Жертвенная Яга

Я спешила, подгоняемая тревогой и прокусывающим насквозь страхом, что Божидар страдает в царстве Кощея, а виновные испустят дух в покое, окруженные близкими людьми. За минувшие два дня я освоила четыре ритуала. Теперь я могла очищать водицу от ила и прочей грязи благодаря руне Леля, что любой ручей в хрустально чистый источник способна обратить. Иван говаривал, что эта руна меня олицетворяет, что и я избавлю мир от древнего проклятья Яги. Я прятала румянец за гримуаром, и каждый раз, подглядывая на исписанный стол, запоминала все больше и больше рун, хотя совсем не понимала, как строить письменно полноценные высказывания. Иван упомянул, что выучить руны, — полдела. Затем необходимо было научиться связывать их между собой. Благо это умение мне не пригодится, ибо Иван был намерен искоренить устоявшуюся традицию жертвоприношения, а иначе это никак не назовешь, девиц, дабы умаслить Кощея. Знания мне будет некому передавать, да и для начала усвоить бы те, что я неотрывно изучала. После очищения воды я овладела ритуалом, что помогал взращивать травы, ягоду и другие плоды в горшке с землицей посредством руны Мир, поэтому Яге не нужно было пересекать рубеж ее заточения. Все, что ей нужно было, она могла вырастить сама. Третьим ритуалом стала способность высушивания трав и прочих необходимых растений с помощью руны Чернобог, благодаря этому не было необходимости долгого ожидания, когда будут готовы заготовки для колдовства. Только тогда я поняла, что съела ягоды, предназначенные для ритуалов, а не еды. Последний ритуал мне было не на ком практиковать, поэтому и двинуться дальше я не могла. Иван покинул меня еще утром, ибо было еще недостаточно холодно, дабы мясо хранить, и почти вся оленина вскоре начала источать, мягко говоря, неприятные ароматы. Я поздно догадалась, что могла заморозить мясо. Иван не стал обвинять меня, сказав, что решит нашу проблему. С волчицей мы остались вдвоем, ибо волк, точнее волче, как он попросил его величать, покинул избу с царевичем. Я решилась завязать с волчицей разговор по душам. Оставаться наедине с въедливыми мыслями было уже невыносимо. — Почему ты так враждуешь с волче? — Тебе ка… эх, дуреха, — просипела волчица. — Он мне не враг, а я ему — да. — Что ты имеешь в виду? — Он навлек на себя проклятье вместе со мной, обрек себя на вечность в звериной шкуре. Оттого и бегает хвостиком за царевичем. Дуралей помог царевичу отыскать тебя. — Иван просил не называть его… — А мне-то что? Яга, как не беги от своего предназначения — не укроешься. Каждый под своей звездой рожден, и бремя неповторимое на плечах несет. — А не кажется ли тебе, что ты слишком сурова? Разве человек не в силах сам свою судьбу вершить? — Не в силах, — недовольно фыркнула волчица. — Я не смогла, и волче не смог. — Что с вами сталось? Волчица говорила загадками, каждая фраза была скованна скорлупой тайны, что мне отчаянно хотелось расколоть. Я нетерпеливо прикусила губу под затянувшееся и задумчивое молчание волчицы, словно бы она размышляла над тем, посвящать меня в пучину своей боли али нет. А боль там была, отчетливо читалась в потемневшем взоре. — Я была первой Ягой. — Что?! — Воскликнула я, не поверив собственным ушам. — Неужели каждая Яга потом в зверя обращается?! — Нет, нас Кощей наказал, и если бы волче был достаточно умен и любил жизнь больше, чем меня, то умер бы счастливым человеком много столетий назад. У него бы были дети, внуки, правнуки. Целая история, которой он лишился из-за меня. — Вы любили друг друга? — Тогда еще никому не было известно о проклятии Яги. Не успел он меня женушкой своей наречь, как я стала границу, разделяющую живых и мертвых, стеречь. Обучал меня колдовскому ремеслу сам Кощей, пока меня волче не отыскал. И, когда Кощей суженной меня хотел своей величать, то волче в бой с ним вступил. Я сказала Кощею, что вовек его не стану, лаская волче окровавленного на руках. Вот и проклял нас, чтобы вечность мы мучились зверьми. — Мне жаль, — единственное, что мне удалось выдавить из себя. Никакие слова не могли облечь в отчетливые очертания ту бурю, что бушевала в горьких речах волчицы. Как еще я могла выразить свое сожаление? Как долго волче с волчицей рыщут по лесам, не способные вырваться за пределы территории избы? — Ты, как и я, застряла здесь? — Да, и конца этому не бывать. Волче же, как и будучи человеком, может разгуливать по всему лесу. — Скажи честно, Кощей каждый раз избирает новую Ягу, потому что невесту ищет? Из того, что ты поведала, у меня сложилось такое впечатление. Если Кощей действительно предполагал, что я стану его нареченной, то он крупно ошибался. Несправедливость ломала все кости, дробила их в белесую пыльцу. Не всем девицам везло выходить замуж по любви, но они хотя бы были людьми и их для этого не терзали, не ломали ногу, не убивали. Мне слабо верилось, что такое в действительности может случиться, однако передо мной восседало яркое доказательство гнева и тщеславия Кощея. — Почти верно сложилось. Кощей любовь проявлять не способен, ибо глухо небьющееся сердце. Однако власть и злато манят его своим сиянием. А Яга для него — власть. Власть, потому что ни одному миру не принадлежит всецело. Для нас темница, а для него — воля, — наполовину подтвердила мои догадки волчица. — Волче неустанно скачет за царевичем, потому что надеется, что хотя бы у вас с