Shiro-Kuro

      Сабо уже бывал на допросах, но на беседах, которые проводил известный своей дотошностью разведчик Ян Лин, не был никогда. Лин ему конечно не особо интересен, а вот допрос-беседа — вполне, в конце концов, этого человека не просто так поставили во главе разведчиков. Своё дело он явно знал.       В день допроса Ян Лин надел на лицо расписанную яркими узорами деревянную маску. Сабо не понял, зачем ему эта маска, самому парню такую же не стали давать. Хотелось спросить, зачем она ему, но правильных слов подобрать не получалось — если что не то снова скажет, могут и не взять с собой, а на допрос попасть очень сильно хотелось… Ну, придется терпеть. Сабо узнает об этом позже и уже сам, может, даже у Драгон-сана.        — Ну что? Когда идем? — Сабо сидел на стуле в кабинете и болтал ногами, глядя на то, как Ян Лин собирает в сумку какие-то странные лекарства. Он только фыркнул из-под маски:       — Сейчас пойдем. Не говори об этом так громко, Этель проснется.        — А кто с ней посидит, пока нас не будет?       — Фауст, — черепаха, словно по команде, подняла голову и раскрыла пасть. Сабо невольно поежился: можно было и не демонстрировать так явно своё мнение, достаточно просто… Быть.        — Хорошо, хорошо… Уверен, он отлично справится, — парень выдохнул и слегка потер виски. — А у вас нет… Таблеток от головы?        С того момента, как он здесь оказался, Сабо часто мучили мигрени и головные боли. Боли проявлялись волнами — резко начинались и так же резко заканчивались. Особо сильно на его жизнь они раньше не влияли — поболит полчаса, потом перестанет, всего-то, он даже не счёл важным говорить о них врачам — в любом случае скажут, что это, скорее всего, последствия травмы головы, такие же, как амнезия. Вряд ли они исчезнут, поэтому нужно было учиться с ними жить — Сабо и учился, терпел внезапные вспышки до тех пор, пока цветные мушки не начинали мелькать перед глазами.       — Разведи в воде и выпей, — прямо перед носом ему поставили пакетик с каким-то белым порошком и полный стакан. Да… Иногда Ян Лин казался мужиком добрым, жаль, конечно, что такой душнила. — Если не пройдет, дам лекарство сильнее.        — Спасибо.        Сабо сделал все, как сказали, только порошок оказался до жути горьким, настолько, что даже воздух вокруг наполнился этой горечью. Наверное, надо было больше воды добавить, или хоть конфету с собой взять, чтобы потом съесть? Без разницы, если поможет, то не так уж и важно, горечь все равно рано или поздно пройдет. В крайнем случае, можно горькое заесть яблоком…       — Идем.       Ян Лин встал со своего стула и провёл рукой по немного взъерошенным длинным волосам. Зачем ему они вообще такие длинные нужны? Сабо казалось, что такие длинные волосы наверняка будут мешать. Большинство мужчин их так не отращивали, но у Ян Лина они были всегда, и совсем не меняли свою длину, он даже не особо собирал их, стягивая резинкой концы, чтобы на плечи не падали, да и всё на этом. Возможно, это было связано с тем, что он не такой уж и боец, в отличие от остальных в Революционной Армии. По крайней мере, Сабо ни разу не видел его дерущимся, или тренирующим боевые искусства. Совсем ни разу за столько лет.       Идти пришлось вниз, туда, где в подвалах были построены комнаты из белой глины, освещённые лишь слабой электрической лампой — там прохладно и сухо, поэтому хранили припасы и оружие, порох, чтобы не осырел в случае дождя. Были в подвальных помещениях и пустые, ничем не занятые комнаты. Одну из таких Сабо уже посещал — было интересно, что там лежит — но ничего, кроме стола и пары стульев, не нашёл.        Сейчас же в этом помещении снова никого не было, скорее всего, придется еще и ждать. Ян Лин сел на стул около пустого деревянного стола:       — Подождем немного. Гости всегда опаздывают.        — А нельзя как-то пунктуальнее быть, — Сабо насупился, он не любил ждать. Лин на это лишь закатил глаза:       — Гости никогда не приходят вперёд хозяев, мальчишка.       У него, между прочим, имя есть, почему каждый раз надо называть «мальчишкой», если Лин прекрасно знает, как его зовут?       «Гости никогда не приходят вперед хозяев. Учись манерам лучше, Сабо»        В висок словно выстрелили, это была колющая, пронзающая боль, которая пронизывала насквозь и обжигала, как огонь. И затем она резко прекратилась, исчезнув так же быстро, как и появилась. Как будто иглу воткнули, тонкую, проникающую до самого мозга спицу, и резко выдернули, оставляя только фантомное ощущение её присутствия, ещё не забытого, но такого мимолетного… На смену головной боли пришла странная пустота, и осталось чувство, что что-то не так.       Дверь открылась, и в комнату завели небрежно одетую высокую девушку. Сабо растерянно обернулся, рассматривая ее. Ее вид сначала казался слегка размытым, пока не приобрел более четкие очертания. Девушка как девушка. Ничего особенного, выглядит, как многие другие девушки из зоны боевых действий. Ничем не отличается.       — Здравствуйте? — она чуть склонила голову в приветствии. — Вы хотели меня видеть?       — Здравствуй, — голос Лина звучал довольно доброжелательно, пусть и холодно. Интересно, какие сейчас под этой разноцветной маской выражение лица? — Присаживайся.        Сабо молчал, его ведь привели сюда по доброй воле, поэтому наилучшим вариантом было сидеть и не рыпаться. Пока не разрешили принять участие, следовало просто понаблюдать за «беседой»… Сейчас она и правда напоминала простую беседу.       Ян Лин задал несколько тривиальных вопросов: как зовут, сколько лет, как оказалась среди повстанцев Сепии. Звали ее, оказывается, Ла-Шера. Забавное имя, больше на кличку похожее.       — Вы знаете девушку по имени Кастелла Этель? — голос Ян Лина был все так же спокоен, когда он задавал этот вопрос, как и со всеми остальными. Лицо Ла-Шеры немного скривилось то ли в испуге, то ли в раздражении, выглядело так странно… — Она сказала, вы двое подруги.        — А к чему вам эта информация, позвольте спросить?       Лицо девушки, до этого довольно спокойной, теперь выражало недоверие. Ян Лин взял со стола ручку:       — Нужно кое-что проверить. Ну, мисс Ла-Шера, отвечайте на вопрос.        Ее лицо помрачнело, она очевидно не хотела отвечать на данный вопрос, но уже выбора не было. Если не ответить, то вызовет подозрения — Сабо понимал это, даже глядя со стороны, ситуация ведь совершенно однозначная: никого не сопровождают вот в такие полупустые комнаты просто чтобы поболтать и познакомиться.        — Да, мы с Кастеллой Этель знакомы, — она выдавила слова из себя нехотя, немного раздраженно. — Не знала, что она ещё жива, я думала, давно пропала.        — И что же, вы ее даже не искали? — как спокойно он разговаривает, будто ничего такого и не сказала… Девушка раздраженно отвернулась:       — Искали. Но вокруг война, а она болела, шансы на выживание были минимальны.        Сабо подпер ладонью щеку. Хотелось бы понять, с какой именно целью он сейчас допрашивает эту девушку… Подозревает в ней предательницу, крысу среди повстанцев? Тогда почему спрашивает только об Этель?       — Вы знали, что воздух Сепии губителен для детей?        — Нет, к сожалению, не знала. Мы попали туда в спешке.       — Это ведь ложь.        В комнате вдруг стало тихо. Сабо покосился на Лина: его лицо закрыто, даже не разглядеть, какое под ним выражение.        Девушка, по всей видимости, занервничала, то сжимая руки в кулаки, то разжимая, рассматривая бегающими глазами кажущиеся в полумраке коричневыми белые стены.       — В каком смысле?…       — Вы не могли не знать, — Лин откинулся на спинку стула. Кажется, или его раздражает эта ситуация?