WILL

      Пока вся страна отходит от шока и начинает постепенно восстанавливаться после внезапно нагрянувшей катастрофы, Хонджун и Сонхва просматривают все медицинские данные после исследования организма Уёна.       Повезло, что парень был здоровый и крепкий изначально. Как бы он не плакался Хонджуну после каждой случайной прогулки под дождём и не разыгрывал из себя великого страдальца — жизненные показатели превышали установленную изначально норму. Уён спокойно мог принять нужную систему и с вероятностью в 175% из 250% отторжения бы не случилось.       — Хва, ты можешь показывать мне цифры сколько угодно, но Уён-и сам начнёт отвергать всё роботизированное в себе.       — Мы будем работать с этим, так что не волнуйся. Наш главный аргумент, что мы смогли сохранить ему жизнь.       — Если бы всё было так просто, — в очередной раз вздыхал Хонджун, — намучаемся мы с ним.       Первая операция была общая. Уёну восстанавливали сломанный позвоночник, заново запускали сердце и в целом корпели над ним больше восьми часов. Хонджун не спал и взволнованно мерил шагами коридор. Медсёстры ворчали, но сказать ничего не могли, потому что рядом находился такой же переживающий Сонхва. А его взгляда боялись все.       Когда врачи сообщили, что операция прошла успешно, Хонджун и Сонхва выдохнули с мнимым облегчением. Теперь надо было подождать двое суток, чтобы понаблюдать за тем, как быстро в себя будет приходить Уён. Только после этого можно было начинать следующую операцию по вживлению чипа и введению системы в организм.       Хонджун постоянно держал в курсе всех друзей, особенно, когда те не могли прийти. Минги лежал в соседней больнице, но написывал в общий чат с периодичностью раз в два часа и спрашивал, не пришёл ли Уён в сознание.       Младший №2, 13:56       Ну что там?       Хён, я вижу, что ты в сети       Не молчи!       Иначе я сейчас сам приду       Вы, 14:00       Ги, умоляю, лежи спокойно       Уён не пришёл в себя и не должен       Операция назначена на завтра       Там и будем смотреть       Сан пытался разорваться сразу между тремя больницами. В одной из них лежал Чонхо, который восстанавливался после очередной операции на колено. Сан звонил Минги и Хонджуну в любой свободный момент времени, если такой выдавался. Потому что помимо помощи Чонхо, ему надо было организовать приезд Ханыль. К слову, Сан всё ещё был против идеи сделать из Уёна андроида.       Против не был только Сонхва. Он переживал в два раза больше, ведь помимо Уёна на его попечении находился и Ёсан, которого они еле спрятали от спецслужб, сказав тогда, что они оба просто вместе упали с крыши. Как ни странно, но им поверили. Возможно, тут сыграл авторитет самого Сонхва. В любом случае, это было им только на пользу.       С Ёсаном, конечно, дело было сложнее. Сонхва очень долго времени потратил на то, чтобы удалить все вирусы из его системы и хотя бы просто убедиться в том, что больше парень точно не потеряет над собой контроль. Но такое резкое вмешательство в его организм не прошло бесследно. Шёл третий день, а Ёсан всё так и не просыпался.       — Думаю, что он испытал слишком сильный стресс, поэтому сейчас его мозг активно пытается защититься от любых внешних факторов воздействия, — задумчиво говорил Сонхва, в сотый раз, кажется, смотря в результаты исследования.       — А он будет помнить то, что произошло? Если это было настолько сильным потрясением для него, то его нервная система могла выстроить барьер?       — Да, Джун-а, твои мысли идут в верном направлении. Но забыть всё он не сможет, даже если очень сильно постарается. В системе всё равно останутся воспоминания, которые будут периодически к нему возвращаться.       — То есть того же Уёна и нас с тобой он забыть не сможет?       — Нет, поэтому всё должно быть хорошо…       Хонджун только кивает, а потом обнимает Сонхва со спины, тяжело вздыхая. Они стоят какое-то время в тишине, пока это становится слишком неуместным, а потом Хонджун тихо продолжает:       — А если… Уён будет бояться Ёсана? Сомневаюсь, что он всё забудет. И как бы они не кричали про огромную любовь друг к другу — это всё ещё самый большой страх Уёна, который осуществился. Да и видеть любимого человека в таком состоянии…       — Джун-а, — твёрдо прерывает его Сонхва, накрывая руки своими ладонями, — это не нам с тобой решать. Эту проблему они будут решать вдвоём, без нас. Мы можем только стоять в стороне и поддерживать. А помогать будем только в том случае, если они сами нас об этом попросят.       — Ты прав. Прости, что я так много наговариваю, — с тихим вздохом Хонджун тянется, чтобы клюнуть Сонхва в щёку.       — Ты переживаешь, я тоже и это нормально, — кивает Сонхва и разворачивается в его объятиях, — главное, что мы рядом друг с другом. И со всем справимся.       Хонджун только улыбается и кивает, а потом ластится к Сонхва, прикрывая глаза. Нежный поцелуй дарит обоим ощущение спокойствия и тепла. Хонджун чувствует опору в Сонхва и старается быть для него таким же. Обнимаясь крепче, их губы в медленном танце цепляются между собой. Хонджуну хочется навсегда остаться в этой тишине, любви и умиротворённости.       Но приходится прерваться. Хонджун смотрит, как Сонхва достаёт телефон и читает пришедшее на него сообщение. Секунда — и эмоции старшего сменяются беспокойством и облегчением одновременно.       — Уён-и сделали операцию, — говорит почти шёпотом, от чего у Хонджуна спирает дыхание.       — И как? Ну же.       — Успешно. Поехали, скорее.       Они собираются впопыхах и по дороге не роняют ни слова. Слишком боятся спугнуть возможное начало белой полосы, которая их настигла.

