Няня для Мэйдэй

Питер никогда не видел Мигеля вне своего офиса, если только он не был на задании в рабочее время, которое, казалось, длилось постоянно, пока он не спал или не выполнял другие необходимые процедуры, чтобы поддерживать себя в живых. Поэтому, когда он вошёл в офис с Мэйдэй и обнаружил, что комната пуста, а голографические экраны пусты, он сначала проверил свои пространственные часы, чтобы узнать, отправился ли Мигель на задание или ушёл отдохнуть, поскольку он всегда отправлял уведомление, когда делал это, в качестве предупреждения. Однако он там ничего не нашёл. Никаких сообщений о том, что он покинул станцию, а это означало, что он должен был там быть. «Ах!» — сказала Мэйдэй из своей переноски, нахмурившись, когда она увидела, что в комнате не хватает мужчины, который должен был там быть. «Эй», — крикнул Питер в воздух: «Где босс? Как долго его не будет? Я думал, что должен буду отправиться на миссию с парой новобранцев». Перед ним возникла Лайла, выглядевшая, как обычно, чопорной и правильной: «У Мигеля возникли неожиданные обстоятельства, и он сейчас не в лучшем настроении». «Он никогда не бывает в лучшем настроении», — пожаловался Питер, а затем добавил более серьёзно: «Но с ним всё в порядке?» «С ним всё будет в порядке. Ему просто нужно время», — Лайла небрежно помахала цифровой рукой: «Я всё ещё могу отправить вас туда, но мне понадобится минута, чтобы получить имена из базы данных и убедиться, что все действительно здесь». «Всё в порядке, я всё равно думал перекусить перед заданием», — Питер решил не настаивать на встрече с Мигелем. Было много вещей, которых он не знал об этом парне, скрывавшихся под суровой внешностью, и у него было ощущение, что происходящее сейчас было одним из них. Он выкинул Мигеля из головы, поглаживая пушистую шевелюру, лежавшую на его туловище: «Ты голодна, милая?» «Ба!» — сказала Мэйдэй. «Действительно, «Ба». Давай что-нибудь возьмём». Кафетерий был одним из любимых мест Питера на базе. Еда там порой была странной и футуристической, но на самом деле она была хорошей. Ему нравилось пробовать разные, случайные вещи, но одним из его любимых занятий стало кормить Мэйдэй кусочками еды, чтобы узнать, что она о них думает. Он обнаружил, что её мнение совершенно очевидно. Питер схватил сэндвич, позволил паре Женщин-Пауков на мгновение потискать Мэйдэй, а затем сел за стол, поставив на него Мэйдэй: «Хорошо, сегодня мы попробуем майонез. Что ты думаешь об этом?» Мэйдэй что-то пробормотала, уже потянувшись за сэндвичем. «Ладно-ладно. Притормози», — Питер оторвал кусочек хлеба с майонезом и протянул ей. Она жадно откусила кусочек, её глаза расширились, когда она шумно жевала. Какое-то мгновение он не мог сказать, каков был приговор, пока она не потянулась за дополнительным кусочком: «Так и запишем: майонез - вкуснятина». И так они пошли, обмениваясь кусочками сэндвича, хотя большую его часть съел Питер. Однако их трапеза была прервана, когда Питер заметил знакомую бело-розовую фигуру, проходящую мимо. Это была Гвен, и он мог сказать, даже взглянув на её лицо, что у неё был не лучший день. Чёрт возьми, судя по тому, что он слышал о её отце, у неё явно была не лучшая неделя. «Привет, Гвен!» — она продолжила идти, а он нахмурился, оглядываясь на Мэйдэй, всё ещё пихавшую хлеб себе в рот: «Дай мне секунду, ладно? Просто продолжай есть», — он встал и пошёл за девушкой, прежде чем она исчезла в толпе: «Гвен, я знаю, ты меня слышишь, малышка!» Мэйдэй спокойно наблюдала, как её отец спешил прочь, причмокивая губами. Еда была хорошей, но её внимание быстро привлекло кое-что ещё. Вокруг неё ничего не было, ни цветов, ни звуков, ни множества пауков, раскачивающихся взад и вперёд. Нет, скорее это было ощущение в глубине её сознания, врождённое ощущение, что что-то не так, как должно быть. Оно исходило от того, кому принадлежало это место, чьё присутствие было повсюду в этом месте, в отличие от любого другого. Она знала его; она встречала его раньше, и он ей нравился. Но что-то сейчас было не так, маленькое чувство, которое говорило ей о страхе и боли. Она хотела найти его, чтобы избавить его от этих страданий. Помня