Hellevator

      С момента первых обществ между людьми стала проникать искра. Желание защитить или сберечь, отстоять или присвоить концентрировались в импульс. Импульс обращался противостоянием. С самого начала времен люди стремились острым оружием уберечь себя от острых клыков жестокого мира.       Постепенно чувства страха, жадности, власти стали разрастаться. Они замутняли помыслы и взор людей, лишали сострадания и понимания чужой боли, наделяли силой. От человека к человеку эта сила связывала сердца. За ней наблюдал второй Создатель из-под земли, осознавая, насколько слабы были люди пред этой силой. Она была так же опасна, как и сама любовь.       В первых сражениях на самых примитивных палках и молотках родилась Война. Война была лишь меньшим воплощением смерти, коим отражением страсть и любовь были для жизни. Война сначала была мала, но из всех прочих чувств она была больше всех голодна. Ее питали десятки, сотни, а потом и тысячи почерневших от злости людей, недовольных ходом жизни.       Сначала войны были обычным делом. Именно так люди решали вопросы, когда группы не могли договориться словом. У Войны не было лица, но ее боялись и почитали. Сам второй Создатель не мог представить, настолько сильна Война и как может она искажать души людей. Увидев, как первые цивилизации ставят Войну во главе, как ходят и лелеют ее, дают ей подношения, создают целые мероприятия, посвященные боевым искусствам и сражениям, второй Создатель задумался.       Война лишь начала обретать свой холодный бездушный человеческий облик, но Создатель решил распорядиться иначе. Обманом заманив к себе, он сжал всю силу и мощь Войны, а после поселил ее в человеческое тело.       В конце девятого века на Японской земле родился мальчик. Он кричал от того, как ему было больно дышать и ненавистно чувствовать свое тело. Он был зол и яростен с самого начала. Ему дали имя Чан.       С первых шагов он ненавидел жизнь, людей вокруг. Его окутывала жажда убить всех и каждого. Первая кровь на его руках появилась, когда ему исполнилось пять лет. Он повздорил с мальчиком постарше, который хотел забрать у него еду. Мальчик поплатился собственной жизнью, Чан разбил ему голову. Так как он был из знатного рода, то никто не обратил внимания на смерть какого-то мальчишки менее значимых кровей. Отец даже гордился, что его сын растет свирепым воином. Мать боялась. Однако ни до каких человеческих чувств Чану не было дело. Впервые он увидел то, насколько прекрасно тело, встретившее Смерть.       В местной школе Чан получал хорошее образование. Когда он стал старше, им рассказывали о том, что Смерть всегда надо встречать вежливо, тихо. Никогда не звать, но всегда быть готовой к ней.       На поле тренировок Чану не было равных. Катана была продолжением его руки, каждое движение исходило изнутри. Чан мечтал оказаться на поле боя и увидеть Смерть своими глазами. Многие в его окружении боялись ее тайно или даже открыто. И то, и другое ему было чуждо. Он видел в ней лишь красоту, если не цель существования.       С каждым годом он становился взрослее, его тело крепло, кровь кипела. Уже к двадцати годам за его спиной было немало побед, но ни в одной из них его не настигла ожидаемая встреча.       Каждую секунду было чувство холодных нежных рук, окутывающих его шею. Будто Смерть игралась с ним. Она хотела больше. Ей хотелось заворожить Чана, сделать зависимым. Иногда Крису слышался шепот: «Чани, порадуй меня… Чани, поцелуй меня». Это была страсть Чана. Он никогда не хвастался, но и не скрывал своей любви. Самурайские одеяния держали его ум в строгости, но сердце трепетало от одного звука стали, когда он доставал катану из ножен.       Невероятная сила привела Чана к большому влиянию и власти. Он был глух и слеп к ним, пользуясь всем, что у него есть, разумно. Дышал и мыслил ясно он только на войне, желая ощущать течение крови, как свое, так и везде.       