Мгновения эффекта массы

      Она до сих пор не верила, что поменяла жесткую койку в общей каюте для солдат на относительно хорошую двуспальную кровать в капитанской. Пробуждение выдалось не самым лучшим, она снова проснулась в коконе из влажных простыней: кошмары преследовали ее почти всю сознательную жизнь. Какие-то из них были «хорошими», какие-то «нейтральными», а какие-то «плохими».       «Хорошие» кошмары были кошмарами номинальными. Ей было страшно, было жутко, но она слишком быстро понимала, что находится во сне, поэтому довольно спокойно относилась к происходящему, а еще чаще просто просыпалась и анализировала произошедшее. «Хорошими» кошмарами были и те, что снились ей о детстве. Ее жизнь была полна лишений и страхов, но она умела жить в этих страхах и не реагировать на них.       «Нейтральные» кошмары были только о ее смерти без воспоминаний, обычно она просто не справлялась с заданием, и в ее глазах появлялись кровавые разводы или пелена. Пробуждение было трудным, но вполне сносным.       «Плохие» кошмары случались редко, но, когда случались, она слишком долго не могла прийти в себя. Пожалуй, следующие несколько дней она была своей собственной тенью — пряталась в безлюдных местах, чаще всего на нижней палубе в обнимку с винтовкой. Начищала оружие до блеска, затем принималась за броню, а потом ходила на обход для извечных разговоров с новой командой. В такие дни ее руки тряслись, поэтому она всячески пыталась себя занять, чтобы отвлечься самой и отвлечь от себя своих подчиненных, правда кое-кто всё-таки замечал ее изменения.       — Черт, – она печально усмехнулась, протирая веки пальцами, — у меня даже «хорошие» кошмары есть.       Когда-то очень давно единственным ее кошмаром был голод и страх замерзнуть, хотя очень быстро ее нашли какие-то отморозки и, что самое удивительное, накормили ее и предложили ночлег. Уже будучи взрослой, она задавалась вопросом, почему ее не отвели в ближайший детский приют или, на крайний случай, в какую-нибудь убогую церквушку. Возможно, они планировали ее сбагрить какому-нибудь толстосуму в качестве рабыни. Маленькие девочки хорошо ценятся на этом рынке, особенно когда эти девочки имеют необычный и чрезвычайно редкий цвет волос. А возможно, что, конечно, маловероятно, в них проснулось нечто человеческое. В банду она попала, когда ей было около восьми, в девять она была отличной воровкой, в двенадцать стала обучать младших, а в тринадцать ей впервые предложили продать себя.       Она отказалась, хотя прекрасно понимала, что отказываться нельзя — никто из старших «красных» их не принимал. Тогда она стала оглядываться, тогда же она впервые взяла в руки оружие, которое через некоторое время спасет ей жизнь, именно в тот момент она поняла, что в этой жизни полагаться на кого бы то ни было нельзя. Она была единственным человеком, которому было до нее хоть какое-то дело, и этот факт довольно сложно оспорить.       Когда она сбежала из банды, выстрелив в Джексона по меньшей мере пять раз, на нее объявили охоту. Впрочем, сидя в загаженном подвале очередного полуразрушенного офиса на окраине Лондона, она понимала, что по ее воле пятью выстрелами Джексон вряд ли бы отделался, — ствол просто перегрелся. Она больше не выпускала оружие из рук, спать было тяжело и просто страшно, выходить на улицу и вовсе опасно.       Тогда Шепард научилась выживать еще лучше: первым делом она остригла свои волосы и перекрасила их в черный, потом уже начала продумывать план выживания на ближайшее время. Первое, что для себя решила Шепард, — не доверять никому, второе — не задерживаться на одном месте больше трех дней, третье — никогда не выпускать оружие из рук.       Правила ее жизни пополнялись ежедневно, часть со временем забывалась, другая только укреплялась в своем положении. Она научилась наблюдать, следить и понимать каждое действие врагов. Теперь для нее врагом был каждый встречный, потому что тот мог оказаться в банде и сдать ее с потрохами за вознаграждение. Будь у нее возможность выторговать себе свободу, давно бы воспользовалась.       Когда ей чертовски надоело прятаться, она отправилась на сборный пункт Альянса. Вербовка рекрутов была в разгаре, когда в вычищенное до блеска помещение вошла забитая девчонка, отчаянно натягивающая на глаза капюшон. Вербовщик попытался ее спровадить, но… она рассказала ему все. Тогда она сделала ставку на правду, чтобы кабинетный идиот растрогался и позволил ей раньше положенного поступить на службу.       Что ж, ей было 17, а вербовщик Альянса посоветовал ей отправиться служить и постараться не вылететь в первые месяцы, чтобы не умереть на Земле какой-нибудь идиотской смертью. Перед ней расстилалась длинная дорога до той, кем она является сейчас.       Первое ее задание провалилось, она едва не погибла, второе стало успешным, как и третье, затем четвёртое и пятое… После очередной успешной миссии, которая успешной считалась только номинально из-за полученных данных, но фактически была полным стратегическим провалом какого-то штабного идиота, она впервые напилась. Потеря такого количества бойцов, с которыми она тренировалась месяцами, наложила на нее свой отпечаток. Тогда стакан шел за стаканом, а Алекс казался ничего таким парнем. В конце концов, они оказались в закрытой комнатушке наверху бара: одежда слетала слишком быстро, а желание просто скинуть напряжение только росло. Не было ни боли, ни разочарования. Только желание получить свою дозу разрядки и продолжить жить дальше, потому что они пока еще могут себе это позволить.       На следующее утро ее встретила головная боль и саднящее влагалище, а еще рядом спящий Алекс. Шепард до сих пор не помнила, как они добрались до этого дешевого номера в отеле, но была признательна Алексу за попытку создать удобство. А через месяц он погиб — подорвался на мине, как идиот. Впрочем, его смерть поспособствовала ее повышению и разрешению поступить в N7, поэтому попрощаться с ним она пришла в новой форме.       Тогда впервые люди стали говорить о ней, как о человеке, способном пойти на все для достижения цели. За ее спиной шептались, а чувство тревоги и напряжения усиливалось. Что ж, воспользоваться услугами секс-индустрии оказалось довольно просто — прекрасно сложенный парень, делающий вид, что доволен своим положением, а сам страдающий от ПТСР и насилия, и она — совершенно разбитая 20-летняя девушка, страдающая от того же. Идеальная пара уродцев, пытающихся за сексуальной разрядкой скрыть себя и свою совершенно разрушенную психику.       