об этой простой миссии, Мэйдэй выбралась из-за стола, бросив еду, какой бы вкусной она ни была. Она начала пробираться по залам, чувствуя, какое направление правильное, передвигаясь при помощи паутины. Скорость её мало беспокоила, и она не обращала внимания на любопытные взгляды, бросаемые ей в сторону другими Пауками, мимо которых она проходила. Она инстинктивно знала, как следовать этому чувству и кого она найдёт, куда бы оно её ни привело. Её детское путешествие в конечном итоге привело её в более тихую часть базы. Вокруг никого не было, но это чувство повело её вперёд через ряд коридоров, мимо открытых и закрытых дверей. Она подошла к закрытой двери в конце коридора, и это чувство было сейчас наиболее сильным. Она найдёт то, что искала, за дверью. У двери не было ни ручки, ни ручки, но её взгляд быстро привлекла светящаяся панель рядом с ней. Она уже неоднократно видела, как другие люди используют эту штуку, чтобы понять, как она работает: ударь по панели, дверь откроется. Комок паутины, чуть больше необходимого из-за детского чрезмерного усердия, ударился о панель. Что-то звякнуло, и дверь открылась. Мэйдэй моргнула, когда перед ней открылась пустота. Комната впереди была совершенно тёмной, её даже не освещали окна, если не считать единственного луча, исходившего из теперь открытой двери. Кусочки разорванной паутины были разбросаны по гладкому полу и кускам футуристической мебели, но за этим она ничего не видела. Однако она знала, что он где-то здесь, и пробралась внутрь, не испугавшись наступающих теней, окружавших её, когда дверь закрылась за ней. Высоко наверху, на высоких стропилах комнаты, Мигель дёрнулся, услышав, как дверь открылась и снова закрылась. Паук внутри него зашипел от этого шума; эта часть его более резко реагировала на неожиданные раздражители. Ранее в тот же день возникла аномалия, и ему действительно следовало вызвать подкрепление, но он этого не сделал. Лайла назвала его за это глупым, и он знал, что она права. Его загнали в угол, и в такие моменты Паук внутри него выбирался наружу с когтями, клыками и кровью. Это помогло ему выйти из передряги, но при этом сожгло всю сыворотку, сдерживающую эту сторону его тела. Теперь, пока не пришло время принимать следующую дозу, ему пришлось переждать внутреннюю бурю. Лайла знала, что лучше не беспокоить его, когда он был в худшем положении, и обычно следила за тем, чтобы все остальные держались подальше, пока он не сможет поддерживать свой внешний вид. Так почему же его дверь только что открылась? Его конечности двинулись раньше, чем разум отдал им приказ, заставив его поползти к краю огромной сети паутины. Прежде чем он достиг края, он уловил проблеск чего-то живого в восприятии своих паучьих чувств, и на мгновение тёмное побуждение накатило на него мощной волной. Его зубы жаждали вонзиться во что-нибудь, а рот инстинктивно открылся от желания. Охота. Добыча. Он с огромным усилием заставил себя сомкнуть челюсть, заставив своё тело спокойно подойти к краю, несколько слов всплывали в его разуме, пока он готовился отругать того, кто нарушил покой его святилища. Однако все мысли о раздражении исчезли, когда он посмотрел через край и узнал крошечную шаткую фигурку своим ночным зрением. Паук внутри него превратился в нечто столь же интуитивное, хотя и немного менее пугающее. Семья. Детёныш. Мэйдэй почувствовала движение над собой и подняла глаза, радостно бормоча. Он был здесь, как она и знала! Но она не могла видеть ни его, ни чего-либо ещё, и врезалась прямо в что-то вроде журнального столика, потеряв равновесие и упав на зад с небольшим «уф», хотя это ничуть не уменьшило её счастья. «Как ты сюда попала?» — она знала, что голос, эхом доносившийся до ушей Мэйдэй, принадлежал Мигелю, но звучал немного иначе, он был хриплым, напоминающим рычание: «Ты снова сбежала от отца?» Мэйдэй взвизгнула, неуклюже поднимаясь на ноги, хотя и грозила упасть навзничь из-за того, как сильно она вытянула шею в поисках его. Мигель не смог устоять перед желанием спуститься к ней, хотя и сделал это с некоторым трепетом. Он не хотел её пугать. Мэйдэй первым увидела его глаза, тёмно-малиновые, слабо