***
Утро сложно назвать добрым или хотя бы нормальным, вокруг слишком много света и все конечности затекли из-за неудобной позы. Поначалу Юта думает, что он все еще на своей кухне, но в помещение тихо, холодильник вовсе не шумит, а из-за окна не доносится звук бодрствующего города. — Просыпайся, — мягкий и певучий мужской голос доносится по правую сторону от Накамото, не давая продолжать строить догадки дома ли он, — тем, кто нарушает каноничные события положено наказание. «Какое к черту наказание и какое еще каноничное событие? Это чей-то прикол?» — Юта пробует открыть глаза, но тут же жмурится из-за белизны помещения. Ничего толком не удается рассмотреть, но это определенно не его квартира. — Ты, наверное, хочешь спросить «что происходит? Кто ты? Что за каноничное событие?» Я знаю, но для этого тебе нужно хотя бы открыть глаза, — чей-то мягкий и сладкий голос настойчиво давал указания Накамото, поэтому с мутным сознанием он кое-как попытался вновь открыть глаза, но свет продолжал резать сетчатку. После пары попыток Юта смог смотреть, немного щурясь и прикрываясь рукой. — Молодец, а теперь давай обсудим все по порядку, — перед японцем стоял парень определенно ниже него, щуплого телосложения и с очень нежными чертами лица, одет в свободную белую шелковую рубашку с длинными рукавами, которая образовывала собой подобие пояса на талии, ниже были не менее просторные черные брюки, подчеркивающие нереальную худобу тела, а лакированные черные ботинки громко постукивали при каждом шаге их владельца. Черные волосы парня собирались в маленький хвостик на затылке так, что длинная челка оставалась мешаться на лице, но, кажется, так все было и задумано. Сделав пару шагов в сторону молочно-белого дивана, парень оглянулся и жестом руки позвал Юту с собой. Ведомый пленительным образом незнакомца, Накамото поднялся на ноги и, пару раз пошатнувшись, поплелся за неизвестным. — Ты кто? — голос японца хрипит, как бывает ото сна, поэтому он прокашливается и задает следующий вопрос, — где я? — Давай мы сначала сядем, а потом уже будем разговаривать, — парень пару раз похлопал по месту рядом с собой, а после закинул руку на спинку дивана, подгибая одну ногу под себя. Юта с трудом поднимается и плетется к дивану, падая на него. Закрывает лицо руками, скидывая остатки сна. — Как себя чувствуешь? — парень трогает Юту коленом, искренне переживая за его состояние. — Как пустое ужаснейшее пятно на картине, где мне нет места, — в глазах его пустота, нет и намека на желание что-либо делать, — теперь мой вопрос: кто ты? — сидящий перед Накамото выпрямляет спину, расправляет плечи и гордо произносит: — Я — Читтапон Личайяпорнкул, можно просто — Тэн, я твой куратор, навигатор и начальник, — на лице тайца появляется легкая улыбка, от которой Юту тошнит, — ты нарушил порядок времени и каноничное событие. По правилам твоей вселенной этой ночью ты должен был остаться с Чону, но произошел сбой, при котором ты вспомнил прошлую жизнь, тебя заклинило и теперь ты здесь, вместе со мной, будешь решать эту проблему, — Тэн говорил воодушевленно и оптимистично, от чего Накамото хотел либо уйти, хотя не знал как, либо пару раз ударить этого слащавого придурка. — Что ты несешь? — Юта выбрал путь переговоров, несмотря, что ему неимоверно лень существовать, не то, что говорить — Существует миллионы вселенных, которые как галактики делятся на свои скопления и делятся они разными способами. Есть паутина и цепочка, твоя — это второй вариант. Если внезапно происходит сбой в одной, то ее можно, грубо говоря, заменить другой вселенной, где нарушившего порядок истории нет и не было. Его из «дефективной» вселенной перемещают в «свободную», и вселенную заменяют в цепи. — А что происходит в той вселенной, откуда «нарушившего» забрали? — Ее либо