Жизнь крутилась, продолжалась и периодически разбавлялась сексом. Как-то у нее появился почти постоянный любовник, с которым они трахались в ее увольнительные, правда, продолжалось это недолго. Пока не оказалось, что он из другого взвода и поспорил на нее со своим отрядом.       Что ж, совместные тренировки могут быть чрезвычайно увлекательными для Шепард и невероятно болезненными для других. В общем-то, после двух недель он перевелся и больше никогда не появлялся в поле зрения Шепард, а о ней начали шептаться ещё больше, а уж после Торфана клеймо за ней закрепилось и вряд ли когда-нибудь открепится.       Шептались о ней и сегодня. Она снова чувствовала потоки людской ненависти и страха, спину то и дело обдувало жаром людских пересудов. Кто-то винил ее в смерти Дженкинса, мол, ей нет никакой разницы кого убивать — своего или чужого. Кто-то обвинял ее в убийстве турианского Спектра, впрочем, совершенно не осуждая сам факт убийства, однако люди почему-то считали, что именно смерть Найлуса Крайка стала причиной отстранения Андерсона. А значит, и в этом была ее — Шепард — вина. Кто-то искренне считал, что отпускать батарианских пиратов было отвратительной идеей, которая чревата множеством смертей в будущем, а кто-то наоборот посчитал, что смерть заложников гораздо более отвратительное преступление, чем свобода пиратам. Правильного решения в этом не было.       — Чертовы идиоты, — тихо прошипела она, глядя на себя в зеркало в тесной душевой. Из крана легкой струйкой текла вода, а Шепард пыталась настроить себя на рабочий лад.       Какие бы отеческие отношения не связывали ее с Андерсоном, она могла поспорить, что на корабле найдется хотя бы парочка солдат, уверенных, что заступничество Андерсона она получила через постель. Шепард передернуло только от одной мысли об этом, она шмыгнула носом и ополоснула лицо водой. Если ей нельзя заменить весь экипаж, то она по меньшей мере соберет свою группу зачистки и реагирования. Группу, которая будет подчиняться лично ей, а не чертову Альянсу или сраному Совету.       Какие бы отношения не связывали её с Андерсоном, но весь экипаж был верен ему, возможно за исключением Джеффа. Тот, похоже, видел в Шепард настоящего друга. Откровенно говоря, все заверения Джеффа в том, что команде просто нужно время, чтобы ее узнать, что они обязательно изменят свое мнение и, в конечном итоге, признают ее своим командиром, были, мягко говоря, смешными и несбыточными. Шепард видела взгляды этих людей, их перешептывания и постоянные замолкания, стоило ей появиться в зоне видимости.       Возможно, все эти люди были верны лично Андерсону или Альянсу Систем в целом, ну или на крайний случай Хаккету, но точно не ей. Она не могла позволить этим людям прикрывать в бою ее спину — даже Аленко или Уильямс, несмотря на их прежние заслуги. Необходимо убедиться в их лояльности, перед тем как становиться к ним спиной.       Пожалуй, единственный кто был действительно рад сложившимся обстоятельствам — Джефф. Тот по возвращении Шепард с Цитадели поприветствовал ее очередной глупой шуткой, от которой Аленко закашлялся в возмущении, а Рекс загоготал во все горло. Она лукаво улыбнулась, потрепав его по волосам, и махнула рукой, спеша показать новым членам команды места их временного размещения.       Уже многим позже, где-то около полуночи по ночному циклу, он высказал ей все свои мысли: и о решении Совета, и о позиции Альянса, и вообще обо всех этих сраных кабинетных ублюдках вместе взятых, включая Удину, а ещё добавил пару жёстких слов по поводу «переговоров с террористами». Пускай Шепард стала коммандером — капитаном его корабля, но она все еще оставалась близким другом, который прикрыл его задницу в прошлом. От чего-то Джокер был уверен, что для Шепард это чертовски важно.       Обычно люди либо боялись ее, либо презирали, а еще чаще, на основании собственных предубеждений и слухов о ней, делали выводы и отказывались доверять ее приказам, хотя и исполняли их. Джеймс настоял на приветственной речи, хотя и не знал сработает ли она хоть немного. Шепард говорила долго и проникновенно, если бы за ней не тянулся шлейф кровавых решений, то люди бы пошли за ней в этот самый миг. Но, как это часто бывает в жизни, шлейф был, как и вечное клеймо на ее жизни и душе. Как выяснится немногим позже, на нескольких членов экипажа ее речь произвела просто неизгладимое впечатление, о чем те обмолвились Джокеру.       — Представляешь, Шеп, — он усмехнулся и по-идиотски поправил свою кепку, — кое-кто из экипажа готов хоть на край света за тобой после той речи. Уж слишком горячей она вышла.       — Джефф… — она закатила глаза, удовлетворенно улыбаясь, и скрестила на груди руки. Джефф снова усмехнулся и откинулся на кресло.       — Я серьезно, — он «поиграл» бровями.       — Курс на Траверс, «Шутник», — она тогда щелкнула пальцем по козырьку его кепки и ушла. — Хаккет дал нам задание сверх существующего, нужно узнать, что произошло у старого друга.       Шепард тряхнула головой, прогоняя воспоминания, но в голове тут же возникли образы нелепых разборок в Совете и глупых обвинений во лжи. Ей дали звание Спектра, бросили как подачку, чтобы прикрыть свой зад, и, она была в этом чертовски уверена, чтобы убить ее собственными руками взбесившегося турианца. Сарен был одним из лучших, Шепард же в глазах Тевос была букашкой, не стоящей внимания. Пафосная речь до сих пор звучала у нее в голове, и она в раздражении сплюнула.       — Чертов Сарен, — прошипела Шепард, поднимая свои глаза к собственному отражению в зеркале, и ударяя ладонями об углы небольшой раковины. На нее смотрела молодая и измученная жизнью женщина, под глазами которой залегли темные круги, а по всему лицу были разбросаны мелкие шрамы.       Рука легким движением прочертила темный контур вокруг глаз — «боевая раскраска», как любил говорить ее бывший любовник. Ему было забавно наблюдать за ее попытками выглядеть лучше, она же черным карандашом пыталась скрыть темные круги под глазами от постоянного недосыпа. Россыпь шрамов скрыть было намного сложнее, хотя первые годы службы она пыталась. Остановилась она, когда очередной шрам прорезал ее бровь и верхнюю губу. В этот же день тот самый любовник вернулся из увольнительной, с удовольствием рассказывая о своей женитьбе, и в ту же секунду стал бывшим. Ему повезло – он остался жив, от чего-то все ее постоянные любовники мрут, как мухи в первые заморозки.       