светившиеся в темноте. Ниже блестели удлинённые зубы, которые сейчас не могли полностью спрятаться за губами. Это её не смутило, и она подняла руки, делая настойчивое хватательное движение. «Нет, нет, mija. Не сегодня», — Мигель выдавил эти слова, хотя его инстинкты — человеческие или паучьи? — хотели, чтобы он выполнил её просьбу. Он, даже не взглянув, выпустил паутину в дверную панель, и она с шипением открылась, снова посылая в комнату немного света. Его глаза заболели от внезапного источника света, но он сказал: «Возвращайся к своему отцу». Мэйдэй уставилась на лицо, свисавшее над ней вверх тормашками. Конечно, это было его лицо, но его нечеловеческие черты стали более выраженными. Тем не менее, она продолжала тянуться к нему, даже стреляя в него паутиной. Он всё ещё испытывал страх и боль. Мигель легко развернулся, чтобы уклониться от её ударов, нахмурившись, глядя на ребёнка, и сделал отпугивающее движение одной рукой с когтями: «Уходи, малыш». Мэйдэй не сдавалась, её лицо исказилось. Она разочарованно что-то бормотала, когда он не отвечал на её просьбы, а потом… Её нижняя губа задрожала. Его охватила паника, когда он увидел первые капли слёз, но это было противоположно тому, что он ожидал. Она расстраивалась не из-за того, что он был слишком близко, а скорее из-за того, что он был недостаточно близко: «Ay dios mio… Я иду, arañita». Недовольство Мэйдэй улетучилось, когда он начал опускаться на пол. Она пошатнулась вперёд и чуть не упала головой на пол, прежде чем её схватила когтистая рука, осторожно стараясь не поцарапать её мягкую кожу. Разум Мигеля наполнился спокойствием, когда он подошёл к ней, и более жестокие желания отступили. Он снова начал чувствовать себя почти нормально, ему перестало хотеться проделать дыру в стене или что-то похуже. Когда голова Мигеля наконец оказалась в пределах досягаемости Мэйдэй, она схватила его за волосы, приблизив своё лицо к его лицу. Это было несколько забавно, учитывая, что он висел вверх ногами. «Зачем я тебе так понадобился, pobrecita?» — тихо спросил он: «Не говори мне, что ты проделала весь этот путь только ради меня». «Ах!» — Мэйдэй ударилась лбом о его. Боль и страх начали уходить. Удовлетворённая, она ухмыльнулась ему, не обращая внимания на клыки, глаза, когти и челюсть, которая открылась немного шире, чем обычно. «Я не хотел, чтобы ты ушла, потому что ты мне не нравишься», — Мигель чувствовал себя немного глупо, зная, что она не поймёт, что он имеет в виду, но он всё равно чувствовал себя обязанным оправдаться перед ней: «Я просто не хотел, чтобы ты видела меня таким… но, думаю, это не имеет значения», — что-то среднее между рычанием и вздохом прогремело в его горле. Он на мгновение закрыл глаза, пока его тело продолжало успокаиваться от безумия, в котором оно находилось последние несколько часов. Это было очень неожиданно, но очень приятно. Его покой был прерван, когда Мэйдэй схватила его за губу и потянула её, обнажив слишком длинные зубы под ней. Он быстро высвободился, перевернулся и приземлился на ноги, но не смог заставить себя по-настоящему разозлиться: «Ах, ничего страшного, mija». Мэйдэй это ничуть не смутило, и он начал процесс очистки руки. Он позволил ей это сделать, не желая использовать свои разросшиеся когти больше, чем необходимо. Она дотянулась до его плеча и устроилась там, казалось, на данный момент довольная. «Лайла», — позвал он. «Чувствуешь себя лучше?» «Да, больше, чем я думал. Пожалуйста, скажи мне, что отец ребёнка всё ещё где-то в этом здании и не оставил её». Прежде чем Лайла ответила, возникла небольшая пауза: «Да, он всё ещё здесь. Хочешь, я сообщу ему?» Мигель взглянул на ребёнка, сидевшего у него на плече и прислоненного к его голове. Паук внутри него казался таким же довольным, её присутствие ещё больше убаюкивало его: «Нет», — решил он: «Подожди, пока он не запаникует». «Поняла», — сказала Лайла, и в её голосе звучало большое веселье. Хотя глаза Мигеля всё ещё были сверхчувствительны к свету, ради Мэйдэй он включил тусклые потолочные светильники, обнажая печальное состояние своей комнаты. Помимо гигантской паутины, натянутой под