A Life, Redux

      Следовать за Визерисом не составило особого труда, поскольку он кричал, требуя знать, где находится король, собираясь немедля исполнить свою угрозу и поговорить с ним. Все, что нужно было сделать Деймону, это следить за изумленными взглядами тех, кто находился в коридорах. Визерис всегда знал, как его воспринимают другие, и поэтому не часто кричал, тем более в такой публичной обстановке.       Следуя за ним, он не мог поверить, насколько глупо вел себя его брат. Насколько было известно Деймону, он никогда не проявлял интереса к захвату Пламенной Мечты. Ни в его жизни, ни во сне, но вот, в итоге, они оказались здесь. Если бы они оставались на Драконьем Камне дольше…       Деймон решительно покачал головой. Не стоит останавливаться на том, что могло бы быть. Его брат был жив, хоть и беспричинно злился, но… Вот что имело значение. И Гейль была совершенно права. Ни один опытный всадник не воспримет его обвинения всерьез, если будут представлены все факты. Вот почему Деймону пришлось немедленно последовать за Визерисом, для того чтобы убедиться, что их мысли не настроены против него, как это слишком часто случалось, прежде чем они услышат все факты.       Только на этот раз… На этот раз все было по-другому. На этот раз они выслушали претензии Визериса и все же - узнали правду. Они согласились с Деймоном. Все это было очень… дезориентирующим. Даже в большей степени, чем то, что его брат относился к нему пренебрежительно, осуждающе или надменно. К этому он уже давно привык.       Они все были такими… разумными. Все, не считая Визериса. Они все были охвачены ужасом, но в его бабушке росло веселье, веселье острого, радостного характера, которого он никогда раньше не видел на ее лице. Все это очень дезориентировало.       И также забавляло. Мысль о том, что Визерис будет позади, в очереди преемственности, любой женщины, драконьей всадницы была очень очень забавной. Неудивительно, что его бабушка находилась в таком приподнятом настроении. Даже ее кандидатура будет рассматриваться на Железный Трон раньше, чем ее внука без дракона, который уже видел себя восседающим на троне. Который уже заставил Эймму через многое пройти, дабы получить своего предсказанного сына.       Потому, что Деймон не мог быть его наследником. Потому, что королевство нуждалось в защите от Деймона. Королевство нуждалось в защите от Деймона, и эту защиту мог бы обеспечить любой ребенок Визериса, даже если бы у него не было сына.       О, какая чертова ирония во всем этом.       Он резко замер, его разум внезапно опустел, когда его мысли внезапно отразились в словах брата, как будто ожившие прямо из сна.       Второе пришествие Мейгора. Да. Королевство, безусловно, нужно было защитить от этого.       Только… почему? Что сделал Деймон в шестнадцать лет…? В свои чертовы шестнадцать лет, чтобы его брат сказал такое о нем?       Что такого мог совершить Деймон в двадцать или даже в тридцать лет, чтобы брат назвал его так?       Он мог занять чертов трон в любой момент после смерти своего деда, тем более после смерти Эйммы и оскорблений, которые его брат обрушил на Дом Веларионов и, наверняка, тогда когда женился на Лейне. Корлис, Рейнис и Лейнор никогда бы не оказали большей поддержки детям Рейниры, нежели - детям Лейны. У них было бы четыре взрослых дракона, самый большой флот, Дома Узкого Моря и Штормовых земель. Никто не осмелился бы противостоять этой силе, особенно такой король, как Визерис.       Деймон ничего из этого не сделал: сначала довольствуясь тем, что помог защитить королевство своего брата, несмотря на его слепоту к надвигающейся опасности, а затем, создал семью с Лейной - довольствуясь тем, что у них было.       Его жизнь, возможно, была более трудной, чем следовало бы. Если бы он раньше понял, что его счастье не было так неразрывно связано с его долгом, с его братом, с наследием его семьи, он мог бы обрести покой гораздо раньше. И, вероятно, это продолжалось бы гораздо дольше, если бы он не привязал сначала себя, а затем и своих детей к своему брату.       Он больше никогда не повторит этой ошибки.       Когда король отпустил их, в его голове была только одна мысль, яснее любой другой, пока он в слепой ярости мчался по коридорам, направляясь в свои покои.       К черту Визериса.       