САТОРУ ГОДЖО
Художник
Сатору всегда ищет свою музу где угодно, но только в тех местах, где есть слишком много разврата. Он любит искусство, любит касаться к чему-то чистому и невинному и добавлять в это капельку своего извращения. Он любит женщин: худых или полных, высоких или низких, блондинок или брюнеток… Важнее — эстетика изгибов и взгляд, живой и искрящийся энергией и жизнью. Сатору внимательно смотрит на холст перед собой. Его формат — горизонтально длинный, почти с человеческий рост. Его пришлось ставить на два мольберта, что выглядит немного нелепо со стороны. Но когда на тебя смотрит художник, не похожий на типичный стереотипный образ своей профессии, перестаёшь замечать что-либо вокруг. Кажется, будто даже мимо пролетевший метеорит будет не так интересен, как рука Годжо, которая ловко двигает толстой щетинистой кистью по холсту. Пахнет масляной краской. Она чем-то напоминает обычное растительное с примесью химикатов и чего-то горького. В маслёнке и правда блестит масло, чтобы разбавлять краску, но не подсолнечное, а оливковое. Высокие потолки мастерской нависают над нами. Гигантские окна в несколько человеческих размеров пропускают яркие солнечные лучи, падающие на моё обнажённое тело. Я лежу расслабленно на боку и читаю книгу. Правая сторона голой груди касается бархатной красной ткани — насыщенного цвета любви и страсти, как его называет Сатору. Время от времени у меня затекает рука, приходится просить мастера остановиться. Я привлекаю его, как он говорит мне. Он пишет меня бесплатно, так как именно он предложил мне эту идею и он же выбрал позу, степень обнажения моего тела и цвет ткани на диване, на котором я лежу. Ему — картина, а мне — ничем не заменимый опыт поработать натурщицей. Он считает, что красный — мой цвет. Я кидаю на него робкие взгляды, стараясь не думать о том, что я лежу полностью голая. Прохлада колет мою кожу, иногда она покрывается в ответ мурашками. Хочется одеться, но больше не от холода, а стыда, опаляющего иногда мои щёки. — Мне доставляет особое удовольствие писать твою грудь, — он невинно улыбается. Я вздыхаю. Возможно, для него эти слова были обычными, будничными, но для меня они звучали смущающе. — Мне не нравится их форма, — я не сдерживаюсь от комментария и впиваюсь взглядом в книгу, делая вид, что увлечённо читаю. На самом деле я просто бегаю по строчкам не в силах сложить даже буквы в знакомые слова. — Со стороны ты вся выглядишь прекрасно. Хочешь посмотреть? Я прихожу к нему на весь вечер каждый день, кроме понедельника и вторника. К нему тогда приходят другие натурщики — заказчик со своей дочерью на обычный портрет по пояс. Я встаю, пряча грудь. Моя рука тянется к второй такой же красной ткани, которая лежала неподалёку от дивана на стуле. Я прикрываю ей тело и подхожу к Годжо. За мной тянется шлейф длинной алой ткани. Я смотрю на картину — изображение меня в человеческий рост. Мне хочется притронуться пальцами к блестящим слоям масла, но нельзя — можно испортить работу мастера. На портрете я нравилась себе намного больше, чем в живую. Это была словно не я, но в то же время Сатору передал точные мои пропорции, смог показать все мои достоинства искусными мазками, игрой света и тени. И красной мне действительно был к лицу. И к телу. — Это прекрасно, — выдыхаю я и улыбаюсь. Щёки краснеют. Хочется и смеяться, и плакать. — Если картина прекрасна, значит и ты тоже, — говорит он над моим ухом. Я слышу, что он наклонился — настолько он близко, что я ощущаю горячее дыхание на своей шее. — Ты многим натурщицам говоришь подобные слова? — я наклоняю шею, когда его пальцы ведут по ней вниз и касаются голых лопаток. Я вздрагиваю, чувствую волну мурашек и прикрываю глаза, смотря на картину с приглушёнными тонам уже не с таким глубоким интересом. — Если отвечу, не поверишь. — И всё же? — Нет. Не многим. Он носом втягивает воздух у моих волос. Его губы терпеливо, плавно опускаются на мою шею, и я снова вздрагиваю. Не знаю, поступаю ли я правильно, но я поддаюсь ему и смотрю на изображение своего обнажённого тела на картине, втягиваю носом запах масла, щекочущий нос. На высоких полках стоят пустые подрамники и картины, на которых натянуты холсты. На стене на специальных закруглённых крючках висят старенькие тюбики с маслом, рядом с ними на полочке