пай блаженно жмурится, допивая последний глоток, а Пхаю предлагает пройтись по острову, пока не набежали туристы. И, оставив посуду на столе, они все идут гулять. Возвращаются к дому они через полтора часа, успев вспотеть от жары и даже слегка обгореть на солнце, поэтому оба старших командуют младшими — в душ, а потом обязательно бальзам от ожогов. И пить побольше воды. Скай снова забывает одеться, ведь на столе до сих пор несобранный пазл. И когда Пай заглядывает к нему, чтобы предложить бассейн на замену морю, видит снова красивую прямую спину и мокрые волосы, с которых всё ещё каплет вода. Не спрашивая разрешения и вновь раздражаясь, он заходит, берёт из ванной полотенце и собирается высушить Скаю волосы, но останавливается, вспомнив слова Пхаю о прикосновениях. — Можно, — слышит он тихое. Скай ни одним движением не давал понять, что в курсе его присутствия, но знает. И разрешает прикоснуться? Пай начинает промакивать сперва самые кончики и затылок, затем смахивает капли со спины и плеч. А Скай продолжает складывать кусочек за кусочком, и под его быстрыми пальцами рождается красивая картина. Скай толкается затылком в ладони, и Прапай осознаёт, что его помощь в сушке волос давно превратилась во что-то, похожее на ласки. Он молча кладёт полотенце на подлокотник кресла и уходит. И до самой темноты занимается сноркелингом, позабыв и про обед, и про то, что собирался снова сводить Ская на пляж. Пхаю с Рейном с подачи рыжика сбегают на вторую прогулку по острову, смешиваются с обычными туристами, обедают в ресторане, увлечённо закармливая друг друга десертами. И да, они тоже забывают про Ская. Которому за головоломкой и невдомёк, что он в доме совсем один. Пазл почти сложен, остаётся самое сложное — распределить три десятка почти одинаковых кусочков. На давно высохших разлохмаченных волосах Скай до сих пор чувствует фантомное прикосновение ладоней Прапая. Жаль, что он не помнит. Последние кусочки головоломки находят своё место в картине, и усталый, Скай с трудом встаёт на дрожащие ноги. За окном ярко светит солнце, но его внутренние часы говорят, что время к пяти вечера. Ему хочется пить и, немного помассировав затёкшие икры и бёдра, он осторожно спускается вниз, на кухню. И удивляется, что дом пуст. Впрочем, в холодильнике находится сыр и пара апельсинов, джем и белый тостовый хлеб, вполне достаточный набор для перекуса. Чашка мокко — и Скай уютно устраивается с ногами на стуле. И тут на кухне появляется Прапай. — Эй, не ешь, — командует он сходу. — Скоро ужин. И… почему ты до сих пор не одет? Действительно, за сборкой пазла Скай так и позабыл сменить полотенце на что-то более приличное, он спокойно смотрит на Прапая и говорит: «Хорошо», отправляясь наверх, чтобы одеться. Пай про себя матерится. Не для того он как идиот влезал в тесный гидрокостюм и несколько часов пялился на тропических рыбок, чтобы прийти и снова уткнуться глазами в этот недозавёрнутый в махру соблазн. И вся его задумка — насмарку, потому что карамельного цвета соски на белой груди выглядят для голодного и усталого пловца как самый лучший на свете десерт. И всё же он пытается убедить себя, что это просто выбрыки его неугомонного либидо. Спустившись после душа, он видит кучу пакетиков, которые притащили с собой Пхаю с Рейном, ужин, сервированный на большой террасе, шоколадный торт, который он не заказывал, и Ская, плавно танцующего у кофе-машины, переступая розовыми пятками по графитному керамограниту пола. На нём черные борцовка и шорты до колен. И этот контраст сливочной кожи и чёрного трикотажа вместе с плавными шагами — как гипноз. Приходится тряхнуть головой, чтобы прийти в себя. — Хрень какая-то, — ворчит Прапай и идёт постучать в дверь спальни друга. — Выходите, ужин готов. — Да, — раздаётся оттуда в два голоса, и Пай спешит к тёплому рису, креветкам и карри, потому что и сам тоже голоден. На столе его ждёт чашка восхитительного латте, а напротив — сидит Скай, аккуратно пережёвывая еду, поглядывая сквозь чёлку, серьёзный, непонятный. Удивительно желанный сейчас. Их тет-а-тет разбивают шумно обсуждающие прогулку Пхаю и Рейн. — Скай, пойдём завтра на смотровую площадку! — захлёбывается восторгом Рейн, но натыкается глазами на торт и замолкает. Впрочем, у Пхаю на лице написано всё. — Ты что, решил меня раскормить, чтобы я от тебя ни к кому не ушёл? — пыхтит рыжик. — Так я укачусь. — Нет. — внезапно влезает Скай. — Это почему это?! — мгновенно вспыхивает Рейн и получает подробную лекцию про лишний вес, окружности и шансы укатиться. Подытоживает Скай неожиданно: — И ты сам не хочешь. — Чего я не хочу? — вяло интересуется замордованный фактами рыжик. — Укатываться. — отвечает Скай безэмоционально, и Пхаю, попавший под гипноз его голоса во время лекции, начинает восторженно ржать. Но обрывает смех, увидев, как у Рейна дрожит