Первая любовь

Безмятежное пространство без времени и света заполнено тусклыми звёздами. В бескрайних просторах космоса скрыты тайны и загадки, привлекающие внимание. Задрав голову, Лололошка разглядывал цветные шарики мимо пролетавших планет, кувыркался и считал в который раз бесчисленные разноцветные точки. — Скучно-о, — тянет Рома и, сделав переворот через левое плечо, отлетает в сторону. Два года, а то и два тысячелетия он бездумно жил в неземном просторе. Гордое одиночество стало верным спутником, а образы старых друзей и знакомых превратились в мутные и ничего не значащие силуэты прошлого. Лололошка прикусил губу и закрыл глаза. Казалось бы, — без общения, верных друзей и людей можно умереть, но… если взглянуть с иной, противоположной стороны, то одиночество не так уж и плохо, хоть и кажется сначала ужасным и пылким состоянием, когда, находясь в обществе, чувствуешь себя до боли в рёбрах одиноким и ненужным. Все негодования проходят, улетают перелётными птицами далеко-далеко. На их место приходят тишина и покой, что окружают и заставляют погрузиться в приятное забвение, позабыв о проблемах. «Одиночество…» — повторил парень про себя, вздохнул и сделал очередной кувырок. «Словно чёртов наркотик… если не вколоть определённую дозу, можно извиваться в агонии и по итогу сойти с ума…» А может это мутное путешествие в самого себя, где, сталкиваясь со страхами, недостатками и забытыми чувствами, в конечном счёте обретаешь внутренний покой? Скорее всего. — Хорошо это или всё-таки плохо? — спрашивает у пустоты Рома и, закинув руки за голову, поплыл дальше по течению, пропуская мимо себя несколько планеток то тёмных, то светлых тонов. Вдруг звёзды смеркли, темнота вмиг предстала перед глазами, а двигаться стало труднее. Словно парализованный котёнок, Лололошка замирает в пространстве, открывает глаза и изо всех сил старается хотя бы повернуть голову. — Что за?! — еле как раздвинув челюсти, лепечет он. Мускулы напряглись до неописуемой боли, каждым нервом завладел удушающий страх. Он пытался защитить себя, но силы угасали под этим непрекращающимся и совершенно неизвестным напором. «Да ч-что это такое?!» Парень сжимал кулаки, сдирал ногтями внутреннюю часть ладони в кровь, пока лицо искажалось в гримасе боли. Все его усилия казались напрасными: тело не слушалось, было парализовано. Внезапно перед глазами пронеслась белая вспышка, звёзды угасли окончательно, планеты исчезли и парень, расслабившись, стремительно полетел вниз, в пустоту и неизвестность. Непродолжительное падение обернулось новой волной невыносимой боли и густой пылью вокруг. Еле как глотая испорченный воздух и чувствуя адскую слабость, Рома закашлял и с большим трудом поднялся на локтях. Казалось, ещё чуть-чуть, и лёгкие вместе с другими органами выскочат из него и распластаются на кафельном, холодном полу. «Перед глазами вся жизнь пролетела…» — думает парень и сгибает ноги в коленях. — Здравствуй, Лололошка, — слышится вдруг отстранённый и монотонный голос. Рома схватился на голову, открыл глаза и с нескрываемым удивлением уставился на знакомого. Белокурые и вьющиеся волосы, тёмные крылья с алыми очертаниями на кончиках, мешковатый и совершенно непонятный костюм, бледная кожа, яркие фиолетовые глаза с неизвестной искоркой… — Джодах? — хрипло отзывается Лололошка, оглядываясь. — Не сильно больно? — мужчина скрещивает руки на груди и с непоколебимым спокойствием разглядывает парня. Перед глазами продолжали танцевать чёрные пятна, а тело напоминало бесформенное желе. — Какого… — Не спеши возмущаться, — Ави подходит ближе, нагибается и бездушно смотрит в лазурные глаза. — сейчас я тебе всё объясню, а ты внимательно меня выслушаешь, договорились? Медленно кивнув, ослабевшее тело поднимают сильные руки и усаживают на близ стоящий стул. Мужчина смахивает несколько