Десять минут назад. Машина Масленникова, путь в офис.
ДИМА
Еду, параллельно листаю комментарии к последним видео. Пиздец. Не люблю сидеть в телефоне за рулём, но тут оторваться не могу. Я пытаюсь отключиться от того, что было у нас с Эмилем, а комментаторы только распаляются! Кидаю телефон на задние сиденья. Гнев обуял; давлю в тапку, разгоняюсь, петляю по дороге. Недавно сон приснился, словно я ослеп. Пришла идея к новому видео. Это поможет расслабиться - абстрагироваться от внешнего мира и остаться наедине с собой. И не видеть Иманова. Не видеть его искрящееся лицо. Теперь он сдерживает свои глаза; ещё ни разу не выпустил моего любимого чертёнка. Спасибо, конечно, ему за это, но, кажется, вместе с этим взглядом из моей жизни ушло что-то важное. Как слоны держали мир на своих спинах, так и Эмиль держал меня на плаву; теперь же я расклеялся к хуям. А у него, кажется, жизнь стала только лучше. Ходит довольный, смеётся больше, чем раньше, улыбается больше. А от его улыбки я таю. Докатились, блять. Дома я попробовал завязать глаза и провести время в слепоте. Полная дезориентация; и это только в своей собственной квартире. У меня началась тревога - словно кто-то за мной настырно ходит. И десяти минут не прошло, как повязка слетела с моего лица. Долго думал, какую команду собрать для ролика, и в итоге выбрал всего двоих - Сударь и Иманов. Остальные будут на подхвате - мало ли, что. Знаю, что будет ошибкой тащить Эмиля на такие съёмки, но ничего с собой поделать не могу. Он должен быть рядом, иначе я не вывезу.Следующий день. Эмиль на заднем сиденье наблюдает за Никитой и Димой спереди, слушая детали предстоящих съёмок.
ЭМИЛЬ
- ...Поэтому без сценария. Всё на неожиданности, - говорит Дима. Вижу, насколько он воодушевлён, и наслаждаюсь этим пламенем, очень заразительным. - Не, ну круто, круто, - тянет Сударь, просматривая что-то в ноутбуке. Ему крайне неудобно, дорога ухабистая, всё прыгает. - А по поводу лабиринта? Куда вставим эти кадры? - Разбивочку сделаем в течение всего ролика. - Дима оборачивается на меня: - Главное - всё время будь на стороже. Снять надо всё до мельчайших подробностей. Мы, наконец, выходим из машины. Это какая-то жопа мира. Дима явно нервничает. Команда подключает оборудование, готовит место к началу съёмок, а я, как истукан, зависаю. Воспоминания захлёстывают.Съёмки ролика "Кто последний вылезет из гроба - выживет".
Трясёт. Холодно, мокро. Чувствую что-то ползучее под футболкой. Камера смотрит мне в глаза, а я - ей. Хочу вылезти. Горло понемногу начинает перехватывать. Дима, скорее всего, это знает. Видит, как меня тут пидорасит. Ненавижу это видео, ненавижу этот гроб, ненавижу сверчков. А помидоры были вкусные. Пытаюсь придумать повод для выхода из игры. Аля. Я должен был съездить за вещами в квартиру перед её уездом. Самолёт совсем скоро; она уедет, и останусь на ближайший месяц без вещей. Говорю в камеру: - Ребят, есть проблема. Я понимаю, что мне нужно ехать на самолёт, потому что у нас с Алей, моей девушкой, запланирован отдых. Мы его очень давно планировали, ещё с её родителями. И я понимаю, что если я сейчас не выйду, я не полечу, вообще никак. Молчу. Думаю. Достаточно правдоподобно звучит. Пока подписота не знает о нашем расставании, могу манипулировать на этом, лишь бы Аля не взялась говорить правду." - Не говори пока никому о нашем расставании, пожалуйста, - прошу плачущую Алию.
- Хорошо. Пусть пока будет, как будет. Оставь меня одну, пожалуйста".