… — У всех, кто родился на Пыльном Острове, яд начинает накапливаться в организме с первого вдоха, от этого меняют цвет подушечки пальцев. Они становятся желтоватыми вместо розовых.       Ла-Шера резво спрятала руки под стол. Что, правда?… Сабо и не разглядел, видимо, потому что он не врач? Словно удовлетворенный полученным результатом, Ян Лин продолжил:       — Здесь несостыковка, потому что Этель родилась в Арагоне… — он приложил два пальца к скрытому под маской подбородку. — Итак, уроженка Сепии везёт на свою восставшую родину ребенка из Арагона?       — Я правда не знала о яде! — девушка вскочила со своего места. В плохом освещении это не особо заметно, но судя по всему, она вспотела? У неё на лбу блестели мелкие капли влаги. — Я покинула остров ребёнком… Никто не говорил мне об этом!       — Значит, вы снимаете с себя ответственность за гибель ребенка? — после этих слов девушка ощутимо побледнела. Она ударила ладонями по столу:       — Вы же сказали, она жива!       — Никто не говорил, что жива на данный момент.       Ну даёт, она ведь и правда жива и почти здорова, сейчас крепко спит у него в кабинете, а вчера они весь вечер играли в шахматы. Так или иначе, слова Лина своё впечатление на Ла-Шеру произвели, она села обратно на стул и опустила голову. Это сожаление? Нет, вряд ли, скорее обида и страх.        — С какой целью вы прибыли в королевство Сепии? — Лин реакцией, очевидно, остался вполне удовлетворен. Специально добивался? Судя по его вранью, похоже на то. Девушка раздраженно прикусила нижнюю губу:       — Принять участие… В восстании, — она сжала кулаки и убрала руки под стол. — Я честно не хотела, чтобы леди Эль погибла… Просто подумала, со мной ей будет лучше, чем в том доме.        — Вы же должны были понимать, что она может умереть там.       — Иногда лучше умереть, чем жить в аду.       Лин словно вздрогнул от этих слов. Что с ним — и не разглядишь — зачем он вообще носит эту маску, чтобы вот так вот не понимали, о чем думает?       — Один ад никогда не будет альтернативой другому… — его голос слегка осип, затих, задумчивый и сердитый. Девушка резко отвернулась:       — Не говорите так, будто знаете, что такое ад.        — А вы имеете право решать за жизнь ребенка?       Ла-Шера закатила глаза, складывая руки на груди.       — Она всегда была счастлива, делая счастливыми других, — Ла-Шера отвернулась к стене, будто избегая смотреть на ничего не выражающую деревянную маску. — И жертвовать собой во благо народа куда лучше, чем потакать амбициям идиотов-родителей.        — Она же сама этого не хотела, — жестко произнес Ян Лин. — Вы думаете, что ребенок в двенадцать лет знает, чего хочет? Я сомневаюсь, что Этель подобного для себя хотела.        — Послушайте, вы сейчас сами на свой вопрос ответили. Откуда вам тогда знать, чего Эль хотела, раз уж решили поиграть в адвоката? — девушка снова подскочила с места, раздраженно сжимая в кулаках край потрёпанной кофты. — Этот ребенок был счастлив, когда были рады те, кого она любит. Она меня любила, я о ней заботилась, нам обеим было хорошо, в чем проблема? Да и это не ваше дело. Вот абсолютно сейчас. Вы меня только ради этой ерунды сюда позвали на допрос?       «Ребенок счастлив, когда счастливы взрослые», да?… Голова снова неприятно пульсировала, Сабо пришлось на минуту прикрыть глаза. За сегодня это происходит слишком часто — похоже, стоило попросить у Ян Лина лекарство посильнее. Может быть, тогда эта фраза из уст в общем-то ни капли не значимой девушки не вызвала бы в его душе столько негатива — ребенок счастлив, когда счастливы старшие…       Ребенок должен стать гордостью родителей, его радостью должна стать их радость.        — Я ей помочь хотела. Мы давно друг друга знали. Да что уж говорить, я знала, что она согласится со мной поплыть… Разве это не лучше, чем терпеть унижения каждый день? — она злилась, определенно злилась. Лин молча сидел и смотрел, как кривится, искажается довольно симпатичное девичье лицо. — Лучше быть с тем, кто о тебе заботится, чем с теми, кто пытается подороже продать.        — Отправиться вдвоем на верную смерть для вас это забота?       — Я нашла для неё Дьявольский фрукт.        В комнате повисла тишина, настолько гнетущая, что Сабо мог услышать лишь свое дыхание. Ян Лин не говорил ничего долго — неужели он в бешенстве? Сквозь маску не видно, но его плечи поднялись и опустились, будто он разом вдохнул и выпустил из себя огромное количество воздуха, пытаясь успокоиться. В таком состоянии все время собранного, пусть и ворчливого врача, можно было увидеть довольно редко.       Очень редко. Только когда задевали самые сокровенные уголки его неприятных воспоминаний.        — С какой целью вы скормили ей Дьявольский фрукт? — Сабо сам не знал, почему вдруг решил заговорить. Возможно, на него начинала давить мрачная тишина. Ян Лин, видимо, дар речи потерял: он не стал его останавливать, хотя изначально разрешил лишь понаблюдать за беседой. Не стал прерывать… Его тоже интересовал этот вопрос?       — Я читала о нём в книге, — Ла-Шера села вновь, решив, что с каким-то парнем разговаривать будет легче. — Мисс Эль сильно болела, а этот фрукт приносит счастье. Надеялась, он поможет вылечиться.        — Вы точно были уверены, что это тот самый фрукт? А не ошиблись? Все-таки, Дьявольский фрукт это не шутка.       — Этот фрукт не лечит болезни, — Лин вдруг поднял руку и, немного пошатываясь, поднялся со стула. — Он не приносит счастье и не ограждает от неприятностей, просто делает тебя немного удачливее других.        — И что? Вы поэтому меня позвали? Ради этого фрукта? — Ла-Шера склонила голову на бок и почесала затекшую шею. — Или из-за мисс Эль? Жалко её, конечно… Но зачем устраивать такое из-за того, кто уже, как вы говорите, умер?        Мертвую тишину сменил резкий удар и громкий девичий вскрик. Рука горела — Сабо не успел понять, как тело само двинулось, это случилось в одно мгновение — неожиданное, бессознательное мгновение, когда мозг отключился. Лин быстро обернулся к нему, но ничего не сказал, девушка схватилась за лицо и тоже больше не произнесла ни слова.       — Наш разговор зашел в тупик, — тонкие, бледные пальцы Лина легли, приятно холодя, на запястье Сабо. — Спасибо за уделенное время, мисс Ла-Шера. Не смеем задерживать.        Девушка молчала, держась за лицо. Сабо не был уверен, не сломал ли он ей нос, но губу разбил точно. Она молча, не прощаясь, покинула комнату, оставляя их внутри вдвоём.       Некоторое время Ян Лин посидел неподвижно, будто что-то обдумывая, было лишь едва видно, как приподнимается и опускается его грудная клетка. Неизвестно, сколько минут прошло — десять, пятнадцать, двадцать — целая вечность, прежде чем он все так же молча снял с себя цветастую маску, глядя в одну точку.       — Я ожидал большего от человека, за которого тот ребенок хотел отдать жизнь, — его голос звучал гулко, отражаясь от глиняных стен пустой комнаты.        — Чего вы от нее хотели? — Сабо трогал кулак, который все еще неприятно горел. — Я не понимаю, на какую беседу вы с ней рассчитывали. Это как-то связано с фруктом или…       — Тогда, на Фэнхуане… — Лин тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула. — Этель говорила об этой девушке. Я думал, что через неё смогу вернуть её домой, только в итоге возвращать некому.        — Они не выходцы из Сепии, по тому, что она сказала, — гул в голове слегка прекратился. Лин подтверждающе кивнул:       — Этель родом с Арагона. Но это теперь не имеет значения… Если в Арагоне её тоже ждет ад.       Удивительно было видеть Ян Лина настолько трепетным и сердобольным — обычно он проявлял заботу лишь к Коале: они делили общее тяжёлое прошлое, поэтому к ней он относился снисходительно.        — Вы же ее почти не знаете, — Сабо подпер ладонью щеку. — И все равно переживаете.       — Она напоминает мне меня.       Бледная кожа Лина сейчас казалась ещё бледнее, будто тонкая рисовая бумага, сквозь неё видно пульсирующую на шее артерию, видно, как кровь циркулирует импульсами под кожей. Никогда до этого Лин не казался Сабо настолько бледным и ошарашенным, как холодной водой облитым…       — Пора возвращаться.        Чем напоминает? Вопрос остался лишь в голове Сабо. Он не стал спрашивать. Не видел смысла. Сейчас ему все равно не ответят.       До кабинета дошли в молчании — разговаривать не о чем, да и не были они настолько близки, чтобы произошедшее обсуждать. Хотя, нет, кое-что Сабо хотел у него спросить…        — Почему вы меня не остановили, когда я ее ударил? — он заговорил уже у самой двери, в момент, когда Ян Лин положил руку на стальную ручку. Тот остановился, не поворачиваясь.       — Я сам хотел это сделать, — спокойный бархатный голос немного дрогнул. — Не раз и не два, но это беседа, а не пытка.        — Значит, просто обрадовались, что кто-то сделал это за вас.       — Скорее, что увидел у тебя наконец человеческую эмоцию.        Больше Ян Лин ничего не сказал, лишь опять зашел в свое логово. И что могли значить его слова? В какой мере вообще Сабо может быть не похож на человека…       Ладно, думать об этом — пустая трата времени, все равно Лин скоро покинет Балтиго и вернется в свою любимую тайную клинику. Мальчишка не стал заходить внутрь, просто решил удалиться. Рука давно не болела, но все равно почему-то горела огнем. Как он ударил? Почему? Сабо не мог этого понять. Наверное, на эмоциях.       Проблема в том, что ему было не жаль.

***

      Следующие несколько дней Фэнхуан готовился к отплытию на Юэ Ся, поэтому Ян Лин был слишком занят, чтобы сидеть в кабинете. Коала постоянно моталась туда-сюда, оставляя большую часть работы на Сабо, что самого парня раздражало. Он мало того, что не хотел все это разгребать, так ему и самому хотелось заглянуть в этот несчастный кабинет.       Ему и правда не хотелось, чтобы Этель уплывала вместе со своим доктором. Не потому что он будет по ней безумно скучать, а потому что время, проведенное на подоконнике, было довольно забавным. Это слегка разукрашивало серые будни, которые Сабо привык проводить в ожидании, когда же его наконец-то отправят на какое-нибудь задание, а не только мыть полы и картошку с овощами чистить.        Сабо никогда особо сильно не привязывался к тем, кто не факт, что останется в Революционной Армии. Не сказать, что он привязался и к этой всегда грустной и почти ни на что не реагирующей девушке, но она слушала его, не перебивая, интересовалась переживаниями, пусть немного неуклюже, но искренне. Легко слушалась его… Даже приятно, к Коале она так не прислушивалась.       Сабо забрался под окно, заглядывая в кабинет — Лин, скорее всего, снова куда-то ушёл, поэтому Этель опять сидела только под надзором черепахи. Пустили бы ее просто на суп и всё, и то толку будет больше.        — Эй, — Сабо быстро перепрыгнул через отлив и забрался в открытое окно на подоконник. — Спишь?       — Сабо-кун? — Этель подняла голову с подушки. Как много она спит… Фауст свою страшную морщинистую голову тоже поднял.        — Пришел на тебя поглядеть, ты же скоро должна будешь уплыть.       — Да… — она заметно поникла, грустно опуская чёрные пушистые ресницы так, что они почти коснулись розоватых на бледном лице щёк. — Господин Ян сказал, послезавтра…        — Не хочешь прогуляться по Балтиго? Вместе со мной только теперь.       В прошлый раз она гуляла с Коалой, а ему и не сказал никто, что они уйдут — было обидно. Как-то странно, что познакомился с Этель Сабо первым, а с Коалой она проводила больше времени… И Коала тоже из-за неё стала меньше работать вместе с ним — пока Сабо чистил кастрюли на кухне, она помогала Ян Лину с пациенткой. Он протянул Этель руку — в этот раз они тоже прогуляются вдвоем, и Коале ничего не скажут.        