***
— Сеттрих! Мама, открыв калитку, сразу вытянула руки вперёд - и Сетт, сильно наклонившись, без промедлений обнял её. — Привет, мамуль. Как твои гиацинты? Прижились? Она улыбается, отодвинувшись от него и, похлопав ладонью по его плечу, берёт за запястье и ведёт в дом по каменистой дорожке. — Не знаю, малыш. Весной увидим - может, расцветут. Дом никак не поменялся с прошлого его приезда - тепло, две пары пушистых тапочек стоят на пороге, на стенах висят его детские фотографии и картины по номерам. На потёртом комоде у входа лежит разноцветная вязаная салфетка - она новая, Сетт подхватывает её край пальцами, чтобы рассмотреть получше. — Нравится? - она довольно улыбается. — Видишь, немного блестит? Это та новая пряжа, которую я заказывала. — Красиво, мам, - он кидает ей улыбку. — Не хочешь ещё чем-нибудь похвастаться? Она шутливо стукнула его по руке, накинула на плечи висящую на крючке шаль и прошла в арку справа. — Если хочешь подержать мне пряжу, как раньше, так и говори. Раздевайся и идём на кухню. Сетт кладёт на комод шапку, снимает ботинки и аккуратно ставит их в сторону. Ветровка отправляется на крючок; шаркая тапочками, он входит в светлую уютную кухню. Он почувствовал запах готовящейся еды ещё в коридоре, но здесь он окутывал всё пространство, и Сетт счастливо вздохнул. Жар и лёгкий дымок поднимается от кастрюли и сковородки, а мама уже что-то нарезает на доске. — Я готовлю фунчозу. Ты будешь? — Конечно, - он садится на своё привычное место за столом, и, пока она не видит, ставит на него локти и устраивает голову на ладонях. — Может, тебе помочь? — Нет-нет, уже почти всё готово. Лучше расскажи, как у тебя дела? И, прямо как в детстве, он рассказывает ей всё, что придёт в голову. Раньше он делал это после школы, старательно избегая рассказов о стычках с одноклассниками (она всё равно почему-то знала о них). Сетт мог доверить ей любой другой секрет, и с тех пор ничего не изменилось. — Вот такого я не ожидала от Насуса, - она качает головой, помешивая лапшу в кастрюле. В голосе слышна улыбка. — И когда свадьба? — Пока не знаем, - Сетт приглаживает скатерть. — Они даже о месте ещё не договорились. — Никогда бы не подумала, что он из вас троих женится первым. Сетт решил избежать этого разговора. Он промолчал, дёрнув ухом. Сколь бы он ни любил маму, ему не нравилось обсуждать с ней - и кем-либо другим - эту тему без шуточного подтекста. — А ну, иди мой руки! И локти убери. Сколько тебе положить лапши?***
По телевизору идёт какой-то сериал - мама тихо рассказывает ему предысторию, чтобы понимал, о чём говорят все эти персонажи, но он почти не слушает. Ему достаточно слышать её голос, держать на ладонях её пряжу и смотреть, как она ловко перебирает спицами. Иногда она вяжет просто так, для удовольствия, а не в практических целях; так все игрушки в старой комнате Сетта обзавелись шапочкой, свитером или шарфиком. Сейчас она снова делает что-то ради развлечения из ярких бирюзовых нитей. — Может, останешься сегодня у меня? Он задумался. Это хорошая идея - Сетт соскучился по ней, было бы здорово провести побольше времени вместе, пока у него выходные. Он так давно не ночевал в своей комнате, а в духовке уже подходит миндальное печенье... Сетт уже делает вдох, чтобы согласиться, когда его телефон звенит уведомлением. — Извини, - тихо говорит он, складывая пряжу на колени, и достаёт телефон из кармана. Афелий погуляем? я тоже тебе кое-что покажу Ох. Он замер, раздумывая. Металлический стук спиц остановился, и он чувствует на себе взгляд мамы. — Что такое? — Друг позвал прогуляться. — Да? Кто, К'Санте? — Нет, - он приглаживает волосы на затылке, — ты его пока не знаешь. — О, - её улыбка становится хитрее, а глаза - проницательнее. — Ты пойдёшь? — А как же ты? Она фыркнула, отложив вязание. — Твоя старуха справится с одиночеством. Давай, поднимайся, я положу тебе печенье и езжай. Сетт вздыхает, с улыбкой покачав головой. Даже не заметив, как быстро смирился со сменой планов, он печатает: Привет, давай За тобой заехать? Я сегодня на машине***
Афелий аккуратно садится в его машину, расстёгнутое светло-серое пальто складками ложится на кресло. Привычная чёрная водолазка закрывает горло до середины. — Привет. — Привет. Сетт улыбнулся. А он сегодня разговорчивый. — Как ты? Работал? Забей координаты, пока я пытаюсь выехать... Сетт краем глаза видит, как он тянется рукой к навигатору, и выкручивает руль. — М-хм. Доводил до ума одну работу. На той неделе буквально пары часов не хватило, клиент не выдержал. — Не выдержал? - он медлительно, осторожно выруливает из заставленного машинами двора в арку. Путь уже построен. — Ну да. Все по-разному терпят боль. Я не собираюсь мучать клиента, если ему больно после трёх часов под иглой. Сетт скосил глаза на его профиль на мгновение. — Понял. Я об этом не задумывался. Ухо дёрнулось вбок, поймав усмешку. — Да, не все помнят о