Лёд

Мир окрасился в голубые оттенки, то ли оттого, что все кругом покрыто льдом и изморозью, то ли оттого, что его собственные глаза покрылись мутным стеклом, сквозь которое он смотрел из своей ледяной тюрьмы, потеряв контроль над телом, в котором остались лишь холодный разум и животные инстинкты. Все чувства, делающие из него того, кем он являлся всю свою жизнь, в панике теперь были заперты в этой маленькой камере. И как бы он не бился, расколоть ее он уже не в силах. Кровь, ранее горячей лавой текущая по венам, незаметно превратилась в лед. 🩵🩵🩵 Он идет по узким улицам, до отвратительного белым и чистым, лишь время от времени мелькают кровавые разводы, вмерзшие в лед и, вероятно, они останутся там навеки. Джисон чувствует, что его трясет от слабости и голод — это единственное, о чем он может думать, он воет протяжно, падая на колени, упираясь руками в землю. Взгляд цепляет непривычная картина. Его всегда медовая кожа выглядела неестественно бледной, ладони поворачиваются в разные стороны, на кончиках пальцев блестит кровь, прямо в том месте, откуда со скрипом лезут когти. Он безвольно роняет руки на колени, чувствуя зуд в деснах и привкус железа на языке. Он чувствует дикий голод и его душа, закованная в ледяные цепи, о чем-то кричит, но он не может разобрать, о чем именно она хочет ему сказать. Чьи-то руки поднимают его и куда-то ведут, пока усталость окончательно не лишает его связи с реальностью. 🩵🩵🩵 Лампа трещит и мигает, как в дешевом хорроре. На удивление Джисона, дом мужчины, что притащил его безвольное тело с улицы, выглядел вполне прилично. Он скорее выглядел обычно, что Джисону показалось странным, так как его собственная квартира покрывалась изморозью от одного его присутствия. — Ты как сюда попал-то? — пожилой мужчина, добродушно улыбался, поглядывая на Джисона сквозь щелки глаз. — Пришел с южной части города, — отвечает он ровным тоном. — Вот как, — кивает старик, — ты, получается, к нашим рядам недавно примкнул? — кивает он головой. Джисон не отвечает, смотрит по сторонам и втягивает носом воздух. Пахнет очень приятно и даже как будто напоминает детство. В голове мелькают образы, почти стершиеся и размытые — вся семья, собравшаяся за большим столом, с нетерпением ждет, когда мама вернется из кухни с долгожданным пирогом, запах от которого кружит голову. — Голодный? Вон, какие клыки выпустил, — мужчина кряхтит и встает со стула, подходя к холодильнику, — когда ел-то в последний раз? — Э-э-э, утром, кажется, — отвечает он, — вроде бы это была пицца, — вспоминает он заветренный треугольник, — а чем это так пахнет? — он шумно втягивает воздух и чувствует, как рот наполняется слюной, а клыки с ноющей болью впиваются в приоткрытую нижнюю губу. — Пицца, — с неким презрением повторяет мужчина, — разве ж это еда. Он игнорирует вопрос Джисона, продолжая копаться в холодильнике и шуршать пакетами. Джисон смотрит на него в ожидании, но тот замолкает. — Вы ведь слепой? — это было очевидно, но спросить прямо интересующий вопрос было как-то неловко. — Здесь все слепые, — по-доброму посмеивается старик. — Тогда, почему у вас дома нет льда? — А у тебя был? — Да, — он вспоминает, как каждая ночь превращалась в пытку. — Когда не хочешь впускать холод внутрь, так он снаружи обрастает, мой вот весь во мне, поэтому и в доме нет ничего, — пожимает старик плечами, его седые волосы блестят в свете тусклой лампы. — То есть, все, что намерзало снаружи, теперь внутри меня? — Да, это как стадия принятия себя. — А это как-то лечится? — кажется, они пытались найти способ спастись от участи стать слепыми, но у них ничего не вышло. Может, когда человек перестает быть человеком, он понимает чуть больше? — думает Джисон, надеясь получить ответ на интересующий вопрос. — Может, кто