Пришел день, когда он повел большую армию против другого города. Он ощутил, как война окутала этот клочок земли, постучалась в каждую дверь, и не жалел. Он сам отправился в бой. Сначала поле окрасилось и впитало в себя реки боли. Затем уже влажный лес омылся кровью, куда его завели несколько противников. Этот запах питал его. Чан закрыл глаза, позволяя себе наполнить легкие этим ароматом. Слух ласкал ветер, капающая с листьев кровь, отдаленные крики боли и звон мечей.       На его плечи упали холодные руки. Когда Чан открыл глаза, перед ним был прекрасный юноша, принц. Без слов Крис знал, кто это. Он чувствовал на себе тяжесть любимой Смерти. Она заставляла задыхаться и чувствовать дрожь до конца.       — Здравствуй. Ты звал меня? — слышится из-под земли низкий голос.       В крайне вежливом, годами отточенном жесте, Чан склонил голову. Он хотел сохранить все свое достоинство перед столь важным гостем, но человеческая слабость все же заставила его тело быть нетерпеливее, чем обычно.       — Моя честь встретиться с Вами. Чан из рода Бан, покорен Вам, господин Смерть.       — Так зачем ты звал меня? — улыбается Смерть, игриво отбрасывая отросшие белые волосы.       Юноша будто состоял из холода и страхов людей. Он вызывал бурю эмоций и чувств внутри. Чан ощущал, что это существо является родным для него, самым близким во вселенной.       — Мне кажется, что нет мне места среди людей. Я всю жизнь искал Вас, — посмел поднять глаза на него Чан. — Мне с самого начала хотелось служить вам, господин Смерть, сколько себя помню.       Глубоко внутри задрожало что-то будто бы давно забытое и покинутое им же. Будто бы то, что он утратил еще до своего рождения, начало возвращаться.       — Малыш, — мягко выдохнул Смерть, обнимая любимого младшего брата. — Пока ты еще слишком мал. Я не могу тебя забрать. Обещаешь работать еще лучше, чтобы заслужить мое доверие?       Чан никогда не боялся смерти. Всю свою жизнь он искал возможность, чтобы найти ее и сейчас услышать такой отказ было настоящим ударом. Холодное объятие было всем, о чем Чан мог мечтать, когда был ребенком. Сейчас ему хотелось большего. Он хотел стоять рядом со Смертью.       — Дайте мне пять лет, мой господин. Я не разочарую, — говорит Чан, позволяя себе вольность называть Смерть «своим». Он точно почувствовал, что имеет на это право.       — Я верю в тебя и награжу, если сделаешь это, — шепчет ему на ухо Смерть.       С того дня Чан бережно хранил дыхание смерти в своей груди. Он одержал победу в том бою и начал готовиться к настоящей войне.       За пять лет Чан овладел страной. Еще много войн осталось у него за спиной, как и попыток убить его, но от каждой он уходил. Было не время для его смерти. Чан холодно держался своей стратегии, готовясь к самой большой и кровопролитной войне.       Масштаб был, по-настоящему, сокрушителен. Чан не жалел ни средств, ни людей для нее. Злые языки говорили, что правитель обезумел, но Чан был очень ясен в своих решениях. Он был готов положить все для свидания со Смертью.       В следующий раз они вновь встретились на краю леса. Уже месяц, как вся земля и даже само небо окрасились в красный. Мертвые люди были везде, они все были лишь подарком уважаемому гостю. Чан не жалел ни о чем, наблюдая как прекрасный юноша сидел в лужах крови, измазывая в ней бледные пальцы. Он хитро смотрел на Чана. Это был самый счастливый день за все время существования Смерти.       — Ты такой молодец! — шепчет юноша. — Так стараешься для меня. Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне.       — С удовольствием, мой господин.       Чан давно думал и ждал этой встречи. Он готовился к ней и жил только ради нее. Сняв с себя часть верхнего одеяния, мужчина сел на колени. Он знал, как правильно и красиво оставить жизнь и не смел уронить головы перед Смертью. Оторвав часть рукава он обмотал свою катану тканью и раскрыл полы юкаты, обнажая свой торс. Направив лезвие под углом на свой живот, он был рад пролить последнюю кровь.       