Савант

Первый рабочий день проходил слегка скомкано у всех, кроме, пожалуй, Ская. Он совершенно спокойно взялся у себя доделывать то, что начал ещё в прошлом году, в то время как Прапай в своём кабинете пытался вникнуть в доклад службы внутренней безопасности и исковое к бывшим работникам от юридического отдела. Глава отдела, кстати, ещё в прошлом году пару раз подходил к президенту и умолял отдать им Ская для плодотворной работы, обещая лично воспитать из него специалиста высшего класса. Но уже заинтригованный Прапай мальчика не отдал. В приёмной маялся Пхаю, ломая голову над тем, кому доверить для работы своё сокровище. Конечно же, он спрашивал самого Рейна, но того это привело в какой-то паранормальный ужас. — Я тебе надоел? Уже? — задрожал рыжик и стремительно скуксился, стоило только вечером накануне заикнуться про смену сферы деятельности. — Нет, малыш, но подумай сам, это не слишком красиво — работать вместе. Это отвлекает и контрпродуктивно, ты не создан для перекладывания бумажек! — Контрадуктивно, говоришь? И что же я тебе контрадуктирую, Пи? — Рейн дул губы и изображал оскорблённую невинность. — И отвлекаю? Как?! — Вот так… — тёплые пальцы ласково скользнули под ту самую пижамку с корги, без которой сложно было в первый раз. И без того плоский живот воробышка мгновенно прилип к позвоночнику, а лицо перестало выглядеть обиженным. — Ты же понимаешь, малыш, что так наша компания разорится в два счёта. — Пони… маю, — Пхаю умел быть убедительным. Особенно с Рейном. Особенно теперь. Однако, просто разговоров о переводе мало — нужен был чёткий план. Если Скай был в состоянии учиться без отрыва от работы, Рейну требовались практика и дисциплина. К тому же, рекламный отдел зиял печальной вакансией уволенной Сэн. Утром, относя документы на стол Прапаю, он конечно же заглянул в папку от службы безопасности просмотрел то, что накопали и на Сэн, и на Пхугана из отдела планирования. С одной стороны, по его мнению Рейн создан был работать в рекламе, а с другой — страшно было отдавать малыша на съедение тем, кто работал бок о бок с Сэн. Рейн маялся в своей крохотной кладовке с папками архива, разрываясь между двумя желаниями. Он видел, что Скай утром пришёл вместе с Прапаем и в той одежде, которую брал на остров, а значит — дома не ночевал. И, ох как глодало рыжика любопытство. Рассказал ли друг? Сам ли вспомнил Прапай? Что теперь будет дальше? И второе неутолимое желание было — смутить чёртового Пи Пхаю! Так, чтобы точёные скулы покрылись алым румянцем, чтобы в глазах горела похоть пополам с отчаянием, чтобы кончиками пальцев через спинку его рабочего кресла чувствовать дрожь, пронизывающую тело. Рейн просто хотел отомстить за минувшую ночь, начавшуюся разговором о переводе и закончившуюся целомудренным поцелуем в лоб воробышку. Как контрольный выстрел прямо — наповал. Разве после такого он мог пристать к старшему? Когда Скай вышел из своего убежища, чтобы сварить обеденный кофе для Прапая, Рейн на кухне распаковывал обед и посмотрел на друга, жалобно вздёрнув брови в немом вопросе. Скай тоже пошевелил бровями, сохраняя невозмутимое лицо и быстро натыкал латте для президента. — Отнеси, пожалуйста. — попросил он Рейна. — А сам? — удивился рыжик. — Не могу. — Почему? — Не могу. — Ну ладно. Но ты расскажешь мне всё! — Нет. — Ты не можешь, Скай! — Рейн в сердцах топнул ногой и случайно зарядил коленом в дверцу кухонного стола. На вскрик в кухне буквально материализовался Пхаю, и Скай решил, что его присутствие здесь уже излишне. Вернувшись к себе, он вновь погрузился в документы, меньше которых, увы, так и не стало. Идти в кабинет Прапая он не собирался до самого вечера. Слишком сильный отклик вызывали в нём широкая улыбка и тёплые коньячные глаза, не отрывавшиеся от него весь вчерашний день. Мало было многочисленных следов страсти под одеждой, которые потихоньку болели, так ещё и горячие взгляды оставались отпечатками на коже даже сквозь легкомысленную отпускную рубашку и, пусть длинные, но всё же шорты. Через пару минут в переговорную показательно прихромал Рейн с обедом, оставил его на столе рядом с локтем Ская и ухромал принимать заботу от Пхаю. Тот решил, что наиболее действенным будет торт в сочетании с апельсиновым кофе, и утащил своего хромого воробышка в лаунж-кафе на первом этаже здания. Таким образом, на этаже остались двое — Прапай в своём кабинете, пытающийся отбиться по телефону от заботы кузена, и Скай, немного забывшийся в куче цифр и сводок. Он пришёл в себя, когда в его колено вцепилась тонкая рука. Уронил стул, резко встав и отступив в сторону, но женщина на коленях, пугающе подвывая, поползла следом. Будь на его месте рыжик — уже бы лежал в обмороке, пусть Рейн и не верил в призраков и одержимых духами, но храмовое воспитание и ночёвки со страшилками всё же действовали на его нервы. Скай уже понял, что человек перед ним — живой, это женщина, и она чего-то от него хочет. Её прикосновения не вызывали