Подчинившие Сансару

Ситара распахнула глаза и резко села в кровати. Простыня была безнадежно измята, а лоб покрылся холодной испариной. Девушка устало закрыла лицо ладонями — подобные сны уже месяц, как начали ей сниться. И каждый раз кто-то приказывал ей проснуться, а она не могла воспротивиться. Ночи стали отрывистыми и бессонными, отчего Тара начала чувствовать себя заторможенно и странно. — Снова плохо спалось? — заботливо поинтересовалась мать за завтраком, пододвигая тарелку с тостами ближе к Ситаре. — Неужели на тебя так влияют экзамены? — Ма, почему мы уехали из Индии? — серьезным голосом спросила девушка, вместо того, чтоб напомнить, что не в экзаменах дело. Ситара никогда не питала большого интереса к своей родине. С самого детства семья Басу жила в Канаде, и культура индуизма не была ей близка. Тара не носила традиционной одежды, не ела национальных блюд и язык знала так плохо, что родственники, с которыми приходилось иногда общаться по телефону, по несколько раз переспрашивали, что Тара имела в виду. Так почему же? Почему ей все это снится? Снится то, о чем она и знать не знала? — Тара, мы это много раз обсуждали, — женщина сурово сжала губы и отвела взгляд, — Не было там у нас светлого будущего. — Тебе нравится расгулла? — неожиданно для себя спросила Тара. Мать, опешив от резкой перемены темы, все же согласно кивнула, и приподняв в ностальгической улыбке уголки губ добавила: — Очень. — Но ты никогда её не готовила. Почему? Что случилось такого в Индии, что вы так старательно вычеркнули её из жизни? — Ситара начала закипать. Она устала от бессонных ночей, устала от секретов родителей. — Я хочу в Калькутту, мама. Давай навестим дедушку? — Нет! — слишком поспешно воскликнула женщина, усилив волну подозрений Тары, а через мгновение добавила почти шёпотом, — Куда угодно, но не туда… — Мама, я больше не могу слышать этот голос! Я не спала трое суток . Что такое дюжина? Что означает «львица и тигр»? Почему Калькутта пропитана кровью грешников? И откуда вообще это все взялось в моей голове? Я схожу с ума… Мне нужно туда! Слова срывались с губ сбивчиво, почти истерично. Ситара нервно отодвинула нетронутые тосты, в тот же момент ложка, которой её мать накладывала сахар в чай, звонко стукнулась о столешницу. — Нет. Только не ты. Тебе нельзя, понимаешь? Не смей даже думать об этом! Мы что-нибудь придумаем. Сходим к врачу? Тебе выпишут снотворное и все прекратится… — голос взрослой солидной женщины был сейчас похож на несвязный лепет, лицо её побледнело, а руки мелко задрожали. Взгляд переместился за спину Тары и смягчился в поиске поддержки. — Отправляйся в колледж, Тара. Поговорим об этом вечером. — сурово прозвучал голос отца. Кайрам Басу одернул рукава рубашки. Он так делал, когда был взволнован перед деловыми переговорами, когда злился из-за штрафа за превышение скорости на дороге. И сейчас тоже. Не рискуя злить отца ещё больше, Ситара молча ушла. Но вечерний разговор не состоялся, ведь Кайрам и Сумитра Басу внезапно скончались по неизвестным причинам. Вместе. Держась за руки и с выражением неподдельного ужаса на лицах. Позже, в столе отца Тара нашла записку с просьбой развеять их прах над Гангом, а также слова о том, что они согрешили перед богиней и не могут вернуться домой, и только смерть может искупить их вину. Раздавленная потерей родителей, опустошенная и напуганная странными сновидениями, взбешённая этой «виной» Ситара отправилась на родину, искать ответы. Калькутта была приветлива к ней. Прошла неделя после завершения всех поминальных обрядов и словно камень упал с души. Ситара чувствовала, будто вернулась домой. Было много вопросов, не имеющих и намёка на ответ. Но дядя Камал и тётушка Кошалья были очень добры к ней. На удивление быстро Тара освоилась с местными диалектами, теперь её речь звучала складно и мелодично, словно Ситара говорила на бенгальском с первых дней жизни. Каждой клеточкой души и тела ощущала принадлежность этому миру, хоть и не знала о нем практически ничего. Кровь не вода. Впервые Ситара вышла прогуляться одна. Она не знала, куда идёт — ноги сами