«Смотри, тебе я выдул ястреба»

— Помнишь, ты хотела погулять, но Не здесь, даже приглашала меня сама, но не знала, куда пойти? Нет, не говори мне помолчать, никто не услышит, укромный же закуток, да я ещё не успел начать, что подслушивать-то? Нашёл одно местечко, и кое-что в нём, точнее, кое-кого, пойдём сегодня, как уснём, тебе понравится, я уверен, и нет, это не лес, нет, не туда, я же говорю, что интересное. Да, немного дальше, даже вбок, знаешь, это как пристройка, она всем отличается от основного дома, как комната, настроенная над последним этажом, потом тебе об этом расскажу, не сейчас. Нет, не совсем за лесом, мы выйдем в степь, думаю, лес только окаймляет её, она не продолжение, а просто участок без него, да, настоящая степь, осенняя и жёлтая, жужжащая и знойная, но мы пойдём ближе к вечеру, да, ну, так нужно, ты потом поймёшь, зачем. Будет интересно, я обещаю, да что ты говоришь, нет, не сложно, это абсолютно не сложно, тем более с тобой, с тобой это в три раза легче, чем одному. Эй, не прячь нос, я же правду говорю! Ну вот, смотри, осторожно, ты же умеешь, ты умеешь это даже лучше меня, ведь живёшь здесь дольше, нет, правда, это правда, держи меня за руку, главное держи меня за руку, не бойся, тебе понравится. Представляешь, как мы выглядим со стороны, с разных сторон — для кого-то два спящих подростка, для кого-то рыжее и бледное облако, для кого-то мы две рыбы, плоские и с жёсткими хрящами плавников, мы плывём по мутной илистой реке, и она всегда забирает вбок, образуя круг. По тёмно-синей воде, такая скрывает больше, чем обычная темнота, мы два ярких пятна, но ты поярче, огненная, а я просто бледный. Для другого наблюдателя мы летим, летим не как ласточки, а как драконы, идём, мы просачиваемся сквозь стены и коридоры, мы босые и я никак не привыкну, что такой высокий, что, оказывается, я выше тебя. Еловая лапа ударяет меня по плечу, ты шлепаешь по паркету, раз, два, а затем шелестишь по мху, иди, как я иду, забирая влево, да, дышится по-другому, согласен. В кафе и на шоссе тоже иначе, в степи тоже по-другому, но не могу описать, как именно, может быть это из-за пряной травы, от некоторых стеблей может закружиться голова, наверное сейчас сезон цветения, странно что осень, а не весна. Так вот, я бы не сказал, что это истинное Не здесь, это скорее сон во сне, сон, в котором можно увидеть степь, и город, но другой, совершенно другой, и я не захожу туда никогда, думаю, что лучше не стоит. Мокрая ветка оставляет лист на твоей щеке, дай уберу, вот, мы почти пришли, знаешь, если рассматривать внимательно и слушать, о чём говорят местные, да, здесь есть местные, но не смотри на меня так, они безобидные, по крайней мере издалека. Так вот, это похоже на игру, как в театре, словно кто-то намеренно сооружает это место, как сцену, ты не знаешь, кто это может быть? Ну, не обязательно вспоминать кличку, ты наверное и не помнишь всех из прошлого выпуска, а может, автор этого из позапрошлого, из позапозапрошлого, и так далее, город выглядит несколько устаревшим, так что этому месту может быть и пятьдесят, и семьдесят лет, если, конечно, моя теория верна. Да, это местная трава, не знаю, как она называется, посмотри на стебель: он тёмный, почти что бурый, а вот у той, что рядом с тобой, светлый, почти что золотой. На буром есть ягоды, не знаю, съедобные они или нет, но саму траву точно применяют, я несколько раз вижу, как пастухи собирают её, кстати, интересно, что ты находишь стебель, трава прячется от людей. Я вообще ни разу её не находил сам, только по следам пастухов, ну сейчас увидел случайно, и только потому, что светлая растёт так недалеко от бурой, это примечательно, но не знаю, странно или нет. Смотри, подними голову, над нами в небо уходит канатная дорога, не знаю, что в этих мешках, наверное то, что производят заводы, вот они немного левее, ты не различаешь, движутся ли мешки, или нет? Я тоже нет, но иногда мне кажется, что их запускают, и канаты тихо скрипят, и под облаками прокручиваются деревянные шестерёнки, которыми они привинчены к небу. Да, так говорит Шакал недавно, да, это осколок той истории с разбившейся бутылкой, как ты узнаешь всё ещё до того, как я рассказываю, мы что, такие предсказуемые? Твои уши очень хорошо умеют слушать, нет, они не пятнистые, а веснушчатые, это симпатично, смотри, степь тоже не однотонная, каждая травинка, кстати говоря, имеет особенный цвет. Смотри: вот железо уходит в степь — рельсы, вот железо уходит ввысь — заводы в черте города, смотри, вот железо повсюду, кто же это всё придумал, кто же, у тебя есть идеи? Ну, в любом случае нам это никак не поможет, кличка здесь уже ничего не поменяет, а всё-таки странно, создатель выпускается, а всё остаётся. Но близко к городу лучше не подходить, давай свернём от рельс, держись правой стороны, там спокойное место, кладбище, ну да, я могу выбирать только такие уголки, зато там вряд ли украдут, хотя, правда, нечего и красть. Ну, ту штуку, которую я хочу тебе показать, пошли, тут прилично идти, ты не видишь поблизости ещё выделяющейся травы? Два раза подряд не будет совпадением. Город? Он странен и отстранён, я не знаю, что в нем, никогда не захожу, понимаешь, мне кажется, что если зайти, начнётся что-то типа пьесы, говоришь нужные слова в определенный момент, но не имеешь права выхода. Не знаю, почему именно пьеса, у меня город ассоциируется только с представлениями, хотя вот, видишь, железные склады и промышленные цеха, не знаю, кто трудится в них, город вроде бы небольшой, а кажется, что там очень много народу. Что делают на заводах? Раньше думал, что железо, вон то здание, смотри, оно похоже на прокатный цех, тоже большое, и труба, и склады как раз кстати, для хранения сырья, и сразу рядом с железной дорогой, но есть одно но. Давай постоим, послушаем, ты тоже услышишь его.

