Ставка на покойника-1

      Впереди темной массой проступили камыши. Глиссер притормозил, и парусники отцепились — острые стержни травы могли ранить их мягкие тела. Я медленно двинул катер вперед, но не удержался. Помигал ребятам сигнальными огнями. Они пригасли, будто размышляя, и я уже решил, что намигал им что-то нецензурное, но тут они ответили: рядом со мной словно кто-то включил яростную, бешеную цветомузыку, слышную только им самим, но хорошо видимую. Огни плясали позади катера разноцветными пятнами, щупальца дружно поднялись вверх, качаясь и приглашая вернуться, продолжить игру.       — Может, еще увидимся, малыши! — помахал я им рукой, хоть они и не могли это видеть. Повторил их сигнал светом и покатил дальше. Интересно, узнают они меня или нет при следующей встрече? Для них, наверное, все люди и лодки одинаковы, как и они для нас.       — Что это? Почему ты не предпринял ничего для защиты?       Я едва не подскочил. Забыл о пассажире за этими играми.       — Тьфу, твою мать! Парень, да на кой… — Я сообразил, что он просто не сталкивался с морской природой, и пояснил уже спокойно: — Это парусники, моллюски такие. Они не опасны.       Он кивнул, принимая информацию. Некоторое время молча смотрел перед собой на стену, потом все-таки произнес, словно из справочника зачитывал:       — Взрослые особи достигают более пятидесяти квадратных метров площади. Являются всеядными хищниками.       Резко замолк и, когда я уже решил, что он опять заснет, все-таки продолжил: — Когда они… прицепились стаей, я ожидал, ты будешь отстреливаться. Был… шанс погружения глиссера.       — Это просто парусные детишки. Они на людей не нападают. Труп, наверно, съедят, но живой человек может даже опереться на них и доплыть до берега.       Он подумал и задал еще один вопрос:       — Ты сам так делал?       — Да. Один раз пришлось спасаться вплавь. Поэтому я не убиваю парусников.       Кстати, меня зовут Ален.       На этот раз он молчал еще дольше. Потом произнес, сопроводив слова медленным наклоном головы:       — Морт.       — Ну и имечко! Мне, конечно, говорили, что я встречу смерть молодым, но ты тянешь разве что на ту, из анекдота, в бантиках. — Я даже включил круговой обзор багажника, чтобы рассмотреть гостя как следует. Мой пассажир был похож на что угодно, только не на свое имя. Длинный, тощий. Руки по локоть торчат из рукавов слишком широкой и слишком для него короткой куртки, надетой прямо на голое тело.       — Я не хотел тебя убивать, — ответил он, глядя на меня сквозь стену.       — Ну, если не хотел, так и не надо, — поддержал я мысль этого самоуверенного чуда. И что интересно, он, похоже, не шутит. Ну, и что за херню я нашел в лесу? — Ты есть-то хочешь, Морт?       — Да. — Кивок.       Интересно, он так смотрит, словно все-таки меня видит. Очень странный тип. Пират или беглый раб? И если раб, то где он научился владеть оружием. А держит уверенно, достает только когда возникает реальная опасность, а не просто хватается при каждом шорохе, как человек неопытный. Гладиатор? Телохранитель? Убийца?       — Консервы у тебя под задницей. — Я ткнул в кнопку, отперев лючок. Парень достал банку, взглянул на стенку вопросительно и взял еще одну. — Морт, я смотрю, у тебя бластер на поясе. Ты хорошо стреляешь?       — Нормально. — Он пальцами оторвал жестянку крышки и свернул из нее подобие ложки. А подогрев включить религия не позволяет?       — Морт, там сбоку штучка красненькая, если нажать, банка нагреется и откроется сама.       — Неактуально, но спасибо. — Парень запихнул в себя все содержимое разом, словно его неделю не кормили, замер на мгновение и все-таки у второй банки включил разогрев.       — Тебе плохо не станет? — полюбопытствовал я. Тушенка у нас тут натуральная и довольно жирная, с непривычки может и пронести.       — Нет. — Он решительно принялся за вторую порцию. — Мне станет хорошо.       Острый, усиленный броней нос глиссера с хрустом врезался в камыши, раздвигая или ломая жесткие стебли. До лагеря оставалось всего ничего, за пару часов доберусь. Хотя это явный визит в пустоту, связи с ними по-прежнему нет. Катер тряхнуло, и я сосредоточился на дороге, ладно — переехать какую-нибудь зверюгу, ну, а если она — меня?       Камыши кончились, дождь тоже, выглянуло солнце, пронзив лучами листву деревьев и лиан, и теперь мы скользили по затопленному лесу среди наполненных зеленоватым светом облаков пара. Яркая и такая смертельная красота!       