пылинок с загрязнённой кофты и взъерошенных волос, отходит в сторону, убирает руки за спину и молча ждёт, пока парень придёт в себя. «Говорить с ним в таком состоянии сейчас — всё равно, что общаться со Смотрящим…» — усмехается про себя Джодах, но быстро меняется в лице, когда Рома потирает виски и смотрит на него с мутным любопытством. — Пришёл в себя? — с безразличием спрашивает Ангел Смерти и выгибает бровь. — Да, вроде как… — мямлит мироходец и поднимает голову. — а теперь я хочу услышать объяснений. Своеобразный нрав, горящие глаза, сумасшедшее желание узнать правду и неистовый напор — всегда были отличительной чертой у Ромы. Сдержав улыбку, Джодах кашлянул в кулак, вздохнул и, приняв официально-деловой вид, начал: — Помнишь своё последнее приключение? — Когда я чуть не отправился в неизвестное мне измерение, а по итогу, из-за твоих махинаций, застрял в недокосмосе на… два столетия, верно? — бесцветно ответил Ло с паузами. — Именно, — подтвердил Ави и заправил выпавшие пряди за ухо. — ты как всегда быстро всё схватываешь, но сейчас нам важно другое. Выгнув бровь и наблюдая за собеседником, Рома затаил дыхание, мял пальцы и покорно ждал развития событий, пока мысли путались в очередной ком негодований и вопросов. — Так вот, — прочистил горло Ангел Смерти, отошёл к доске с непонятными каракулями и сжал ладони в кулаки за спиной. — ты должен отправиться в другое измерение под моим надзором, чтобы устранить аномалию. — Что?! — выкрикнул мироходец и подскочил со стула. — Успокойся и сядь на место, Лололошка, — приказал мужчина расслабленным тоном. В голове не укладывалось: отправится вдруг ни с того ни с сего в неизвестный мир и устранить какую-то непонятную аномалию! «Да что за бредятина?!» — негодовал парень, а на деле тяжело вздохнул и, бурча себе под нос, сел обратно. — Я могу понять твои негодования, но для себя ты, Лололошка, должен был давно усвоить… Оглушающая тишина наполнила помещение, пока Ави поднял ладонь с указательным пальцем вверх и через плечо глянул на поникшего. — Ты и ещё множество других тебе подобных существ — мироходцы, чья цель перемещаться по мирам и устранять возникшие спонтанно или нарочито парадоксы. И Вселенной не важно — хочешь ты этого или же нет. Важен порядок и равновесие, чтобы всё шло гладко, как по маслу. — Да помню я, помню! — съязвил Лололошка и отвернулся. — Раз уж ты помнишь, то предлагаю перейти сразу к цели твоего визита в… — Ангел Смерти сделал театральную паузу, заглянув в мятую бумажку, которую достал из своего рукава. — Даливарику. «Ещё получше название фантазии не хватило придумать?» — хмурится парень, но на деле тяжело вдыхает и устало просит побыстрее закончить с этим. Час бессмысленного разговора пролетел незаметно. Под наставления Джодаха под ухо, Лололошка накинул поверх белой кофты коричневое, лёгкое пальто, фирменный шарф в чёрно-голубую клетку и закинул на глаза очки с чёрными линзами. — Ты закончил, Джодах? — с лёгким раздражением спрашивает наконец парень и убирает руки в карманы штанов. — Будешь пререкаться, то я могу без проблем… — Отправить меня в Тюрьму Времени, помню-помню, — перебивает Рома и отводит взгляд. — проходили уже миллион раз… Тяжело вздохнув, мужчина массирует переносицу, бегло бросает взгляд на часы, лениво кладёт ладонь на чужое плечо и, призвав искрящийся посох в серебряной обивке, открывает одним взмахом горящий яркими огоньками портал. Мироходец, отдёрнув ледяную руку от себя, сделал глубокий вдох-выдох и решительно шагнул вперёд, чувствуя как неизведанная сила начинает с каждой секундой поглощать его, утягивать в неизвестность. — И помни, Лололошка, Вселенная всегда стремится к порядку… Слышится уже отдалённый хриплый голос Ангела Смерти, но Рома закрывает глаза и отключает голову, начиная плыть по быстрому течению из разноцветных огней.