меняют местами в цепочке с «свободной», либо отправляют в свободное плаванье и держат под наблюдением век или пока все, кто знал «нарушителя», не умрут, — такой расклад не сильно устраивает Юту, поэтому он продолжать задавать вопросы, — что, если я откажусь от этого предложения, вернусь к себе и буду жить так, как жил? Зачем мне прыгать из одного мира в другой? — взгляд Тэна мрачнеет, нагнетая атмосферу. — Будешь один до конца дней, любо пока не исправишь нужное количество ошибок каноничных событий, но поверь, ты умрешь раньше, — в его словах Юта сомневаться не стал, таец точно знал, о чем говорит. — А что делает тот, кто нарушил ход вселенной? — Он должен прожить тот момент, который нарушил в своей, — хмурости в выражение лица Тэна больше не было, словно речи о смерти вовсе не было. — Каким образом? — голова кипела от большого количества информации, которую недавно проснувшийся Накамото с трудом успевал усваивать. — К примеру, ты не сошелся с Чону, значит в другой вселенной ты должен исправить это и сойтись. Кто-то должен был спасти друга от смерти, значит в другой вселенной он занимается именно этим, — от одного только имени своего бывшего японца начинает мутить, как от страшного вируса. — Бесполезный номер, ничего не выйдет, — Юта встает с места, выстраивая руками невидимую стену между собой и Тэном, — я уже пережил его, мне он не нужен. — Не будь он тебе нужен, ты бы сейчас спокойно спал у себя в квартире и не оцепенел от воспоминаний прошлой жизни. Ты все еще любишь его, так дай же ему испытать такие же сильные чувства к тебе. Спаси себя от вечной боли и жизни неигрового персонажа, — с каждый секундой голос тайца становился серьезнее и мешался со злостью, пытаясь достучаться до упрямого Накамото, которому страшно. Страшно пережить отказ, расставание и невзаимность во второй, третий, может быть даже в пятый раз, никто не знает, когда он сможет исправить все. — Ты правда думаешь, что у меня получится? — сам Накамото не верит в себя и в свои силы, особенно после прошедшей ночи, ставшей самой ужасной в его жизни. — Я верю в тебя больше, чем ты думаешь. — Ладно, когда начинаем? — конечно, сейчас бы Юта с радостью выбрал здоровый сон, рис с карри и говядиной, нежели начинал свои путешествия, которые неизвестно насколько затянутся, но разве у него есть выбор? Разве он может выбирать в такой ситуации, где на кону стоит больше, чем только его жизнь? Колени и руки дрожат то ли от нервов предстоящих встреч с другим Чону, новым Чону, то ли от слабости из-за знакомого Чону, старого Чону, может, все вместе. В белой комнате загорается большой экран прямо над панелью с кнопками, которую Юта до этого не замечал. Тэн, размяв спин и руки, неспеша подходит к столу управления, достает из кармана прозрачную карточку с красной буквой «V» и вставляет ее в прорезь. — Ты находишься в комнате свободной от времени, вселенных и пространства, поэтому можем начать в любой момент, хоть прямо сейчас, — он полностью не оборачивается на собеседника, лишь немного ведет головой в сторону, больше интересуясь мелькающими экранами над своей головой. — Если в другой вселенной меня покормят, то можно попробовать сделать это сейчас. — О, я не думал, что ты так быстро решишься прыгать в неизвестность. Прежде всего буду должен провести инструктаж к тому, как вести себя в другом мире, чтобы не разрушить и его, — вдруг на экране поверх всех маленьких картинок появляется одна большая, на ней Чону старательно пишет что-то на листочке. По обстановке Юта понимает, что это его вселенная, которую уже своей не назовешь, ведь туда он больше не вернется. Нет смысла. — Мы можем посмотреть, что он пишет? — Последние желание? — Накамото утвердительно кивает, стискивая зубы и глотая ком в горле. «Дорожайший Юта, мне очень жаль, что вчера