Ему нужно было уйти оттуда, от них, от Визериса, как можно быстрее и дальше, иначе прольется кровь. Много-много крови, и будет достаточно причин, чтобы назвать его Мейгором, а то и хуже.       Его покои. Ему просто нужно было добраться до своих покоев.       Только... Он вихрем влетел в свои покои, захлопнув за собой дверь, и только тогда понял, что покои не пусты, как он ожидал. Здесь было не так безопасно, как он надеялся. Он поймал себя на том, что моргает от количества присутствующих людей.       Он забыл о Гейль. Деймону удавалось все лучше и лучше помнить о ее присутствии в его жизни. Но в данном случае он чувствовал, что на нем лежит не слишком большая вина за это.       Гейль во внешней комнате не было видно, но слуг было достаточно, поскольку она явно потребовала приготовить для нее ванну. Он стиснул зубы, сжал кулаки и молча кипел. Ему нужно было успокоиться. Взять себя в руки. Не следовало причинять никакого беспокойства Гейль в ее нынешнем состоянии. Он не мог дать ей повод потерять ребенка.       Деймон закрыл глаза и попытался размеренно дышать.       — Деймон, это ты? — Из спальни послышался голос Гейль.       Его плечи опустились от поражения и он кисло ответил.       — Да, это я.       Кто еще мог прийти в его покои, хлопнув вот так дверью, и не быть подвергнутым резкому допросу при входе?       — Ты войдешь внутрь, чтобы мне не нужно было кричать? — В ее вопросе можно було услышать веселье, и он мог запросто представить, как она закатывает на него глаза.       От этой мысли его губы дернулись, и хотя его плечи еще больше опустились, он обнаружил, что ноги все равно движутся к спальне.       Его брови взлетели вверх, когда он обнаружил, что Гейль уже находиться в ванне, ее кожа покраснела от жара исходящего от воды, и он подошел, чтобы поцеловать ее в светловолосую макушку.       — Меня впечатляет скорость, с которой ты заполучила для себя ванну, жена.       Она повернула к нему лицо с яркой улыбкой.       — Я не теряла времени зря. Я потребовала ее, как только вошла в Красный замок.       Ее улыбка потускнела, а глаза стали обеспокоенными, когда они остановились на нем.       — Как все прошло? Все в порядке?       Деймон опустился на колени возле ванны и опёрся о ее край сложенными руками, положив на них подбородок.       — Как и следовало ожидать.       Он сделал паузу, прежде чем осторожно продолжить.       — Визерису теперь запрещено входить в Драконью Яму. Или подходить к дракону без наездника.       Вода пошевелилась, и лицо Гейль внезапно оказалось недалеко от его собственного, ее подбородок тоже опирался на край ванны.       — Тогда все хорошо, не так ли? Он должен быть в безопасности, и тебя никто не обвиняет.       С тяжелым сердцем он грустно коснулся ее губ своими губами и вздохнул.       — Хотелось бы, чтобы все было так просто.       — Это не так? — Ее вопрос был задан шепотом, а в глазах появилось беспокойство, и он задумался.       Может ли все быть так просто? Был ли он слишком драматичен? Слишком погружен в свои мысли, в свою боль из-за показанного ему во сне?       Какое имело значение, что было показано ему о его жизни и жизни его брата, если сейчас этого уже никогда не произойдет? Сегодня Деймон навсегда потерял Визериса. Во сне он считал, что его брата сбили с пути те, кто хотел навредить их Дому. Теперь он знал, что даже тогда это было неправдой. Нет, Визерису не нужно было, чтобы кто-то нашептывал ему, что его брат бесполезен, он пришел к такому выводу самостоятельно.       Так, что к черту Визериса. Деймону было плевать на своего брата. Что касается всего остального - теперь у него не было живых братьев.       У него была Гейль, и у него будет их ребенок, а может быть, и еще один позже, и на этом все. Он станет отцом. Хорошим отцом. Он знал, как быть таковым. Но он никогда не станет дядей. Нет. В конце концов, у него не было живых братьев и сестер.       Деймон поднял руку и погладил волосы Гейль, а затем, с едва уловимой улыбкой, слегка потянул за прядь.       — Я полагаю, что это возможно.       Когда-то давно он сделал все в своей жизни ради брата и своего долга защищать его. Разочарование, гнев и изоляция только росли по мере того, как им пренебрегали и отталкивали все дальше и дальше.       