Это будет его небольшая месть.        — Прогуляться?… Я даже не знаю… Но если ты хочешь… — она нерешительно взяла его за руку, теплую ладонь обдало прохладой. Какие холодные все-таки у неё руки, как у трупа. — Надеюсь, господин Ян не рассердится…        — Ты же уже гуляла с Коалой, с чего он должен на этот раз возмутиться? — важный какой, злиться собирается на невинную прогулку… У Ян Лина к Сабо просто слишком предвзятое отношение, он его и по имени не зовет. — Мы недолго, он даже вернуться не успеет.       Больше аргументов против не было — Сабо вылез из окна и помог Этель спуститься с подоконника вниз, на белую глиняную тропинку. Сегодня довольно хорошая погода — пасмурно, но дождевых облаков нет — как повезло, по крайней мере, под дождь они не попадут точно. И ветерок тёплый… И проснулся Сабо без головных болей. Чем не хороший день?        Та странная девушка, которая ухаживала за Этель… Куда она делась теперь? Он не спрашивал у Ян Лина, но думал, что скорее всего, на острове ее не оставят — переведут в какую-нибудь армию поскорее, или вовсе отправят домой. Его не особо волновала её судьба, просто было немного интересно. Всегда интересно, куда деваются люди.        — У тебя есть мысли насчет того, что ты будешь делать дальше? Я имею в виду… Когда уплывешь, — Сабо старался идти немного медленнее обычного, чтобы Этель успевала за ним следовать. Она пыталась идти рядом, но это отнимало у её слабого после болезни тела немало сил.       — Не знаю… — она пожала плечами, глядя на серое, прямо как глина под ногами, небо. — Господин Ян найдет мне занятие, думаю…        — Найдет, будешь ему лекарства таскать, — Сабо прикрыл ладонью лицо, подул прохладный ветер. С моря, видимо, что-то, к вечеру шторм будет.       — Я не против, — Этель поправила так и норовившие упасть на глаза волосы. — Лишь бы не доставлять ему проблем больше…        — Ну, тебя бы тут не держали, если бы ты доставляла проблемы.       Вырвалось как-то само, и сказанное казалось совершенно логичным: тех, кто мешает или доставляет неприятности, возвращали туда, откуда взяли, или отправляли подальше от штаба. От Этель, пусть она и существовала, как цветок в горшке, проблем не было, да и заботы о себе требовала минимум. Никто не жаловался, учитывая, что Ян Лин собирался увезти её с острова сам — Революционная Армия не приют для убогих и сломленных, это военная организация, и чтобы остаться, нужно было сражаться, но никто и не собирался эту несчастную девушку здесь оставлять.        Сабо самого изначально и оставлять особо не хотели, но он просил, просто знал, что возвращаться не хочет. Он до сих пор помнил эту жуткую головную боль после пробуждения, постоянные приступы рвоты и легкое головокружение, и даже в таком состоянии умолял не отдавать его обратно.       Это было его единственное желание — желание ребенка, который не помнил самого себя, ребенка без имени и прошлого — и к этому отчаянному желанию прислушались взрослые… Наверное, это можно было назвать удачей. Да, в какой-то мере Сабо действительно повезло. Его оставили, чтобы воспитать под себя, и не то, чтобы парень был против.        — Ты могла бы остаться с нами, знаешь, — не сказать, что Сабо очень хотел оставить её здесь, но ведь он же научился сражаться и проникся идеями Армии, так почему она, не имея никакой цели в жизни, не может сделать то же?       Плюс ко всему… Похоже, теперь у нее есть сила Дьявольского Фрукта. Сабо ещё не особо знал, в чем именно эта сила проявляется, но судя по описанию, он может быть полезным, так почему нет?        