расфасованы по-своему кисти с разными формами, длиной и материалами, к ним намертво прилипла старая краска. Здесь есть лестница, ведущая на небольшой балкон — позволяют высокие потолки. И там на полках есть разных размеров картины и пустые подрамники. Под балконом — диван, тот самый, на котором я лежу во время позирования, а чуть дальше — дверь, ведущая на балкон. Сатору ведёт руками по моим плечам, дразнит, словно показывает свою невинную страсть ко мне. Но я знаю, что невинности в нём столько же, сколько и совести — ноль. Его руки ныряют под ткань, которой я укрываюсь, и Годжо осторожно убирает её из моих рук. Я остаюсь перед ним обнажённая. Я прячусь от него руками, смущаюсь, как в первый раз, когда разделась перед ним. — Я видел тебя столько раз, а ты всё ещё стесняешься, — со спины он нежно обхватывает мои запястья и убирает мои руки с груди. Я смотрю перед собой, словно сквозь картину, не обращая на неё внимания. Я тяжело и шумно дышу через рот. — От одной только мысли, сколько здесь побывало женщин, мне становится тошно, — говорю я и опускаю голову. Я пытаюсь избегать этих мыслей, но я не выдерживаю и говорю вслух то, что меня беспокоит. — Женщин было много, но не многих я касался, как тебя. Во всяком случае… — он начинает осторожно толкать меня своим телом к дивану, всё ещё держа мои запястья, — это не отменяет того, что я не перестаю думать о тебе. В тебе прекрасно всё, и речь даже не о теле. Если бы я мог написать твой голос, я бы сделал это. Если бы я мог изобразить, что я чувствую, когда касаюсь тебя, я бы сделал это. Я врезаюсь ногами в диван и с громким вздохом падаю на него коленями. Мои щёки горят от стыдной позы. Сатору прижимается к моим ягодицам бёдрами, обтянутыми джинсами. Я чувствую, как сильно они натянуты и насколько ему тесно находиться в штанах. — Ты меня убиваешь, — шепчет хрипло он и сжимает мои ноги. Я тяжело дышу, пытаюсь спрятаться и тесно сомкнуть ноги. — Ложись на спину, я сейчас вернусь. Я с облегчением выдыхаю. Он уходит, и я слышу собственное сердцебиение, которое набатом отдаётся в ушах. Годжо возвращается с полотенцем, которым он вытирает мокрые руки. Он бросает его на стул, стоящий неподалёку. Его пальцы касаются моего живота, мышцы напрягаются в ответ на его прикосновения. Сатору наклоняется и проводит пальцем между половых влажных губ. Я слышу собственную влагу, чувствую его нежную кожу своей. Когда он касается клитора, я издаю короткий пугливый стон и прикрываю глаза. Он снова встаёт, открывает столешницу компьютерного стола и достаёт оттуда чистую новую кисть из коричневой шерсти колонка. Он возвращается ко мне, садится по обе стороны от моих ног на колени. Я тяжело дышу, глядя на него снизу вверх. Его спина идеально прямая, он возвышается надо мной с высоты своего роста и смотрит на меня томным взглядом. Я дрожу от нетерпения и предвкушения чего-то большего, во что я не могу поверить. Он красив, до безумия красив. Сатору опускает руку с кистью и проводит по выемке моего живота, от груди до самого пупка. Я чувствую лёгкую щекотку и нежный ворс кисти. Я выдыхаю через губы, прикрывая глаза. Я тут же открываю их, потому что хочу смотреть на Годжо, хочу смотреть на его стройные плечи, на его довольное и уверенное лицо, даже хочу испытать этот испепеляющий изнутри стыд от его хрустально-голубых, чистых глаз. Он кистью ведёт обратно к груди, обводит сосок вокруг, ведёт по ключице. Я дрожу, пытаюсь запомнить каждое его прикосновение ко мне. Кисть щекочет мои губы, щёку, мочку уха… Сатору гладит низ моего живота и ныряет вниз, раздвигая пальцами половые губы. Я чувствую ими лёгкую мучительную прохладу. Он надавливает на клитор большим пальцем, и я снова коротко и негромко вскрикиваю. Тело вжимается в диван, волны жара захлёстывают с головой. Пальцы впиваются в красную ткань и сжимают её до хруста костей. Мышцы спазмируют, я вздрагиваю под Годжо снова и снова. Он спускается вниз, садится на колени между моих ног и опускается лицом к половым губам. Я удивлённо и с предвкушением издаю стон и зажмуриваюсь, когда его влажный, тёплый язык скользит по клитору и чуть надавливает. Тело становится податливым, мысли путаются, будто я начинаю пьянеть только от одного Сатору. Он прижимается к лону губами и старается довести меня до оргазма, который