Клуб героя и злодея

«Я свою судьбу выбрал. Можешь убить меня, если хочешь. Это будет иметь смысл». Сатору Годжо вскинул ладони, собираясь атаковать – и не смог. Ступор. А гордость не позволяла побежать вслед развернувшемуся другу и просить его остаться. Шок, который он испытал, узнав, что его товарищ, его самый близкий человек в этом мире, который знал его как облупленного, взял и погубил целую деревню, обуял его настолько, что, сжав кулаки, он ранил самого себя собственными ногтями. А потом, среди этой толпы, среди этого холодного и в чем-то пафосного разговора на расстоянии в Синдзюку, просто не смог. Не смог последовать за ним, поговорить – просто, сука, поговорить. Одиночество, которое стало уже родным за эти несколько лет, дало Сатору Годжо достаточно времени, чтобы обдумать и тот разговор, и другие, более ранние моменты. Вот они пришли в себя после этого проклятого задания, после смерти Рико Аманаи, вот их подлатали, жизнь, вроде, продолжается. Вот он, Сатору, совершенствует свою технику, а меланхоличный Гэто Сугуру облюбовал лавочку в тени деревьев Магического техникума. Сатору просит кинуть карандаш и ластик, замедляет их около себя, и бросает Гэто иронично-издевательское «Что с тобой? Лапшички переел?». Да нихрена тот лапшички не переел. Он уже тогда был вышвырнут за борт. А Сатору, увлеченный своими новыми возможностями, сам же себя и воскресивший после того, как бешеный Фушигуро старший убил его, начал свое собственное восхождение. Вот Гэто передает Сатору привет от эффектной блондинки особого уровня Юки Цукумо, которая опасным заданиям предпочитает путешествия. Особый уровень… Кто знает, пошли техникум ее на подмогу парням – вдруг и не было бы смертей, и не было бы этой пропасти теперь между закадычными друзьями. Да и Рико, может, была бы жива. Хотя какой смысл сейчас искать виноватых и выдвигать варианты вроде «если бы, да кабы». А вот Сатору уже четко замечает, как меняется Гэто. Нет уже этой весело-раздраженной реакции на его, Сатору, подколы, задиристые, но такие аккуратные тыкания в щеку пальцем, теплой улыбки, когда он кладет свою руку на плечо Гэто. Сатору не помнил, почему не задавал вопросы. Был поглощен самосовершенствованием. Сатору помнил, что забеспокоился сильнее, когда Гэто все чаще стал пропускать атаки на тренировочных боях и проигрывать. Он пытался восстановить в памяти, что тот ответил ему на неловкое «Все нормально? Ты слабеешь» - никак. Пусто. То ли он это вытеснил, то ли не хотел верить в происходящее с другом. А вот Гэто передает Сатору гостинец: Юу Хайбара привез. По его, Гэто, просьбе. Потому что тот попросил и для Сатору захватить – что-то сладкое. Гэто видел, как ярко-голубые глаза Сатору, подобные водам самого чистого озера, с благодарностью взглянули сначала на черноволосого Гэто, а лишь потом – на парнишку Юу. Наверное, это было последнее, что Сатору помнит четко. Или считает, что помнит четко. Вереница сцен из прошлого проносилась перед глазами голубоглазого блондина каждый раз, когда он возвращался в свою комнату даже после окончания учебы. Все больше он чувствовал, как на него давит чувство вины. Оно сжирало изнутри, портило аппетит, вызывало мигрени похуже, чем постоянное использование техники Бесконечности, из-за которой его глаза сияли, как безоблачное небо. Белые повязки раздражали виски, нос, ресницы, и в какой-то момент он даже думал, что вот сейчас придет к их общей подруге и сокурснице Сёко Иэри – попросить сигарету. Это, наверное, было бы неплохо – научиться курить. Может, сигареты приглушали бы вихрь эмоций. Главное, чтобы этого не заметил маленький Мегуми Фушигуро, умевший так четко и по-взрослому отчитывать Сатору с высоты своего роста первоклашки. Мужчина знал: до того, как он взял мальчика-мага под крыло, пацану приходилось выживать вместе со сводной старшей сестрой после смерти матери, ибо Тоджи «Отец года» Фушигуро просто забил на отпрысков. И конечно, пацан не переносил запах сигарет. Сегодня утром Сатору Годжо получил посылку – небольшой конверт из твердой и явно дорогой бумаги. Адрес отправителя не указан. Лишних свидетелей получения этого письма не было, поэтому, отправившись в свою комнату, блондин вскрыл конверт. Ключи. С тонкой синей лентой. На записке, написанной от руки, внутри были указаны адрес, день и