Девушка вдруг замолчала, снова повисла странная тишина, прерываемая лишь дуновением ветра с моря. Надо же, они уже подошли к побережью… Этель смотрела на воду — у берега она казалась серой из-за белесого глиняного дна, а чуть подальше — чёрной настолько, что, кажется, засосет и скроет под этой тьмой навсегда без шанса на спасение.        — Что для тебя свобода?        Сабо взял небольшой глиняный камешек с земли, бросив его в воду: раз уж она не хочет говорить, значит, продолжать говорить будет он. Этель пожала плечами:       — Возможность распоряжаться своей жизнью?.. Не знаю, — от очередного дуновения она поежилась, глядя на океан. — В учебниках это было… Но я давно не училась.        — Я не о том, что в учебниках написано. Я о том, что чувствуешь сама ты.       — Ну… — девушка села на колени, трогая пальцем теплую у берега воду. — Раньше я думала, что полную свободу принесет только смерть.        — Но ведь после смерти ничего нет, — Сабо поднял еще один камешек с земли и бросил в воду, уже чуть дальше. Этель кивнула головой:       — Верно… Ничего. Нет правил, нет грусти, нет обиды. Нет ненависти и слез. Все заканчивается.        — Так разве… Свобода ли это или просто небытие?       — Наверное… — она повернула голову к нему. Глубокие карие, как два едва тлеющих в костре уголька, глаза сейчас не отражали ничего, кроме его, собственного лица. — Что такое свобода, Сабо-кун?       — Свобода… это… — Сабо постарался отвести взгляд, но ему было тяжело. Множество мыслей рылось в голове в этот момент, сейчас снова вот-вот заболит голова. — Возможность выбирать свой собственный путь. Это возможность сказать: «Вот что я хочу сделать» и действовать в соответствии с этими словами. И не быть вынужденным подчиняться обществу.       — В таком случае, её не существует, — Этель мягко улыбнулась, прикрывая глаза, поднимая голову высоко, так, чтобы коротко остриженные волосы упали с плеч на спину. — Чтобы обрести такую свободу, нужно встать выше всех… Чтобы никто не мог заставить тебя подчиниться.        — Значит, если так надо будет, я это сделаю.       Его ответ заставил девушку вздрогнуть всем телом, будто сбрасывая цепи с хрупких плеч. Она посмотрела на него, широко распахнув глаза — не уж то сморозил что-то странное?        — Если свободы действительно не существует, ничего страшного, я просто создам ее. Я буду настолько близок к свободе, насколько смогу, — если это всего лишь недостижимая мечта, не страшно. Если его назовут идеалистом, так тому и быть, но ведь именно этим они занимаются в Революционной Армии, ради этого была задумана их революция, не так ли? Чтобы сделать этот проклятый утонувший в своей грязи мир свободным. — Мир коррумпирован, правительство коррумпировано… Но это не страшно… Я изменю его.       — Но… — голос Этель дрожал на ветру. Она обняла себя руками так, будто сейчас рассыпется на мелкие осколки, разобьется, сломается, как заводная игрушка. — Люди слабы… Одного человека недостаточно чтобы изменить все!        — Ну, как ты думаешь, почему тогда Революционная Армия собирает людей вокруг себя? Чем нас больше, тем лучше, — неизвестно, почему, вдруг захотелось улыбнуться. Сабо похлопал девушку по голове, её волосы оказались очень мягкими… — Мы не одни и не будем одни. Множество людей готово сражаться за свободу.        Этель молчала, ничего не говорила, будто ушла в себя и свои собственные мысли. Море лежало перед ними, словно бескрайняя чернильная пустота, поглощающая свет и разделяющая мир надвое. Ветер взъерошил волосы, в нос ударил запах соли. Его приятное дуновение обволакивало, как тончайший шелк, принося тепло и прохладу одновременно.       — Не хочу убегать… — тихий, как прибой, девичий голос смешался с воем ветра. — Бежать и заставлять других меня спасать… Мне не нравится…        — Тогда почему тебе не остаться здесь?       