Волшебник темного пути

Вэй Усянь передергивает плечами во сне; в кошмаре, который преследует его много лет: яркая вспышка перед глазами, женский всхлип, что-то горячее и жидкое стекает по лицу, мужской шепот: «Прости, прости, прости, прости…» и снова — мужские крики, и снова ослепляющая вспышка перед глазами. Каждый раз страшно, что она поглотит тебя своим светом, настолько устрашающей она выглядит. Не оставит в живых. Многие говорят, что свет — это самый верный проводник, но не в этом случае. Юноша никогда не верил ни в свет, ни во тьму. Во сне хочется протянуть к лицу руки и стереть с себя это странное чувство, но у него не получается, кроме как растереть лицо в кровь ногтями. И хочется сделать глубокий вдох, чтобы нарастающая паника отступила, но выходит не очень, хочется больше. — Вэй Ин! * Вэй Ин! Вэй Усянь! Его грубее толкают в плечо несколько раз, и это помогает; открывает глаза резко, вдыхает наконец-то жадный воздух и вжимается лопатками о мягкую обивку кресла. — Что?.. — Что «что?» Тебе снова кошмар снился, да? — Цзян Чэн стоит вплотную к своему названому брату, длинные черные волосы, что выбились из тугого хвоста, свисают с плеч и почти касаются лица Вэй Усяня. — Что? Кошмар? Пф, за кого ты меня принимаешь? Чтобы я? И боялся чего-то, вот умора, — юноша хлопает себя по плечу — чтобы в себя наконец-то прийти, а второй ладонью хватается за локоть Цзян Чэна. — Собак, например. — Ну… Кроме этого. Вэй Ин ни разу никому не говорил о том, что вот уже который год его осознанной жизни он видит один и тот же сон. Ну, подумаешь, пару раз попался тем же Цзян Чэном, потому что они долгое время делили одну комнату на двоих, ну, подумаешь, будил он его криками, потом за них же получал множество тумаков и остатки ночи проводил снаружи, у двери, но Вэй Усянь никогда не злился на младшего брата, скорее наоборот — на себя злился, что мозг подкидывает такие странные сны, в которые невольно начинаешь верить сам. — Не завидую тому, кто будет твоим соседом по комнате, — наконец-то отзывается Цзян Чэн и выпрямляется, заправляя непослушные пряди волос за уши. — Ох, ты бы не надеялся сильно, знаешь, — Вэй Усянь качает головой и поправляет резинку волос на затылке, глядя на брата — рефлекторно. — Вдруг нас поселят вместе? — Надеюсь, что нет, — Цзян Чэн процеживает сквозь зубы и усаживается на свое место напротив, раскрывая книгу на том месте, где остановил свое чтение из-за нарастающих стонов путника. Вэй Ин только улыбается этому, и решает промолчать — нечего доставлять еще больше хлопот, уж он-то знает — брат в гневе суровый, поэтому, удобнее располагается в кресле и переводит взгляд в окно, на сменяющийся пейзаж за ним. Цзян Чэн и Вэй Усянь — неродные братья, по крайней мере, это известно точно. Первое время было слишком тяжело, и Вэй Ин не понимал, почему его матушка так груба с ним почти с самого рождения. Неужели он не заслуживает ее любви? Или, правильно говорят, что, когда рождается самые младший ребенок, про старшего забывают? Отец же наоборот — был слишком добр с ним, от чего тоже испытывал на себе гнев жены, но откуда детям было знать — что к чему, и только потом, когда оба мальчика уже подросли