***

Да, быки! Ты тоже слышишь их! Представь, сколько их там, если даже отсюда слышно, как они мычат, может, там все фермеры, может, что-то другое, нет, я не разговариваю с местными, да и до сюда они почти не доходят. А те, кто доходят, не особо разговорчивы, я сразу ухожу, или возвращаюсь, если вижу их поблизости, нет, они не бегут бить меня, просто не хочу переходить черту, знаешь, и так хорошо. Откуда всё знаю? Так они же говорят между собой, хоть и немного другие, и у них есть своё наречие, они иногда общаются и на простом языке, да, нерасторопно и плохо, но тягуче, примерно так же как быки. Есть и просто люди, их больше, они болтают о том и о сём, в основном, как я понимаю, это жульё, да, отчасти поэтому не хочу заходить в город, но это не главное. Воры тоже много о чём болтают, если интересно, то давай расскажу. По слухам, в городе словно ставят сразу несколько пьес, три или пять, там есть несколько влиятельных людей и у каждого свой взгляд на мир, и все пьесы идут параллельно, эти люди пересекаются, и в каждой истории есть свои особенности. И есть итоги, много итогов, и шансы, знаешь, как говорят тут, «дай мне не второй шанс, а первый», да, согласен, жутко звучит, однако доходчиво. Не знаю, что имеют в виду головорезы насчёт итогов, с городом, как мне кажется, ничего не происходит, ну, хотя я не захожу в него, и не подхожу ближе, чем один уголок кладбища, оно дружелюбнее города раз в сто, не знаю почему, возможно, мне так кажется. Мы, кстати, почти пришли, да, я тоже в раздумьях, кто же такое мог соорудить, даже интересно узнать, но, думаю, это невозможно. Это не главное, на самом деле, просто любопытное, но не главное, мы уже пришли, садись, да, прямо на траву, не волнуйся, земля здесь тёплая, тоже местная особенность, и закрой глаза. Не подглядывай! Держи-ка, вот, а теперь смотри. Да, это птица, и да, она сплетена из местной травы, но нет, её плету не я, я только нахожу, не знаю, чья она, но никто её не ищет, вроде бы, не вижу ни одного пастуха или человека, ходящего по степи и что-то высматривающего. Да и если бы ястреб, да, это ястреб, а не тетерев, ну ты сравнила, конечно, если он кому-то нужен, вряд ли его просто оставят в степи, может быть какой-то умелец просто так дарит кому угодно свои фигурки. Да, думаю что-то подобное можно сделать руками, ведь травы много, и растёт она быстро, а ещё очень хорошо гнётся, из неё просто что-либо плести, это как... как выдувать мыльные пузыри. У этой птицы есть один секрет, но если я скажу, ты не поверишь и рассмеёшься, ну только тихо, на ушко — он оживает по ночам и умеет летать. Да, это правда, вот увидишь, конечно, ты можешь поднимать его, он прочнее, чем кажется, не склеен, а скорее связан, возможно, его мастерит сама степь. Оживает он по вечерам, и летает тоже, ты не представляешь, как это красиво, и сделай вид, что ты этого не знаешь, это очень захватывающе, когда неожиданно. Да, нужно дождаться вечера, но не волнуйся, здесь быстро темнеет. Когда я выхожу сюда впервые, то оказываюсь по другую сторону города, и там есть река, по правде говоря, я тогда бегу, бегу так сильно, что не понимаю куда, нет, я не падаю в реку, скорее река падает в меня. Это как внутри смерча, что-то хватает за шиворот, но ты не понимаешь, что именно, река вытолкнула меня на противоположном берегу, подальше от города, думал, это значит, что к нему лучше не подходить. О, ты даже помнишь сколько месяцев назад я вернулся весь мокрый, а я уже и не припомню, это ещё осень или уже зима, ну давно же, и не очень приятно. Знаешь, река не очень большая, узкая и вся испещрена ручьями, там столько притоков, что невозможно сосчитать, я поднимаю голову от земли на мысе и смотрю на город, а город смотрит на меня, но, вроде бы, не видит. Уже скоро вечер, а пока смотри, видишь там вдали одетого в чёрное, такого большеголового, да, эти бледные и есть пастухи, вон, он вроде собирает траву, не знаю, как их зовут, даже затрудняюсь придумать, на кого они похожи. Они и сами крепкие и большие, не только их головы, да, наверное голова больше человеческой, видишь, он слушает траву, а та умеет не только сплетаться стеблями, давать ягоды и сок, но и шептать. Нет, не шелестеть листками и не стучать боками надутых ягод, а именно шептать, жужжать и напевать, рядом с нами точно есть какой-нибудь стебель, только мы говорим и поэтому не слышим его. Да, давай помолчим.