все так вышло, не знаю, чем я думал. Может, надеялся все изменить и вернуть. Мне жаль, что я принес тебе океан боли, откуда ты выбирался сам. Прости меня. Я вел себя грубо, глупо и неуважительно. Я больше не побеспокою тебя и твою жизнь. Спасибо, что подарил мне незабываемое море счастливых моментов и эмоций, надеюсь, что ты встретишь человека, который будет ценить тебя сильнее, чем это делал я. Еще раз прости. Прощай. С любовью Чону». — Боже, — Юта только сейчас осознал, что он правда мог вернуть то, на что потратил годы жизни, но стоит ли оно того? Нужно ли возвращать то, что морально уничтожило в Накамото все процветающее? Нет, вовсе нет. «Все с чистого листа» — пронеслось у Юты в голове, его опять начало мутить, и он дал волю эмоциям, обещая, что это последний раз, когда он плачет из-за эмоциональной мясорубки. Больше никакого старого Чону не существует в его жизни. Надо двигаться вперед, ведь все, что не убивает, — делает сильнее. — Ты как? — Тэн подходит к Юте, который, закрыв лицо руками и пряча их в своих коленях, дрожит котенком под дождем. — Все нормально, он даже сейчас умудрился пошутить про мой возраст. Сейчас, мне нужно только немного успокоиться, и мы сможем продолжить. — Хорошо, — впервые таец позволяет себе теплое и не сценическое поведение, обнимая Юту за плечи, разделяя всю боль, даря нежность, которой так не хватало японцу долгие месяцы. Было огромное желание раствориться в теплых объятиях Тэна, может, даже уснуть на долгие часы и проснуться уже в лучшем мире или хотя бы с полной социальной батарейкой.memories
7 марта 2024 г. в 20:50
Кажется, Юта смог выйти из того беспомощно жалкого состояния, которое даже жизнью было сложно назвать. Тот этап, когда каждая минута длится неизвестно сколько, движения происходят на автомате и лишь в крайней необходимости, тело постоянно немеет из-за постоянного лежания на кровати, а лента в социальных сетях начала настолько неконтролируемой, что среди всех видео с шутками стали появляться люди с хэштегом «охота и рыбалка». Юта перестал думать и задумываться о будущем, он потерял вкус к жизни, словно причиной был вирус. Чону — вирус, поглотивший Юту и выкинувший как обертку от шоколада, которую случайно откусил. По крайней мере так ощущал себя Накамото. Их расставание было слишком внезапным и громким, настолько что Чону впервые мог видеть Юту в таком состоянии, плачущего, ругающегося себе под нос на японском и полностью беспомощным. Ким говорил, что хочет расстаться, стоя в толстовке Накамото, хотя на тот моменты можно было назвать ее «их». Они уже жили пару месяцев вместе, поэтому все в квартире стало общим, даже порой щетки не имели владельца, но три слова грубо провели заново все границы вещей, стирая три года отношений и пять лет дружбы.
Юта не мог понять откуда такое внезапное заявление, ведь за это время не было ни одной ссоры, разве что по мелочам, но их с трудом можно было назвать значительными. В сумме парни провели пять часов, разговаривая и выясняя почему в этом есть необходимость. Чону долго скрывал причину, что Юта сразу видел, но никак не мог вытянуть из парня. Сделав получасовой перерыв от бурного обсуждения, они вернулись к самому началу, но уже без повышенных тонов, сидя на диване и слушая друг друга. Было тяжело держать себя в руках, поэтому Накамото прятал лицо в изгибе локтя, пока глотал ком в горле и сдерживал слезы, а после Чону сказал, что у него есть другой, и мир потерял привычный вкус. Зачем тогда они съезжались? Зачем покупали кофе машину и этот гребанный тостер, который жарил хлеб с сердец? Больше всего хотелось перестать существовать.
Спустя пару дней Чону забрал часть своих вещей, а вместе с ними и тот несчастный тостер по просьбе Юты, ведь тому было тошно смотреть на сердце, когда собственное опустело.