так сильно, что могли бегать друг за другом и играть в прятки они и узнали, что Вэй Усянь — приемный ребенок. «А что значит «приемный?» Со мной что-то не так, да? Меня поэтому матушка не любит, а Цзян Чэна любит?» он задавал все эти вопросы Цзян Фэнмяню, но ответы получал односложные, как говорят взрослые «Подрастешь — узнаешь», и это оказалось правдой. Когда мальчикам исполнилось одиннадцать лет (а точнее, Вэй Усяню одиннадцать, а Цзян Чэну десять с половиной) их собрали в одном из главном зале, где родители обычно принимают гостей, и ни разу не пускали детей на такие мероприятия. И вот они, сидят перед своими родителями, руки на коленях, спины прямые, и внимательно слушают лекцию от Юй Цзыюань* что, на самом деле, они не обычные дети, а дети, принадлежавшие ордену Юньмэн Цзян. И именно с этого момента начался большой этап их взросления. Оказывается, в стране существует несколько семейных орденов, а именно: Орден Юньмэн Цзян, к которому и принадлежит семья Цзян (и один маленький Вэй Усянь), Орден Ланьлин Цзинь, Гусу Лань и Цинхэ Не. Существует еще один — Орден Цишань Вэнь, но о нем, почему-то, не принято говорить вслух, а если и говорили, то с нахмуренными бровями, плевками в сторону и пренебрежительным тоном. От всей этой информации у детей буквально пухнет голова. Что? Какие еще Ордены? Они что, в древнем Китае каком-нибудь? — Дорогая, не стоит нагружать их этой всей информацией, — осторожно начинает Цзян Фэнмянь, положив мягкую ладонь супруге на плечо. — В конце концов, это мы с тобой, старики, застали еще то время, когда принадлежность к Ордену имело место быть, и поколение меняется, сейчас важнее, кто к какому факультету в Хогвартсе ты принадлежишь, разве нет? — Это неважно! — Юй Цзыюань взмахивает тонкими руками, будто гусыня, — они обязаны знать историю своей семьи, даже это отродье, — она кивает в сторону Вэй Усяня, который терпеливо поджимает губы, кусая их изнутри. — А что такое… Хог… Ховартс? — Цзян Чэн вмешивается в этот разговор потому что знает — старшему брату очень неприятно слышать такие слова о себе. Да и ему тоже, как человеку, которого Вэй Усянь защищает от старших учеников Юньмэн, которые дразнят Цзян Чэна на тренировках. — Хогвартс, — сдержанно поправляет его мать, и заметно расслабляет плечи замечая интерес у сына. — Хогвартс — это место, где после своего совершеннолетия обучаются искусству чародейства и волшебства юные магистры. Каждый юный маг принадлежит к основному факультету, в котором он будет учиться до конца… — Жизни? — …Выпуска. До конца выпуска. — Матушка, ты хочешь сказать, что, мы — волшебники? — Глаза у Цзян Чэна горят, он даже привстал со своего места, намереваясь получить ответы на все свои вопросы. — Госпожа Юй, я тоже? — Вэй Усянь кладет маленькую ладошку себе на грудь. Детская надежда тепло разгорается внутри. Неужели волшебство и правда существует? Это же уму непостижимо! Но этот вопрос остался без ответа до тех пор, пока Вэй Усянь через полгода после этого разговора, впервые, и очень случайно, превратил фиолетовую лосктную ленту в волосах Цзян Чэна в змею!

А теперь они оба едут в купе поезда… Простите, волшебного поезда, поступать в Хогвартс.