Шепард ухмыльнулась, ее шрамы — ее гордость. Когда она осознала это, то поняла почему ее боятся. Угрюмое лицо, сведенные к переносице густые брови и холодный, такой пробирающий до самых глубин души, взгляд. Она видела в своих глазах лишь пелену боли и отчаяния вперемешку со страшными травмами прошлого, другие же — только смерть и желание убивать. Она никогда не отрицала слухов о себе, никогда не спорила и не пыталась оправдаться. Кроме того случая с женой Нейтона. В тот день в ее душе будто что-то сломалось окончательно, поэтому слез больше не было, как и истерик. Она могла раздражаться, входить в бешенство, гневаться за невыполнение приказов, прятаться от людей в «плохие» дни, но никогда не плакать.       Спустя пять лет после Торфана, она все еще вздрагивала от батарианской речи и просыпалась от кошмаров с чертовым Гантором в главной роли. Иногда она бежала от него во сне и просыпалась от собственного крика или сбитого дыхания, первые минуты не понимая, где она находится. Таких пробуждений с каждым годом становилось все меньше, но они никогда не исчезали окончательно. Никто не знал об этом, иначе бы ее просто списали из армии, но ей некуда было возвращаться — сумма на счету множилась, но все еще была недостаточной, а о ее проблемах не знал никто. Андерсон не в счёт, но и он знал едва ли четверть от всего дерьма, что ее окружало.       Теперь к кошмарам с Гантором в главной роли прибавились новые — видения из маяка. Она безуспешно пыталась понять, что означают обрывки видений, сформулировать какие-то мысли и заключения, но пока, единственное, что было для нее очевидно — опасность. Каждое из движений было пропитано и покрыто толстой пеленой красного — кровью мертвой цивилизации. От этого нельзя было убежать.       — Шепард? — из динамиков в каюте раздался вопросительный голос Джеффа.       Шепард прочистила горло, последний раз взглянула на себя в зеркало, и тут же вышла из душевой.       — Я слушаю.       — 34 минуты до Траверса, самое время подготовить команду, если идешь не одна.       — Спасибо, — бросила она, быстрым шагом направляясь к выходу.       — Шеп? — тихо позвал ее Джефф, будто сомневался стоит ли тревожить ее.       — Да?       — Знаешь, — он замялся и на секунду замолчал, Шепард же не торопила с ответом, — тебе… тебе нужно с кем-то говорить, я вижу, что с тобой что-то не так.       — Со мной все хорошо, — она снисходительно улыбнулась, польщенная заботой ее первого настоящего друга. — Не волнуйся.       — Обещай, что хотя бы надрёшься и перепихнешься с кем-нибудь в ближайшее время, чтобы спустить пар, — он нервно рассмеялся. — Я не буду подчиняться сумасшедшей капитанше.       Шепард закатила глаза, но открыв дверь, бросила:       — Обещаю, мамочка! — пожалуй, его забота даже подняла ей настроение, она улыбнулась. — Конец связи.       Джефф что-то пробубнил и отключился, она его уже не слышала — двери с тихим щелчком закрылись.       Надевая броню, она вдруг подумала, что пора что-то менять. Возможно, эту самую броню на что-то более свежее или оружие на что-то более новое, не зря же ей дали полный доступ к спектрскому арсеналу. Спустя каких-то пару минут она застегивала свои перчатки, а перед ней открылись двери лифта на уровне грузового отсека.       — Добрый вечер! — она громко поприветствовала всех, кто находился в грузовом отсеке, признаться, она хотела просто громко произнести «смирно», но часть отряда не относилась к военным Альянса, хотя ее солдаты все равно вытянулись и поприветствовали коммандера. — Срочная вылазка менее чем через половину стандартного галактического часа на Траверсе. Со мной офицер Вакариан и Урднот Рекс. Остальные могут заняться своей физической подготовкой и подготовкой брони и оружия к следующим вылазкам. — Она внимательным взглядом обвела присутствующих.       — Есть, мэм! — раздалось одновременно с разных сторон. Шепард улыбнулась уголками губ, чувствуя приятное удовлетворение, несмотря на то что она не доверяла этим людям. Все-таки на прямое неподчинение никто не шел, что значило сохранение ее авторитета.       — Вольно!       Она выдохнула и быстрым шагом направилась к Гаррусу, тот стоял, облокотившись на Мако, и смотрел за разыгравшимся представлением. Многие люди на Нормандии были знатными ксенофобами, но даже их ксенофобские настроения по отношению к нему, Тали или Рексу не шли ни в какое сравнение с ненавистью, которую они питали к Шепард. Пожалуй, все эти резкие вскакивания, попытки отдать честь или выкрики «Есть, мэм!» были в каком-то роде забавными.       Особенно, если знать о том, что после каждого «Есть, мэм!» или «Так точно!», или «Будет выполнено!» следует какое-нибудь оскорбление или ругательство, обращенное к Шепард.       Те, что посмелее высказываются при ней же, но так, чтобы она не слышала, остальные же тихо перемывают ей кости в кают-компании или еще в каких местах, при нем они редко говорят о ней или о ком-то, или о чем-то еще. Не доверяют, хотя оно и понятно.       Она улыбалась, когда шла к нему. По привычке на ходу проверяла винтовки и снаряжение, кивала своим мыслям и не обращала внимания на гул ненависти и недоверия к ней. Гаррус понимал, что она знала о творящемся, но предпочитала не развивать конфликт, пока того не требовали обстоятельства.       Когда он впервые услышал о том, что говорят про Шепард, то был удивлен. Только какой-то молодой парнишка пытался растолковать всем, что Шепард не бессердечная сука и ей реально есть дело и до Нормандии, и до команды, и до Альянса, просто ее все обвиняют, а она не хочет оправдываться. В итоге его записали в фанаты Шепард и предпочли игнорировать.       — У вас все в порядке? — Шепард останавливается перед ним, не нарушая личного пространства, и мягко улыбается. — Надеюсь, — она невольно тушуется, но тут же берет себя у руки, — вас не мучают беспричинной ненавистью и недоверием.       — Формально, — Гаррус усмехается, — причина все-таки есть. Но не беспокойтесь, мы с вашей командой предпочитаем друг друга игнорировать, хотя Рекс завел себе пару поклонников, а за Тали, насколько я знаю, увивается молодой капрал.       