боли, когда приходят за чернилами на коже. Может, это и хорошо. Я, конечно, всегда предупреждаю людей об этом не самом приятном факторе, но конкретно из-за боли ещё никто не отказывался. — И... Сколько часов это всё обычно длится? Остановившись на светофоре, он переводит взгляд на мастера. Какое-то время Афелий задумчиво смотрит сквозь него, а потом возвращает внимание, глядя куда-то поверх его головы. — В идеале - не больше четырёх часов, - с его словами Сетт снова смотрит на дорогу и приводит машину в действие. — Попадаются клиенты с высоким болевым порогом, но я и сам не всегда могу вытерпеть, например, шесть часов рисования. Приходится делать перерывы. Шесть часов неподвижного терпения боли на коже кажутся для Сетта чем-то из разряда невыполнимого - в основном именно из-за неподвижности. — Тяжёлая работа. — Всякая работа тяжёлая, - отстранённо говорит Афелий. — Я вот представить не могу, как ты можешь несколько часов скакать под музыку, потом тягать железо, общаться с людьми всё это время и потом иметь силы приходить ко мне в салон. Сетт смеётся. — Да ладно, вот уж ты-то меня меньше всего напрягаешь за целый день. Афелий бесслышно посмеивается. Как оказалось, эта поездка - не из самых коротких. Красная линия навигатора ведёт куда-то к воде; расстояние приличное, но они доедут за полчаса, как раз ближе к закату. — Так куда мы едем? — М-м, на месте и расскажу. — Ладно, - Сетт понимает, что не обращал внимание на резкие звуки машины и города - концентрация на чужом голосе, особенно таком тихом, вдумчивом и хрипловатом делает своё дело. Ему каждый раз хочется отблагодарить его - и остальных своих друзей - за спасение его чувствительного слуха. Немного поколебавшись, он говорит: — Афелий, ты не голоден? — А что? — Я был сегодня у мамы, она дала мне в дорогу своё печенье. Если хочешь, возьми, оно на заднем сиденье. Краем глаза он видит, что Афелий смотрит на него удивленными глазами, но быстро берёт себя в руки и тянется рукой за единственным пакетом сзади. — Спасибо, - он внимательно рассматривает маленькое печенье и кусает. — Вкусно. Сетту показалось, будто он хотел сказать что-то ещё, но оборвал себя. — Пожалуйста. Мне всё равно его много нельзя, - тяжёлый вздох. — И что, она всегда такое готовит тебе? - после паузы, в которую он доел печенье, сказал Афелий. — Не представляю, как ты вообще стал фитнесс-тренером с такой мамой. — Ну тебя, это не фитнесс, - посмеивается Сетт. — Да, каждый раз. Это очень тяжело, мне постоянно хочется схомячить весь противень, но в детстве у меня бы на это сил не хватило, а сейчас - нельзя. — Хах, ужасно. А мне разрешали есть что-то такое только на новый год. Парамтток, с фасолью. — Ого. Не очень-то весело. — Да, у нас были строгие родители. Сетт ощутимо напрягся. Афелий, очевидно, ничего не заметил, со своим типичным расслабленным лицом смотря на дорогу. У кого - у нас?***
Это красивое место. Холодный воздух треплет волосы, каменистый уступ прямо напротив океана будто приглашает удобно устроиться на нём и перестать думать о проблемах. Солнце клонится к горизонту. — Мы доехали? — Ага. Афелий, по пути пиная камни, медленно выходит на уступ, ближе к краю. Сетт идёт за ним. Встав рядом, он молчит, следит за скользящими по воде бликами и оранжевыми отражениями. — Здесь мы познакомились с Морганой, - начал он. — Тоже, кстати, на закате. Сетту непривычно молчать в ответ, но он чувствует, что это не всё, что ему хотели рассказать. Он ожидает, изредка косясь на ярко освещённый точёный профиль. — Я был в не очень хорошем состоянии, дурацкие мысли крутились в голове. У неё, в целом, тоже, но это скорее норма жизни. Мы просто стояли с ней, смотрели на океан, как два неудачника, - у неё тушь по всему лицу растеклась, ты бы это видел, - и пили один кофе на двоих. Мы тогда решили, что мы - две вцепившиеся в друг друга крысы, плывущие по бурному течению канализации. Сетт тихо усмехается. — Как-то так. В общем, хорошее место. Символ моего выживания. Он собирается с мыслями. Солнце уже коснулось воды, ветер стал ещё холодней - осенняя ночь никого не пощадит. Чайка вскрикнула в небе, и Сетт поднял голову, следя за птицей, оторвавшись наконец от ослепительно ярких разлитых в воде и над ней цветов заката. Он чувствует на себе долгий взгляд и наконец поворачивает голову к Афелию. Свет золотит его бледную кожу и тёмные волосы, путается в ресницах. Блестит белым кольцо в губе, последние солнечные лучи подсвечивают его чёрные глаза так, что Сетт впервые видит в них зрачок. Непривычная Сетту слабая, мягкая улыбка сама образовалась на губах. — В таком случае, я рад, что это место существует. Такая же улыбка отразилась на лице напротив. — Пойдём в машину? Я тебя подвезу. Афелий молча, не отрывая взгляда, пошёл спиной вперёд куда-то в направлении машины. Длинное серое пальто вьётся складками на ветру. Он отвернулся от океана только когда Сетт двинулся за ним.