приближается ко мне. Жар охватывает низ живота, я приподнимаюсь от резкого спазма в ногах. Почти кричу, вжимаюсь пальцами в волосы Сатору, а он властно держит мои ноги, чтобы я не ускользнула от него. Влага стекает по ягодице, щекочет и возбуждает одновременно. — Пути назад нет, — шепчет он и снова выпрямляет спину. Я кладу руки между ног, пряча полыхающие губы и клитор. Он наблюдает за игрой моих эмоций на лице, пока расстёгивает рубашку. Оставляя её на плечах, он ныряет в карман джинсов и достаёт блестящую квадратную упаковку. Он смотрит вниз и расстёгивает ширинку и пуговицу. Сатору стягивает штаны с себя. Трусы цепляются за напряжённый член и Сатору слегка надавливает их вниз на бёдра, чтобы снять. Я подозревала, что не только картины у него большие… Увидев его член, я расслабленно складываю губы трубочкой и рвано выдыхаю через них. Годжо зубами открывает презерватив и вытаскивает его двумя пальцами. Смазка блестит на кончиках его пальцев, я внимательно смотрю за движениями его рук. Сердце бешено бьётся. Я нетерпеливо дёргаюсь на диване, слегка сжимаю руками ткань, напрягаю бёдра и снова расслабляю, не в силах терпеть жар внизу живота. Я уже готова закричать, умолять, упасть перед ним на колени и сделать всё, что он попросит, лишь бы поскорее ощутить его полностью в себе. Он улыбается, замечая мою немую мольбу. Его глаза блестят, как у хищника. Он источает так много уверенности, что я таю рядом с ним, чувствую себя ничтожной, маленькой и чересчур хрупкой рядом с его крепкой, высокой фигурой. Сатору прикусывает нижнюю губу и натягивает презерватив на член, который спокойно скользит по нему из-за обилия смазки. Годжо приближается ко мне. Он садится близко к моим бёдрам на колени между моих ног. Его рука скользит плавно по моему животу, находит половые губы. Средний палец осторожно, дразняще входит во влагалище. Я открываю беззвучно рот, выгнувшись в спине и смотря на Сатору. Он повторяет за мной, но скорее издевательски — также открывает рот и улыбается, посмеиваясь. — Ещё? — спрашивает он и начинает двигаться пальцем внутри меня. Он давит на верхнюю стенку фалангой. Мышцы сокращаются в ответ на его движения, а я почти скулю. Мне недостаточно хорошо, недостаточно приятно, недостаточно жарко. Я поддаюсь бёдрами навстречу его руке, и в меня погружается второй палец. Я вскрикиваю, задираю голову к потолку. Сладостные мучения прекращаются, они перетекают в удовольствие, которого мне так давно не хватало. Все мысли уходят на второй план, кроме одной — я хочу Сатору Годжо здесь и сейчас. — Ещё, да, — шепчу я и издаю скулящий стон. Он вытаскивает из меня пальцы, и я разочаровано смотрю на него. Он облизывает два пальца, блестящие от моей смазки. Я не знаю, как реагировать на это, но даже если бы он сейчас облизывал чёрное масло, это выглядело бы также сексуально, как сейчас. Этой же рукой он берёт в руки член и упирается им в меня. От нетерпения я напрягаюсь, приподнимаюсь на локтях, чтобы увидеть его первое движение внутри меня. От этого невинного зрелища Сатору снова улыбается. Влажной рукой он проводит по моему лицу, и я смотрю на него исподлобья всё также умоляюще. — Такая красная… Этот цвет тебе и правда к лицу, — говорит он и осторожно входит в меня. Я прижимаюсь лицом к его ладони, которая гладит меня, и я вижу, как его член погружается внутрь меня. Я стону протяжно и монотонно, чувствуя облегчение от того, что я наконец-то получаю то, что хочу. Мышцы после оргазма всё ещё напряжены, я чувствую Сатору внутри себя, чувствую каждый сантиметр его члена. Годжо убирает руку с моего лица, выпрямляет спину и ускоряется. Он хватает меня за ноги, поднимает бёдра и подхватывает меня под коленями. Так он двигается ещё быстрее, неотрывно смотря то на меня, то на член, который полностью входил в меня. — Нравится? — сбившимся шёпотом спрашивает он и гладит пальцами мои ноги. — Угу, — скуляще отвечаю я мычанием и жмурюсь, когда его член начинает быстрее и сильнее давить на верхнюю стенку влагалища. Мне больно дышать, я делаю это слишком глубоко и часто. Со лба тёк пот, который неприятно щекотал чувствительную кожу. Сатору смотрит на меня, подмечает во мне любую мелочь, которая может показаться ему прекрасной или даже вдохновляющей. В сексе он также искусен, как и в своём мастерстве