***
ДИМА
- В смысле "слеп", Эмиль? - приподнимаюсь на локтях. - В прямом. Ты и так ничего не видишь, а если физически это ощущаешь - становится хуже. - Ты несёшь какой-то бред, я тебя не понимаю. - Зато я тебя прекрасно понимаю. Я тебе нужен, да? Нужен. Когда тебе плохо. И "любовь" твоя просыпается, только когда тебе плохо. - Я на эмоциях это сказал. - Что конкретно? Молчу. - В этом весь ты. Я хочу, чтобы всё это закончилось, но не могу. Собираюсь что-то сказать, но он не замолкает: - Поддаюсь под твои... Под тебя. Прогинаюсь. Делаю всё, лишь бы угодить тебе. Закончил наши отношения первым, чтобы угодить тебе, а ты всё равно, блядина, лезешь! Оставь ты меня, блять, в покое! Я не могу сопротивляться тебе, со всех сторон повязан. А ты пользуешься. Отъебись, блять, со своим "люблю". - Хочешь, чтобы я отъебался? - решаюсь ответить после слишком долгой паузы, не выдерживая звука его тяжёлого дыхания на грани нервного срыва. - Искренне хочу. Ты доводишь меня до ручки. Ради тебя я оставил Алю, всё делал, лишь бы ты был доволен... - Я не просил расставаться с Алей. - Правда, что ли?! А как же все эти слащавые "хочу, чтобы ты был только мой", а как же мой разбитый телефон из-за её звонка? Ты мудила и манипулятор. Конечно, ты напрямую не говорил! Твоя правда. Поэтому ты и слеп - видишь лишь себя, и никого больше. Принимаешь только свою позицию, даже если она, сука, по-уебански тупая! Иди нахуй, короче! Иманов резко разворачивается, тяжелыми шагами подходит ко мне и хватает свою одежду. Уже в коридоре одевается и вылетает в подъезд. Не чувствую ничего. Еду домой пустой. Слепой... Ничего не вижу, кроме себя. Я доверяю Эмилю, как себе, а он говорит обо мне такое - значит он, возможно, прав? Я и правда очень хотел, чтобы они с Алей расстались. Невыносимо было знать, что ему придётся её целовать. Но я даже не думал о том, что мы в одном положении. Не планировал разойтись с Полиной, хотя ебал ей мозг не меньше, чем Эмилю. И сейчас меня ждёт нагоняй. Засосы можно скрыть от кого угодно, но только не от своей женщины, с которой ты спишь, делишь быт; просто живёшь, в конце концов. Она много плачет. Каждый раз, когда видит на мне след чужих зубов или губ - плачет и спрашивает, когда же это закончится. - Сегодня закончится. - Чего? - она поднимает свои зарёванные глазки, красивые и чистые своими намерениями. - Мы расстаёмся, Полинка. Не могу я тебя больше мучать. - Дим, а Лига как? Почему ты ни о чем не думаешь, почему ты так поступаешь, чего тебе не хватает?! Думаю. До того, как у нас с Эмилем всё началось - Полина была для меня идеалом. Чудесная. Секс великолепный. Быт не давит - стал общим делом. Даже все мои оры по делу и без терпела. Дарила мне уют, спокойствие и тепло. Но Иманов свёл меня с ума. Эмоции такие, что сердце из груди выпригивает и искры из глаз. Но любовь - исключительно удел для Полины. Я её люблю, я хочу с ней семью, детей. Но она не заслуживает этого всего - этого пожизненного ада, потому что я не смогу отказаться от Иманова. К нему я чувствую что-то другое. Возможно, что-то большее, чем любовь. - Ты лучшая девушка на свете, Полина. Не пеняй на себя. - Пошёл вон отсюда! Ты издевался надо мной всё это время, а теперь просто так бросаешь? Подхожу. Несмотря на борьбу, обнимаю. - А я тебе нужен такой? Конченный изменщик и агрессор? Сопит мне в ключицы, задыхаясь: - Ты мне любой нужен. Но если ты понимаешь, что в тебе что-то не так, то почему ты не поменяешься? Почему, почему, почему?! - бьёт меня кулаками в грудь. - Я не могу, родная. - Кто она? Скажи мне, кто. - Тебе это не нужно. - Я хочу знать, кто мог стать тебе важнее меня! - толкает, отскакивает, уваливается на диван. Обессиленная, слабая. - Я всё равно не скажу. Эта квартира - в твоём распоряжении, я оплатил её ещё на год. Поднимись на ноги. А на счёт Лиги - это решай сама. Я буду рад видеть тебя в нашей команде. - Так всё легко у тебя.***