в нём доверия, но и страха не было. Лишь брезгливость к её нарочитому унижению. Невнятная, какая-то серая одежда, туфли на плоской подошве, платок на голове… Она подняла голову, и Скай узнал Сэн. Тщательно размазанная под глазами тушь и крупные слёзы на щеках должны были означать её полное раскаяние. — Кхун Скай, пожалейте, — бормотала Сэн и пыталась ухватить его за руку. Скай понял, что ни Пхаю, ни Рейна в приёмной не было, иначе оба они уже стояли бы в дверях, услышав грохот упавшего стула. Говорить с Сэн не хотелось, но ей и не нужны были его слова, она продолжала говорить, время от времени хватаясь за лицо и по-прежнему стоя на коленях. — Меня уволили, кхун Скай, меня оставили без средств, а у меня больная мама, она мучается там, дома, я даже рис не могу ей купить, я совсем не хотела вас обидеть, меня ввели в заблуждение, я теперь должна смотреть, как моя милая мамочка умирает от голода и боли! Поговорите с президентом, пусть он не подаёт на меня в суд, я совсем не хотела ничего плохого! — Согласен, выведенные за пару лет порядка трёхсот тысяч бат при помощи подложных документов и фальшивых счетов, а также переплат и откатов — это очень хорошо, ничего плохого. — ядовито сказал Прапай, стоя у двери переговорной. Сэн вздрогнула и села на пятки, ссутулив плечи. — Это была не я, кхун Прапай, это всё Пхуган, он заставлял меня… — Кто кого заставлял — разберётся полиция. Неужели ты рассчитывала на что-то, пробравшись сюда тайком? Мне добавить в иск против тебя ещё и проникновение с попыткой шпионажа? Развернувшись, Сэн подползла к президенту и вцепилась в его брюки, продолжая умолять её простить. Скай, глядя на то, что происходило, совершенно потерялся в эмоциях, которых до сих пор не испытывал никогда. С самого раннего детства он не мог понимать и принимать эмоции окружающих его людей. И самым понятным был для него преподобный — спокойный и уравновешенный всегда и при любых обстоятельствах. Если же при малыше Нафоне кто-то из воспитанников или монахов внезапно проявлял яркие эмоции, мальчик замирал, ложился на землю и закрывал глаза и уши. Так ему удавалось остаться хоть в каком-то равновесии. Исключением оказался лишь Рейн. Помимо своей эмоциональности, он очень подробно объяснял своему другу всё, что чувствовал сам, и то, что предположительно ощущал Нафон. Со временем их близость росла и крепла, и в части чувств и эмоций Скай стал полностью полагаться на объяснения Рейна, по-прежнему утопая в непонятных реакциях своего мозга без его помощи. И теперь, шокированный действиями Сэн, её внезапным переключением на Прапая, жадными тонкими пальцами, мнущими шелковистую ткань брюк, покорной позой и запрокинутой головой, он тонул. И сделал так, как не поступал уже очень-очень давно — как подкошенный рухнул на пол и, закрыв уши ладонями, зажмурился изо всех сил. Через миг его бережно баюкали сильные руки и еле слышно в ушах пробивался сквозь белый шум голос Прапая: — Скай! Скай, детка! Не закрывайся, посмотри на меня! Он, не открывая глаз, убрал ту ладонь, которая была зажата между его ухом и чьим-то телом. И услышал панически бьющееся сердце. И голос Прапая. — Да, — откликнулся он. — Я здесь. — И я. — он услышал облегчение в знакомом голосе, а ещё услышал Рейна, который рвался к нему. — Кхун Пай! Позвольте мне! Я помогу! — Нет! — Скай открыл глаза и посмотрел вокруг. В полутёмной переговорной зажгли свет, у дверей Пхаю за плечи удерживал паникующего рыжика. К лифту двое охранников уводили Сэн. — Я в порядке. Почти. — Но ты не знаешь… — попытался снова Рейн. — Думаю, знаю, — Скай отвернулся и уткнулся в грудь сидящего на коленях и обнимающего его Прапая. Он не был уверен на все сто, он не мог быть уверен, но в состоянии подождать немного и спросить обо всём того, кто защищал его и хранил. Уже вечером вызванный прямо в офис следователь опросил Ская о появлении Сэн, выслушал его очень немногословные, но крайне информативные пояснения и был награждён чашкой отличного капучино. Рейн с Пхаю отправились по домам в конце рабочего дня, при этом воробышек, косясь на своего парня, пообещал Скаю без него не ложиться. А Скай принёс в кабинет президента неизменный карамельный латте. И был решительно усажен на колени. — А теперь расскажи, что случилось с тобой сегодня, милый? — мягко спросил Пай, беря его за руку и поглаживая тыльную сторону большим пальцем. — Я не понимаю эмоций Пи Па-ай. Чужие действуют на меня как гипноз или отрава. Я тоже начинаю чувствовать это, но не знаю, как оно называется. И потому закрываюсь. Раньше это делал Рейн. Защищал меня от того, что внутри, давая ему имя. Сегодня это сделал ты. — Я спас тебя? — тепло улыбнулся Пай, заглядывая под свисшую на глаза чёлку. — От чего? — От лжи, которую говорила Сэн. И от ревности, которую она же создала. — Ты ревновал, детка? — Да. — Меня? — Да-а. — К ней? — Д-да, Пи Па-ай. — Забудь. Ты мой единственный, всё моё небо, мои обещание и память. Мой благословлённый браслет.