ним получится сбежать из-под гнета Кощея, чего не удалось нам. — Если Кощей так жесток, почему ты толкаешь меня к нему?! — Искренне возмутилась я. Сама страдает, и меня заставляет. — Говоришь про его увеселения… — Потому что твой единственный путь к побегу — окончательная смерть и надежда, что больно уж полюбишься богам и они тебя к себе в чертоги позовут. Но, послушай, никому еще так не везло. Кого-то Кощей сам отправлял в небытие, а кто-то, как и я, оказались слишком глупыми, нарывались на гнев его. Не обрекай себя и царевича на жизнь, подобную нашей. — У нас не будет, как у вас, — почти ощерилась я. — Мы и не влюблены. — Пока, Яга. Но поделенные поровну страдания души связывают крепче праздных деньков. — Леля, мы вернулись! — Охрипший на холоде голос Ивана отразился от бревенчатых стен. Все лицо его было красным-красным, а шапка припорошена снегом. Он по самое горло застегнул кафтан, но это, похоже, совсем его не спасло. Волче уселся рядом с ним, а на шее его висели на веревке три кроличьи тушки, а одна была зажата массивными челюстями. Того кролика он преподнес волчице. — Замерз? — Осведомилась я, когда Иван прошел вглубь избы, не снимая кафтан. — Ага, — кивнул он с широкой улыбкой. Охота, значит, удалась на славу. — Мои одеяния совсем не подходят для заморозков. Не ожидал я, что мне придется здесь задержаться. Думал, вызволю красну девицу, да в царство увезу. Я пропустила мимо ушей произнесенное Иваном и приблизилась к нему. Он вальяжно упал на стул, немного подрагивая. — Я кое-чему научилась, пока тебя не было. — Неужели согреешь меня, Леля? — Помолчи хоть немного, — шикнула я, выводя указательным пальцем на правой щеке Ивана вертикальную линию и еще одну по диагонали — руну Крада —, а затем приложила обе ладони к его лицу. Тепло закололо подушечки пальцев, передаваясь Ивану, а чувство холода наполняло мое тело. Я невольно задумалась, сделала бы я подобное для него, если не требование гримуара? Я и сомневалась, и нет одновременно. Иван блаженно прикрыл очи, расстегивая ворот кафтана и развязывая ремень, а мне же захотелось сбежать и приникнуть к печи грудью. Иван глаза распахнул и, похоже, уловил что-то в выражении моего лица, раз в мгновение ока мои руки от себя оторвал. — Сработало? — Он вопросительно повел темной бровью, а я перевернула страницу гримуара. Она с легкостью поддалась. — Д-да. — Желал бы я, чтобы ты сделала то же самое, но не по его прихоти. Кровь застучала в ушах. Слова волчицы словно бы вплетались полупрозрачными нитями в реальность, в воздух, которым мы с Иваном дышали. Волчица замерла, выжидающе поглядев на меня. Весь ее вид выражал горькое удовлетворение собственной правотой, будто глубоко в душе она мечтала, что ее доводы окажутся ошибочны. — В какие земли, думаешь, отправиться, когда освободим тебя? — Обратился ко мне Иван, облокотившись предплечьем об поверхность стола. — Если нам это удастся, сначала в деревню, а потом направлюсь на поиски родителей, — я умолчала о том, что вероятность моего освобождения крайне мала. В лучшем случае меня ожидала звериная доля. — Надеюсь, Божидар сумеет разделить со мной этот путь. — А если мои люди поспеют раньше и найдут их? — Отыщут они их, а дальше что? Не будут же они держать моих родных на привязи до нашего появления. — На привязи нет, однако же им приказано доставить их в столицу, дабы они дождались тебя там. Думаю, они не станут убегать от встречи со своей единственной дщерью. — Все никак в толк не возьму, — я зарылась пальцами в волосах, расплетая косы. Локоны струились по коже, хотя уже не ощущались шелковистыми, как прежде. — Кощей никогда не забирал единственную деву из семьи. Что же изменилось… — Будь я тьмы властителем, то тоже бы не удержался, — Иван уложил острый подбородок на раскрытую ладонь, раскачивая ногой. — И все же я сомневаюсь, что Кощей сам избирает Ягу. Больше верится, что старейшина вердикт выносит. — А кто является гласом вашего бога? — Я заправила непослушные локоны за уши. — Кто несет его волю? — Никто. У нас есть поп, но он лишь помогает душам заблудшим от скверны греха очиститься и свет обнаружить во мраке. Да и ты, вроде, не из-за богов здесь, а из-за того, кто людей после смерти терзает. — Ему не нужно умерщвлять для того, чтобы терзать, — рыкнула волчица, а сердце мое сжалось. Ей это известно как никому другому. — Леля, еще чуть-чуть и мы доберемся до него, — Иван поймал меня за подбородок, заставляя заглянуть в его ясные и чистые-чистые глаза. Улыбка его хоть и была вымученной, но все равно ободряла. — Там, возможно, нас ждет Божидар. Так что… веселый у нас отряд получается, не правда ли? Иван резко потянул меня на себя, что я не устояла, по сути, на одной ноге. Я буквально упала на Ивана, и он не растерялся, заключая в крепкие, чуть ли не медвежьи объятия. От Ивана пахло хвоей и свежим снегом, что в голове прояснялось с каждым вдохом. У меня не было более опоры в виде семьи, однако Иван стал тем стержнем и мысли о спасении Божидара не давали мне сломиться. Чувство мести насыщало, подстегивало идти до самой смерти, до победного, и оно бы помогло мне достичь желаемого: принести страдания тем, кто принес их мне, упиться их слезами. Однако же… хорошо, когда есть ради чего умереть. Но гораздо лучше, когда есть ради кого жить. Даже если я навечно застряну в этой проклятой чаще, а руки мои обратятся в лапы.