Шепард тоже усмехается, собирается что-то добавить, но…       — Эй, принцессы, надеюсь, я не помешал вить вам гнездышко? — раздается веселый бас где-то за Мако и слышится звук перезарядки дробовика. Шепард хмыкает и отводит взгляд от Гарруса. Полное игнорирование Рексом какой-либо субординации часто выглядело довольно забавным, впрочем, во время вылазок он имел свойство подчиняться. Он мог злиться, мог угрожать всем убийством или хвататься за дробовик, но всегда следовал приказам и только после миссий высказывал свое негодование, если оно было. Хотя часто ему было достаточно одного трупа и его ярость утихала. Шепард эта ситуация более чем устраивала.       — Не забудь свой дробовик, мистер крушить, ломать, убивать, — она улыбнулась и натянула свой шлем. — Я больше не буду прикрывать твою спину, если ты будешь бежать на противников без огневой мощи, потому что забыл оружие.       Рекс закатил глаза, а Гаррус что-то проурчал, будто смакуя эти воспоминания. Это была первая миссия, они высадились на какую-то планету, недалеко от туманности Змея. Признаться, он даже не особо запоминал ее название — достаточно приказа и отчета для дальнейшего изучения. На крохотной планетке был небольшой отряд гетов, что они вынюхивали было неясно, потому что никаких артефактов так и не было обнаружено, но битва была эпичной. Рекс по своей доброй и старой традиции серьезного Военного мастера кроганов активировал биотический щит и ломанулся на противника. Вот только во время его бега, когда геты уже заметили его яркую броню, в шлемах Гарруса и Шепард зазвучал удивленный голос:       — Шепард, кхем, — или прокашлялся, или хмыкнул он, — я забыл дробовик.       — Ты сделал что?! — Шепард опешила, но быстро взяла себя в руки. — Черт тебя дери, Рекс.       Гаррус раздался щелкающе-лающим смехом от ситуации, но тут же поменял обычную винтовку на снайперскую, не дожидаясь приказа. Шепард лишь обернулась к нему и кивнула, доставая свою винтовку.       — Урднот Рекс! — она сделала первый выстрел, снося голову ближайшему к Рексу гету. — Если ты еще раз выкинешь нечто подобное, — она перевела дыхание и сделала еще один выстрел, рядом раздался выстрел Гарруса, — я своими руками убью тебя!       — Кишка тонка! — раздался веселый бас в их рациях, а через секунду округу огласил громкий рык. — В очередь, сукины дети, папочка Рекс вас будет рвать на обломки, а мамочка Шепард отстрелит ваши одноглазые головешки.       Шепард хмыкнула, едва сдерживая смешок. Гаррус же добавил, обращаясь лично к ней:       — А дядюшка Гаррус просто постоит и посмотрит, — он аккурат прикончил еще одного гета.       — Не обижайтесь, Гаррус, — она перезарядила винтовку, а в ее голосе чувствовались нотки заботы, — дайте вам время. Уверена, вы ещё станете лучшими друзьями.       — Турианец и кроган? — вопрос был риторическим, Гаррус продолжил методично уничтожать одного гета за другим. Последнего убил Рекс, руками оторвав ему голову, что Гаррус наблюдал в свой прицел. — Сомневаюсь, — он перевел взгляд на Шепард.       — Поверьте, вы будете удивлены, когда окажется, что один из ваших близких друзей кроган, но так оно и будет.       Шепард похлопала его по плечу, а Гаррус будто очнулся от своих воспоминаний, растягивая мандибулы в подобии удовлетворенной улыбки.       — Гаррус?       — Смаковал воспоминания о нашем воителе, — тот усмехнулся. Рекс недовольно крякнул, будто его пристыдили, и отправился к шлюзу. Шепард же посмотрела куда-то за спину турианца и тепло улыбнулась, а затем отвела взгляд. Гаррус не стал оборачиваться, понимая, что это нечто личное.       — Загружаемся, Рекс! — крикнула Шепард, призывая крогана вернуться к Мако, тот рыкнул и со смешком замахнулся дробовиком на капрала, что увивался за Тали. Удовлетворенно хмыкнув, он что-то сказал парню, а потом не спеша пошел к «Мако», закинув дробовик на плечо.       Путешествие до объекта было утомительным, Рекс все время жаловался на тесноту человеческого транспорта, настоятельно рекомендуя Шепард закупить кроганские Томкахи, чтоб хоть ездить было комфортно. Шепард шипела и ругалась на особо сложных перевалах, когда «Мако» физически отказывался ехать почти вертикально, а Гаррус… Гаррус просто сидел с закрытыми глазами, мечтая находиться где-нибудь подальше от ругани коммандера и нытья крогана, потому что только его тошнило от манеры вождения Шепард. Остальные или имели сверхорганический вестибулярный аппарат, либо тщательно прикидывались, что они в порядке. Единственное, о чем он мог думать: как не очистить свой желудок каждую секунду внутри этой чертовой консервной банки. Блевать в шлем Гаррусу категорически не хотелось.       — Приехали, — наконец бросила Шепард.       Она легким движением выпрыгнула из машины и сняла винтовку с креплений на спине. Гаррус повторил жест за ней, а Рекс вальяжно развалился на сидении внутри.       — Думаю, вам лучше постоять здесь, — она хмыкнула и прищурившись посмотрела на дверь базы.       — Позвольте, ком… — начал было Гаррус.       — Вы будете моим прикрытием на случай форс-мажора, — перебила Шепард. — Я знаю Кайла, если он не идиот, то сдастся сам.       Она удалилась, а Гаррус оперся спиной на дверной проем Мако, и начал следить за ее действиями. Рекс так и не вылез из машины, развалившись на сидениях.       — Хороша, чертовка! — пробасил он.       — Кто? — скорее рефлекторно уточнил Гаррус, не отводя взгляда он женщины в паре десятков шагов от них.       — Шепард, ясное дело, — Рекс следил за его реакцией, словно забавляясь. Шесть или семь, он даже не помнил, сотен лет жизни наложили на него свой отпечаток, он замечал то, до чего другие могли идти слишком долго. Пожалуй, в такой наблюдательности с ним могла бы поспорить какая-нибудь девчонка азари, но уж точно не турианец. Тот, когда имя Шепард вылетело изо рта Рекса, едва слышно хмыкнул, осуждая его за подобные высказывания в адрес коммандера. Рекс, в свою очередь, поняв посыл турианца, захохотал.       — Эх, Вакариан, — пробасил он, отсмеявшись, — если бы я не уважал Шепард, то единственное, что ей светило — смерть. Ты там был, так что слег бы вместе с ней. Хотя, — он задумчиво провел рукой по челюсти, — за этой чертовкой пришлось бы погоняться. Слышал, она уложила взвод батарианских пиратов в одиночку.       — Официально, она уничтожила базу пиратов, включая тех, что хотели сдаться, а до этого побывала у них в плену, — донесся голос самой Шепард где-то сзади, чертов турианец даже вида не подал, что та возвращается. — Кажется, я обещала рассказать, когда мы станем лучшими подружками.       Теперь Гаррус смотрел на Рекса не то с удовлетворением, не то взглядом победителя. Детский сад, не иначе.       — А не официально? — спросил Рекс, совершенно не чувствуя и толики вины или неудобства.       — Не официально, — она задумалась, будто оценивая необходимость говорить, — они хотели поразвлечься со мной, но лишились своих голов и причиндалов.       Рекс удовлетворительно хмыкнул, будто ничего другого от Шепард не ожидал. Какие-то пираты не могли просто так вырубить такую воительницу, пожалуй, ей и место среди кроганов нашли бы при необходимости.       — Один из моих был жив, — продолжала она, — но пришлось помочь ему умереть, чтобы избавить от мучений.       — Это хорошая смерть, — заметил Рекс, — он умер в бою рядом с другом.       — Успокаиваю себя этим во время кошмаров, — она преувеличенно весело усмехнулась. — В общем, я была без штанов, покрытая хрен знает чьей кровью, и собирала жетоны ребят своего взвода, чтобы передать их родным. Потом пришлось убить пилота пиратского шаттла и украсть его штаны, потому что предстать в одной нательной майке перед начальством было ниже моего достоинства. Видок у меня был кошмарным.       — Звучит чертовски по-крогански.       Шепард усмехнулась, но тут же натянула маску коммандера. Гарруса действительно удивляли такие метаморфозы Шепард. В одну секунду она могла быть почти расслабленной, почти нормальной, в другую превращалась в палача.       — В общем, обойдемся без кровопролития в этот раз. Кайл решил вести переговоры, как только узнал кто пришёл по его душу.       — Вы знакомы? — вырвалось у Гарруса.       — Он тоже был на Торфане, один из немногих выживших, — она убрала оружие за спину и жестом приказала сделать тоже самое Гаррусу. — Рекс, ты с нами?       — Не, — он махнул рукой и тут же закрыл глаза, будто погружаясь в сон.       — Без убийств.       — Есть, мэм! — он издевательски вскинул руку как делали солдаты Альянса, на что Шепард просто закатила глаза.       Гаррус же оставался молчаливым наблюдателем вплоть до выхода с базы. Он был чрезвычайно против оставлять Кайла дожидаться транспорта Альянса после этих часовых «переговоров», хотя логичнее было назвать это чушью сумасшедшего, но Шепард не нарушала своих слов без острых обстоятельств.       — Гаррус, — Шепард устало махнула рукой, видимо собираясь по привычке потереть переносицу, но вовремя вспомнила о шлеме, — он меня знает. Этого достаточно.       — Что вы хотите сказать? — Гаррус все еще не совсем понимал к чему она клонит. Почему-то ему казалось, что все вокруг знают больше, чем знает он.       — Он понимает, что в случае неподчинения, я вернусь, — она хмыкнула. — А если я вернусь, ни один биотик меня не остановит. Ему нужен врач, он это понял. — Шепард похлопала Гарруса по плечу, а потом тронула передатчик возле уха. — «Нормандия» на связи коммандер Шепард. Джефф, подготовь отчет для Альянса, пускай забирают Кайла, он готов сдаться…       Гаррус поспешил вперед, чтобы не подслушивать распоряжения, в кабине все еще развалившись сидел Рекс.       — Тебе стоит у нее поучиться, турианец, — заметил Рекс, когда Гаррус забрался на сидение рядом с ним.       — О чем вы? — вдохнул он, понимая, что кроган относится к нему скорее как к неразумному подростку, чем к напарнику.       Рекс неразборчиво крякнул, но продолжил:       — У тебя есть потенциал, Вакариан. Смотри на нее, наблюдай, учись. Возможно, однажды ты сам станешь командиром какого-нибудь отряда или корабля.       — Эм… — Гаррус искренне не понимал считать замечание Рекса комплиментом или насмешкой. — Спасибо?       — Не стоит, — Рекс усмехнулся, — поверь, парень, вы друг друга стоите. Тебе чуть больше опыта и о вашем тандеме сложат легенды.       — Что за легенды? — Шепард забралась на водительское место, усаживаясь поудобнее. — «Нормандия» готова нас забрать, так что пристегивайтесь.       — О вас с турианцем, — Рекс гаденько рассмеялся, а Гаррус стушевался, будто его застали за чем-то непристойным. — Поверь моему боевому опыту, Шепард, если натаскаешь его в бою, то лучше напарника не найдешь. Слишком хорошо вы дополняете друг друга.       — Так ты тоже это заметил? — она быстрыми движениями пальцев на панели активировала маячок для «Нормандии», и приготовилась к движению на точку сбора.       Кроган толкнул Вакариана локтем в бок, мол «Что я тебе говорил?», а потом удовлетворенно улыбнулся. Старый воитель не ошибался в своих выводах, Шепард, похоже, тоже.       Гарруса, признаться, смущало такое отношение кроганского воина. С одной стороны Рекс относился к нему как к несведущему подростку, чем-то отдаленно напоминая Вакариана-старшего, а с другой — признавал в нем союзника, хотя честно предупреждал, что в случае необходимости всадит в него весь заряд дроби излюбленного дробовика.       Впрочем, несмотря на угрозы, слова Рекса вселяли в Гарруса уверенность и некое удовлетворение, потому что он, наконец, нашел место, где его ценят. Шепард мягко направляла его, где-то переубеждая, где-то соглашаясь, но никогда она не позволила себе повысить на него голос, отказаться выслушать или игнорировать его личные заслуги во время вылазок, пускай их было не так уж и много. Она поддерживала его стремление идти в Спектры, потому что искренне считала, что он должен думать о своей судьбе и о своей жизни, не пытаясь впечатлить отца и получить его одобрение, как бы этого не хотелось.       Сначала Гаррус думал, что они с Шепард похожи, потому что ее советы находили в нем отклик. Почему-то ему казалось, что она ушла во флот, потому что ее отец, мать, или оба родителя были военными, но… Правда оказалась несколько печальней, чем он мог даже подумать.       — Шепард никогда не говорила о своей семье, — заметил Гаррус, сидя в кают-компании и попивая туринский эль, после вылазки по душу Отца Кайла. — Она в принципе мало с кем говорит. Отдает приказы, выслушивает просьбы, дает задания, но очень редко говорит о себе или о чем-то отвлеченном.       — Привыкайте, офицер Вакариан… — начал было Фредрикс.       — Можно просто Гаррус, — хмыкнул он, понимая, что пора бы заводить знакомства.       — Рядовой Фредрикс, можно просто Стив, — улыбнулся тот, раскинувшись на стуле и помешивая ложкой чашку с кофе. — Шепард общается только с Джокером, насколько я знаю, еще шепчутся о ней и Аленко, но я не уверен, что это правда. Хотя чем черт не шутит?       