ж знает, а ты что же, лечиться захотел? Джисон пожимает плечами. Может и хотел, он этого, в общем-то, не чувствует. — Эх ты, разве ж захочешь ты вернуть все назад, после того, как попробуешь это? Мужчина улыбается и, наконец, перестает шуршать, он ставит на стол глубокую чашку, в которой что-то источало тот самый аромат, от которого у Джисона урчит в животе и рот наполняется слюной. По его ощущениям клыки выросли так сильно, что он ими может до подбородка достать. Он чувствует дикий голод. Поэтому склоняется над чашей, чтобы посмотреть, что же там такое, что сводит его с ума? По непонятным для него причинам, может, это все рефлексы и инстинкты, которые работали на протяжении всей его жизни, он отшатывается, где-то на периферии сознания чувствует отвращение, но оно мгновенно гасится. Розовые и бордовые куски разных оттенков и размеров изредка исчерченные белыми прожилками. Это определенно было мясо. И ничего странного в этом не было бы, не знай, где именно находится Джисон и кто именно угощает его мясом. Голод воет и разъедает изнутри, он сглатывает вязкую слюну и бросает взгляд на старика, который подперев рукой подбородок, смотрит на него в ответ. — Ну, ты чего, ешь, это тебе. Он не успевает договорить последнее слово, как изголодавшийся зверь внутри Хана с остервенением набрасывается на мясо. 🩵🩵🩵 Пустующая квартира, в которой он поселился, никак не могла походить на дом Енджуна, того самого мужчины, что был так приветлив и добр с ним. У того квартира была самой обычной, она была теплой и светлой, так сразу и не поймешь, что в ней живет слепой. Дом Джисона снова покрылся льдом, как только наступила ночь, он обхватил колени руками и раскачивался из стороны в сторону, слушая, как в оконные щели задувает ветер. Здесь пусто, холодно и совершенно нечем заняться, кроме как думать обо всем, что он пережил. Прошло не так много дней с тех пор, как он впервые попробовал то, чего пробовать, по всей видимости, не стоило. Когда он загасил ноющее чувство внутри себя, его тело перестало быть тяжелым, и он почувствовал себя гораздо лучше в физическом плане, говорить про вкус мяса не имеет даже смысла, он был близок к тому, чтобы попросить добавки, но вовремя опомнился. Как только голод утих, понимание не заставило себя долго ждать, оно неприятно осело в голове и делило его на части. Одна часть смирилась со всем, что происходит, вторая часть просила еды и молила о сытости, третья была в ужасе, четвертая хотела исчезнуть, пятая желала вернуться туда, куда уже нельзя вернуться. Каждая часть в равной степени перетягивала первенство его внимания на себя, от чего он не мог отделаться и не понимал, что должен чувствовать на самом деле. Он, наконец, услышал, о чем настойчиво кричала душа сквозь свою прозрачную тюрьму. Она скребла и рыдала от того, во что он превращается. Она пыталась взывать его к разуму. Но сердце, как и разум, молчало, они давно превратились в прочнейший лед, который растопить не представлялось возможным. Джисон все еще помнил о своих человеческих чувствах. Оттого ему и было так плохо. От того в его жилище снова все покрылось мерзлотой, он хотел откатить время назад и никогда не прикасаться к той чаше. Но чем дольше он сидел, отказываясь принимать реальность, тем больше думал о том, как изумительно чувство сытости. Прошло несколько дней в отрицании своей нынешней сущности, и голод накатывал волнами, заставляя его кусать собственные руки, лишь бы не натворить чего страшного, чего он не простил бы себе никогда, будь он человеком. Только вот, как оказалось, с голодом проще справляться, когда не знаешь что такое сытость. А он знает. И об этом знании он жалеет больше всего. 