Егор и Сударь бухие в слюни. Затаскиваю их в офис, укладываю по диванам. Остальное уже не мои проблемы. Куда податься? Где найти покой? Хотел напиться - не вышло, ни капли в рот - только от запаха алкоголя чуть не вывернуло. Хватаю ключи от машины. Еду в тайник. Там всегда тихо, спокойно. И там всегда пахнет любовью. Но я не рассчитывал, что не я один приеду в тайник в поиске минуты покоя.***
ЭМИЛЬ
Вижу Диму. Я даже не шелохнулся; старательно делаю вид, что не заметил его прихода. - Эмиль? - слышу его голос. В душе что-то нарастает. Моё имя стены снова подбрасывают, кидают друг другу, повторяют за Димой эхом. - Ты чего здесь? - решаюсь на мимолётную фразу. - Я... Место это люблю. - Я тоже. Он присаживается передо мной на корточки. Почему-то вспоминаю рощу и его красивое, идеальное лицо на фоне леса, но перед собой сейчас вижу отчаявшуюся мордашку, уставшую донельзя. Хочу обнять, успокоить. Пока держусь. Он берет меня за руки; я, как обычно, не выказываю никакого сопротивления. Тепло его ладоней заставляет обернуться и смотреть уже не искоса, а прямо. Глаза в глаза. - Что надо? - голос предательски дрогнул. - Замёрз? - Да тут, вроде, всегда тепло. - Я расстался с Полиной, - резко выдаёт. На мгновение вскидываю брови, но снова возвращаю в свое лицо холод. Не хочу поддаваться. Не хочу снова дать ему возможность подмять меня под себя. - А мне зачем об этом говоришь? Сожалею тебе, что ещё сказать. - Я много чего хотел бы услышать от тебя. - Мне нечего сказать, - слабо пожимаю плечами. - Я не люблю тебя. Сердце пропускает удар. - Спасибо. Выводит. Специально. Выдыхаю тяжко, выдаю себя со всеми потрохами ему на радость. - Есть чувство, которое гораздо сильнее любви. Это чувство - только созидательное. Прочитал, говорят, духовный якорь называется. Не тот якорь, от которого хочешь освободиться, а который не даёт тебе погибнуть, потерять жизненные ориентиры. Если человек встречает того, кто способен быть таким якорем, - считай, что он спасён. - Болтаешь непонятно что. Бухой, Дим? Словно не слыша меня, продолжает: - А если такой якорь обрывается - это смерть души, а может, и физическая. Даже если не всё тебе нравится - ссоры, раздоры, примирения. Главное - пережить это внутри, не порвать якорь. Если же якоря нет - нет ничего. - Дим, мне всё это зачем? - Ты - мой якорь. - У нас ничего не выйдет. Даже разговора сейчас. Поднимаюсь, собираюсь уйти, но натыкаюсь на его руки. Снова, блять, сдаюсь. Ненавижу себя. Ненавижу его. Держит меня крепко, прижимает к стене и целует без спроса. Но целует по-особенному. С нежностью, без похоти, а руками уже гладит и греет мою спину. - Дима, нет, пожалуйста, давай... Не даёт договорить, затыкает своими губами снова. Беру всю волю в кулак и толкаю Масленникова. - Хватит! Блять, хватит! Пожалуйста! Не надо! Я хочу спокойно жить! Я хочу быть никем для тебя, а не каким-то ебучим якорем! - Так съеби с Лиги нахуй, - выдаёт он. Кашляю. Скатываюсь по стенке, достаю с трудом под его тотально убивающим взглядом ингалятор и принимаю лекарство. - Вот и съебу. Слышишь? Съебу! - А кто тебя отпустит? Все твои каналы - в моих руках. Останешься ни с чем. - Тебе самому не стыдно сейчас за свои слова? - Стыдно. Но я не могу тебя отпустить. Я без тебя не смогу. - Дима, пожалуйста, хватит меня мучать... Всё. Пиздец. Слёзы наворачиваются на глаза. - Иди сюда, - обхватывает меня руками. Дрожу в объятиях, швыркаю носом, хватаюсь пальцами за его куртку. Слышу голос: - Поехали домой, устроим себе маленький отпуск. Только ты и я. Улетим куда-нибудь далеко. - Я не хочу. - Чертёнок мой, прошу, дай нам шанс. - Я люблю тебя, но я не могу. Сам говорил - ничего хорошего из "нас" не выйдет. Сознался. Все щиты сброшены, отступление невозможно. Какой же я еблан. - Если я назову свои чувства к тебе - любовью, то я совру. Я чувствую намного больше. Глаза в глаза. Зачем-то верю. - Куда полетим-то?