Но теперь у Деймона была Гейль, и, кроме того, довольно скоро у него будет ребенок. Он не мог продолжать заботиться о таких мелочах сейчас, когда рядом находился человек, который искренне хотел, чтобы он был рядом. Он не мог позволить себе слишком много думать о том, что было во сне и что теперь никогда не сбудется. Даже если Гейль и малыша заберут у него сейчас, он никогда не сможет вернуться к прежним отношениям с Визерисом, особенно после сегодняшних разоблачений. Никогда. Так что, то будущее, которое он видел во сне, теперь было мертво и похоронено, и это было только к лучшему.       — И вообще, что он хотел от Пламенной Мечты?       Деймон с улыбкой положил висок на костяшки пальцев.       — Этот дурак хотел заявить права на нее.       — О, я даже не знала, что можно претендовать на более чем одного дракона. — Гейль, казалось, была заинтригованная этим открытием.       — Это не так. По крайней мере, не совсем так. Один человек может быть связан одновременно только с одним драконом, точно так же, как дракон может позволить, чтобы им командовал только один всадник, но если дракон умрет, можно потребовать другого дракона. Примерно так же, как дракон может быть забран другим всадником после смерти предыдущего. Хотя это делается редко. И, конечно же, Визерису никогда не следовало пытаться сделать это с Пламенной Мечтой.       — Почему?       Деймон вздохнул и подумал, как лучше ей все это объяснить.       — Полагаю… Это немного похоже на отпечаток… Да, отпечаток. Каждый всадник, когда уходит, оставляет что-то от себя в своем драконе, свои симпатии и антипатии и так далее... Пламенная Мечта... У Пламенной Мечты была только одна всадница, и у этой всадницы не было ничего, кроме жгучей ненависти к всаднику Балериона. Остальное могло бы быть похоронено в ее памяти, но это осталось бы. Что по сути и произошло.       — О, я никогда не думала об этом таким образом. Связь. Ты думаешь... Ты думаешь, они и в нас оставляют эти отпечатки?       Глаза Деймона поднялись с пола и встретились с ее глазами.       — А как ты думаешь?       Губы Гейль изогнулись в улыбке.       — Так это Караксес любит бездельничать на солнышке или ты?       Он не мог не рассмеяться.       — Неужели это должно обозначать только одно или другое? Можем ли мы оба одновременно получать от этого удовольствия?       — Да, может быть, но кому из вас это понравилось первому?       Деймон закатил глаза.       — Я хочу напомнить тебе, что Караксес чуть старше меня.       Глаза Гейль озорно сверкнули, и она откинулась на спинку ванны, прислонившись к ней, и подняла на него бровь.       — Не присоединишься ли ты ко мне, муж? Похоже, тебе самому очень нужна ванна.       Напевая про себя, он окунул пальцы в воду, все еще глядя на жену. Он вошел в свои покои - желая разорвать, разбить, уничтожить. Он не желал ничего из этого сейчас, совсем не тогда, когда Гейль могла из-за этого пострадать. Находить утешение в ее теле… Он действительно этого хотел. Но… Мог ли он довериться ей? Должен ли он?       Его взгляд оторвался от нее и остановился на слугах, ненавязчиво ожидающих, когда их позовут, чтобы оказать помощь его жене в дальнейшем, и он твердо решил.       — Оставьте нас.       Они это сделали, и улыбка Гейль стала шире.       Он встал, чтобы снять одежду и заговорил с ней.       — Ты умеешь быть очень убедительной, жена.       Гейль недоверчиво рассмеялась.       — Убедительной? Однако смогла ли я хоть в чем-то убедить тебя? Я просто спросила тебя.       — Да, ты сделала это. Будучи при этом мокрой и голой.       Гейль все еще безудержно смеялась, когда он присоединился к ней, расплескивая воду вокруг ванны.       Когда жена растянулась у него на груди, лёжа на их кровати, ему было трудно думать о чем-то другом, и он даже не пытался, рассеянно играя ее волосами.       — Как ты думаешь, почему он это сделал?       Он сдержал раздраженный вздох, услышав задумчивый вопрос Гейль.       — Почему я думаю, кто что сделал?       Она положила подбородок ему на грудь и посмотрела в лицо.       — Почему Визерис хотел заявить права на Пламенную Мечту?       При мысли об этом на лице Деймона появилась довольная улыбка.       — Потому что он не хотел терять свое место наследника наследника. Согласно новым правилам, все связанные с драконами стоят выше бездраконовых. Визерис теперь даже ниже в списке преемственности нежели ты и твоя мать.       