A Life, Redux

      Его дедушка играл с Деймоном в какую-то игру, и он не мог разобраться в чем суть этой игры. Он не мог понять, что это за игра, почему в нее играют, какова его роль в ней, а тем более, что нужно делать, для того чтобы победить. Он даже не знал, как будет выглядеть победа, но был уверен, что она принесет ему удовлетворение. Король не считал его достаточно важным, чтобы быть с ним откровенным, и, несмотря на то, как все это раздражало, было приятно узнать, что теперь он это сделал.       Деймон должен был быть хорош в этом. Всегда был. Он взглянул на Отто Хайтауэра и понял, что из-за него у Деймона явно начнутся не самые лучшие дни. Когда его дочь внезапно начала проявлять интерес к Деймону, он сразу понял, в чем заключалась их игра. Тем не менее, если бы он был умнее, он бы не только уберег себя от их сетей, но и Визериса. Как-то.       Ему хотелось прижать подушку к лицу и закричать. Да, его дедушка был королем, но Деймон большую часть своей жизни противостоял королю, и это никогда не расстраивало его так сильно. Возможно, Визерис был просто менее упрям. Он остановился на этой мысли. Неа. Визерис никогда особо не заботился о победе над Деймоном в игре, ему было проще изгнать его и покончить с этим.       — Так?       Вопрос Гейль застигнул его врасплох, и он в замешательстве моргнул.       — Хм?       Она закатила глаза и вскинула руки.       — Почему ты не взял Темную Сестру на свадьбу?       Она задала этот вопрос уже в третий раз. И это была их третья свадьба. Уголки его губ дернулись. В третий раз, во всем этом, было некое очарование, не так ли?       — Я не взял его, потому что у меня его не было. Я отказался забрать его обратно, но твой отец, похоже, не понимает этой концепции.       Ему хотелось взять меч и ударить им старика по голове. Неоднократно. Так много раз. Но Деймон пытался построить для себя и Гейль лучшую загробную жизнь, чем была их жизнь, и это, вероятно, потребовало бы, чтобы он был гораздо менее импульсивен. И жесток. Гораздо менее жесток. Поэтому он пытался контролировать те агрессивные импульсы, которым в противном случае он позволил бы руководить своими действиями, к лучшему это было или к худшему.       — Ой. Почему?       — Потому что они хотят, чтобы я был их оружием, и они дали мне угощение, чтобы держать меня в узде. Я не собака, которая будет у них на побегушках, и я не позволю им ослепить меня своими отравленными дарами. Не в этот раз.       — Это... имеет ли это какое-то отношение к твоему сну?       Он посмотрел на нее, нахмурившись, и увидел, как она покусывает губу, сдвинув брови.       — Какому сну?       Она посмотрела на него широко открытыми глазами, понизив голос.       — Тому, который у тебя был, о нашей жизни. Тот самый, где я утопилась, а ты женился на Рее Ройс. Тот, где великая трагедия постигла наш Дом.       Его губы плотно сжались.       — Это был не сон. Это была наша жизнь.       — Конечно. Это был сон о всей нашей жизни. Как я и сказала.       Деймон сел, не в силах больше лежать, не в силах оставаться на месте и у него была большая потребность объяснить Гейль в чем она ошибается.       — Нет. Это был не сон. Это была твоя жизнь и твоя смерть, и моя жизнь и моя смерть. Никакого сна не было. Это была просто смерть.       Теплая рука нежно коснулась его плеча.       — Неужели тебе не снилось ничего, кроме смерти?       Он раздраженно стряхнул ее руку и совсем встал с кровати. Ее голос был мягким и полным понимания, но она ничего не понимала.       — Ты не понимаешь?! НЕ.БЫЛО.СНА! Была просто смерть! Твоя, моя, общая! Только смерть. Мы все мертвы. Некоторые из нас просто дольше, чем другие.       Гейль отпрянула, как будто ее ударили, и ее рука схватилась за горло, а глаза наполнились ужасом и жалостью. Он не хотел ее жалости. Он просто хотел, чтобы она поняла. Это было не по-настоящему. Не совсем так. Все это не было реальностью, это была просто загробная жизнь.       Закрыв глаза, он попытался успокоить бешено колотящееся сердце. Ему внезапно стало трудно набирать достаточно воздуха в легкие, и он начал чувствовать головокружение. Ему нужно было выбраться. Убраться отсюда. Бежать. Убежать. Но ему нужно было… Ему нужно, чтобы она поняла. Это не имело значения. Это была не жизнь. Нет. Не жизнь. Просто загробная жизнь. Они были мертвы, и все это не имело никакого значения.       Поэтому он открыл глаза, посмотрел на Гейль и постарался не думать об этом слишком много. Это была не ее вина. Нисколько. Она просто… Она просто предпочла не помнить. Как и все остальные. Как и все, кроме Деймона. Он снова зажмурил глаза. С ним должно быть что-то не так.       Он действительно не мог больше находиться здесь. Ему нужно было уйти от Гейль, прежде чем он начнет обвинять ее в вещах, в которых она не виновата. Это вообще не ее вина.       В оцепенении схватившись за одежду, он натянул бриджи и обнаружил, что его руки слишком трясутся, чтобы как следует завязать шнурки.       — Деймон...       Он немедленно прервал ее.       — Нет! Нет. Мне просто… мне просто нужно... — Он понятия не имел, что ей сказать, поэтому просто развернулся и пошел открывать вход в тайные ходы.       — Подожди! Деймон!       Он не стал ждать. Он не мог. Он мчался по туннелям, бежал так, как будто от этого зависела его жизнь. Бежал даже после того, как его ноги коснулись песка, и остановился только оказавшись по щиколотку в воде, моргнув, глядя сквозь нее, на свои босые ноги.       