нижняя губа. После ужина и на удивление лёгкого торта, который не стал есть только Скай, они снова усаживаются смотреть кино. На этот раз героическое, про Железного человека, старая добрая классика. Пока помирившиеся Пхаю и Рейн устраивали гнездовье из дивана, Прапай нашёл упаковку драже, которые когда-то, во время их первой встречи, ел Скай. Высыпал в миску и принёс с собой. Они с Пхаю посадили мальчишек по центру, не сговариваясь, а сами сели по краям. У Рейна в руках сырный попкорн, у Прапая миска с разноцветными драже. Уже на второй половине фильма, поставив на паузу, чтобы сходить за напитками, Пхаю подробнее рассматривает прозрачную миску: — Надо же, а ни одной зелёной! — Он не ест зелёные, — на автомате произносит Прапай и, выбрав из миски зелёную конфету, тут же отправляет её в рот. И только потом осознаёт… Рейн хихикает, Пхаю с улыбкой приносит всем воду со льдом. Досмотрев фильм, Рейн предлагает пройтись до пляжа. — Уже темно, купаться опасно. Прилив. — объясняет Пхаю, а Прапай вздрагивает, вспомнив, как Скай чуть не утонул. — Давайте лучше в бассейн. Он с подсветкой и, кажется, даже джакузи есть. Действительно, у бассейна обнаруживается закрытая специальной крышкой джакузи. Пока Пхаю надувает для Рейна огромного единорога, Прапай включает в джакузи подогрев воды и пузырьки. — Залезай, — говорит он Скаю, стоящему рядом. — Одежду можешь снять. Скай стаскивает майку и шорты, оставшись в небольших неонового цвета брифах с контрастной отделкой. Пай аж зажмуривается от неожиданности — ну вообще не ожидал такое увидеть. — Уи-и-и-и! — голосит Рейн. — Ты всё же надел мой подарочек! Ну кто бы сомневался, что это именно воробышек отвечает за безобразие? Джакузи приходится Скаю по вкусу, пусть и не так, как море. Он позволяет пузырькам гладить себя, ловит струи ладонями. Пай включает мерцающую подсветку, и любуется, не торопясь лезть в воду. Пхаю в бассейне учит воробышка плавать. А точнее — позволяет ему бесконечное количество раз падать с единорога в свои объятия. Такой стиль плавания рыжика вполне устраивает, кстати. Пай убеждает себя, что в джакузи неплавающий Скай внезапно может утонуть, а потому садится на борт и присматривает за нонгом, то и дело поглядывая на белый напульсник. — Скай. — М. — А всё же — что это за браслет такой? — Скай отворачивается и прячет запястье с браслетом под воду. — Мама сказала, что у меня был такой же, когда мне было двенадцать. А я его потерял. — М. — Ты не хочешь рассказывать? — в ответ Скай мотает головой и вылезает из джакузи, сверкнув неоновой задницей. Пай едва успевает накинуть на него полотенце, прежде чем мокрый савант исчезает в доме. — Что вы ему сказали, кхун Прапай? — кричит из бассейна Рейн. — Он расстроился. — Мне жаль, нонг. Я спать. Будете уходить — погасите всё, ладно? — Прапай, дождавшись кивка Пхаю, уходит следом за Скаем. Расстроился. Почему? Засыпает он быстро и крепко, потому что день выдался довольно насыщенный. Да и ночью толком не выспался накануне. — Эй, придурок! Сюда иди! А теперь ко мне, псина! Лови, давай! — он видит, как пятеро пацанов лет десяти-двенадцати гоняют и дразнят маленького мальчика. Он не плачет и не бежит искать защиты у взрослых, он пытается отобрать у хулиганов истрёпанную книжку. Они же перебрасывают её друг другу, а мальчонку толкают, обзывают, глумятся. Отвратительно! Пай, хоть и отъявленный хулиган в своём классе, но никогда не отыгрывался на младших и слабых. Он спешит на помощь малышу, раскидывает двоих, а с оставшимися тремя завязывает довольно ожесточённую драку. Сам получает в нос, в живот, обдирает костяшки о чужие зубы, но из пятерых на ногах остаётся только один, остальные валяются в пыли и скулят. В стороне малыш с ореховыми глазами собирает развалившуюся на листы книгу. А потом подходит к Паю, не боясь тех, кого он только что победил. — Спасибо, — говорит мальчик. — Я Нафон. А ты? — Прапай, — шмыгает носом борец за справедливость. — Они тебя обижают? — Да. — Больше не будут. Эй вы, щенки, — обращается Пай к побеждённым. — Это мой нонг. Не смейте его трогать, иначе я прилечу на ветре и разобью вам печень. Поняли? — Угу — уныло гудят недобитки и уползают прочь. — А ты знай. Тебе больше нечего бояться. Ты мой. Вот, надень этот браслет. Мама сказала, что он принесёт счастье и благополучие. — Пай снимает с руки серебряную цепочку с амулетами, которую полчаса назад выклянчил у мамы. Она велика для маленькой ручки, и Пай роется в рюкзаке, болтающемся на спине. Находит кусок жёлтой ленточки и осторожно приматывает этой лентой к тонкому запястью свой подарок. — Ну вот, так ты его не потеряешь и не порвёшь — он доволен, что так хорошо придумал. — Когда ты станешь большим, мы обязательно встретимся. И я тебя узнаю, Нафон. — Да, Пи Прапай, — говорит малыш и смотрит на него очень серьёзно очень знакомым взглядом.