Если она останется, сможет научиться сражаться, сможет себя защитить — она ведь этого хочет? Не бежать и прятаться, а драться до победного, или до смерти, к которой её так тянуло…       «Я не убегу!»       Висок снова пронзило насквозь тонкой острой спицей, заставив поморщиться. Надо бы наверное, попросить то горькое лекарство снова, в последнее время это происходит на редкость часто… Непонятные приступы дежавю и головной боли раздражали своей внезапностью, особенно сейчас. И неизвестно, что было более раздражающим — когда голова болела, или когда приступ накатывал внезапно, как наваждение, после которого резко начинало тошнить — голова кружилась от слишком быстрого перехода из видения в реальность.       — Разве… Я имею право?       По бледным щекам Этель тонкими прозрачными струйками, горячими солеными, как море, ручейками потекли слезы. Слезинки катились до подбородка, стекали по шее до самого воротника её черной блузки, впитывались, делая тёмную ткань ещё темнее. Лицо, болезненно-бледное, белее глины, покраснело, приобретая наконец более живой оттенок.        Сабо опешил, не зная, что ей теперь сказать. На такой исход он точно не рассчитывал… Но впервые, спустя столько времени, парень увидел на ней живые эмоции. Она и раньше плакала — сидя, как фарфоровая кукла, неподвижно, и глядя в окно пустым взглядом, но эти слезы так сильно отличались — Этель всхлипывала в голос, кусала сухие розоватые губы, вытирала красные глаза уже мокрыми от слез руками, её плечи дрожали, грудь резко вздымалась и опускалась от истеричных всхлипов, которые она с тихим болезненным стоном пыталась сдержать, успокоить, потушить.        — Если ты готова бороться, то значит, имеешь право, — вот как ее теперь успокаивать? Сабо снова положил руку на её дрожащую макушку. Сколько мороки с этими маленькими плаксами…       — Сабо-кун?       Знакомый возглас издалека вызвал по телу волну раздражающе мелких мурашек. Коала… Блин, почему она их нашла, ещё и именно сейчас?!        — Коала?… О, привет! А мы здесь… Ммм… Гуляем! С Этель!       Да, это просто прогулка… Была, пока она не расплакалась, но Сабо в этом не виноват! Этель закрыла лицо руками и отвернулась, пытаясь успокоиться, но её маленькое тело все еще тряслось от недавней истерики. Увидев это, Коала очень недобро нахмурился.       — Сабо-кун, ты довёл её до слез? — Коала сложила руки на груди. Пожалуйста, пусть она по крайней мере за щеки не дёргает…        — Мы просто общались, она сама! Честно!       Он вообще не хотел, чтобы Этель плакала, между прочим, это случайно получилось! Коала ему все равно не поверила, притягивая девушку к себе и крепко обнимая, будто пытаясь защитить.       — Эль-чан, он тебя обижал?       — Не было такого! — Сабо сжал кулаки, чувствуя, как лицо греется от раздражения: он правда не обижал её, они просто говорили.       — Я не тебя спрашивала, а Эль-чан. Сабо-кун дурак.        — Да сами вы… Все, я пошел! Погода портится!       Блин, а такое настроение было хорошее, и вроде прогулка начиналась неплохо… Зачем он вообще к ней пошел, мог бы своими делами заниматься!       — Сабо-кун… — тихий голос Этель заставил ненадолго замереть на месте, прислушиваясь. Девушка улыбнулась — немного увереннее и не так печально, как улыбалась раньше… Наверное. — Хорошего дня. Спасибо… За сегодня.        — Да… Не за что. Это же просто прогулка.       Он не сделал ничего такого, они просто прошлись к морю и немного поговорили, это ерунда. Ничего такого… Пора возвращаться назад в штаб, он слишком долго болтался без дела, вдруг пока они гуляют, там решают, кого отправят на поле битвы в следующий раз? Сабо устал ждать!       А все-таки жаль немного, что Коала нашла их так быстро. Совсем немного… Если Этель послезавтра уедет, у них уже не будет времени поболтать вот так, а если не уедет…       Интересно, найдет ли она в себе силы сказать Ян Лину, что хочет остаться на Балтиго?