Деймон посмотрел на горизонт и сделал размеренный вдох, тщательно очистив разум, когда его пульс наконец начал замедляться.       Она ошибалась. Это был не сон. Они были настоящими. Его дети были настоящими. Были настоящими. Он был мертв и находился в этой странной, загробной жизни, но его дети были где-то там живыми и вполне реальными.       Это должно быть загробной жизнью. Это было реально только для него. Если бы он взял Гейль и уехал в Вольные города или даже дальше, ни одна из трагедий, которые должны были случиться с его семьей, не были бы реальными. Это была его загробная жизнь. Если бы его не было рядом, чтобы увидеть это, услышать об этом, испытать что-либо из этого снова, этого бы не произошло. Не совсем так.       Это должно быть загробной жизнью. Потому что единственной возможностью было то, что это был сон, и ничего из этого не было реальностью. Он не был уверен, что сможет с этим жить. У него были дети. Они ощущались как настоящие. Возможно, это было самое настоящее чувство, которое он когда-либо испытывал. Они не могли…       Нет. Это была его загробная жизнь, и ничего больше.       В противном случае… Нет. Об этом не стоило думать.       Когда он впервые проснулся после своей смерти, он был так уверен... Итак, он был так уверен, и сразу же решил убедиться, а том что не окажется в ловушке с Реей Ройс, возможно, на всю вечность. Он знал, что это была бы пытка. Он не задумывался над тем, что все это не имеет смысла. Больше никто не помнил ни смерти, ни жизни до этого. Никто.       Он мог понять почему не помнит Гейль, для которой отсутствие воспоминаний о ее смерти и о времени, до нее, вероятно, было бы благом. А что насчет других? Его отец прожил довольно счастливую жизнь, и его смерть не была такой уж ужасной, но он ничего не помнил. Его дед, похоже, не помнил, что когда-либо называл Хайтауэра Десницей. Визерис, казалось, не помнил множества раздоров, которые возникали между ними. Он, казалось, был таким же эгоцентричным и намеревался завести сына, как и всегда, даже не вспоминая Рейниру.       Деймон тупо смотрел на горизонт и пытался снова и снова убедить себя, что это его загробная жизнь.       Только… убеждение больше не работало.       В жизни он никогда не видел Серого Призрака, даже не думал, что это возможно, и все же он видел его на Драконьем Камне.       В жизни он никогда не видел ничего, кроме мелькающего кинжала из драконьей кости. Однако прошлой ночью он видел его гораздо ближе и во всех подробностях, прикасался к нему среди ночи, когда его беспокойство и неспособность заснуть взяли верх.       Не говоря уже о Гейль. В жизни он, конечно, никогда не видел Гейль так часто, как сейчас.       И Корлис был ещё жив, когда Деймон умер, в этом он был уверен. И все же он был здесь.       Он убил их. Он любил их, любит до сих пор и убил их. В своем стремлении избежать брака с Реей Ройс он гарантировал, что не будет ни единого шанса для их рождения. И он ещё думал, что брак с Реей будет пыткой.       Горький смех вырвался у него, когда он упал на колени.       Он был полон решимости игнорировать это. До тех пор, пока не признался самому себе, что был очень, очень неправ, но это ведь не в счет, правда? Он был полон решимости сосредоточиться на построении новой жизни для себя и Гейль, решил, что они заслуживают лучшего, решил игнорировать все, что не сходилось. Решил развлечься после долгих месяцев войны.       Только это тоже было нереально. Его дети не были настоящими, и война не была настоящей, ни та, что на Ступенях, ни та, в которой он погиб .       Его жизнь была сном. Чертовым сном.       Ему хотелось бы проснуться от него раньше.       Стоя на коленях в воде, он прекрасно понимал, как можно было заставить Гейль утопиться. Конечно, казалось, что легче всего просто отпустить. Перестать контролировать ситуацию. Позволить морю убаюкать его, а затем утянуть под воду.       Если бы он не был таким оцепенелым, возможно, он бы что-нибудь с этим сделал.       Еще один горький смешок вырвался у него, и он обнял себя. Нет. Он не подходил для этого. Он никогда не подходил для этого. Деймон свободно приглашал смерть на протяжении бесконечных лет на Ступенях, и она отвергала его много-много раз, но он ни разу не подумал покончить с собой. Слишком много было тех, кто был бы рад его смерти, тем более от его собственной руки, а он всегда был человеком, который идет на перекор мечтам и убеждениям своих врагов.       Если не считать Корлиса, он был последним из ныне живущих, кто умер. По крайней мере, насколько он знал. Ему не хотелось еще раз стать свидетелем всего этого. Так не должно было быть.       Деймон должен был стать воином. Ему суждено было умереть, защищая остальных, а не видеть, как они умирают один за другим, будучи не в состоянии что-либо сделать.       Гейль. По крайней мере, он спас Гейль.       Другие… Он ничего не мог сделать для других. Как он сказал Гейль, совет был установлен уже давно и решение принято.       Нет, Деймон ничего не мог сделать на этом игровом поле. Но его надоедливый дедушка мог, и рассказ старому ублюдку, куда все его усилия по умиротворению его коварной жены привели их Дом, принесет ему огромное удовольствие.       Если дед заработает удар от шока и передаст трон своему сыну, как и должно было быть, тем лучше для дальнейших событий.