Сверху на крышу шлепнулся осьминог. Поскребся немного и, осознав, что глиссер не естся, попытался вернуться на дерево: то есть, зацепился двумя щупальцами за низкорастущую ветку и послал тело в полет. Дерево дернулось, другая ветвь хлестнула, отправив неудачливого хищника в ствол, и тот раскрылся щелью, принимая добычу. Короткий визг известил, что теперь осьминог будет медленно перевариваться, а ползун — прикидываться сухим остовом, до встречи со следующим неудачником.       Я взглянул на гостя — Морт даже не проснулся. Так и сидел, поджав колени к груди и закрыв глаза. Все-таки интересный тип, и как он из ящика определяет, что нам угрожает, а что нет?       К лагерю мы добрались, когда вода уже высохла. То есть, под ногами еще хлюпает, но утонуть, случайно оступившись, уже нельзя. Я остановил глиссер в полукилометре от места. Дальше пешком.       Морт открыл глаза и потянулся, намекая, что его тоже неплохо бы выпустить. Почему бы и нет? Будем считать, подвез. Засланцем он быть не может, рассчитать, что я замечу мокриц и сверну посмотреть, кого там едят — невозможно, а если попрется со мной — погляжу, на что способен.       — Почему ты не доехал? — спросил он, прислушиваясь к лесным звукам.       — Потому, что человек может быть очень незаметным, когда захочет, а техника — нет.       Парень ухмыльнулся:       — Думаешь, там ждут?       — Нет. — Я тоже прислушался. Со стороны лагеря доносился нежный звук колокольчика, чудная мелодия, изредка прерываемая странным хриплым лаем или кашлем — похоронный набат для всех местных. — Там нет ни одного человека. Морт прикрыл глаза, постоял, а потом опять обратился ко мне за разъяснением:       — А с чего ты взял, что там никого нет?       — Звуки. Колокольчик слышишь? Это перекликаются падальщики. Они очень осторожны, а еще никогда не подходят, если рядом люди. Одно время их было так много, что особо наглые даже забирались в дома и нападали на детей. Пришлось проредить популяцию. Урок они запомнили и к живым не лезут, но если все мертвы — сожрут наверняка. А вопят они потому, что не могут достать часть добычи. Понимаешь?       Судя по задумчивому лицу, он не понял, но кивнул. Переступил на кочку, чтобы просачивающаяся вода не заливалась в ботинки, и попросил:       — Ален, можно, я пойду с тобой?       Почему бы и нет? Все равно, что делать дальше. Оставлять одного нельзя, погибнет. Запихнуть в глиссер — а если я не вернусь? Взять с собой — может напасть. Но может и не напасть, так что выбора особого нет, разве что убить самому. Он стоял и ждал с тем же отстраненным спокойствием, которое продемонстрировал, вися на боку глиссера.       Я протянул руку ладонью вверх:       — Покажи бластер.       Морт без колебаний вручил мне оружие. Ну, так я и думал! Своему бы в лоб рукояткой за такое закатал! А с этим что делать? Чудик!       — И что ты собирался делать с разряженной батареей?       — На два выстрела хватит, — огрызнулся он.       — Я тебе говорил, что ненавижу земляные работы?       — Какие еще работы? — Он остекленело смотрел, как я обвешиваюсь к выходу: военный бластер — мой недавний трофей, оружейный самопал имени матушки истории, два пистолета, запасные батареи, нож и кассеты со свинцовыми зарядами.       — Которые придется вести, чтоб выкопать яму для твоего трупа. Запомни, малыш, открываешь рот и произносишь «дядюшка Ален, дай мне другую батарею!»       Он неуверенно и как-то криво улыбнулся и повторил фразу. Пришлось провести обмен — его батарею поставить заряжаться, а одну из моих запасных пожертвовать ему. Негоже в таком месте и без оружия.       — Можно спросить? Что это? — парень указал мне за спину. Я снял с плеча и протянул ему металлическую трубу с широким раструбом.       — Великая вещь, изобретение наших предков, Морт! Мушкетон называется. Дымит, грохочет, стреляет любым дерьмом, даже камнями. Хотя дробь предпочтительнее. Для здесь — получше бластера.       — Ты ведь не шутишь? — уточнил Морт.       Ладно, понимаю, я бы и сам от такого обалдел, в наше-то время — и пороховое ружье. Нормальные люди их только в музеях и видели.       — Не шучу. Еще увидишь. Идем.       Шагов через двадцать я обернулся и увидел его за спиной. Черт меня забери, этот тип двигался совершенно бесшумно, словно и не человек вовсе! Да кого же я встретил-то?