художника. Он владеет мной также ловко, как кистью на холсте. Он знает, где притормозить, где ускориться, где дать мне всего секунду отдыха и войти так резко и неожиданно, чтобы я вскрикнула, а он улыбнулся в ответ на мою реакцию с таким удовольствием, будто это была мольба ему как богу. Он выходит из меня и, садясь на диван, тянет меня за собой. Я сажусь на него, и Годжо сразу же входит в меня, я даже не успеваю опомниться. Его руки сжимают мои бёдра до жжения, а мне хотелось сильнее вжаться в его тело. Я обнимаю его, цепляюсь за слегка влажную спину, царапая короткими ногтями его бархатную кожу. Моя грудь упирается в его, я чувствую, как Сатору тяжело дышит, как сильно бьётся его сердце, смешиваясь с моим сердцебиением. Он кусает меня за шею, и я вскрикиваю в его ключицу, к которой прижимаюсь лбом. Мои руки соскальзывают с его широкой спины, и я снова и снова хватаюсь за неё так отчаянно, словно могу упасть в пропасть и остаться без Сатору в полном одиночестве. Мне хочется слиться с ним воедино, стать одним целым, поделиться с ним собственным удовольствием и показать, как сильно он сводит меня с ума тем, что он делает со мной. Годжо ускоряется, стонет мне в шею и замирает. Его живот сокращается и расслабляется, когда Годжо медленно выдыхает. Тяжело дыша, он смотрит на меня, ведёт рукой по моей шее, по щеке, притягивает к себе и целует в мои опухшие губы своими влажными и расслабленными. Его член чуть расслабляется внутри меня. — Я не заслуживаю тебя, ты слишком божественна, — выдыхает он и водит носом по моей щеке. — Такая мягкая, такая чувствительная и нежная. — Ты слишком меня переоцениваешь. — Не верь зеркалу, верь мне. Хорошо? Или моей самой лучшей картине, которую я напишу благодаря тебе.***
ЧОСО
Бармен в ночном клубе
Ночной клуб, в который мы ходим с подругами каждую пятницу, славится качественной и недорогой выпивкой и симпатичным персоналом. Внутри под неоновые огни можно понаблюдать за стриптизёрами, причём не обделены в этом ни мужчины, ни женщины. Здесь всегда грохочет музыка, которую слышно на улице. Охранники чутко относятся к своим посетителям и пресекают любые драки или распространение наркотиков внутри заведения и на его территории. Мы любим выпить несколько коктейлей и потанцевать друг с другом или с красивыми парнями, которых мы потом больше не видели. Никто из нас никогда не против провести приятно время, не думая о завтра. Я не легкомысленна, я никогда не сплю с парнями, которые пытаются соблазнить меня в этом ночном клубе. Мы с девочками приходим сюда отдыхать, а не заводить одноразовые отношения. Бармен с татуировкой в виде полосы, пересекающей нос, всегда улыбается мне, когда я подхожу за заказом. Я листаю меню с коктейлями, а он обслуживает остальных посетителей, пока я выбираю. Каждый раз по неведомой мне причине я хочу задержаться подольше у барной стойки. Подруги устают меня ждать и уходят танцевать, уже не спрашивая, почему я не иду с ними. Они хихикают надо мной всякий раз, когда я засматриваюсь на бармена, а он таинственно улыбается мне в ответ. На нём надета чёрная матовая рубашка с красным галстуком. Он расслабил его, расстегнул пару пуговиц, и я каждый раз смотрю бесстыдно на его торчащие ключицы и верхнюю часть груди. У него длинная эстетичная шея и утончённые линии мышц, несмотря на хорошую физическую форму. Карие глаза всегда спокойны, иногда озорны, а для меня — всегда приветливы. — Как обычно? — спрашивает он. Бармен трясёт шейкером. Я поднимаю взгляд и вижу перед собой его внимательный взгляд, направленный на меня. Его глаза блестят в сиреневом неоновом свете барной стойки. Волосы выбиваются из низкого свободного хвоста и падают редкими хаотичными прядками на его лицо и виски. — Нет. Вот этот, — говорю я громко, чтобы он услышал. Я поворачиваю ему меню и прижимаюсь пальцем в название выбранного коктейля. На картинке он выглядит как что-то тропическое, оранжевое, с сочным апельсином. — Будет сделано, — он подмигивает мне. Я складываю руки на барную стойку и наблюдаю за барменом, который неторопливо и старательно делает мой коктейль. Он время от времени кидает на меня взгляд, с которым я пересекаюсь, и стеснительно опускаю голову. Он красив и привлекателен, но сильнее всего меня очаровывает его непосредственность, его уверенность в том, чем