Прошло месяца три, чтобы суметь распрощаться с тремя годами отношений, начать смотреть на свой профиль в социальных сетях со слабой, но все еще грустной, улыбкой и все-таки найти новую работу. Теперь он выходил на улицу не только за продуктами, но и просто пройтись по городу и подышать не спертым воздухом квартиры. Потребовалось не мало усилий, чтобы найти причину для искренней улыбки, в чем ему помогли друзья, которые продолжали звать на посиделки по пятницам. Все возвращалось к нормальному, за исключением тумбы в спальне. Лакированный комод из темного дуба в черными круглыми ручками продолжал хранить в себе напоминания о любви к лучезарному парню. Юта понятия не имел, почему Чону не забрал треть своей одежды и даже думать не желал, иначе давал себе надежду на возвращение. Хотя какое может быть возращение, если у него появились другие отношения, и тостер явно не режет по больному своим рисунком.
Вечер пятницы можно было назвать замечательным. Юта спокойно посидел с друзьями, даже почти не пил, да и на работе все было весьма спокойно, не суетливо, не то что обычно. Даже разыгравшийся дождь на улице стал приятным дополнением дню. Весьма приятно устав, Накамото пришел домой с мыслями, чем занять себя в ближайшие выходные. Звонок в дверь неприятной трелью раздался по квартире, заставляя вздрогнуть.
— Кто? — пробубнив себе под нос, Юта торопился подойти к двери, дабы получить ответ на вопрос. Заглянув в глазок, было смутно видно лишь силуэт гостя, похоже кто-то опять безнаказанно украл лампочку в коридоре, из-за чего всем на этаже приходится страдать. В проглядывающейся тени Накамото показалось, что человек за дверью ему знаком, и от того, кто ему привиделся стало не по себе, бросило в холодный пот, а руки стали дрожать. С комом в горле парень все же открыл дверь и оцепенел в ту же секунду, когда встретился взглядами с карими глазами, которые четыре месяца назад были родными.
— Привет, — такое обычно говорят людям, которых бросили? Ни Чону, ни Юта не знали, это было до ужаса неловкое приветствие и до безобразия некомфортное для Накамото, который ощутил себя вновь уничтоженным, когда его так старательно собирали по маленьким кускам.
— Чону? — еле пробормотал парень, крепко сжимая ручку двери до такой степени, что костяшки приобрели бледный оттенок. Впускать его в таком состоянии в дом совершенно не хотелось, как и видеть вживую после такого чудесного дня, но Ким кое-как стоял, прижимаясь корпусом к углу стен.
«Да быть не может, чтобы этот дурень напился» — Юта до последнего не хотел верить, что Чону мог прийти сюда только в пьяном угаре, но младший просит разрешения войти, а получив, делает шаг и его как при шторме заносит. Хочется выть и сердце выкинуть, чтобы не чувствовать боли от мысли, что младший смог прийти только тогда, когда мозг в отключке из-за крепкого алкоголя. Накамото даже не уверен вспомнит ли Чону на утро, как сюда пришел.
— А тут все, как раньше, — а как должно быть? Чону думал, что Юта сделает перестановку, купит новый диван, сменит наконец шторы в спальне на светонепроницаемые и все же нарисует на той больнично-белой стене у входной двери? Ким думал, что это все сделает Накамото, который старательно пытался забыть все, что так старательно строил вместе с ним? Так легко избавится от прошлого, как это сделал младший?
— А чего ты ждал? — с язвительной ноткой произносит Юта, поддерживая бывшего от полного падения на пол.
— Не знаю, — честно и наивно глупо. Если Ким смог так легко переступить прошлое, то не значит, что это может сделать Накамото, посвящавший своей любви многие свои грандиозные работы.