Перед этим его губ в благодарность коснулся демон. Смерть сжала ладонями шею Чана, питаясь последними вздохами его жизни. Угасающие секунды хотелось оставить здесь, между ними. Чан уверенно сделал разрез, не проронив ни звука. Только мышцы лица рефлекторно дернулись, но мужчина сохранил лицо, приникнув к губам Смерти. В это мгновение он полностью ощутил покой. Наконец-то, он будет там, где должен быть.       Его забрали холодные руки, поглощая и оставляя лишь себе. Когда Чан открыл глаза в следующий раз, чудесный юноша лежал на нем, задыхаясь любимой сущностью войны. Его было невозможно оторвать. В Аду творилась полная разруха. Чанбин пытался оттащить Феликса от только прибывавшего демона, но Ли не позволял их даже коснуться. Его накрыло бессознательное чувство голода.       Чан огляделся, чтобы понять, где теперь он находится. Никакой боли, никакой дрожи от холода. Чан будто окончательно утратил все человеческое, кроме внешнего. Это все осталось сброшено, подобно панцирю.       Феликс кричал, отталкивал Чанбина. Он был готов подраться со всеми, чтобы забрать Чана себе. У него сорвало тормоза. Весь Ад начал леденеть от его силы, которую невозможно было остановить. В этот момент последние рефлексы Чана не отступили. Он оттолкнул смерть за свою спину, готовый сражаться с неизвестным демоном за него.       — Хэй, не от того защищаешься! - возмутился Чанбин.       Когда Феликса вновь потянуло к Чану, его остановил второй Создатель, положив руку на плечо и тихо сказав:       — Приди в себя.       Ли был охвачен своей властью над новым демоном. Его сила дошла до того, что он своими руками оттолкнул самого дьявола.       — Он мой. Оставьте его мне!       Чан бросился на Феликса, обнимая его. В этот момент земля под ними начала падать вниз, уходя глубоко под уровень прочих демонов. Сейчас наконец Чан мог увидеть, что не один ждал этой встречи. Он совершенно не знал, что и каким образом творит, но ему удалось отделиться от всех физически, опустив их с Феликсом куда-то вниз, в покои, похожие на его собственную комнату.       Их никто не смел трогать в течение нескольких недель. Ли не мог отойти и на метр от старшего. В тот момент они поняли, что не смогут находится далеко друг от друга. Вокруг них ширилось их собственное пространство. В нем не было места человеческим эмоциям и жалости. За все это время лишь они являлись продолжением друг друга.       Чан наконец-то вспомнил, кто он и как оказался на земле. Он полностью обрел себя и осознал как вестника апокалипсиса. Он должен был стать братом что Феликсу, что Чанбину, однако он не мог. Однажды с Чанбином он побратается, но Феликс был частью его самого и Чан не смел этого отрицать.       Смотря на то, как рождается два новых этажа Создатель осознал — не каждому греху или явлению есть место в мире человеческом. Люди сами устраивают войны и не могут перестать быть смертны. Те демоны, кто следит за этим, никогда не смогут по-настоящему быть людьми. И не нуждаются в этом.

***

      После крепкого сна Джисон и Минхо, наконец, пришли в себя. На удивление Ли, он был в порядке, не считая следы на коже, которые постепенно светлели. Кроме одного — метка реки Ханган осталась на нем золотой татуировкой.       Только шагнув за порог комнаты, они натолкнулись на картину не менее завораживающую, чем была их ночь секса. Хенджин держал Чонина у стены на весу, втрахивая с невероятной скоростью. Минхо даже испугался за бедного Яна. Демон был ужасен в той мощности, с которой разрывал Нини. На приоткрытом бедре младшего, Минхо увидел ту самую метку, которая теперь была и у него, но с отличным от его рисунком.       Джисон закрыл Минхо глаза, оттаскивая обратно за поворот коридора.       — Эй! Стоять! — крикнул Чонин. — Я к вам пришел вообще-то!       — Но ты же сейчас занят… — крикнул ему Джисон, усмехнувшись.       Для них это точно было чем-то обыденным и естественным, но на подсознании Джисон понимал, что это точно не для Минхо. Пока что.       — Подождешь, — прорычал Хенджин, отрывая Чонина от стены полностью, заставляя его тело подпрыгивать на своем члене.       — Твою ж инкубскую задницу, Хван! — шипит Чонин, напрягая все тело и сжимая Хенджина внутри настолько сильно, чтобы ускорить оргазм в сотни раз. Это был наглядный пример того, как были связаны душа и демон.       Хван громко простонал, сжимая ягодицы Чонина и раздвигая их в разные стороны растягивая еще больше. Со страшно громким звуком Хенджин ударяет Чонина вновь о стену.       — Люблю тебя, — тихо говорит он, руками без излишней нежности сжимая любые попавшиеся под ладонь части тела младшего и создавая свой особенный беспорядок на голове Нини.       — И я тебя, — улыбается Чонин, чмокая Хенджина в щеку. — Отпусти меня, пожалуйста. После работы все, что захочешь, ладно?       То, как Ян говорил с ним, было поразительно мягко и нежно. Минхо даже выглянул на секунду из-за угла, наблюдая за тем, с какой любовью и трепетом Чонин относился к демону похоти. Вся ужасная сила будто не действовала на него. Да и Хенджин уже не казался таким страшным и властным. Возможно, он не знал меры, но то, насколько мягко, хоть и нехотя, он снял с себя младшего, не позволяя никому увидеть лишнего сантиметра любимого тела, было душещипательно.       — Так, чего ты нас искал? — уже смело выходит Джисон, разминая спину.       Чонин затянул халат на теле своего мужа и поднял собственные брюки. Он обернулся на Хана и Ли, быстро топая к Минхо. Его пальцы тут же подняли рубашку на теле души.       — У нас есть проблема. Хани… какого черта? — указывает на метку Ян. — Меня из-за тебя чуть не уволили.       Минхо неловко поджал губы, бросая взгляд на Джисона.       — Клянусь, Чонин, я не специально, — уверяет его Хан. — Но если кто-то против, то скажи! Сатана? Бог? Я сейчас в таком состоянии, что могу подраться и с Богом, если не стать им!       — Я бы на твоем месте не был настолько самоуверен, — хитро хихикнул Хенджин, быстро теряя интерес к ним, переводя взгляд на задницу Чонина.       — Что такого плохого в том, чтобы влюбиться?!       — То, что Минхо теперь меченый и не может в таком виде отправиться вниз, — качает головой Ян.       Джисон закатил глаза.       — Мне кажется, что Чану плевать меченный или замеченный, — лениво говорит Хенджин, больше заинтересованный Чонином. Он подошел к младшему и бессовестно сжал ягодицу.       — Джинни, ты можешь хоть секунду быть серьезен? — резко ударяет Хвана по руке Чонин.       — Айщ! — драматично сгибается Хенджин, будто бы Чонин уронил ему на руку камень.       — Ну, вообще, правда, какая разница? Все равно ж будет метка, — фыркнул Джисон.       — Не твоя, — шипит Чонин на Хана. — Это очень серьезно. Ты понимаешь, в чем особенность этой метки?       Лицо Джисона изменилось.       — Да, — уверенно говорит он, — думаю, что знаю об этом так же хорошо, как и ты или Хенджин. И я готов за это нести ответственность.       Хенджин поднял голову, выпрямляясь, как ни в чем не бывало, но его взгляд скользнул по Минхо. Ли стоял, ничего не понимая. Его мысли до сих пор крутились вокруг потрясающей ночи. Новую информацию не хотелось вовсе воспринимать.       — А что это значит?       — В целом, как я тебе и сказал. Ты принадлежишь мне, — смотрит на него Джисон. — Ну, раньше это значило, что ты ты мой чуть ли не раб, но сейчас уже совсем все не так.       — А жаль, — в шутку вздыхает Хенджин, тут же выхватывая Чонина за талию.       — Это скорее как… Обручальная метка? Я немного поделился с тобой своей сущностью, так сказать, — смотрит на Ли Джисон. — Обычно руководство их не любит. Ты не можешь проходить все испытания как человек, потому что у тебя появляется иммунитет.       — Да, но и нет выбора будущего, — Чонин отвел взгляд, нервно выдыхая. — Ладно, есть проблема. Она в том, что это именно Минхо. И он… изначально принадлежит тебе. Но ты взял его слишком рано.       — Я, между прочим, сделал работу твоего мужа, — хмыкнул Джисон.       — А какие проблемы в том, что он взял его сейчас? — хмурится Хенджин.       