потолком, другая мебель была расцарапана и опрокинута во время его неистовства в темноте, когда он впервые вернулся. Следы когтей глубоко врезались в стену, где он забрался, чтобы начать плести паутину, пробивая толстую металлическую обшивку. Однако всё это было не замечено Мэйдэй, когда её перенесли в ожидавшую их большую паутину, и она была просто счастлива быть рядом с тем, кого искала. Когда они подошли к паутине, она практически спрыгнула с плеча Мигеля, упав на шёлк, который легко подхватил её и высоко подбросил. Она издала дикий визг смеха, который слегка раздражал уши Мигеля, но он не мог злиться на неё, поскольку она использовала паутину, которую он сплёл только из паучьего инстинкта. Обычно он просто сидел там, ожидая, пока пройдёт всплеск первобытного инстинкта. Мигель устроился сбоку, наблюдая, как Мэйдэй кувыркается. Он не знал, что привело её сюда, хотя очевидно, что это произошло по её собственному желанию. Вероятно, это был инстинкт, хотя другие Пауки старались избегать его, когда тёмная сторона брала верх. Однако она была молода, возможно, слишком молода, чтобы даже подумать о том, чтобы бояться его. И теперь он знал, что его паучья сторона никогда не причинит ей вреда, потому что это ощущалось так же сильно, если не сильнее, чем его человеческая сторона. Человеческая часть его пыталась дистанцироваться, отрицать из страха ещё большей боли, но Паук знал только самые низменные чувства без лишнего багажа. Она была молода и нежна и испытывала к нему какую-то привязанность, поэтому он отвечал тем же, чтобы защитить её, хотя ей не грозила большая опасность, если не считать того, что она сбежала от отца. Но всё могло легко измениться в одно мгновение, когда вы связываетесь с Человеком-Пауком. «Эх, эх!» Мигель поднял глаза. Мэйдэй сумела подняться на потолок и теперь висела прямо над ним, глядя на него вверх тормашками. Он протянул руки, делая манящий жест: «Давай, arañita. Я поймаю тебя». Мейдэй без малейшего колебания спрыгнула с потолка. Мигель легко поймал её, и она захихикала, как будто свободное падение было просто ещё одной частью жизни. Она была очень доверчива; это было то, за чем ему нужно было следить. «Знаешь, мне, наверное, не следует поощрять твой побег, но я рад, что ты пришла сюда», — сказал он, позволяя ей теребить его руки: «Но не говори об этом своему отцу. Он уже и так думает, что я — своего рода бесплатная нянька». Мэйдэй попыталась сползти по его руке, но её ноги сорвались, и она сделала медленное сальто на его туловище, прежде чем разразиться новым приступом смеха. Мигель улыбнулся, на этот раз не обращая внимания на то, что его клыки обнажились. «Да, думаю, с тобой мой секрет в безопасности». «Босс», — рядом с ними в нежном сиянии появилось изображение Лайлы: «Я думаю, мистер Паркер на грани срыва». Мигель пытался выглядеть серьёзным, но это было трудно, когда на нём лежал ребёнок: «Хорошо, скажи ему, чтобы он шёл сюда». Лайла улыбнулась паре: «Знаешь, у меня возникает соблазн сфотографировать вас двоих в целях шантажа». Мигель ударил изображение когтями, и она исчезла только для того, чтобы снова появиться на безопасном расстоянии. Он оскалил зубы, тихое шипение заурчало в его горле: «Я отключу тебя». «Ты никогда этого не сделаешь». «Я не плохой отец!» «Я этого не говорила». «Но ты так думала!» Гвен закатила глаза. Она провела последние двадцать минут в отчаянных поисках Мэйдэй, как только Питер понял, что она ушла, и она практически видела, как рассудок ускользал от мужчины с каждой секундой. К счастью, Лайла только что спасла их, сказав Питеру, куда именно идти: «Просто иди и забери своего ребёнка, прежде чем ты навсегда её потеряешь». Питер помчался со скоростью звука, следуя указаниям, которые дала ему Лайла. Всё, что он знал наверняка, это то, что Мэйдэй осталась с Мигелем, и он не был уверен, насколько ему следует беспокоиться, учитывая очевидный «плохой день» Мигеля. Но Лайла исчезла прежде, чем он успел спросить её об этом. Он оказался в некоторых коридорах вдали от проторенных дорог и легко мог представить, как Мэйдэй теряется в почти лабиринтных коридорах. Наконец он подошёл к двери, к которой его