— Ты пришел забрать вещи или травить душу? — сначала старший хотел довести Чону до дивана, но тот упорно делал шаги в сторону кухни. Юта не противился, просто помогал дойти, спустив одну руку на талию, сильнее сжимая челюсть от осознания, что кто-то другой может ежедневно без веской причины обнимать Кима, а он даже не имеет права порадоваться такому близкому контакту сейчас. Да и не может.
— Давай выпьем, — в своей игривой манере говорит Чону, раньше бы Накамото с превеликим удовольствием принял такое предложение, даже, возможно, первый предложил, но сейчас между их мирами пропасть и дует сильный ветер.
— Откажусь, — парень усаживает Кима на стул, хмурясь, а после поворачивается спиной, якобы чтобы налить гостю воды, но на самом деле он старается найти хоть что-то, что сможет заземлить и не дать выплеснуть все эмоции на Чону, которого, как Юта не старался, продолжает любить, может, из-за привычки, может, из-за действительно глубокой любви. Руками парень цепляется за столешницу, сжимая её до белых пятен на костяшках.
— Знаешь, я тут подумал, — Юта молится, чтобы Чону не ляпнул чего-то, что вновь морально раздавит его, — у нас же не было прощального секса, ведь…
— Замолчи, пожалуйста, — Накамото все еще не поворачивается, ощущая, как каждое слово, вылетающее из этого в щи пьяного рта, вскрывает только что затянувшееся корочкой раны.
— Если ты переживаешь, что Доён обидится, то вовсе нет, он поймет.
— Я не собираюсь пользоваться тобой, когда ты сам не понимаешь, что говоришь и тем более делаешь. За пять лет общения я в твоих глазах выгляжу таким человеком? — Юта разворачивается всплескивает руками и с глубочайшим непониманием смотрит на Чону. Неужели он выглядит такой тварью? — ты ушел, и я три месяца старался забыть тебя, мечтал, чтобы ты остался в моих воспоминаниях, держу в курсе, у меня почти получилось. Но ты пришел сегодня сюда, чтобы все испортить прошедшие несколько месяцев и говорить со мной о таких мелочных вещах, когда как я все те годы видел в тебе не сексуальный объект, а музу, вдохновителя, человека в конце концов, — Накамото слышит, как ритм сердца усиливается вместе с ливнем за окном. Его начинает потряхивать, и чтобы скрыть это, Юта начинает ходить из стороны в сторону, всплескивая руками. — какой к черту секс, Чону, ты пьян, бухущий, от тебя несет за километр, твой мозг — губка, а в словах ни грамма такта, — Ким еле фокусирует взгляд и для старшего становится ясно — все его речи пустой звук, который на утро даже не всплывет в сознание младшего. — Боже, тебе стоит лечь спать. Будь добр завтра забрать остатки своих вещей, — Юта показывает за спину Чону на дверь в спальню, потирает переносицу, чтобы сдержать слезы кровоточащей души как можно дольше. Как провинившийся щенок, Ким послушно встал со стула, нервно поглядывая на морально измотанного японца, шаркая ногами, парень медленно шел в сторону комнаты, попутно пытаясь осмыслить все услышанное, а затем выдает:
— Было бы лучше, останься мы друзьями, — фраза, сказанная то ли на эмоциях, то ли из-за воздействия алкоголя, но для Юты она стала убийственной. Его резко окатило неведомым доселе панически страшным чувством державу, которые было не похоже на то мимолетное «что-то знакомое», а скорее «почему я проживаю этот момент во второй раз?»
Дверь в спальню за Чону закрылась, а Накамото пытался понять откуда в его голове берутся воспоминания о Древней Японии, о Чону в Древней Японии, о себе в Древней Японии. Почему происходящее так походит на эти сцены? Не может же быть, что это отголоски его прошлой жизни? Или же может? Сил стоять не остается, поэтому Накамото. цепляясь за кухонную мебель, оседает на пол с расфокусированным взглядом и гудящей головой. Может, это знак отпустить Чону и отправить жизнь на самотек? Парень поджимает колени, утыкается в них головой и руками ерошит длинные волосы, медленно погружаясь в тягучий сон.