Чонин качает головой, прикладывая ладонь ко лбу:       — Вы оба можете не давить на меня? Минхо не должен принадлежать тебе сейчас. Пока он не стал тем, кем должен.       Джисон поджал губы, смотря на Минхо.       — Он станет тем, кем должен, — неожиданно уверенно заявляет Хан и облизывает губы. — Он изначально не совсем обычная душа.       — Да, но, Джисон, он сейчас наполовину речной демон, а он не должен им быть, — пытается докричаться до Джисона Чонин. — Сосредоточься, наконец.       Джисон с трудом сдерживал восторг от услышанного. Он сделал Минхо наполовину собой.       — Дай я попробую, — наклоняется к Джисону Хенджин. — Ты все проебал, и теперь ты рискуешь потерять то, что нашел…       — Да хватит нагнетать. Что мне теперь сделать, метку стереть? — фыркнул Джисон. — Разберемся!       — Ты с ума сошел? — шикает Чонин и с размаху без сомнения дает Джисону сильную пощечину под вскрик Минхо. Ли тут же перехватил руку Яна, заставив всех напрячься еще сильнее.       — Минхо, все хорошо… — шикнул Джисон. — Чонин, просто скажи, что ты хочешь?       — Я хочу, чтобы ты стер метку!       Джисон сухо сглатывает. Он хмурится, совершенно не понимая, как может это сделать и обидеть так Минхо.       — Я не хочу, — говорит Хан совершенно спокойно. — И что ты мне сделаешь?       — Я… — Нини оглядывается на Хенджина. — Я заплачу, если ты этого не сделаешь.       — Чего? — в шоке раскрыл глаза Минхо.       Хенджин смотрит на Джисона серьезнее.       — Да ладно вам, ребят. Уж кому-кому меня меткам учить, — делает шаг назад Джисон, закрывая Минхо собой.       — Это не шутка, Джисон. Мне серьезно предъявили за это. Минхо должен пройти этажи до конца без метки, — кивает Нини и тяжело вздыхает, облокачиваясь на Хенджина.       Чонин потерял все силы в этом споре. Он до сих пор не понимал, почему Джисон и Хван настолько сильнее его.       — Чонин, ты же знаешь, что я всегда иду тебе на уступки. Но здесь, единственный, с кем я буду это обсуждать — Минхо. Я не понимаю, почему теребят тебя, если вина моя.       — А почему лезут к Чонину? — хмурится Минхо.       На него мгновенно обратились все взгляды. Хенджин сгреб в руки Яна, ревниво шикая.       — Потому что он самый лучший из всех нас, — фыркнул Хван. — И он выше по статусу, чем Джисон.       — Как по мне, это устаревший бред, ему и так многое достается.       — Может быть, тогда обратимся в администрацию, чтобы Чонина не трогали? — предлагает Минхо.       Джисон усмехнулся этой наивности.       — Нам как раз по пути, — гладит он Минхо по голове.       Хенджин прищурился, смотря на них. Все же тяжело было спорить с тем, что эти двое были созданы друг для друга. Чонин недовольно покачал головой и уткнулся в грудь Хвана.       — Они меня обижают, — жалуется Нини, прячась в теле любимого мужа.       — Иди ко мне на ручки, — поднимает его Хенджин без каких-либо усилий. — Короче, Джисон со всеми последствиями разбирайся сам. Я обрежу все телефоны, и они будут переводиться на тебя.       Хан кивнул, смотря на маленький клубочек, по имени Чонин, в руках Хенджина. Минхо не мог не умилиться этой картине. Неужели Хван мог быть и таким?.. Нежным, любящим, защищающим. Чонин полностью ему доверял. Возможно, это то, чего хотел и Ли — быть под защитой, под крылом своего демона.       — Я хочу быть частью Джисона и не хочу избавляться от метки, поэтому пусть разговаривают с нами напрямую.       Джисон посмотрел на него. Минхо увидел, как Джисон расправил плечи и даже стал будто бы немного больше, подкормленный уверенностью его возлюбленного. Они не ошиблись. Это не было просто магией этажа. Хан протянул Ли руку.       — Мы справимся.       Минхо уверенно сплел пальцы с Джисоном и кивнул. Они пройдут этот путь вместе. Ли чувствовал, что его место рядом с Ханом. Ему необходимо быть рядом.       В лифте они ехали молча. Он долго спускался на пятый этаж, будто расстояние было в несколько километров.       — Мы сейчас приближаемся к особенно неприятному месту перед стеной, — предупреждает его Джисон.       Ли не мог поверить, что может быть что-то хуже, чем этаж Хенджина. Все тело до сих пор болело. Ли был рад, что в итоге Хван сжалился и пустил Джисона, потому что иначе Минхо вообще не встал бы с кровати.       Лифт начало трясти, будто бы он все время задевал какие-то препятствия. Джисон стоял уверенно, обеспокоенно посматривая на Минхо. Он взял Ли за руку, помогая ему устоять на ногах. Когда двери, наконец-то, раскрылись, прогремел гром. Все небо озарилось красными вспышками, напоминающими тревожные салюты. Они вышли в каком-то лесу.       — Здесь всегда идет война, — говорит Джисон. — Не отпускай мою руку, и тебя ничто тут не заденет.       Ли испуганно посмотрел на Джисона, слыша резкие громкие взрывы и крики женщин. Минхо сжал руку демона крепче, весь напрягаясь до предела.       Хан повел его через мокрый лес, направляясь вперед к поселению, которое будто бы не трогали. Полный хаос и отсутствие логики уничтожали разум. Джисон сохранял спокойствие, держа Минхо за руку, желая поскорее его перенести через все это. Влага с ближайших кустов и листьев начала скапливаться у их ног, поднимая над неровным рельефом земли. Стрелы летели мимо них, но Минхо каждый раз казалось, что его вот-вот заденут.       Он жмурился и отклонялся, но руку Джисона не отпускал. Сконцентрироваться было невозможно в бесконечной битве. Минхо видел все формы гранат и пуль, пролетающих в сантиметре от них. Он заметил, как одна из них пробила мужчине грудь, заставляя его упасть, но тут же воин встал, опираясь на свой меч.       Когда они вышли из леса, то стало значительно тише, но не надолго. В поселении люди активно сновали туда-сюда и громко кричали друг на друга. Некоторые из них дрались. Никто не замечал ни Минхо, ни Джисона.       Здесь были даже дети, которые избивали друг друга, обзывая и выпуская гнев. Ли заметил, что на каждом этаже его ждали абсолютно разные оттенки. Здесь они были темнее и мрачнее всего.       Больше всего пугало, что за одним кровожадным убийством люди жаждали нового. Никто из них уже не мог умереть, а потому каждый стремился победить, пока не иссякнет последняя капля крови. Джисон сворачивал с одной улицы на другую, пока они не вышли на подобие главной площади. Повсюду были разбитые окна или же заклеенные. Одни кричали, вторые били. Казалось, что никто не понимал, что уже давно умер. Джисон с печалью повел Минхо за собой в единственное почти нетронутое здание.       — Это этаж гнева, верно? — догадывается Ли, осторожно оглядываясь на бедные души.       — Все верно, — кивает Джисон, наблюдая за медленно открывающимися золотыми вратами.       Суровая стража, одетая на манер самураев, открыла им дверь, вставая на колени и складываясь пополам в глубоко-уважаемом поклоне. Джисон повел Минхо по крайне скромному дому. После прекрасного дворца Хенджина местный минимализм, с неожиданно нежной, но все еще мужской эстетикой в изредка встречающихся настенных картинах и сухих цветах, казался крайне тусклым, слегка тревожным. Все здесь готовилось к смерти и ждало ее.       Минхо было это все непривычно. Он не служил в армии и про войну знал крайне мало даже из уроков истории. Эта тема его никогда не интересовала, но, похоже, она связывала многих людей по всей планете. Изредка Минхо замечал других охранников в разной военной форме.       Они поднялись на второй этаж, и Минхо услышал далекие отголоски мелодичного, искаженного властным тоном голоса. Джисон проинструктировал Ли: «Сейчас мы зайдем в зал стратегии и сядем на две свободных подушки. Веди себя как ни в чем не бывало. Чан сам обратится к нам, когда это потребуется.»       Ли уверенно кивнул, следуя всем приказам. Он был без понятия, что ожидать от этого Бан Кристофера Чана. По рассказам Джисона, это был один из самых жестоких демонов наравне с дьяволом. К его удивлению, мужчина, стоявший во главе стола, не был слишком уж большим. Его мышцы были напряженно раздутыми, волосы — мягкими. Темные пряди собирались в кольца, обрамляющие приятное лицо с большими губами, носом и маленькими глазами. Лишь они выдавали всю суровость Чана. Холодный взгляд пронзил сердце Ли, но строгий голос так и не дрогнул.       