Гаррус неопределенно хмыкнул. Хотя ему была в принципе неприятна идея обсуждать кого-то за спиной, но хотелось узнать что-нибудь о Шепард. Она была ему интересна как руководитель и как личность. Странная на первый взгляд человеческая женщина становилась чертовски грозным противником и верным союзником на второй, но что творилось у нее в душе оставалось загадкой. Те крупицы личной информации, что она бросала в чрезвычайно редкие разговоры, были слишком незначительными в общей массе слухов и домыслов.       — Насколько я знаю, — Фредрикс отхлебнул кофе, — у нее нет семьи, она сирота и выросла на улице. У нее довольно короткая личная биография, но очень объемный список успешных миссий и заданий, в том числе по разведке. Гаррус замолчал, обдумывая слова рядового. Наверное, ей было стыдно за свое прошлое, если она действительно скрывала его.       — Почему к ней так относятся? — Гаррус махнул рукой, объясняя потаенный смысл своего вопроса.       Фредрикс крепко задумался, даже почесал подбородок, затем отпил кофе и кашлянул.       — Это… сложно, — в мыслях Фредерикса крутились различные сплетни, теории и обвинения в адрес Шепард, стоило ли их рассказывать или нет, вот в чем был главный вопрос. — Главная причина, наверное, Торфан. Ей пришлось убить одного из наших, никто точно не знает, что произошло и как все случилось, но на ее руках кровь солдата Альянса. Мне рассказывали в каком виде она прилетела на «Токио»: полностью покрытая кровью. Часть крови была человеческой, мне говорил старый друг из лазарета «Токио». Хотя, наверное, это просто причина для ненависти, ее оправдание, если хочешь.       Фредрикс замолчал, задумавшись, а Гаррус переваривал информацию. Он знал о Шепард непозволительно мало: сухие сводки, да и те неполные, судя по всему. Часть операций засекречена полностью, часть с засекреченными итогами, другая настолько незначительная, что кажется прикрытием.       — А другие причины?       — Страх, — тут же отозвался Фредрикс, не задумываясь. — Многие считают, что у Шепард серьезный покровитель, который отодвинул Андерсона от управления «Нормандией». Двойная доза ненависти, помноженная на зависть. Андерсон слишком принципиален, эдакий рыцарь без страха и упрека, но с умеренной долей ксенофобии и презрения к отличающимся. И команду собрал он под стать. А Шепард…       — Шепард не оправдывается перед командой, которая уже сделала о ней свои выводы.       — Именно, — Фредрикс вскинул указательный палец, поддаваясь эмоциям, — думаю, ты заметил, что она больше времени проводит с вами и Джокером. Она не пытается выслужиться перед людьми, которые ее презирают.       — Замкнутый круг, — Гаррус допил свой эль и поставил стакан на стол.       — Ага, — Фредрикс сделал еще один глоток и прикрыл глаза.       — Если представить, что это нормальный кофе, то можно даже почувствовать его вкус. Гаррус усмехнулся.       — Понимаю…       — Шепард чертовски сильная женщина и чертовски сильный лидер, я слишком уважаю ее, чтобы говорить о другого рода сплетнях подробно, — Фредрикс сказал это с таким неприкрытым уважением и преданностью, что Гаррус поистине удивился. Впервые он видит члена экипажа «Нормандии», который поддерживает Шепард (Джефф не в счет, тот какое-то невероятное исключение из правил). — Но можешь быть уверен, если она отдаст тебе свою винтовку или снаряжение, то ты в её личном списке доверенных лиц. Никто еще не трогал ее винтовку и оставался жив после этого.       — Вы уверены, рядовой Френдрикс? — раздался сзади громкий голос.       Рядовой быстро подскочил, в прыжке развернулся и вскинул руку в приветствии. Гаррус на это лишь усмехнулся.       — Да, сэр! — громко выкрикнул он.       — Вольно, — устало усмехнулся Аленко. — О чем речь? — прищурился он, внимательно смотря на Гарруса. Тот, несмотря на присущую ему скованность, даже расслабленной позы не изменил, только стакан пододвинул ближе к середине стола.       — Говорили о Шепард, — спокойно ответил Гаррус не отведя взгляда от глаз Аленко. — Добавишь чего-нибудь?       Аленко поджал губы, если ему это и не понравилось, то он промолчал. Фредрикс спешно ретировался, оставив чашку на столе, а Гаррус, похоже, нажил себе персонального если не врага, то недоброжелателя точно.       — Фредрикс прав, Шепард никого не подпускает к своей амуниции и оружию, — он откинулся на спинку кресла, играя с Гаррусом в «гляделки». — Она даже мне не позволяет трогать свое оружие, так что можешь не рассчитывать на такой жест от неё в свою сторону.       — И не собирался, — Гаррус кивнул, разорвав из зрительный контакт с Аленко, взял свой стакан и бросил его в мойку. От чего-то играть в игры Аленко не хотелось, тот вел себя как ревнивый идиот, метящий свою территорию. Кайден же удовлетворенно хмыкнул, на его лице растянулась довольная улыбка. Шепард нравилась ему. Она была настолько сильным бойцом, но такой слабой женщиной. Порой ее хотелось защитить, либо просто прикрывать спину, если уж обезопасить ее на все сто процентов не выйдет. Пока Шепард не давала ему «зеленый свет», но, Кайден просто чувствовал, вот-вот позволит пригласить ее куда-нибудь во время увольнительной.       Кайден снова улыбнулся и закинул руки за голову, откидываясь на стуле. Надо бы зайти к Чаквас за новой порцией обезболивающего, но сначала... Сначала нужно было разобраться с амуницией, кажется, скоро намечается еще крупная вылазка. Шепард не терпит плохой подготовки, Кайден стал свидетелем выволочки, которую получил Рекс после неудачной миссии.       Подробностей он не знал, так как Шепард предпочитала ругать наедине любого виновника, но Кайден видел их разговор. Рекс тогда кипел в возмущении, а Гаррус тихо посмеивался над ситуацией — вероятно посмеивался.       Признаться, Кайден не был в этом уверен, потому что тот стоял к нему спиной. После того случая Рекс стал еще более невыносимым, непонятно как его вообще терпели на корабле. По-хорошему, его стоило выкинуть в шлюз при первой возможности.       — Говорит пилот корабля, — раздался из динамиков тихий голос Джокера. — Общегалактическое время одиннадцать вечера ровно. «Нормандия» отбой. На дежурстве остаются капрал Филлипс, рядовой Доннован и коммандер Шепард, за штурвалом, — Джефф просто не мог не добавить какой-нибудь свойственной только ему глупости, — несменный и единственный пилот этой красотки — Джокер. Всем спокойных снов, будьте уверены, вы в надежных руках.       Аленко тут же поднялся, его взгляд зацепился за чашку кофе, что оставил Фредрикс. Пришлось сделать небольшой круг, чтобы бросить ее в мойку. Он уже подходил к спальной капсуле, когда почти на всем корабле единоразово погас свет.       — Что ж, Моро, хоть руки у тебя из нужного места, — прошептал Аленко и забрался в спальную капсулу, чтобы уснуть спустя пару коротких секунд.       Гаррус собирался было отправиться спать, как это пару минут назад сделал Рекс, но что-то заставило его остановиться. Возможно небольшой островок света в дальней части шлюза, любопытство ли или желание просто поговорить по душам. На Палавене терзания души — блажь, ты должен делать то, что должен. Честь и защита общества важнее твоей индивидуальности, ты лишь песчинка, которую заменят сразу же, если выйдешь из строя.       Такое отношение выматывает, хотя и приносит свои плоды. Мало кто из турианцев имеет плохую боевую подготовку или навсегда покидает Палавен или Менае, когда-нибудь каждый из них возвращается домой. Вот только любой должен соответствовать стандартам и требованиям Иерархии, иначе позор распространяется не только на личность, но и на каждого члена семьи. По-настоящему свободными были только сироты — последние представители своих семей или вымирающих колоний. Только они могли безбоязненно исчезнуть и никогда не вернуться, их позор был личным и никому не мог причинить вреда…       — Гаррус? — в ее голосе прозвучала лёгкая встревоженность, она явно не ожидала увидеть кого-то этой ночью. Она подняла взгляд на встречу напарнику и слегка улыбнулась. Гаррус в свою очередь попытался улыбнуться тоже.       — Коммандер, — он уважительно кивнул, присаживаясь на соседний к Шепард ящик. Она проводила его взглядом, а потом вернулась к полировке шлема.       Гаррус следил за ее выверенными движениями, ни одного лишнего действия: протереть стекло, заднюю панель, вытащить микрофон и визор, проверить их на работоспособность, вернуть все обратно.       — Ненавижу шлемы, — тихо произнесла Шепард, не прекращая натирать его до блеска. — От них одни неприятности.       Гаррус хмыкнул на это утверждение, скрестил пальцы и оперся локтями на ноги, подаваясь чуть вперед. Шепард же снова бросила на него мимолётный взгляд, будто оценивая, отложила начищенный шлем и взялась за нагрудник. Небольшая лампа давала не так много света, как хотелось бы. Ее ресницы бросали на щеки размытые тени, а синяки под глазами казались ещё ярче, оттеняя и без того откровенно серую кожу ее лица.       — Сколько вы спите, коммандер? — сорвалось прежде, чем он смог обдумать уместность этого вопроса.       Шепард как-то невесело усмехнулась и вдохнула, она отложила свой нагрудник в сторону, отзеркалила позу Гарруса и тихо произнесла:       — Неправильная постановка вопроса, офицер Вакариан.       Гаррус внимательно посмотрел на нее, она же не отвела взгляда и практически в упор рассматривала его голубые глаза. Для турианцев голубые глаза были чрезвычайной редкостью, практически невозможным стечением обстоятельств. Однако вот он — Гаррус, смотрит на нее своими голубыми глазами и ходит с такого же цвета метками на лице.       — Кошмары? — тихо, почти шепотом, полувопросительно-полуутвердительно произнес Гаррус, прокручивая в голове недавний разговор с ней и Рексом. Шепард стушевалась, а через секунду расслабилась и оперлась подбородком на свою руку.       — Да, — также тихо, почти неслышно. Наверное, ей постепенно становилось плевать на то, как она выглядит и кем ее видят, хотелось простой поддержки и опоры. Хотя бы временной. Пускай турианец не станет ей близким другом, но с ним можно поделиться чем-то личным и быть уверенной, что никто не узнает о ее слабостях.       — Нужна ли какая-то помощь? — Гаррус сам не верил, что спросил это. Он боялся оскорбить этим вопросом Шепард, но не смог промолчать. Его натура просто вопила о том, что ей нужна помощь. С каждым днём ей становилось все хуже: круги под глазами увеличивались, синяки становились ярче, а блеск в глазах затухал. Иногда она пряталась у всех на виду, собирая и разбирая свое оружие, начищая броню или заполняя какие-то документы. Она научилась сливаться с фоном в такие моменты, чем явно пользовалась. Однако Гаррус замечал ее и ее состояние.       — Нет-нет, что вы, — она улыбнулась, явно смущенная этим вопросом. — Я справлюсь, — она запнулась и закусила губу, — привыкла справляться сама.       — Иногда помощь не помешает, — Гаррус на мгновение окунулся в воспоминания жестких отборов и тренировок на Палавене, разочарованный взгляд отца, когда Гаррус не смог войти даже в сотню лучших, а позже жестокие упреки отца из-за Гаррусова желания стать Спектром. — Поверьте, коммандер, я знаю об этом…       Шепард видела изменения в поведении напарника, слова поддержки словно всколыхнули в нем какие-то незажившие раны. Плечи его поникли, а пальцы не могли найти себе места. Продолжалось это лишь доли секунды, но Шепард хватило и этого.       — Расскажете?.. — она не давила, просто предложила поделиться с ней своими терзаниями. Наверное, ей было мало своей ноши.       Гаррус как-то по-доброму усмехнулся, и одна из его мандибул вздрогнула, оповещая Шепард о лёгкой улыбке.       — Если вы обещаете, что попытаетесь сегодня поспать, — его глаза сощурились, явно бросая ей вызов.       Шепард улыбнулась, обнажив свои белые зубы, взяла в руки броню и поднялась с ящика.       — Торговаться вздумали, Гаррус? — она подняла левую бровь и отошла к сумке со своим снаряжением.       — Естественно, — он перехватил свои же руки и усилием воли подавил смущение.       Шепард обернулась на Гарруса, застегивая свою сумку и закидывая ремень на плечо.       — Тогда я обещаю, но только после дежурства, — она двинулась в сторону лифта и снова обернулась на сидящего Гарруса.       — Ну вы идете сам или мне официально приглашать вас на ночной кофе в кают-компанию?       Гаррус расплылся в улыбке и тут же поднялся с ящиков, через пару мгновений они стояли в лифте. Шепард о чем-то задумалась, пока этот чертовски медленный лифт поднимал их на верхние этажи, и свела брови к переносице.       — Надеюсь, что на корабле имеется турианский или кварианский кофе, иначе, получится, что я вас обманула, — она усмехнулась и выскользнула из лифта, направляясь прямиком к своему личному шкафчику, чтобы оставить свое снаряжение. Было в этом моменте что-то странное, Шепард впервые за очень долгое время почувствовала внутреннее спокойствие. Несмотря на какую-то мальчишескую горячность Гарруса в спорах, он по-настоящему вселял уверенность. Стоял ли он за спиной со снайперской винтовкой или бежал впереди нее с штурмовой, она знала: сегодня она не умрет. Никто ещё ей не доверял настолько безоговорочно, не вешал на нее ярлыки и не ставил клеймо предательница и убийцы. Даже Джеффу потребовалось немного времени на принятие того факта, что именно Шепард вытащила его задницу из лап трибунала. Она шумно выдохнула, отгоняя тяжёлые мысли, и, наконец, закрыла свой шкафчик.       — Ваш кофе, коммандер, — Шепард вздрогнула от неожиданности, Гаррус подошел совершенно бесшумно. Она обернулась и увидела, что тот протягивает ей ее любимую кружку с дымящимся напитком.       — Спасибо, — она расплылась в улыбке и приняла кружку, сделав тут же большой глоток. — Это всамделишный кофе с Земли? — ее брови поползли вверх от удивления, а лицо сделалось по-настоящему забавным.       Гаррус смущенно усмехнулся, и молча пошел к столу, где оставался его напиток. Шепард последовала за ним, смакуя следующий глоток.       — Кое-кто был мне должен, — Гаррус прочистил горло и сел за стол, Шепард уместилась рядом, подтянув на небольшой стул свои ноги.       — Видимо, должок был очень крупным, — она усмехнулась и обхватила кружку двумя руками, — вы даже не представляете сколько стоит настоящий кофе с Земли.       — О, поверьте… — Гаррус не стал договаривать. Он прекрасно знал цену этому кофе, как и знал цену блаженной улыбки женщины напротив. Шепард открывалась перед ним все с новых и новых сторон, и он часто ловил себя на мысли, что, наконец, у него появляется хороший друг. Впервые за очень и очень долгие годы.       — Та-а-ак… — нарочито весело начала она, — я все еще жду вашей истории…       Гаррус поджал ротовые пластины, будто собираясь с мыслями, и свел к переносице надбровные. Он никогда и никому не рассказывал о себе ничего подобного: в турианский среде его бы засмеяли в лучшем случае, а отличных друзей среди других рас он так и не нашел.       — Гаррус… — она протянула руку и легко коснулась его руки в желании поддержать. Несмотря на существенную разницу температур тел турианцев и людей, Гаррусу показалась ее ладонь слишком обжигающей. Он неловко закашлялся, но руку убирать не стал. — Если вам трудно или вы не хотите говорить, то не нужно. — Она снова мягко улыбнулась, и — он точно был уверен, что Шепард смутилась — провела пальцами по его руке, а затем легко отстранилась, уважая его личное пространство.       — Что вы, коммандер, — Гаррус откинулся на стул и взял в обе руки свою кружку с кофе. — Я… — начал он, — рос в чрезвычайно строгой семье…       — Ты должен быть примером для своей сестры! — раздраженный голос Вакариана-старшего раздался в небольшой светлой гостиной, а маленький Гаррус вжал голову в плечи и попытался спрятаться за костяным воротником.       — Но…       — Никаких «но»! — Кастис вскочил на ноги и продолжил свою проповедь. — Ты должен сначала думать, потом взвешивать свое решение и только потом делать. Кастис разочарованно вздохнул, поглаживая мандибулы. Гаррус смотрел на него своими детскими глазами и не понимал, почему папа злится.       — Папа…       — Ты разочаровал меня, сын, — Кастис резко отвернулся от сына. — Ты наказан…       Воспоминание сменяется другим, ещё более обидным и мрачным. Думать об этом во взрослом возрасте несколько глупо, но…       — Отец, — Гаррус улыбается, ведь его приняли в подготовительную группу армии, — я прошел вступительные испытания.       Кастис сидит в кресле и игнорирует сына, потому что необходимость составить отчёт в СБЦ приоритетнее.       — Результат не самый лучший, но хороший! — Гаррус плюхается на рядом стоящий диван, на его лице все ещё играет довольная улыбка. — Надеюсь, что после учебы у меня получится подать заявление в Спектры!       Вакариан-старший крепко сжимает датапад, что тот едва не хрустит под его пальцами.       — Куда ты собрался? — шипит он, резко выдыхая жаркий воздух Палавена через нос.       Гаррус заметно тушуется и очень тихо повторяет:       — В Спектры.       — Никогда, слышишь меня, — Кастис говорит очень властно, но совсем не повышает голоса, — никогда в моем доме не будет ноги Спектров. Никакие отродья не могут быть выше закона, который я защищаю всю свою жизнь. Ты понял меня?!       — Да, отец…       Наверное, эти воспоминания не самые болезненные, но они наиболее значимые. Воспоминания, ставшие значительными в формировании личности Гарруса.       — Поздравь меня, отец! — Гаррус снова улыбается, подходя к отцу и протягивая ему руку для рукопожатия. — Я теперь могу подать заявление в СБЦ, как ты и хотел.       — Каков твой средний балл? — Кастису важно, чтобы его сын был лучшим.       — Я… я… не знаю, — Гаррус заметно стушевался, — но их достаточно для поступления на службу в СБЦ.       — Ты должен был быть лучшим, — Кастис в который раз разочарованно вздыхает, разворачивается и уходит. Гаррус остаётся один среди толпы своих однокурсников и их семей, и, наверное, впервые на него наваливается чувство невероятного одиночества. Гаррус не оправдал надежд отца, он никогда не мог их оправдать…       — Мне жаль… — Шепард ставит кружку на стол, пододвигается ближе и снова кладет на его ладонь свою руку. —Я могу кое-что сказать?       — Конечно, — он выдавил из себя подобие улыбки, но Шепард увидела лишь оскал.       — Мне кажется, что ваш отец любит вас, хотя и не говорит об этом, — она подавила внутреннее чувство зависти. — Возможно, его самого не научили любить, может, он сам не видел безоговорочной любви от своих родителей. Я думаю, что в тайне он гордится вами, просто не может принять тот факт, что вы выросли, Гаррус, и уже сами несёте ответственность за свою жизнь.       Гаррус прочистил горло и аккуратно высвободил свою руку из руки Шепард:       — Вы правда так думаете?       — Конечно, — она легко улыбнулась, откидываясь на стул. Гаррусу нужно было обдумать. Почему-то за все годы он никогда не смотрел на ситуацию именно с этой стороны, может быть, отец просто боялся за него?       — Спасибо, коммандер! — Гаррус вскочил со стула и пошел в сторону лифта.       Он настолько преисполнился своими мыслями, что даже не попрощался с Шепард. А той этого и не было нужно, потому что она в эту ночь была по-настоящему спокойна. После ухода Гарруса свет быстро погас, а взгляд Шепард метнулся на иллюминатор. Там за стеклом было бескрайнее пространство, полное жизни и смерти, опасности и спокойствия, миллиардов рождающихся и умирающих звезд. Как-то незаметно ее веки сомкнулись, и она провалилась в сон…