***

Клинок взмывает в воздухе, словно птица-хищница, а каждое движение тела открыто показывает свои намерения. Резкий выпад, удар — ожидаемый блок. Ловкое движение ног и рук, поворот в сторону, очередной выпад и стройное тело падает на каменную плитку, царапая плечо и теряя оружие из рук. — И я снова победил, Люциус, — бездушно говорит Ивлис, ставит ногу в тяжёлых ботинках на чужое колено и задерживает острие клинка перед помрачневшим лицом. Закусив нижнюю губу, младший откинул волосы назад, схватился за бок и, перевернувшись на спину, исподлобья глянул с презрением на брата. В их бесконечных тренировках и поединках скрыта целая история боли и зла. И каждый раз побеждал Ивлис. Постоянно… словно бездушная машина, но прямо-таки яркая мечта всех живых и мёртвых — стройный и накаченный, с разбросанной тёмной шевелюрой, загорелой кожей, яркими, но такими бездушными, оранжевыми глазами без искры, одетый с иголочки… «Ненавижу… ненавижу тебя!» — возмущается Люциус, закусывает губу и медленно поднимается с пола, отряхиваясь от песчинок и другой грязи. — Ивлис, оставь нас, — доносится вдруг низкий и до ломаной боли знакомый тембр. Старший покорно убрал свой клинок, подобрал чужой, низко откланялся и ушёл прочь. — Люциус, — начал мужчина и сложил руки на груди. По телу пробежались надоедливые мурашки, а ноги будто бы примёрзли к полу. Мышцы одеревенели, оглушающий стук сердца отдавался в ушах, пальцы впились в бледную кожу через одежду, вызывая дискомфорт, а из нижней губы уже стекали мелкие капельки крови. «Спокойно… Люциус, соберись, чёрт тебя дери!» — приказывает сам себе парень и медленно поднимает голову, помня как отец получает чуть ли не небесное удовольствие, когда наблюдает за его страданиями и выискивает страх в алых глазах. Ком в горле колол ядовитыми иглами, дышать с каждой секундой становится тяжелее, словно некогда невесомый воздух теперь давит на плечи и заставляет распластаться на земле лужицей, потерпев очередной крах и поражение. — Ну? Так и будем играть с молчанку с тобой, дорогой наследник и сын? Нарастающая и слепая злоба привычным огоньком плясала в тёмно-оранжевых глазах. — О-отец, я… Голос предательски дрогнул, а неприятный и колкий озноб молотом пробил тело, из-за чего ноги стали ватными и еле как держали. «Я не должен показывать слабость… не должен, чёрт бы его побрал!» Парень с трудом вдохнул свежий воздух, стряхнул пылинки с плеча, сжал ладони в кулаки, выпрямился из последних сил и уверено глянул на грозную фигуру родителя. — Отец, я обещаю, что в следующий раз!.. — Хватит, Люциус! — отрезает вмиг Агний и отвешивает тяжёлой рукой пощёчину. Слегка отшатнувшись, в ушах зазвенело, в глазах на секунды потемнело, а на бледной коже остался ярко-красный горячий след. «Больно…» — Ты меня с каждым днём расстраиваешь, Люциус, — развернувшись, мужчина убрал руки за спину и поднял голову в небо. — я уже не беру в счёт твоё хамское поведение с самого детства… постоянные шалости, непослушание — это очень раздражает, сын, понимаешь? Наследник нервно сглотнул, опустил голову и тихо согласился, стараясь изо всех сил унять дрожь и игнорировать пылающую боль. — Она бы была тобой, Люциус, очень недовольна… неужели тебе так хочется лицезреть её слёзы? Упоминание о ней, словно выстрел подставленного ко лбу