Выдыхаю. - Короче, сори, Диман, сори, подписчики. Клянусь, я бы выиграл. Это была бы лёгкая победа для меня, просидел бы сколько угодно, но я не могу. Нужно улетать. Чувствую, что дышать все сложнее. - Всё. Нажимаю кнопку. Простите, ребят. Слышу, как меня откапывают. Приятно слышать. Когда закапывали, то обуял дикий ужас - когда-то я окажусь в похожем гробу, но уже без осознания того, что на него падает земля. Вылезаю. Наконец, свежий воздух. Вижу Масленникова, улыбаюсь. Он лишь кротко обнимает, сразу отворачивается и двигается обратно на базу, оставив за собой лишь два слова: "переодевайся давай". Расстраиваюсь, но не слишком. Так будет всегда. Захожусь кашлем. Не помню, где мой ингалятор. - Где мой ингалятор, Дим? - кричу ему в след. Не проходит и секунды, как он оказывается рядом и тащит к машине, попутно сообщая Сударю: - Это всё вне кадра. - Уверен? Это может поднять охваты. - Мне не нужны охваты на шипперах и на болезни моего Эмиля... Моего друга. Оговорочка по Фрейду. Сударь не придаёт этому никакого значения. - Давай быстрее тогда, - просит он и удаляется. Дима почти закидывает меня на задние своей машины и достаёт из бардачка всегда лежащий там запасной ингалятор. Я уже теряюсь; кислородное голодание лишает контроля над конечностями и накидывает потемнение в глазах. - Не могу, - через кашель выдавливаю. Он вставляет мундштук ингалятора мне в рот и нажимает. С трудом вдыхаю. Ещё раз. И ещё раз. Чувствую, что понемногу отпускает. - Напугал, сука. Напугал, - ругается он. Заваливается на меня, обнимает, утыкается носом в шею. - Дыши ровно. Пожалуйста. Меня это, нахуй, убивает. - Стараюсь. - Плохо стараешься. Ощущаю горячие поцелуи холодными губами в шею. - Я, вообще-то, весь грязный. И чувствую, что у меня под футболкой кто-то ползает. - И что? А... Ты про машину. Плевать, заедем на мойку потом. Вызывай такси и езжай домой, хорошо? Своей грязной мордой тянусь к нему. Он поднимает голову и целует. - Поцелуй с привкусом помидоров, - выдаю. Смеёмся.***
- Где Дима? Эмиль? - голос Сударя выводит меня из транса. - Он, - мычу я, - ушёл куда-то. - Поищи его, пожалуйста. Помоги нам, тут с оборудованием проблемы, уже снимать надо, потемнеет скоро... Никита волнуется. - Всё, всё, я пошёл искать Диму. Разбирайтесь с аппаратурой. Оглядываюсь. Голова вдруг наливается свинцом. Вижу свежие следы в сухой грязи, ведущие в какую-то чащу. Иду прямо по ним, моя нога обвивается контуром отпечатка чужой подошвы. Прохожу через траву и кусты и вижу вдали Масленникова. Он сидит под деревом, освещённный солнцем, неумолимо приближающимся к горизонту. - Дим! - кричу, - Ты чего ушёл? Не реагирует. Подхожу вплотную, присаживаюсь перед ним на корточки. - Дима, пора идти. У ребят там ещё проблемы с оборудованием... - Мне страшно, - вдруг выдаёт он. - Королю заброшек страшно побродить в повязке? - смеюсь я, не воспринимая услышанное всерьёз. Он встаёт, я поднимаюсь за ним. Тянется ко мне руками, и мы сцепляем пальцы в замок. - Что случилось? Это же была твоя идея. - Быть слепым - это жутко. Особенно если когда-то ты был зрячим. - Зачем тогда собираешься снимать это? Глажу его ладонью своё лицо. - Хочу людям показать это. Показать ужас такой ситуации. - Тогда бери яйца в кулак и пойдём снимать. - Ты будешь рядом? - Буду. Улбыаюсь. Не могу сдержаться; ловлю внутри себя желание поцеловать громилу-трусишку. Глаза выдают это. Он ловит свой любимый взгляд, и из его рта вырывается тихое: - Чертёнок. Он подаётся вперёд и целует меня. Скучал по этим губам. Глубоко, нежно, тепло. Руки его скользят по моему торсу, к плечам и на шею. Оглаживает меня по всему телу, а я сжимаю пальцами его спину. Душа поёт. Я отстраняюсь. - Зря. - выдыхаю я. - Спасибо. Мне было это нужно. - Лучше бери такую поддержку у Полины. Хочу уйти, но он не отпускает. Держит за предплечья крепко. - Дим, ну, - канючу я, - пошли. Хватит. Снова целует. Сквозь поцелуй мычу: - Дима... - Давай сбежим. - Мы расстались. Молча закидыает меня на плечо. Я даже не сопротивляюсь, вишу вниз головой, чуть подпрыгивая под темп его шагов. Масленников проносит меня через другую часть дороги и умудряется пробраться к машине. Опускает на землю. - Едешь? - спрашивает. Сажусь в машину на переднее. Трогаемся. - Куда мы? Мой вопрос был проигнорирован. Остаюсь немым наблюдателем ситуации. Спустя полчаса въезжаем