🩵🩵🩵 День сменяет ночь, которая сменяется новым днем и так проходит неведомо сколько времени. Нескончаемый день сурка, из которого он не пытается выбраться, просто бездумно существуя и теряя все то, что делало его человеком. Выходить на улицу стало проще, совесть или то, что от нее осталось, звучит уже совсем неуверенно и слабо. Он ее не слышит за звуком трескающегося льда и ломающихся костей, скрипом хрящей и чавканьем красной жидкости. Голод теперь преследовал его практически постоянно. И, в один из дней, он обнаруживает себя у высокого дома, где-то между северным и южным районом, где-то рядом с вонючими баками из-под мусора, которые не вывозили уже довольно много времени. Белые острые клыки впиваются в мягкую податливую тушу, он жадно вгрызается в нее, на части рвет плоть, упиваясь теплом чужого тела и чувством наполненности. А душа безмолвно наблюдает за этим из-под толстого слоя льда и уже не желает выходить на свет, в холоде плохо и жутко, но лучше, чем снова начать чувствовать что-то, кроме голода. На зубах хрустит еще теплое мясо, он тянет голову назад, пытаясь оторвать кусок, за которым тянутся нити сухожилий и волокна мышц. Лужа крови густеет и чавкает под обмякшим телом. Джисон чувствует сытость, он набил живот до отказа. Теперь, когда он соображает, в каком положении находится, когда охотничьи инстинкты притупляются, уступая место более холодному разуму, он смотрит на застывшее лицо, что карими глазами смотрит на небо, из приоткрытого рта тянется густая тонкая красная нить. Молодая девушка, по всей видимости, шедшая домой из магазина, — думает он, обводя взглядом пакет с продуктами, который валялся рядом. Он хлопает по ее карманам и натыкается на что-то цилиндрическое. Перцовый баллончик. Джисон поджимает губы, было бы неприятно, если бы она успела им воспользоваться. Он смотрит по сторонам и думает, как бы ее так упаковать, чтобы донести до дома и не попасться никому на глаза. Все-таки, в какой-то момент, он понял, что еда дома должна быть всегда. 🩵🩵🩵 С крыши его дома виден город, если смотреть на север, то сложно сказать, какое время года на самом деле. Здесь всегда зима. Ему нравится смотреть на юг и восток. Там зелено и ярко. Там есть жизнь. Есть что-то ностальгическое в этом виде. Иногда он вспоминает о той жизни, о своем последнем дне, когда он еще был человеком. Ему не страшно и не больно, ему немного любопытно, как живут его друзья? Он помнит, что испытывал что-то теплое к ним. Помнит Минхо, потому что, отчего-то он занимал в его сердце места больше, чем кто-либо другой. Тогда это не казалось странным, а сейчас Джисон задумчиво трет подбородок. Это была совсем другая жизнь. Он помнит о своем решении не причинять вреда близким. Он доверяет своему выбору в то время, когда мог чувствовать. Поэтому, даже если сейчас не понимает этого, все равно старается не появляться в том районе. 🩵🩵🩵 Он правда не хотел связывать себя с прошлой жизнью и не искал никаких встреч. Но прошлая жизнь сама его нашла. Почувствовав тепло и до боли знакомый запах, он сначала осторожно двинулся ему навстречу, но чем ближе подходил, тем гуще становились его ноты. Он не понимал природу этого запаха, было понятно, что это то, чего он безумно хочет, будто десерт, от которого текут слюнки и ни о чем больше думать не можешь. Рот ожидаемо наполнился слюной от предвкушения, что с минуты на минуту он может отведать чего-то столь аппетитного и дрожи желанного. Он срывается на бег, когда понимает, что этот теплый аромат совсем близко. Поворачивает за угол и сталкивается с источником тепла. Черные глаза с испугом и удивлением смотрят на него. Острие холодного металла упирается в горло и Джисон открывает и закрывает рот, не понимая как реагировать. Он думал, что уже перестал испытывать такие сильные эмоции. — Минхо? — Джисон? Одновременно звучат их голоса.