Он никогда не станет бесполезным королем, который спровоцировал войну, которая, скорее всего, уничтожила бы их Дом и всех их драконов.       — Ох.       Некоторое время она молчала, обдумывая сказанное им, прежде чем заговорила снова, с немалой долей осторожности.       — Означает ли это… Означает ли это, что ты думаешь, что сможешь защитить нашу малышку сейчас? Находясь здесь? Будучи наследником?       — Я не...       Только он был, не так ли? Когда Визерис опустился вниз, Деймон поднялся вверх. Это было… неожиданно.       Он всегда думал о преемственности только как о вопросе выбора между Визерисом и Рейнис, даже несмотря на то, что Великий Совет выбирал между Визерисом и Лейнором .       Деймон… не должен был стать королем. Ни сейчас, ни когда-либо. У него не было для этого темперамента. Не было терпения. И в этом было так много опасности. Слишком.       Выжили бы дети Эйммы, если бы она не находилась под таким сильным давлением? Выживет ли дитя Гейль со всеми этими ожиданиями, возложенными на нее сейчас?       Он отвлекся от этой мысли. Об этом не стоило думать. С Гейль все будет в порядке. С ребенком все будет в порядке. Сейчас нет никаких ожиданий, никакого давления, ничего. Никто еще не знал. Еще долгое время никто не узнает.       Его отец был все ещё жив. Его отец все еще мог унаследовать трон. Конечно, он, в итоге, все равно взойдет на трон. Но это будет не скоро.       А пока Деймон будет защищать Гейль и их ребенка.       Нужно было принять во внимание Городскую стражу. Он просил об этой должности, как о чем-то что он знал, как сделать. Это не казалось таковым во сне, когда его призвали к этому как к форме наказания, как способ отстранить его от более важных дел. Но Деймон преуспел. И он снова преуспеет.       Его назначили в Городскую стражу, когда он еще думал, что это загробная жизнь, тогда для него это было тем чем можно заняться за пределами Красного замка, чем-то, что даст ему некоторую степень свободы и уединения, чем-то, что даст ему возможность вернуть долг тем, кто в него верил и обеспечил ему достаточно хорошую загробную жизнь. Но сейчас… Сейчас это могло бы обеспечить Гейль и их ребенку некоторую безопасность.       Деймона унижали за то, как он завоевал лояльность стражей и горожан, но он завоевал ее и никогда не терял. Возможно сейчас, будучи наследником, на него не будут смотреть свысока из-за его близости к простому народу, как это было во сне, когда всерьез никто не воспринимал его как наследника Визериса. Возможно, его даже можно было бы похвалить за это. Разве это не была бы восхитительная ирония?       Он никогда не делал ничего иначе, чем многие члены королевской семьи или дворяне, и тем не менее его за это презирали и высмеивали, превратили в извращенного негодяя, и все потому, что то, что он сделал, было совершено не в компании знатных людей, а в компании тех, кого считали намного ниже их положения. Это было преступлением Деймона. Он был бы рад совершить это преступление еще раз, и пусть они попытаются порицать его за это сейчас, зная, что однажды он может стать королем.       Да, здесь можно было найти много развлечений, в этом он был уверен.       Еще не было необходимости беспокоиться о том, чтобы стать королем. Если повезет, не придется об этом беспокоиться очень длительное время. Теперь Деймону предстояло стать Лордом-командующим Городской стражи, наследником наследника и никем более.       Он не будет достаточно важным, достаточно вовлеченным в дела королевства, чтобы привлекать к себе слишком много нежелательного внимания и сможет сосредоточить свое внимание на делах города, что он и собирался сделать до этого. И он будет занят. Он не даст им возможности снискать его расположение с помощью фальшивых лиц, лицемерных улыбок, лживых слов и ложных обещаний. Нет. Он никогда не повторит ошибок своего глупого брата.       И он также должен найти способ уберечь Гейль от гнилого влияния двора. Будь то удушающая забота ее матери, или какая-нибудь претенциозно-набожная септа, или же фальшивая дама, или, что еще хуже, фальшивый рыцарь, фальшивый мужчина, который увидит, что муж Гейль оставил ее одну, и подумает, что ему повезло и у него появился шанс.       Нет, Гейль нельзя было оставлять одну в Красном замке, пока Деймон будет приводить в порядок Городскую стражу. Ему придется что-нибудь придумать.