привели её на рынок. Ужасающее и восхитительное место одновременно. Люди копошились в тесных магазинах и лавках, как муравьи в муравейнике. Ужасный гул разговоров и окриков, гудки машин, ядреная смесь самых разнообразных запахов. И в то же время они были восхитительны своей аутентичностью. Тара остановилась возле палатки с расшитыми золотыми нитями и кристаллами полупрозрачными тканями ярких цветов. Они искрились под солнцем, будто гипнотизируя, и девушка не могла отвести взгляд. Показавшийся из-за прилавка пухлый торгаш сначала молча наблюдал, а затем почтительно кивнул: — Что Госпожа желает? Выбираете ткань для нового сари? — А? — Тара, погружённая в поток бессвязных мыслей недоуменно хлопнула глазами, и только потом, поняв, о чем её спросили, смущённо улыбнулась и хотела было ответить, но кто-то дёрнул её за руку. Сначала было не больно. Но потом руку от плеча до кончиков пальцев словно током пробило. «Чёрт, кто-то электрошоком балуется? Воры на новый уровень переходят?» — она медленно повернулась, попутно вспоминая все известные ей ругательства на хинди и … остановилась с приоткрытым ртом и немым вопросом в глазах. Перед ней стоял никто иной, как парень из её видений. Или нет? Разве такое может быть? Сердце пропускает удар, а во рту мгновенно пересыхает от волнения. Мужчина не торопится сказать что-либо. Казалось, банальное “извините” только что безмолвно зависло в воздухе и рассыпалось миллионом эфемерных частиц, так и не обретших звучания. В выражении лица незнакомца отпечаталось такое же недоумение, как и в лице Ситары. — Мы с вами нигде не виделись? — Если только в моих снах, — выпалила девушка, прежде чем поняла, что это звучит просто ужасно. Ей хотелось провалиться сквозь землю, закрыть лицо платком, который рассматривала минуту назад, исчезнуть… и не хотелось, ведь глаза этого парня захватили её в плен. Она столько раз видела их ночами, что без труда могла узнать даже среди толпы.Нужно было что-то сказать, чтобы не выглядеть жалкой. Ситара судорожно выдохнула и спешно, но с неохотой, отвела взгляд. — Прошу прощения, я имела ввиду, что вряд ли мы встречались где-то, я бы запомнила. «Боже, ну и бред!» — мысленно ругая себя, Тара нервно куснула нижнюю губу. Но, кажется, она была готова была сейчас на любую глупость, только бы завязать диалог, узнать, кто этот человек и почему она чувствует к нему это странное притяжение. — Кажется, вы сильно напряжены. Настолько, что бьёте людей током одним прикосновением, - девушка постаралась улыбнуться, но вышло неловко. Ведь то же напряжение сковало и её. — Вы показались мне знакомой, — не слишком уверенно начинает мужчина , отслеживая, как быстро бегают из стороны в сторону глаза напротив. Он был явно также смущен, но в отличие от Ситары делал паузы, чтобы обдумать свои дальнейшие слова, — У меня амнезия и я ничего не помню. Совсем ничего. Вот я и подумал, что раз вы показались мне знакомой, то я мог знать вас. А если знал, то вы могли бы помочь мне с моими…пробелами в памяти. Понимаю, как дико это звучит, так что…. — он делает шаг назад, устремив взгляд на девушку. Её лицо и вправду кажется знакомым, но как бы он не пытался вспомнить где именно видел её —напрасная трата времени. Ничего. Голова абсолютно пуста, он даже не в состоянии припомнить собственное имя, поэтому не представляется, а только смотрит, вглядываясь в её черты, — Простите. «Нет-нет-нет, не уходи» - пульсацией отозвалось в голове Ситары, когда незнакомец извинился и, как показалось ей, собрался уходить. Странная ситуация. Хоть его реакция была предсказуема и нормальна, Тара не могла принять её. Всё нутро девушки мучительно скрутилось в панической атаке. Как же? Он столько раз снился ей. Столько слов в этих снах было сказано о любви и нерушимой связи. И этот удар тока…. Разве могла она дать ему уйти? — Постойте! Может, я все же могу вам помочь? — повинуясь внутреннему порыву Ситара вскинула руку и невесомо коснулась локтя мужчины самыми кончиками пальцев в очередной попытке его задержать, но по коже снова прокатился электрический разряд, из-за которого девушка отдернула