Вэй Усянь переводит взгляд на брата, затем на книгу, которую он читает, и снова на брата: — Почему бы тебе не отдохнуть Цзян Чэн? Ты даже в поезде умудряешься быть зубрилой. Ужасно, — юноша скрещивает руки на груди и, будто ребенок, которому не купили все его сладкие прихоти в магазине, надувает щеки, ведь внимание нужно удержать на себе. — Неужели ты совсем не нервничаешь? — Нервничаю, вообще-то! Еще как, — Цзян Чэн глаза от книги не отрывает, но глазами быстро пробегается по страницам. Заметно, как тот не может сосредоточиться на чтении, но заставить себя делать хоть что-то прямо сейчас, лишь бы не дать панике взять над собой вверх оказывается очень тяжело. Не смотря на еле заметно дрожащие пальцы он все же закрывает книгу, и осторожно убирает ее в кожаную сумку через плечо. — И что ты предлагаешь тогда делать? — Можно пойти, и поглядеть, с кем мы будем учиться. — Исключено. — Это еще почему? — Потому что мы видели половину из этих людей, когда садились на поезд. — М-м-м… Тогда, пойдем знакомиться с девчонками! Найдем тебе са-а-мую красивую. Вот это конечно госпожа Юй будет рада. — Исключено! — Цзян Чэн прикусывает кончик языка, а щеки становятся пунцовыми, будто неудачный грим. Вэй Усянь прикрывает ладонью рот и усмехается такой реакции брата. Вообще-то, Цзян Чэн был более, чем симпатичным, с идеально прямым носом, с небольшой горбинкой на переносице, острыми скулами, длинными и мягкими волосами, которые он туго завязывал в хвост на макушке. Кстати, одна из бывших традиций Китая, как и всех пяти орденов — длинные волосы у мужчин, которые раньше указывали и на социальный статус, и род деятельности и причастность к тому или иному ордену… В общем, чего только не связано с этими волосами. Однако, многие из старших поколений предпочитали сохранять древние традиции, и запрещали многим детям отрезать даже кончики волос, если в этом не было необходимости, даже с приходом первых новых технологий, таких как домашний телефон и телевизор (которыми, кстати, семья Юньмэн Цзян предпочитала не пользоваться). Вэй Ин убирает руку от лица и указательным пальцем хватается за прядь своих волос, наматывая их на палец. Он улыбается, потому что перед глазами встает картина: они, совсем еще дети — Цзян Чэн покрупнее, с вечными хмурыми бровями, и он, Вэй Усянь, кажущийся совсем худым, по сравнению с братом, лохматыми волосами, которые очень часто электризуются из-за их игр, где в основном все заканчивается дракой. — Я только что придумал, — говорит Усянь и маленькими ладошками пытается уложить волосы, но те только все выше поднимаются ввысь, будто в мультфильмах, где какого-либо персонажа ударяет током. — Я не буду стричь волосы, пока не встречу любовь всей жизни! Цзян Чэн кладет руку себе на живот и начинает громко смеяться, непонятно над чем — то ли над нелепой прической брата, то ли над его словами: — Тогда готовься к тому, что всю жизнь будешь вот такой волосатый, потому что никому не нужен будешь! — А ты, — Вэй Усянь показывает на него указательным пальцем, — Ты вообще волосы не отрезаешь, потому что тебе госпожа Юй запрещает, аха-ха-ха! А мне она говорит «хоть лысым ходи». — Это потому, что она тебя не любит! — Если бы она меня не любила, то я бы с вами не жил, ясно?! — Вот и уйди из моего дома, Вэй Усянь! И опять по кругу — драка. Из-за волос ли, из-за материнской любви, или еще из-за чего-то, что понятно только им двоим. Так было всегда. Вэй Ин туго затягивает прядь волос на указательном пальце, держит так какое-то время, наблюдая за тем, как фаланга начинает принимать сначала бледный, потом синий оттенок, затем снова расслабляет. — Хотя да, Цзян Чэн, с твоими-то высокими требованиями к девушкам… Трудно будет найти «ту самую». Вот самую красивую найти можно будет, а «ту са-а-а-амую»… — Нет, ты действительно нарываешься! — кажется, еще немного и Цзян Чэн не успеет доехать до Хогвартса по причине «старший брат снова раздразнил его в дороге и они подрались». Ну уж нет, он обязан поступить и представлять свой клан в лучшем виде. Как никак, он будущий