он занимается, его доброта. Лишь к этому в дополнение шла внешность: его тёмные густые волосы, прямые брови, которые иногда делают его слишком серьёзным, его высокий рост и, конечно же, татуировка на лице. В этом клубе он единственный, кто выделяется среди всех мужчин, что я видела и вижу здесь каждую неделю. Бармен протягивает бокал, и я принимаю коктейль из его рук. Мои пальцы лишь на долю секунды касаются его кожи, и я чувствую их тепло и лёгкую грубость. Я не впервые подмечаю, что у него рабочие руки — широкие, со вздутыми венами и длинными пальцами. — Чосо, привет! — рядом со мной начинают хихикать две девушки, переглядываясь и о чём-то переговариваясь так, чтобы никто, кроме них, не слышал их голоса. Бармен машет им коротко в ответ и возвращается к работе. Я разочарованно смотрю на двух девушек — блондинку и рыжую. Они неотрывно смотрят на бармена и явно обсуждают его, а я начинаю вскипать от странного чувства собственности и укола ревности. Я беру в руки коктейль и ухожу к подругам. Маки и Нобара уже танцуют рядом с тремя парнями. Я подхожу к ним, и незнакомец делает широкий шаг назад. Он сбивает меня, коктейль проливается на его белую мешковатую футболку. Музыка перестаёт звучать для меня, сейчас я слышу только грохот собственного сердца. Я замираю в изумлении, широко распахнув глаза и держа пустой бокал в стороне. Я открываю рот, когда высокий, широкий парень поворачивается ко мне. Я чувствую его невидимую, угрожающую тень на себе. Незнакомец толкает меня в плечи, и я теряю равновесие. Спиной ударяюсь о мужчину, что стоит позади меня. — Извините, пожалуйста! — говорю я ему и отхожу в сторону. — Стой, сука! — парень, которого я облила даже не по своей вине, хватает меня за плечо и резко разворачивает к себе. Я шикаю от боли и смотрю испуганно в его злобные, пьяные глаза. — Как исправлять ситуацию будешь? — Никак! Отстань от меня, придурок! — кричу я и пытаюсь вырваться из его хватки. Всё больше и больше людей, как по цепной реакции, начинают обращать внимание на потасовку. Множество взглядов косятся в нашу сторону, люди переговариваются, начинают отходить от нас, чтобы не попасть под горячую руку, и ни одна живая душа ни хочет помочь. — Эй! — я слышу, как кричит Маки. Она подходит к нам, толкает парня. — Отошёл от неё! — Где охранники, когда они так нужны… — шиплю я и парень снова оборачивается ко мне. На Маки он даже больше не смотрит. — Ты вообще знаешь, на кого нарвалась? — спрашивает громко он. Я кидаю взгляд на его руку, что меня держит, и вижу дорогущие часы. В ухе — золотой гвоздик, а на белой футболке — небольшой принт очень дорогого и популярного бренда одежды. Только от этого образа я понимаю, что влипла. Хоть и не по своей воле, но я, возможно, испортила футболку, которая стоит далеко не одну сотню тысяч йен. Боковым зрением я замечаю, как на фоне холодного неонового света мелькает что-то красное. Я поворачиваю голову и вижу Чосо. — Парень, слушай, — он подходит к «богатому неадеквату», который не хочет отпускать меня. Только сейчас я вижу, что Чосо крупнее его и в плечах, и по росту. И даже так Чосо никогда не казался мне таким опасным, как этот тип, которого я вижу впервые в жизни. — Если ты сейчас же не отпустишь девушку, — Чосо кладёт руку на его плечо, даже я ощущаю в этом жесте угрозу, — то ты вылетишь из клуба на счёт три. — Чего?! — кричит он и скидывает руку Чосо с плеча. — Гондон… — выдавливает он сквозь стиснутые зубы и толкает свободной рукой в грудь бармена. Я бью незнакомца по руке, которую он из-за гнева слишком сильно стиснул пальцами. У меня горит кожа. Я получаю ответный удар по лицу. Я отлетаю в сторону парой шагов назад, бокал вылетает из рук и где-то на фоне музыки почти бесшумно разбивается о пол. Люди вокруг вскрикивают, расходятся ещё дальше. Я выпрямляюсь, пытаясь сдержать слёзы, брызнувшие из глаз. Щека ноет от удара. Я касаюсь её и вижу на пальце каплю крови. Скула горит и ноет, будто меня ударили где-то изнутри черепа. — Ты как?! — ко мне подбегают Нобара и Маки, они окружают меня, осматривают лицо, плечо, руки… Поднимая взгляд, я замечаю, как Чосо размахивается и бьёт неадеквата по лицу кулаком. Тот вскрикивает, его под плечи хватает охрана, пока он пытается махать руками и орать, что он — сын какого-то очередного бизнесмена. Столкнуться с подобными «сыновьями бизнесменов» в этом клубе — обычное дело. И такое же обычное дело — их драки с кем-либо. — Сука, — шикаю я и снова касаюсь щеки. Боль от удара начинает ломить череп, я жмурюсь. — Пойдём, у нас есть перекись и пластыри на подобные случаи, — я чувствую, как чья-то рука падает на моё плечо — тёплая и большая. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. За мной стоит Чосо. Я замечаю, что люди постепенно возвращаются к танцам, разговорам и выпивке. — Да не стоит, мы сейчас её домой отведём и всё, — бросает враждебно Нобара и берёт меня за руку. Я сопротивляюсь, не в силах отказать Чосо, когда он касается меня и стоит так близко. Нас больше не разделяет огромная барная стойка. Он стоит почти вплотную, отдавая мне одной всё своё внимание. — Отдыхайте, выпейте по коктейлю за мой счёт, скажете об этом второму бармену. Возьмите любой. Нобара и Маки больше не мешают мне, а Чосо ничего им не говорит после своих последних слов. Он просто отводит меня в помещение для персонала, что-то сказав на ухо одному из охранников. Охранник кивает ему в ответ. Мы заходим внутрь светлого помещения. Оно похоже на комнату для отдыха: здесь стоят чайник, микроволновка, диванчик, музыкальный проигрыватель, хотя непонятно, для чего, так как из зала мешает музыка, которую в этой комнате слышно приглушённо. Я сажусь на диван и оттягиваю вниз синее платье, чтобы спрятать ноги. Внезапно во мне просыпается невинная девочка, которая хотела спрятаться куда-нибудь в угол, чтобы Чосо не видел её. Я поправляю сбившиеся волосы, заправляю пару прядей за уши и смотрю, как Чосо копошится возле тумбочки. Он возвращается ко мне с ватой, пластырями и перекисью. Он садится ко мне слишком близко, из-за чего я невольно отсаживаюсь от него. Чосо снова двигается ко мне и улыбается. Я замираю, когда его рука с мокрой ватой касается моей щеке. Я шикаю от боли его прикосновения. Чтобы отвлечься, я ищу, за что зацепиться взглядом. Он падает на расстёгнутые пуговицы Чосо и на его расслабленный, насыщенно-красный галстук. Так и хочется шаловливыми руками оттянуть галстук ещё ниже и расстегнуть ещё пару-тройку пуговиц. Или вовсе все. Снять эту рубашку и полностью посмотреть, насколько прекрасное тело он прячет под ней. Я смотрю Чосо в глаза, и он замечает это. Я поджимаю губы, начинаю часто дышать от стыда, голова кружиться. Я гляжу вниз, на свои руки, которыми я начинаю мять платье. — Зачем ты заступился за меня? — Не люблю, когда бьют девушек. Особенно при мне. Я называю ему своё имя, а он представляется в ответ. Напряжённое молчание давит. Когда Чосо заканчивает, он прячет непослушную прядь обратно за моё ухо, и я выдыхаю, косясь на него. Я отворачиваюсь, чувствуя, как начинаю краснеть. Я чувствую, что будто борюсь с сильной зависимостью, которая вызывает в теле ломку. Хочется сорваться и накинуться на этого чёртового бармена, но с другой стороны… Правильно ли я поступлю? Вдруг у него есть девушка? Вдруг я не привлекаю его? Вдруг он не такой? Да и я не такая, я не сплю с незнакомыми парнями, но этот… Я пытаюсь оправдать себя тем, что мы знакомы уже давно, просто до этого дня не знали имён друг друга. Он уже видел мои слёзы, мой смех, разговаривал со мной и с трезвой, и с пьяной, видел, как я грущу или танцую… Зато его я всегда видела спокойным и улыбчивым. — У вас милая форма. Но только ты так носишь галстук, — говорю и тянусь руками к его рубашке. Я вздрагиваю из-за собственных движений и опускаю резко руку, молясь всем высшим силам, чтобы Чосо этого не заметил. — Люблю небольшой хаос в своей работе. В жизни, в принципе, тоже. Демоны всё сильнее овладевают мной. Боже, насколько сильнее было бы моё желание, если бы я до этого выпила пару-тройку крепких коктейлей. А ведь я сейчас полностью трезвая. — Прости, — выдыхаю я с мучительным выдохом. — Что?.. — только успевает спросить он. Я срываюсь, почти нападаю на него и целую в губы так крепко, словно не хочу, чтобы он убежал от меня. Я вжимаюсь рукой в его крепкую ногу, его мышцы становятся деревянными под моей ладонью. Он вздрагивает, чуть отодвигается от меня телом, но не головой. Замирает всего на пару секунд. Только он начинает отвечать, я испуганно отталкиваюсь от него и подскакиваю, словно была на натянутой пружине. Я оттягиваю вниз