руку. Почувствовал ли он это тоже? Притворная забота. Ей самой нужна была его помощь, ведь в одиночку с происходящим в жизни хаосом справиться ей казалось немыслимым. Мог ли этот мужчина быть тем, кто приходил во снах и терзал её сердце? Да. Мог ли он оказаться всего лишь невообразимо похожим? Разумеется. Могло ли собственное сознание путать реальность Ситары и показывать то, чего в реальности не существует? Вероятно, да. Могла ли она рассказать ему о своих сновидениях? Да это же безумие! Но почему так хотелось поговорить с ним? Довериться ему? Казалось, Ситара упускала что-то важное. Настолько важное, что доводы рассудка безапелляционно теряли свои позиции. Старый торговец что-то бормотал из-за прилавка, пытаясь вернуть себе безраздельное внимание молодой госпожи, но это не принесло результата. Взгляд Ситары был прикован к незнакомцу. Она боялась даже моргнуть, вдруг он, как видение, рассеется в воздухе? — Я не теряла память, но и мне вы кажетесь до боли знакомым, — честно произносит она и отводит взгляд, мгновенно робея. В той среде, где она выросла, подобные диалоги могли расцениваться, как не слишком удачный способ завязать знакомство. Может, Ситара именно это и пыталась сделать? Ведь незнакомец был очень хорош собой. Высокие скулы, которые хотелось очертить пальцем, слегка вьющиеся волосы, словно шелковые, отчего-то Ситара была в этом убеждена, будто знала точно, каковы они на ощупь. Но разве мало привлекательных парней встречала она в колледже? И ведь ни один из них не вызывал у девушки хоть немного похожего интереса.Маниакальное наваждение - только так она могла описать происходящее здесь и сейчас. Ситаре было стыдно за свою нерешительность, и стыдно оттого, какой она казалась навязчивой. Но ведь в Калькутту она приехала за ответами, и сейчас перед ней стоит живое воплощение всех её видений. Если он правда ничего не помнит и не сможет объяснить происходящего, это будет значить лишь то, что Тара — сумасшедшая. Она была готова к такому итогу задолго до прибытия в Индию, поэтому решила пойти на риск. Бегло оглядевшись по сторонам, девушка отметила, что торговец шелком переключился на другого покупателя, а ближайшие лавочники потеряли к развернувшейся сцене всякий интерес (ещё бы, это оказалось не воровство средь бела дня, как надеялись эти жаждущие хлеба и зрелищ люди). Ситара подалась немного вперёд, так близко, насколько позволяли минимально допустимые ею личные границы. Она помнила ощущение электричества на коже, поэтому старалась не задеть случайно мужчину рукой. Тихим шёпотом, будто приоткрывая завесу страшной тайны, Ситара произнесла: — Я правда видела вас во сне, — после чего затравленно заозиралась, ожидая, что в неё начнут тыкать пальцем и признают умалишённой. Но страшнее всего было увидеть эту же реакцию от мужчины напротив, чей взгляд выворачивал душу наизнанку. — Возможно, мы оба сходим с ума, — с болезненной усмешкой на пухлых губах отозвался незнакомец. Он на секунду задумался, а после спросил, — Как ваше имя? Что такое истинное безумие? Это видеть и чувствовать больше, чем полагается по общественным нормам? Это отказ принимать окружающую реальность такой, какой её видят все остальные? Или это неспособность воспринять информацию, которую сама Вселенная отчаянно пытается до тебя донести? И могут ли два незнакомых, никогда не видевшихся прежде, людей сходить с ума в унисон и видеть одно и то же? «Нет». Внезапно жужжащий рой мыслей, которые кружили в голове Ситары и врезались друг в друга с неописуемой скоростью, не давая выцепить из общего потока что-то одно, замер. Она ясно осознала — это не безумие, но страх перед неопределённостью только крепчал и усиливался. Тара не расслышала вопроса об имени из-за внезапно раздавшегося вопля с самой ветхой стороны рыночной площади. Вопль был душераздирающим и срывался на визг. Затем последовал еще один, но отличный по тембру. Толпа людей со всех сторон ринулась на крики. Даже если бы Ситара решила остаться на месте, вряд ли бы это вышло у неё, человеческий поток нёсся только в одну сторону и не принимал отказа в следовании за ним.