пистолета ударило в самую больную и уязвимую точку. Парень обессилено падает на каменный пол, царапая колени, и снова терзает до мяса нижнюю губу. Мышцы перестают хоть как-то функционировать, а чужие слова пролетают бессвязным текстом мимо ушей. «П-пожалуйста, замолчи… замолчи немедленно!» — кричит он внутри. — …а теперь ступай во дворец. Ивлис ждёт тебя, — старший Владыка огня надевает вторую чёрную, кожаную перчатку и, бросив через плечо презрительный взгляд на младшего сына, скрывается под руку со служанками за высокими стенами и кустами. Эмоции, словно сухой губкой, высушили в один миг из тела и теперь наследник напоминал бездушную оболочку. Поднявшись на подрагивающих ногах, он заправляет пепельные волосы за уши и лениво шагает на свою многовековую каторгу. Люциус выходит из тёмной, до дрожи в коленях жуткой комнаты брата, от которой так и веяло гнилью, прокашливается и жмурится от света позолоченных люстр и редких факелов. «Я в очередной раз пережил этот восьмой круг ада, всё хорошо…» Он усмехается с собственного оптимизма и, игнорируя мимо проходящих слуг, из последних сил плетётся в комнату в дальнем углу длинного и завешенного не пойми чем коридора. Вся эта до тошнотворной идеальности выведенная картина, что царила внутри дома, не стоила ни гроша. Проживи здесь хотя бы пару дней сразу можно понять — за красивой оберткой скрывается шоколад с иглами. Мрачные полы, в которых Люциус видит свое отражение, ещё вчера в очередной раз были испачканы кровью, быстрыми ручейками стекающей по наполированной до блеска лестнице. Алая жидкость отражала в себе свет неизвестной по счёту хрустальной люстры, и, кажется, даже попала на любимую отцовскую вазу. «Забавно как…» — думает парень и устало заваливается в комнату. Силы окончательно покинули его. Слизывая струю крови с носа, Люциус внезапно вспоминает свою маму. Её нежные руки, тонкие пальцы, горящий любовью и заботой взгляд, аккуратные и едва ощутимые касания, словно порхание бабочки, объятия, трепетный и тихий голос… «Мама… как же я скучаю, боже…» На глаза наворачивались горькие слёзы. Хотелось снова ощутить, почувствовать любовь, которой одаривали в детстве в полной мере, но мечты и надежды рушатся о жестокую реальность и возвращают в злосчастный день похорон, когда дождь лил стеной, а на лице отца и брата камнем было выгравировано идиотское безразличие. Они просто скрывали эмоции и держали статус. Им было стыдно показывать свои скупые и жгучие слёзы боли и ненависти к судьбе, пока младший бился в истерике рядом с могилой, задыхаясь и крича, молил маму проснуться, прийти в себя и… «Ублюдки… как же я вас всех ненавижу!» Тихая истерика и выплеск эмоции через кулаки явно пошла на пользу, хоть и оставил очередной след на душе и костяшках. Несколько минут Люциус, стоя на балконе, бездумно следил за тяжёлыми серебристыми тучами, угрожающими пролиться дождём, и старался не обращать внимания на ноющую боль в теле. Грудь, испещренную шрамами, сковывал озноб, а ненависть и слепая злоба ко всему миру снова просыпались в грешной душе, не оставляя место здравому смыслу. — Поскорей бы уже занять место на троне и… — наследник демонстративно хрустнул пальцами, тяжело вздохнул и поднял голову, желая, чтобы ледяной дождь смыл весь негатив с бледного и истерзанного тела и сердца.