Новые чувства в старом сердце

Раннее утро, на улице клубился белый туман, на окнах старенького трактира были красивые белые узоры, а в камине дрова потрескивали вместе с огнем, разнося тепло и уют по трактиру. Сара Хокинс, попивая горячий чай, смотрела в окно, на покрытые тонким слоем снега пейзажи, на затянутое серыми облаками небо, с которого словно белые хлопья, падали снежинки. Было так тихо и спокойно, как вдруг раздалось лошадиное ржание. Вскоре Сара заметила чёрную лошадку, бегущую к трактиру. «Джим», — пронеслось в голове любящей матери и та, накинув на плечи белую шаль, выскочила во двор, к только что прискакавшему сыну. — Джимка! Сынок, приехал наконец! — кричала радостная мать, она так давно не видела сына из-за его работы. Да, она гордилась им, ведь он спасал жизни, но разве материнское сердце могло вытерпеть долгую разлуку? От того на глазах женщины появились маленькие капли слез при взгляде на совсем взрослого сына, высокого и статного, на плечах, ресницах и волосах которого сверкали, словно алмазы, снежинки. — Матушка, — радостно, но тихо сказал юноша. — Матушка, ну что ты? Не плачь, не плачь, я же тут, — будто баюкал Джим свою маму. — Вот ты иди сейчас в трактир, а я лошадь привяжу к коновязи и к тебе приду, хорошо? Сара закивала головой и, вытерев нахлынувшие слезы рукавом, побежала в свой старенький трактир. Её сын, улыбаясь и аккуратно беря лошадь за вожжи, повел свою чёрную красавицу к коновязи, а привязав ее, он погладил её по морде, успокаивая. И как только мужчина убедился что лошадь спокойна и не будет сильно нервничать, он, вновь улыбнувшись, зашел в трактир. Мужчина оглядел свой старый дом, который выглядел точно также, ведь Миссис Хокинс ничего не меняла после последнего ремонта, что вызывало теплые чувства о детстве в душе врача. Отводя взгляд, Джим увидел, что матушка уже успела поставить на стол чайничек и чашки, а, заметив сына, снова, стуча своими маленькими каблучками, подошла к нему. — Ну что ты стоишь у порога, кровиночка моя? — причитала женщина, стряхивая с плеч сына снег. Мать встретила своего горячо любимого сына как самого важного гостя, сняла с него верхнюю одежду, не обращая внимания на протесты, затем поставила перед ним тарелку с ароматным мясным рагу. Все время, пока сын с аппетитом ел и запивал чаем, она рассказывала ему про свою жизнь и про посетителей трактира, жаловалась на болящие колени, восторгалась, каким замечательным мужчиной вырос ее мальчик. — Только одно меня беспокоит, — говорила она. — Жениться тебе пора! Вон уже тридцать пять лет стукнуло, а все один да один. Нельзя же так! Семья тебе нужна, жена, детки… — Знаю, мам. Только как это сделать? Я вроде и знакомлюсь, а все как-то не получается. — Ты же знаешь семью Симмонсов? Эмили просто золото! Работящая, послушная, а красавица какая. Мистер Симмонс уже приспрашивался, не согласишься ли ты взять ее замуж. Джим сделал лицом неопределенную гримасу. Он прекрасно знал и эту семью и Эмили. — Девушка она на самом деле прекрасная, вот только ей шестнадцать! Она же мне как дочь! Нельзя ли хотя бы кого-нибудь постарше найти? — Ох, сынок, не понимаешь ты еще ничего. Нужно брать пока молодая и здоровая. Старая тебе детей не нарожает! Джим не знал что и ответить матери. Он честно ходил на смотрины, знакомился с девушками и их семьями, но что-то словно мешало ему остановиться на одной из них и создать, наконец, семью. При виде кротости девиц, он против воли вспоминал неистовый боевой дух Ливси, его страсть к жизни и добрую улыбку, которая и теперь не потеряла своего очарования. Там, где девушки демонстрировали услужливость, Дэвид проявил бы настоящую поддержку, заботу и если нужно — защиту. Хокинс успокаивал себя тем, что эти девушки просто еще слишком молоды. Их жизненный опыт несоизмерим с его собственным, ему с ними просто не о чем поговорить. Да и как можно согласиться на свадьбу, когда совсем не знаешь человека? Вот Дэвида он, например, знал всю жизнь. Сколько всего они прошли вместе, как безгранично всегда было их доверие и взаимопонимание. Размышляя на подобные темы, Джим недавно, на удивление для самого себя, понял, что он хотел бы скорее жить в доме Ливси, чем пригласить к себе маленькую девочку, которую едва научили готовить и шить. Еще он был бы не против сидеть вместе с Дэвидом прохладными вечерами у камина, кутая в плед его вечно замерзающие ноги. Это простая благодарность за всю заботу, которую ему подарил доктор в детстве, во время похода на проклятый остров, во время учебы и на протяжении всех этапов жизни. А если бы Джим мог спать с ним в одной постели? Тогда бы Ливси точно не мерз по ночам. Ладно, вот это, последнее, пожалуй, уже было чересчур. В надежде разобраться в своих чувствах, Хокинс захотел спросить совета матери. — Мам, понимаешь, кажется, я не могу думать о невестах из-за одного человека, — осторожно начал он. — Что за человек? Девушка? — тут же переполошилась Сара. — Да, да… девушка. Я бы хотел лучше с ней жить. Она старше… — Батюшки! Неужели старше тебя? И насколько? — Ну, немного старше… просто я подумал, мне с ней гораздо интересней и я всегда с удовольствием провожу время в ее компании… — Неужели замужняя? — Нет-нет! Что ты? Она очень умна и образована. И даже разбирается в медицине! Но я постоянно беспокоюсь за нее и хочу быть рядом, потому что она мне очень дорога. — Ох, сын… Что ж, видно встретил ты свою любовь. Что же тут поделаешь? Вижу, ты уже принял свое решение, перечить бессмысленно. — Ты правда думаешь, что это моя любовь? — спросил Джим, взволнованно. — Конечно! Вон как у тебя глаза горят, когда ты про нее говоришь. Иди к ней, сынок. Я буду рада если ты будешь счастлив с ней. Джим подскочил со стула и обнял свою любимую мать. Ему хотелось рассказать еще много всего о своей «девушке», но пришлось прикусить язык, чтобы случайно себя не выдать. Стоило соблюдать осторожность в словах в ближайшие дни, что он планировал провести у матери.