платье, кровь кипит, становится тяжело дышать. Стыд опаляет щёки. — Я не хотела, то есть… Хотела, но не подумала… Прости! — понимая, что речь получается скомканной, я просто извиняюсь и бросаюсь к двери. Чосо молча хватает меня за руку, дёргает на себя. Я падаю на его ноги, изумлённо ахнув. Я скатываюсь с его ног на диван, и Чосо кладёт меня на спину. Он вжимается руками в диван, наклоняется и начинает целовать меня. Я стону в его губы от удивления и расслабляюсь. Тело трясёт от предвкушения чего-то большего. Я снова начинаю мысленно молиться всем существующим богам, которых знала, о том, чтобы никто не помешал нам. Время словно ускоряется вместе с нашей страстью, из-за которой нам становится жарко. Я хватаюсь нетерпеливо в рубашку Чосо, тяну её на себя и пытаюсь расстегнуть дрожащими пальцами пуговицы. Я не вижу его тело, но с трепетом выдыхаю, когда у меня получается снять её. Я тяну вниз галстук, и Чосо выдыхает в мои губы. От него пахнет лёгким спиртным коктейлем. — Это так неправильно, — шепчу протяжно я, смотря в потолок, когда Чосо оставляет влажные следы поцелуев на моей шее. Я закрываю глаза, когда его смелые руки тянут вниз лямки платья, когда он водит ими по моим плечам, слегка задевает грудь. — Тихо, — нежно и противоречиво властно шепчет он, ложась между моих ног. Платье бесстыдно задирается, и Чосо задирает его ещё выше, оголяя нижнее бельё. Я мычу высокими нотами через плотно сжатые губы, трясусь, почти плачу от желания, которое засело где-то внутри меня, где-то стянуло низ живота и тянет так сильно, будто хочет, чтобы меня разорвало от нетерпения. Он тянет на себя моё нижнее бельё и кладёт его на спинку дивана, чтобы я не потеряла его.Я плотно стискиваю ноги вместе и смотрю снова в потолок. Чосо встаёт и тянет меня за руку за собой. Свободной рукой я стягиваю вниз платье и иду следом за ним. Я смотрю на его порозовевший в щеках профиль, смотрю на его обнажённое мускулистое тело. Если бы мне сказали, как выглядела бы защищённость, будь она человеком, я бы просто показала Чосо. Он закрывает дверь так, чтобы никто не смог войти внутрь. Он берёт меня за плечи, я выдыхаю и оказываюсь прижата спиной к стене. Чосо ныряет руками за мою спину и ищет молнию платья. Я прижимаюсь руками к его мягкой груди, которая часто напрягается под моими прикосновениями, провожу по маленьким, вставшим соскам. Веду ладонями по рельефному торсу. Он твёрдый, а кожа чистая и нежная. Он расстёгивает платье, и оно падает на пол. Я оказываюсь полностью голой перед ним. Чосо ведёт руками по моему телу, по бокам. Одной рукой возвращается к груди и сжимает её. Моё тело выгибается к нему, желая коснуться, желая оказаться полностью прижатым к его торсу. Я дрожу, чувствую спиной холодную стену, которая играла на контрастах с жаром моей кожи. Он цепляет зубами мой сосок и всасывает его в себя. Я вскрикиваю и зажимаю рот рукой. Моё тело расслабляется, когда я беру над ним контроль. — Можешь не сдерживаться, — говорит он и садится на одно колено передо мной. Я вижу немного мышцы его спины. От трепета я прикусываю губу и не могу избавиться от фантазий, которые засели в моей голове. Я представляю, как Чосо грубо разворачивает меня к стене и трахает так сильно и отчаянно, что я прижимаюсь к стене грудью и щекой и задыхаюсь от переизбытка чувств. Чосо целует меня в лобок и ныряет влажным, скользким языком между половыми губами. Я мычу, хватаюсь за его волосы, торчащие из хвоста. Меня выгибает к небу, я словно благодарю высшие силы за то, что я наконец-то получила то, что хотела, несмотря на то, что пыталась всё это время избегать своих желаний. Его язык двигается резко, смело, слишком быстро. Его горячее дыхание опаляет мою чувствительную кожу. Он держится за мои бёдра, не разрешая мне двигаться. — Ч-чосо, — выдыхаю я его имя. Он стонет в меня, полностью прижимается лицом между моих ног и надавливает языком на клитор. Я почти кричу, не в силах стоять, когда волна оргазма захлёстывает меня с головой. Я дрожу в его руках, как от удара током. Чосо одной рукой прижимает меня к стене, я сгибаюсь к нему, пытаясь не смыкать ноги вместе. Моё тело становится ватным, от напряжения мышцы то напрягаются, то расслабляются против моей воли. — Я хочу тебя, хочу тебя прямо сейчас, — шепчу я, когда он поднимается ко