направила Лайла, и она открылась для него, когда он приблизился. Судя по непринуждённой обстановке мебели, он знал, что вошёл в личные апартаменты Мигеля. Но ещё больше его беспокоили неровные следы когтей на стенах, которые выглядели так, будто они были оставлены недавно, а часть мебели была сдвинута со своих мест. Он начал понимать, что такое плохой день. «Паркер». Питер поднял голову и увидел Мигеля, спускающегося по нитке настоящей паутины. Он выглядел таким же серьёзным, как и всегда, но этот образ был несколько испорчен тем, что Мэйдэй цеплялась за него, как коала. Питер хотел сфотографировать это, но не был уверен, что Мигель не попытается сломать его телефон. Вместо этого он постарался выглядеть как можно более извиняющимся, как ради себя, так и ради Мэйдэй, хотя она выглядела настолько счастливой, насколько могла. «Чувак, мне очень жаль. Я отвернулся всего на десять секунд, и она исчезла. Где ты её нашёл?» Мигель легко опустился на пол: «Она нашла меня». «Что?» «Она нашла меня», — повторил Мигель, позволяя Мэйдэй играть с его пальцами: «Она проделала весь этот путь сюда, открыла мою дверь и вошла». Питер пытался представить Мэйдэй, перемещающуюся по всем этим коридорам. Это не могло быть случайно: «Ох, мне очень жаль. Я слышал, что у тебя сегодня был не лучший день…» «Всё в порядке». Питер прищурился, пытаясь увидеть на лице Мигеля какие-либо признаки скрытых эмоций, но не увидел ни одного. В то же время он заметил, что он выглядел немного более... анималистичным, чем обычно. Его зубы сверкали сильнее, когда он говорил, его когти казались длиннее, его позиция была немного более осознанной, как будто он был готов двигаться по малейшей провокации. Но, несмотря на всё это, он казался спокойным, что странно не соответствовало беспорядку в комнате. Мэйдэй обратила на него внимание и что-то пробормотала, потянувшись к нему. Мигель воспринял это как сигнал передать её. «Спасибо», — неловко сказал Питер: «Я не знаю, что на неё нашло». «Я тоже», — ответил Мигель, хотя и имел некоторое представление о её инстинктах. Питер откашлялся, укладывая Мэйдэй обратно в переноску и осматривая комнату: «Так… это то, что происходит в твои… плохие дни?» Мигель переместил свой вес, внезапно осознав беспорядок и свои всё ещё исчезающие физические отклонения: «Только когда всё совсем запущено». «Есть ли способ остановить это?» Мигель моргнул, ошеломлённый состраданием в тоне собеседника: «У меня есть сыворотка, но иногда эта сторона меня прорывается даже с ней, и я должен принимать дозы только в строго определённое время». Питер кивнул, на мгновение обдумывая ситуацию: «А что насчёт Мэй?» «Что?» «Малышка. Она помогла?» Мигель какое-то время смотрел на него, затем на Мэйдэй, который беззастенчиво ему улыбнулась. Он сказал совершенно серьёзно: «Да, она помогла». Уголки рта Питера изогнулись в форме улыбки: «Думаю, она действительно пыталась тебя найти». Мигель фыркнул и отвернулся, прежде чем желание улыбнуться стало слишком сильным: «Неважно, присматривай за ней получше». «Да, можешь положиться на меня. Я уйду отсюда и выполню ту миссию, которую должен был выполнить», — Питер поднял одну из рук Мэйдэй, чтобы помахать Мигелю, и, хотя он не помахал в ответ, он был удовлетворён тем, что его пальцы почти незаметно дёрнулись, прежде чем он повернулся, чтобы уйти. «Паркер…» Питер остановился, оглядываясь через плечо: «Да?» Мигель сделал паузу, тщательно обдумывая свои слова: «Ребёнок… рядом со мной ей не угрожала никакая опасность. И никогда не будет. Я хочу, чтобы ты это понял». Полуулыбка Питера стала полной: «Я полностью тебя понимаю. Я запомню этот маленький инцидент, когда в следующий раз услышу, что у тебя плохой день». Мигель не ответил, но внутренне был доволен этой мыслью. Питер вышел в коридор, дверь за ним закрылась. Ему хотелось рассердиться на Мэйдэй за то, что у него появились седые волосы, но он не мог заставить себя рассердиться: «Думаю, ты сегодня сделала хорошее дело. Это не значит, что ты должна вот так убегать, но всё же…» Мэйдэй улыбнулась, покачивая ногами. Она не совсем поняла его слова, но знала, что помогла Мигелю, и была довольна.