***

      Уён приходит в себя тяжело. Ему кажется, что изнутри всё тело перемололи и перекрутили через мясорубку, затем раздробили кости, потом слепили это всё обратно и сбросили с крыши десятого этажа. В принципе, последняя часть была чистой правдой, при воспоминании о которой неприятно щемило сердце.       Спустя пару минут после пробуждения Уён понимает, что всё как-то подозрительно легко. Конечно, в области плеча и руки очень сильно тянет. Напрягая мозговые извилины, он кивает сам себе, когда вспоминает красные глаза Ёсана и его последующие действия. Снова начинает тошнить.       По ощущениям в горле образовалась пустыня. Невыносимо хочется пить и расчесать полученные раны до крови, разодрать до мяса. Резкий приступ ярости к себе и всему вокруг сначала пугает, а потом поглощает Уёна с ног до головы. Он не до конца понимает, что с ним происходит, но сопротивляться тоже не может.       Прилив сил ощущается спасением и вот, не делая ничего сверх своих возможностей, Уён усаживается на кровати и громко стонет, когда слышит хруст собственного позвоночника. Но злость всё ещё кипит в нём, бурлит в венах и заставляет действовать на непонятно откуда взявшемся адреналине.       Приборы рядом противно пищат, но Уён старается не обращать на них внимание. По всему телу проходит дрожь, и он резко замирает на одном месте, пока пытается встать. Потому что в мыслях образовывается совершенно дурацкая ситуация, которая произошла с ним сто лет назад. Маленьким, он играл во дворе и какой-то незнакомый ребёнок сначала дунул ему в ухо, потом сунул туда палец, а затем растоптал построенный Уёном песочный замок, пока он был в шоке от происходящего.       Смена эмоций заставила Уёна почти что взорваться. После огрмоной лавины злости ему захотелось расплакаться и упасть лицом в подушку, чтобы кричать туда от обиды. Ему кажется, что он сходит с ума, но эта ситуация не отпускает его и не даёт покоя.       Он кое-как пересиливает самого себя и всё же встаёт с кровати. Но сделать больше двух шагов мешает капельница, которую Уён, недолго думая, выдёргивает из своей руки. Ему не нужны никакие лекарства, его тело прекрасно справляется само.       Какая-то неведомая сила ведёт его непонятно в какую сторону. Осматриваясь по сторонам, Уён понимает, что находится в VIP-палате и если это не заслуга Сонхва-хёна, то он лично готов дать свою руку на отсечение. Фыркнув и потянувшись (и ещё в очередной раз насладившись хрустом бедной спины), Уён решил подойти к раковине, которая вместе с зеркалом находилась в углу комнаты.       Он понятия не имеет, должны ли за ним следить и не ворвётся ли сюда кто-нибудь прямо сейчас с криками, что Уёну противопоказано передвигаться и нужно соблюдать постельный режим. Одновременно с этими мыслями по телу разливается какое-то непонятное мнимое спокойствие, затмевая собой все другие эмоции.       Уён просто хотел умыться.       — Что со мной?       Голос севший, охрипший и сипит в некоторых моментах. Пока он рассматривает себя в настенное зеркало, руки автоматически тянутся вверх, чтобы быть на одном уровне с глазами. Нервно посмеиваясь, Уён переводит на них взгляд.       Из-под смуглой кожи на его руке явно выглядывала титановая пластина, которая в некоторых местах переливалась ярко-голубым свечением. Ближе к плечу кожа становилась ещё темнее, отливая серо-голубым. Рядом с виском, может чуть пониже, виднелся небольшой чип, который синхронизировано мигал в ответ. Под ухом находился всё ещё не закрытый порт для дополнительного чипа.       Уён не моргает.       — Это шутка?..       — Уён-и! Господи!       Резкий знакомый возглас заставляет его перевести взгляд на дверь. Вошедшие Сонхва и Хонджун испуганно смотрели на него, очеивдно, удивляясь тому, что Уён встал самостоятельно да ещё и после такой сложной операции.       Сонхва первый подходит ближе, но Уён делает шаг назад и не позволяет себя обнять. Они долго смотрят друг на друга, пока рядом с Сонхва не становится Хонджун. На него Уён реагирует уже мягче, но всё ещё держится на расстоянии.       — Что вы со мной сделали?       — И тебе привет, — выдыхает Хонджун, — зачем ты встал? Тебе надо лежать, только недавно операцию на позвоночник сделали.       — Я уже успел им похрустеть и не почувствовал никакой боли. Ни капли. Что вы со мной сделали?       Уён задаёт этот вопрос слишком серьёзно, хотя прекрасно знает на него ответ. Но ему всё ещё не верится, что хёны пошли против него и совершили этот ужаснейший поступок, из-за которого теперь жизнь Уёна никогда не станет прежней.       — Мы спасли тебе жизнь, Уён-и, — тихо отвечает Сонхва, — прости за то, что таким образом.       — Вы… Вы с ума сошли? Чем вы, блять, вообще думали?       — Уён, следи за словами, — осекает его Хонджун, — это твоя благодарность нам?       — Какая, нахуй, здесь может быть благодарность? Хён! Ты лучше всех знаешь, как мне плохо от всего этого, но что я вижу? — Уён откровенно психует, отходя от них ещё дальше. — Ты нихуя никого не остановил от совершения этой ошибки! Чья это была идея?       — Не смей называть свою жизнь ошибкой!       Сонхва взрывается следом, от чего Уён вскидывается на него в ответ, переворачивая спокойно стоящее на подоконнике растение. Хонджун недовольно дышит, закрывая старшего собой и выходя вперёд, чтобы тот не причинил какой-либо вред Сонхва.       — Да разве это жизнь? Я не хотел становится таким! Да лучше бы я умер, чем стал андроидом!       Уён кричит ещё громче, практически срывая и так тихий голос от обиды. Он не замечает, как эмоции снова берут верх: слёзы брызжут из глаз, а подступающая истерика заставляет начать задыхаться. Уён мечется по палате от Хонджуна, который пытается хотя бы как-то его остановить.       — Уён, блять, остановись и перестань громить палату! Сядь спокойно на место и давай поговорим! Ты меня слышишь?       — Мне не о чем с вами разговаривать, — огрызается в ответ Уён и резко оседает на пол, мотая головой, — я теперь монстр. И это всё из-за вас. Вы довольны?       — Уён-и, — голосом, полным боли, зовёт его Сонхва, — это я предложил сделать тебя андроидом.       — Но зачем?! Хён! Хонджун-хён, почему ты не остановил его? Ну почему? Что мне теперь делать? Я боюсь самого себя, что вы натворили?       Уён продолжает рыдать, вытирая бесконечно льющиеся слёзы. Ему вдруг становится так сильно плохо, что он упирается руками в пол, лишь бы воздух поступал дальше в лёгкие. Хонджун пытается его поднять, а потом перенести его на кровать вместе с Сонхва. Уён практически не чувствует своё тело.       — Уён-и, — снова говорит Сонхва, поглаживая младшего по голове, — я не смог бы жить без тебя. И знать, что мы могли тебя спасти, но ничего для этого не сделали, понимаешь?       Мотая головой, Уён пытается успокоиться, но всё нутро внутри крутится, как на самой быстрой карусели. Он еле показывает жестами, что его сейчас вырвет, а после этого сразу же вычищает организм в вовремя подставленное Хонджуном ведро.       Уён чувствует нежные поглаживания Сонхва по голове и плачет ещё громче, ощущая себя максимально плохо. Рвота не проходит около десяти минут, после которой ему хочется убить себя ещё больше. Закрыв глаза, Уён не сразу понимает, что хёнов рядом нет и сейчас его осматривают врачи.       Он проваливается в какое-то небытие. Это нельзя назвать ни сном, ни дрёмой, ни галлюцинацией — ничем. Уён просто где-то, где ему очень тревожно и плохо. Он не может выбраться и убежать, будто застрял в непонятной ловушке.       Уён находился в сознании.       — Уён-и, — голос Сонхва выводит его из транса, — как ты себя чувствуешь?       — Я не хочу вас видеть.       Сломанным голосом в ответ. Уён смотрит на Сонхва такими огромными глазами, в которых всё и сразу: боль, обида, огромная любовь, тоска и непринятие. Старший выглядит не лучше и снова тянет к нему свои нежные руки, чтобы осторожно погладить по голове.       — Пожалуйста, уходите.       Уён пытается сопротивляться, но не может. Сонхва действует слишком успокаивающе. Родное касание рук хёна помогает более-менее взять над собой контроль. Но его снова начинает тошнить при одной только мысли, что он теперь робот.       — Мы не уйдём, Уён-и. Потому что очень сильно за тебя переживали.       Сонхва говорит так, будто льёт мёд в уши. Уёну кажется, что он поверит в любые слова и высказывания, если их автором будет Сонхва. Он непроизвольно ластится к его рукам в ответ и снова начинает тихо плакать. Нежные пальцы Сонхва убирают слёзы с щёк.       — Зачем вы это сделали? Неужели не было другого способа?       — Ты упал с такой огромной высоты и разбился об машину. Точнее, вы с Ёсан-и. То, что ты выжил по результатам человеческих показаний — чудо. Мы не могли тебя оставить в таком состоянии.       Уён смотрит в эти искренние глаза Сонхва и поджимает губы сильнее, пытаясь сдержать новые приступы истерики. Имя Ёсана переворачивает в нём абсолютно всё, что он с таким трудом выстроил за этот несчастный час.       — Что с Ёсан-и? Где он?       — Сейчас он спит, — кивает Сонхва, — я отправил к нему Хонджуна, пока тебя осматривали врачи.       — Он приходил в себя?       — Ещё нет. Я очень долго с ним возился. Причина, по которой он сошёл с ума всё ещё не установлена. Но я не отдал его в руки спецслужбам, иначе бы мы с тобой его больше не увидели.       Вот, что ещё до ужаса сильно пугало Уёна. Сначала он кивает, потом мотает головой, а затем начинает биться ею об подушку. Сонхва ахает и пытается успокоить младшего, прижимая его осторожно к себе, чтобы утянуть в объятия.       Но Уён не хочет обниматься. Ему нужно либо увидеть Ёсана прямо сейчас, либо умереть. Третьего не дано, хотя Сонхва всё ещё пытается привести его в чувства своими методами. И с ним действительно могло стать легче, если бы Уён не отвергал это так яростно, как делал это сейчас.       — Отведи меня к нему. Я не хочу жить, хён, слышишь? Я увижу его в последний раз и… Я так сильно его люблю, господи, так сильно люблю…       Кажется, у него повышается температура. Это Уён может понять по участившемуся пульсу и ладони Сонхва на своём лбу. Он снова разражается слезами и жмётся к старшему ещё ближе, утыкаясь носом куда-то в грудь.       — Зачем вы сделали из меня монстра? А что скажет Ёсан? Хён, почему… Почему я не умер тогда?       — Я потом передам все твои вопросы Ёсану, вот от него и получишь, — слегка раздражённо и недовольно отвечает Сонхва, — прекрати спрашивать такие глупости.       Уён мотает головой и громко мычит, а потом стонет с облегчением, когда чувствует что-то холодное на своём лбу. Лихорадка отступает всего на пару минут, но за это время Уён успевает хотя бы немного успокоиться. Он более осознанно смотрит на Сонхва и не находит слов.       — Отдыхай, система ещё не до конца прижилась в твоём организме. Ты переволновался, поэтому она включила экстренную перезагрузку. Лучше не доводи себя до такого ещё раз, хорошо?       Сонхва поправляет спутанные и влажные волосы на голове Уёна, а ещё смотрит так нежно и ласково, как самая настоящая мама. Уён послушно кивает и выдыхает, перехватывая свободную ладонь Сонхва, чтобы слегка сжать её в своей.       — Ты же не уйдёшь?       — Не уйду, Уён-и. Всё будет хорошо. Я рядом.       Уён кивает ему и устраивается на кровати поудобнее. Но спокойствие это уходит сразу же, как только в голове снова появляются навязчивые мысли. Они съедают всего Уёна изнутри и, когда ему кажется, что он всё же уснул — Уён просыпается и тяжело дышит, не в силах закрыть глаза снова.       Ему страшно только от одной мысли, что теперь за его здоровье отвечает что-то или кто-то. И это не он. А если снова повторится та же ситуация, которая произошла… сколько времени назад? Уён не помнит. Он же не простит себе, если кому-то навредит не по своей воле. За этими мыслями тут же возникает образ Ёсана, от которого Уёну плохо и хорошо одновременно. Снова плача, тянет руки и зовёт по имени того, кого любит больше жизни.       Сонхва продолжает обнимать и гладить Уёна в ответ, кивая и отзываясь на абсолютно все имена, которыми его называет младший. Через какое-то время тот всё же затихает и, наконец-то, погружается в сон.       Джун-и, 14:57       Хва       Ёсан пришёл в себя