Джисон и Минхо сели на две свободные подушки. Ли это напомнило времена, когда опаздываешь на пары и крайне тихо крадешься к своему месту, боясь потревожить сурового учителя. Минхо крепче сжал руку Джисона и пригляделся. Вокруг сидели демоны разных статусов. Речь шла об очередных военных действиях в мире. Ли как будто попал на урок истории. Они с Джисоном сидели так уже более пятнадцати минут, отчего Минхо начал засыпать, будто действительно оказался на парах в университете. Такого неуважения Чан давно не помнил.       Джисон ущипнул Минхо за бедро, чтобы тот проснулся. Бровь Криса дернулась.       — Объявляю перерыв на тренировку. Через три часа всем вернуться в зал обсуждений.       Глаза демона смотрели только на Минхо, будто бы желая того испепелить. Ли мило заморгал большими глазками, надеясь, что хозяина этажа это хоть как-то смягчит. Однако Чан перевел взгляд на напряженного Джисона. Глядя на готового ко всему Хана, он решил придержать весь гнев, что был в нем. Чан сел на колени, выжидающе смотря на обоих. Как только последний человек покинул помещение, Джисон поклонился Чану.       — Это Ли Минхо — мой подопечный. Двадцать один год. Сбросился в реку Хан, — отчитывается Джисон вежливо и спокойно.       — Ли Минхо? — хмурится Чан, будто бы вспоминая что-то. — Я Бан Кристофер Чан.       — Здравствуй, — осторожно кланяется Минхо.       Ли не до конца понимал, можно ли с ним общаться так же открыто, как с остальными демонами, поэтому не торопился. Чан обратно сел на свое место, доставая из-под стола огромную книгу. За его спиной горел огонь, с картин на него смотрели самые разные великие завоеватели всех времен и народов. Минхо углядел даже портрет того, кого нельзя называть. Чан достал очки, открывая фолиант.       — Минхо-я, назови свою точную дату смерти.       — Восемнадцатое марта двух тысячи двадцать первого года, — вспоминает Ли, не до конца понимая, что делает Чан.       — Из-за чего были срывы? Что больше всего тебя злило?       Вся структура поведения, разговора и прочее кардинально отличалась от предыдущих демонов. Однако от этого становилось еще страшнее. Было тяжело предугадать, что решит сделать Чан.       — Ты решил просто опросом обойтись? — тихо спрашивает Джисон, склоняя голову, чтобы заглянуть в опущенные глаза Чана.       Крис поднял на него суровый взгляд, отрываясь от книги.       — Товарищ майор товарищу солдату — не товарищ, — шикнул он, вновь возвращаясь к книге. — У нас сейчас на кону важное военное действие, у меня нет времени на вас и вам подобных. Обойдемся полиграфом.       После этого он поднял взгляд на Минхо.       — В сортире глаза велики, а ты вроде как не в сортире, Минхо. На вопросы отвечаем.       Ли скривился, поворачиваясь к Джисону и качая головой. Чан ему совсем не понравился. Лучше было Хенджина еще раз перетерпеть.       — Одиночество, травля, неудачи, — честно отвечает Минхо.       Чан снова кивнул головой, зарываясь взглядом в книгу.       — Драки? Скандалы? Желание ударить или удариться было? — спрашивает дальше Чан.       — Драк не было, меня избивали пару раз. Но, в целом, ничего такого. Обычно я не агрессировал, просто плакал, — хмурится Минхо. — А ну, и я совершил больше тридцати попыток суицида.       — Аутоагрессия не по моей части… — тихо говорит сам себе Чан. — По тебе видно, что тебе не на мой этаж, а ниже. Молодец, — продолжает выискивать Чан что-то в книге. — Хотя тридцать — это, конечно, многовато. «Приниматься нужно только за то, что можно закончить в течение одного дня. Завтра тоже будет только один день.» Что ощущал после каждой?       — Грусть, разочарование, — хмурится Минхо, ощущая себя на сеансе психолога. — Моя жизнь была довольно странная.       