время. Сегодня. «Ловушка?», - первым делом предположил маг, давно успевший нажить врагов из-за собственного занозистого характера и задиристой манеры общения, почти всегда приправленной либо жаргоном, либо нецензурщиной. А потом он вгляделся в почерк. Это был тот самый почерк. Аккуратные, каллиграфически прописанные иероглифы. Кто-то пишет так же красиво, как Гэто Сугуру?.. Дрожь в коленях. Дрожь в пальцах. Пульс, ухающий в груди и отдающийся по всему телу. Страх. Короткий взгляд на дверь. У него в запасе – несколько часов. «Если тебя убили и скопировали твой почерк – я снесу им головы и вырву сердца». Завесу рядом с домом, указанным в записке, Сатору Годжо заметил сразу. Мимо него прошла какая-то женщина с сумками: озадаченно оглянулась, но двинулась дальше. Блондин, прятавший свои глаза, к этому привык: простые люди его порой принимали за слепого и очень удивлялись спокойным интеллигентным возражениям, а впоследствии – уверенной походке зрячего. «Шестиглазый, блять, Сатору Годжо, сильнейший, мать твою! Ты был слепой, как крот и тупой, как пробка. За все эти годы так и не смог разглядеть, что происходит с твоим единственным близким другом», - упрекнул он сам себя, оказавшись вплотную к двери и уже доставая ключи. На улице почти стемнело, но окна дома не подавали никаких признаков жизни – в них не зажжен свет. Но может, тому, кто ожидал его здесь, это просто было невыгодно. - Здесь безопасно, - оповестили Сатору Годжо, как только он прикрыл за собой дверь. – Закрой входную на ключ. Блондин взрогнул. Уже в прихожей был слышен аромат зеленого чая. И голос, раздавшийся из другой комнаты, принадлежал Гэто Сугуру. На крючке висели другие ключи – такие же, как у Годжо, только с медово-золотистой лентой. Сатору разулся, прошел в дом. Его взору предстала уютная гостиная с мягкой мебелью, чайным столом и невыразительными комодами. Гостиная продолжалась небольшой кухней. Еще две двери вели в другие комнаты и были закрыты. - Думал, ты не придешь, - очередная фраза Гэто выхватила блондина из размышлений и анализа; Сатору не ждал атаки, даже сейчас он ощущал себя в безопасности в обществе длинноволосого брюнета, но мозг требовал просканировать помещение – все было чисто, здесь и рядом не было никого, кроме них. – Чаю? Шестиглазый снял повязку, положил в карман легкой куртки-бомбера, которую нес в руках, и взглянул на Гэто. Перед ним был не тот парень, что несколько лет назад. Возмужавшему Сугуру, наверное, в пору дать лет тридцать: широкие плечи и фигуристые ноги (все, что он смог разглядеть из-за свободной кофты и штанов другого), сильные ладони (маленький изящный чайник был в них пушинкой), а лицо... «Как же заострились черты». Время обточило его щеки, скулы, линию носа, коричнево-медовые глаза стали чуть глубоко посаженными – едва заметно, но Сатору это разглядел, а волосы были еще длиннее. И возможно, тоннели в ушах теперь больше. Часть этих волос цвета вороньего крыла лежала на массивных плечах, часть была собрана в привычный пучок на затылке. В приглушенном свете напольного торшера гостиной эти пряди отливали блеском шелка. Сатору вспомнил, как задиристо трепал друга по голове – а его это сильно раздражало. «Как-то даже до драки дошло...», - Годжо едва заметно улыбнулся самому себе. Девчонки шутили, что им нужен «такой же черти-сколько-ступенчатый уход за волосами, как у Гэто», и только блондин имел доступ к этому черному шелку – однажды даже удостоился расчесать друга в качестве проигрыша спора. - Почему сейчас?.. – блондин очнулся от размышлений. - Ты про чай? – Гэто звучал привычно, будто не было этих его метаний, не было того самого разговора в толпе в Синдзюку, где он сказал, что Сатору может его убить, если хочет, и в этом будет смысл. - Нет, - Сатору обнаружил, что даже автоматическое стремление подколоть Гэто у него как ветром сдуло. – Почему именно сейчас ты вышел на связь? - Потому что я люблю тебя, и об этом надоело молчать, - был ответ. Гэто смотрел на него спокойно, не мигая. Без улыбки. Без иронии. Абсолютно серьезный и, похоже, даже не ожидающий взаимного ответа. Сатору уронил свою куртку на пол. Казалось, что его с головы до ног окатили холодной водой, а потом подожгли. Он застыл с распахнутыми глазами и отключил технику Бесконечности – осознанно, или нет, понять не мог и даже не хотел.