глава, за ним пойдут люди, поэтому он должен показывать лучше результаты. Если только под ногами не будет крутиться Вэй Ин! — Цзян Чэн, как думаешь, — серьезнее спрашивает Усянь, слегка дергая в разные стороны — видимо, волосы таки запутались у него от всех манипуляций, которые он проделывал до этого. — Как думаешь, на какой факультет мы поступим? Факультетов в Хогвартс было не так много — всего лишь четыре: Гриффиндор, Когтевран, Пуффендуй и Слизерин. У каждого есть своя древняя история и из каждого мог выпуститься выдающийся магистр, который наиболее отличался успехами в учебе и жизни школы, а отбор в факультеты — это не просто списки учащихся, которые составляют учителя, а довольно серьезная процедура, за которой наблюдает даже сам директор от начала и до конца. Родители Цзян Чэна поступили в Гриффиндор и гордились этим, ведь самые знаменитые заклинатели учились именно на этом факультете. Из-за всей этой славы туда мечтал поступить каждый; быть частью великой истории в мире заклинателей. И, если Гриффиндор славился своими сильными учениками, которые ступили на правильный путь* с чистым сердцем, помогая всем, не требуя ничего взамен, то был и такой факультет, который все обходили стороной — Слизерин. Нельзя было назвать слизеринцев слабыми учениками, нет, просто магистры сами создали такую жутко стереотипную историю вокруг факультета. Не все, кто выпускался оттуда ступали на темный путь*, и пытались навредить этому миру. Таких ситуаций — по пальцам пересчитать, но опасения родителей насчет будущего своих детей брали вверх над разумом. Директору школы приходится каждый раз пояснять в письме с приглашением, что, факультет Слизерин — так же один из самых уважаемых факультетов, откуда выпустились… и перечислял имена знаменитых магистров, прославившихся на весь мир своим благородством. Тяжело. — Что за вопрос, разве это не очевидно, что Гриффиндор? Моя мать, отец и твоя шицзе* учились именно в Гриффиндоре, а это значит, что я тоже должен оказаться там, — брови Цзян Чэна вновь сходятся на переносице, спина становится ровной, а серьезный взгляд направлен на Вэй Усяня. — Я просто подумал, что… То есть, я ведь совсем не знаю своих родителей, и даже где они учились. И учились ли. Ничего не знаю, а колдовать умею… Чудеса, правда? Но что, если они учились в Слизерине? Значит, я тоже туда попаду? — Усянь тепло улыбается на серьезный взгляд напротив, полностью игнорируя суровый вид брата; не любил он разговоры о Слизерине и относился к нему предвзято, прямо как госпожа Юй. — Не говори ерунды, ты же в клане Юньмэн Цзян, — кажется, Цзян Чэн подумал о том, что Вэй Ин действительно беспокоится о том, в каком клане ему придется учиться, и что тот не горит желанием туда поступать. — А все, кто находится в клане Юньмэн так или иначе попадают в Хогвартс, ха. Тем более, ты что, забыл, что обещал мне? Вэй Усянь улыбается еще шире, понимает, что удалось более-менее успокоить Цзян Чэна, даже складка на лбу уже разгладилась: — Буду служить тебе, и быть правой рукой, как только станешь главой ордена! Как такое забыть, дружище. — И без глупостей, — будущий глава ордена наставляет указательный палец на Усяня. — О, так точно, юный господи Цзян, — Вэй Ин протягивает перед собой ладони, сжимая в кулак правую руку, и раскрытой левой с тихим шлепком ударяется о кулак, уважительно наклоняет корпус вниз, в поклоне, и не отводя глаз с Цзян Чэна. Оба улыбаются друг другу, и, наконец, не думают ни о чем, пытаясь настроиться на будущую учебу, к которой они так долго росли, тренировались, ссорились, мирились и снова ссорились. За окном деревья — зеленые-зеленые, с широкими ветвями, готовые поглотить этот поезд с учениками в любой момент. Листья превращаются в сплошное зеленое пятно — поезд, наконец-то, набрал нужную скорость и мчится быстрее ветра. Вэй Усянь откидывается обратно на мягкую спинку сидения и прикрывает глаза, пытаясь наверстать упущенный сон. Он соврал Цзян Чэну — он очень боится. Хогвартс кажется страшной мечтой, которая перевернет все с ног на голову.