***

Ты слышишь! Да, это бурая трава, вот видишь, до стебля можно дотянуться рукой, а мы его даже и не замечали, я догадывался, что ты слышишь, у меня иногда получается, сейчас я тоже слышал жужжание. Время? Время заката, смотри, он здесь быстрый, нужно стараться не моргать, чтобы увидеть все его переливы, и то, как восходит луна, она здесь просто огромная, не знаю, кстати, отчего так. Не беспокойся, хоть со временем здесь немного странно, нас не хватятся, всё хорошо; когда ты в степи — всё в пределах ночи, здесь только чуть быстрее, зато раньше вернёмся. А вот чем ближе к городу, тем сильнее изменение, знаешь, я думаю, что время исходит из самого города, и растекается тонкими линиями, как леска, и доходит до нас. И пересекает, верно ты говоришь, да, в основном по этой причине я не приближаюсь к городу, и по этому же иногда наведываюсь в степь, а первый раз тут бываю как раз под вечер, да, и вижу такой большой глаз луны. Нет, это не луна и не месяц, это — шпиль башни, она светится в темноте, башня внутри города, я мало знаю про неё, вижу, когда смотрю с мыса в первый раз, знаешь, она как глаз, возможно — глаз города, но также кажется, что она отдельна от него, отдельна от всего остального мира, сама по себе, и смотрит не вне, а внутрь себя. Мало знаю про неё, только то, что она странной формы и поставлена необычно, вроде должна перевесить и упасть, а стоит, и то, что её и хотят снести, и нарекают главным богатством города. Да, шпиль башни похож на месяц, но сейчас полнолуние, здесь почти всегда полнолуние, если походить вокруг города, то можно заметить сотню граней башни, она не строгой цилиндрической формы, в городе явно есть сумасбродные и гениальные архитекторы. Да-да-да, я тоже себе их так представляю, черноволосые и с острыми лицами, сумасбродный — не всегда значит пьяный, хотя, возможно, ты и права, как думаешь, что забывают эти интеллигенты в такой глуши? Я думал про родственные связи, но твоя идея — возможности — более правдоподобна, да, может здесь легче что-то осуществить... Тише, не спеши, смотри, твои волосы в лучах закатного солнца как медь, смотри, они почти горят, особенно на светлых плечах. Серьёзно, мои кажутся прозрачными? Странно, я думаю, что они такого телесного оттенка, как тушка белой крыски, да правда, я смотрел на старые фотографии, там точно такие же, и думаю, что после стрижки они потемнеют ещё больше, странно, что нет. И закат машет нам красной рукой, он за моим правым плечом, солнце скрывается за степью, уходит в степь, плавится красный раскалённый шар, похож на раскалённое стекло, и стекленеет всё вокруг него. А с другой стороны восходит луна, смотри, смотри какая большая, да, я тоже удивляюсь, когда вижу такую впервые. Солнце скрывается за полем, за размытым небом, и ты так похожа на местный закат, медно-красная, ненастная, не говори, что это лесть, я подчёркиваю правду, и ястреб тоже подчеркивает её, хлопая крылом, смотри, он просыпается. Смотри, кожица на глазах-ягодах дрожит, сейчас он откроет их, сейчас он — как порыв ветра по длинным колосьям — он взмывает в небо, слегка царапнув тебя по щеке крылом, наверное, это та трава, которую называют чёрной, она чуть жёстче остальных. Ястреб набирает обороты над нашими головами, небо усеяно перистыми темнеющими облаками, смотри, он то тёмная точка, то снижается и становятся различимы его кроваво-красные глаза, то снова поднимается, он летает кругами, а не по прямой, не знаю, почему он не улетает. Может, считает меня хозяином, или наоборот, не считает никого, и летает так, как хочет он. Смотри, ты ему нравишься, раз он садится тебе на плечо, ястреб крепко держится за плечо когтями-ветками от кустарников, надеюсь, что это не больно. Тебе нравится?