мне. Я забываю о приличии, о морали, о том, что я узнала имя этого парня от силы минут десять-пятнадцать назад. Я просто хочу его. Я цепляюсь отчаянно за молнию его чёрных джинс, пытаюсь расстегнуть тугую пуговицу. Чосо помогает мне. Он стягивает штаны вниз и прижимается лицом в моей шее. Мурашки бьют лёгким, сладким током, когда он целует и прикусывает мою кожу. Моя рука тянется к его члену, я обхватываю его и широко распахиваю глаза, когда чувствую, что мои пальцы не смыкаются. Я невысокого роста, от чего и мои руки небольшие, но даже это заставило меня дрогнуть от животного возбуждения. Словно желая изучить его целиком, я введу рукой вверх и вниз по его члену, пытаясь хотя бы примерно прикинуть, какой у него размер. И не получается. Мысли сбиваются, я думаю совсем о другом. Мне не до интуитивных подсчётов. Чосо берёт в руки член и прижимается ко мне. Он целует меня в губы. Гладкая головка раздвигает мои скользкие половые губы, я чувствую жар его тонкой кожи. Членом Чосо находит влагалище и осторожно скользит внутрь меня. Я вжимаюсь лицом в грудь Чосо и вскрикиваю, когда член оказывается только наполовину внутри меня. Я громко и глубоко дышу, трогаю его тело руками, пальцами чуть царапаю его кожу, изучаю каждый сантиметр его крепких мышцы, которые так старательно напрягаются. Я поддаюсь бёдрами ему навстречу и вскрикиваю в его грудь, пахнущую чем-то нежно сладким, со смесью лёгкого запаха пота. Чосо вжимается руками в мои ягодицы и поднимает меня. Я прижимаюсь к нему всем телом и закидываю ноги на его талию. Мои лопатки больно впиваются в стену, но я обращаю на это лишь секунду. Чосо поднимает голову и смотрит на меня, пока его бёдра быстро и резко двигаются, а член скользит внутри моего влагалища, сжимающего его после оргазма и от сильного возбуждения. Жар его тела кружит голову, а холодная стена обжигает и добавляет новых ощущений. Но из-за моей спины она нагревается и уже не ощущается настолько контрастной. Чосо стонет, я чувствую, что он начинает стараться ещё сильнее. Меня уносит волной удовольствия, я уже забываю, кто я, где я и что я здесь делаю. Зато я не могу избавиться от мыслей о том, насколько хорошо мне сейчас. Чосо отпускает меня на ноги, выходит из меня и разворачивает к стене лицом. Я вжимаюсь в неё предплечьями. Я не успеваю прийти в себя и не успеваю ощутить предвкушение и неизвестность из-за того, что я не видела Чосо. Его член снова входит в меня, я вскрикиваю, а бёдра выгибаются вверх. Ощущения меняются, становятся другими. Живот стягивает от удовольствия. Чосо прижимается руками к мои бёдрам и грубо, резко входит. Мы оба тяжело дышим, сбивая друг друга. А его редкие стоны ласкают мои уши, заставляют тело покрываться мурашками. Его стоны звучат как комплимент. По комнате разносятся неприличные шлепки его тела о мои ягодицы. Чосо резко выходит из меня и издаёт последний, самый громкий стон. Я поворачиваюсь и вижу, как он заканчивает в руку, пряча головку члена, чтобы сперма не разлетелась в стороны. Он смотрит в потолок и тяжело дышит через рот. Лицо блестит от пота. Чосо одной рукой натягивает чуть штаны, оставляя наружу член, и вытирает руку бумажным полотенцем. Он молчит, и я молчу. Я неловко натягиваю обратно платье, смотря на его голую спину. Чосо застёгивает ширинку и пуговицу на джинсах. Я облизываю опухшие губы и пытаюсь восстановить дыхание через нос. Мысли путаются, превращаются в кашу. Эйфория после секса уходит на дальний-дальний план. Я смотрю, как по спине Чосо скатывается пару капель пота. Я думаю, что обидела его. Почему он молчит? Ему не понравилось? Вместо послевкусия удовольствия я чувствую горечь. Я начинаю осматривать себя, чтобы понять, что со мной не так. Я издаю противные стоны? У меня воняет изо рта? Или, может, его смутило то, что у меня был не идеально гладкий лобок? Я поджимаю губы от стыда и смотрю вниз. Чосо подходит ко мне. Он не заходит за мою спину. Он смотрит на меня сверху вниз. Его руки скользят по моей спине и находят молнию на платье. Он тянет её вверх до самого конца и делает неторопливый шаг назад. — Почему молчишь? — спрашиваю я охрипшим голосом и кашляю, чтобы голос снова прорезался. — Запоминаю момент, — отвечает он. Я поднимаю взгляд и вижу, что он чуть улыбается. — Думаю, теперь мы можем сходить на свидание?