в двор каких-то многоэтажек. Чистенько, симпатично. Единственное, что нарушало тишину за время поездки - это вибрация телефонов. Сударь звонил без остановки, а когда я попробовал поднять трубку - Дима выкинул мой телефон куда-то назад. Ебаный псих. Он выходит. Ожидает, пока выйду я. - Где мы? - выглядываю из двери автомобиля. - Тут моя квартира. - Не знал, что у тебя есть здесь квартира. - На всякий случай. Он наступил. Хватает меня за руку и тащит в подъезд. Поднимаемся на пятый этаж. Ключ проворачивался в замочной скважине по ощущениям дольше, чем несколько секунд. Масленников толкает меня внутрь, запирается на защёлку и тут же набрасывается с поцелуями. Валит на пол, облизывает, кусает, трогает везде. Я не могу сдерживаться. Пытался. Не вышло.***
Дима подхватывает Эмиля и тащит на диван. Стягивает куртку, а за ней и футболку с кофтой. Помогает чертёнку с пуговицами рубашки, и когда видит его голую грудь и кубики пресса, припадает к ним с особой жестокостью. Кусает, кусает и кусает. Иманов дёргается, хватает его за волосы, сжимает со всей силы плечи, а слыша звук своей расстегивающейся ширинки, приподнимает таз, позволяя стянуть с себя джинсы. Остаётся полностью голым и открытым. В ожиданиях увидеть Диму таким же, елозит по кровати; между ног всё тянет, тело пробирает мелкая дрожь. - Блять, - выдыхает Масленников на пол пути к снятию джинсов. Вылетает из комнаты. Эмиль удивлённо приподнимает голову. Оссознаёт, что Дима понял, что ошибся в своих действиях. Закрывает лицо руками. Стыдно. Поддался своему искусителю. Присаживается. Дрожь не унимается, внизу живота - тяжесть. Слышит шевеления в коридоре. Одевается, похоже. Разочарование разбивается, когда Дима возвращается с каким-то бутыльком. Кидает жидкость на кровать и снова набрасывается на своего мальчика. В ласках умудряется снять штаны. Эмиль уже не так ярко отвечает. - Либо тебе не хочется, либо я делаю что-то не так, - Дима останавливается. Эмиль выдыхает, пытаясь восстановить дыхание после порции бесконтрольных поцелуев. Говорит: - Ты уверен, что тебе это нужно? Мы расстались. - Только и твердишь, что мы расстались. Ты мне нужен. Иманов тает. Теперь уже он нападает с поцелуями, забирая инициативу на себя, седлает Диму, позволяя лапать себя, как угодно. Пальцы Масленникова забираются между ягодиц. Сначала он просто нежит сфинктер касаниями, а затем, смазав пальцы содержимым того самого бутылька - кокосовым маслом, - начинает растягивать задницу юноши. Эмиль сам насаживается сначала на один, затем - на два, и, финалом, на три пальца. Его бешеные глаза умоляют: "трахни меня, трахни", а затем и язык развязывается: - Трахни меня, пожалуйста, пожалуйста. Больше просить не нужно. Дима сдабривает свой член маслом и влетает меж булок Эмиля, сразу заполняя его полностью. Вскрик Эмиля ласкает уши. Масленников крепко сжимает его бёдра, сам регулируя резкие быстрые толчки. Иманов хватает старшего за волосы, царапает, бьёт, кричит и стонет, лезет целоваться, укусами отвечает на укусы. Изгрызанные. Обсосанные. Потные. Дима крепко и быстро надрачивает член чертёнка, безостановочно вдалбливаясь в его тело. Эмиль чувствует, что член внутри него постоянно трётся об простату. А его собственный - уже готов кончить. И это происходит - горячей спермой заливаются два подкачанных живота. Ещё несколько толчков, и Дима вслед извергается внутрь Иманова, что вскидывает голову и протяжно, с хрипом стонет. Масленников успевает насладиться им по-максимуму. Одного взгляда на этого мальчишку хватит, чтобы кончить без рук. Особенно сейчас. Весь в его укусах, засосах, с распухшими губами и маленькими струйками пота, заполняющими кожу. Голый. Не только телом, но и душой, голый перед ним. Как открытая книга, буквы которой постоянно перестраиваются в новый сюжет. "Жопа свободна", - проносится у младшего в голове, когда Масленников отстраняется. Они падают на диван, что сразу пачкается белым содержимым задницы Эмиля. Он дёргается, дышит с прикрикиванием. Дима падает на него и зажимает объятиями, нежно целует в ухо, шею, ключицы. Вдыхает его парфюм, смешанный с запахом пота и оргазма. - Люблю тебя, - выдаёт Масленников и тут же себя осекает: "Нахуя я сказал это?!" - Не надо. Я в душ и домой. Целует его в лоб. Уходит. Оборачивается в дверном проёме: - Ты боишься слепоты потому, что ты и так слеп, Дима.