Чан затих, вчитываясь в что-то, но затем его палец вновь скользнул по страницам вниз.       — «Странная?» — уточняет он.       — Довольно безэмоциональная, — объясняет Минхо. — Как будто меня и не было.       Крис нахмурился.       — Ты умер ночью? До полуночи? — уточняет он.       — Я не помню, — хмурится Минхо, переводя взгляд на Джисона. — Около полуночи.       Хан коснулся его руки.       — Полная смерть наступила примерно в 11:55. Но точно до полуночи, — уточняет он. — Река Ханган.       — Последнее и так очевидно, — бубнит Чан, переворачивая сразу две страницы. Он пробежал по последней глазами, кусая губу.       — И было у тебя много попыток… — тяжело вздохнул Чан, поднимая руки к вискам, массируя их.       Джисон напрягся, раскрывая глаза:       — Что-то не так?       Минхо тоже нахмурился, ощущая себя неловко. Он крепче сжал руку Джисона. А на белом листе перед Чаном проявилось сообщение о нарушении пяти уставов смерти у Ли Минхо.       — Вот, блять… — шикнул он, тут же хлопая себя по губам.       Чан резко встал, направившись к стене, на которой находился телефон. Он набрал номер, ожидая ответа на линии.       — Чонин? Пришли мне, пожалуйста, выписку всех суицидальных попыток Ли Минхо из Сеула. А также все нарушения касательно его обстоятельств смерти и пребывания здесь.       — Чани-хен, я немного занят. И вообще, не знаю никакого Ли Минхо. Не звони больше на этот номер, — отвечает мягкий голос Нини.       У всех в Аду были особые межличностные отношения. Но Чан не мог быть нежен даже с их ангелочком с верхнего этажа. Крис даже на секунду удивился такому мягкому голосу.       — Чонин, я как-то непонятно выразился? — начал Чан достаточно спокойно, но с каждым новым словом его тон становился все жестче и громче. — Мне плевать, сколько косяков, в чем ты конкретно ты проебался, здесь смерть не по расписанию. «Ум хорошо, а устав лучше», мне эти выписки нужны сейчас на моем сраном столе. Пришлешь их и можешь дальше трахаться, сколько хочешь! Ебырю «привет» твоему.       Последнее прозвучало уже значительно мягче, но все еще с непривычки это внушало ужас. Минхо раскрыл глаза, слушая Чана. Его всего пробрало чувством несправедливости. Он поднялся, строго и уверенно шикая на Чана:       — Ты как с младшими разговариваешь?! Тебя не учили нормам этики? Ты хоть и демон, но своих коллег должен уважать.       Чан буквально уставился на него. Его шок от такой наглости заставил пол затрястись.       — Сядь на место, — говорит он тихо и строго, положив трубку на место.       Джисон вздохнул, мысленно считая до пяти. Ли недовольно фыркнул в его сторону, слушаясь приказа и складывая руки на груди. Его внутреннее чувство несправедливости не давало покоя. Обстановка накалилась. Чан вернулся за стол, поправляя съехавшие очки, и вновь уткнулся в книгу.       — Что-то не так? — хмурится Джисон, немного привставая чтобы получше видеть старшего демона.       — Да. Минхо нет в списках мертвых. Я давно уже говорил, что это надо проверять сразу же на входе, а не ждать, пока до последнего круга дойдем.       Крис открыл ящик, доставая трубку. Он забил ее табаком. Минхо нахмурился, пытаясь вспомнить, говорил ли что-то об этом Чонин.       — Может я умер давно? Метафорически…       — Никакой метафоры, — раскуривает трубку Чан, снимая очки. — Ты должен был умереть до этого дня. Вряд ли, что позже, это было бы заметно намного раньше, но ты дошел почти до конца.       — Но суть же не меняется? — фыркает Минхо. — Теперь умер. Чего бубнить?       — Нет, все должны умирать в свое время. Если это не произошло вовремя, то это значит, что кто-то накосячил, — хмыкнул Чан. — Если все будут умирать без очереди, то порядка в этом месте не будет.       Джисон закатил глаза, вызывая этим строгий серьезный взгляд. Минхо лишь выдохнул, решая больше не лезть в это. Главное, чтобы к Джисону не докапывались, на остальное Ли было предельно все равно.       Они сидели в тяжелой тишине, разбавленной лишь Джисоном, корчившим рожицы, пока в двери не постучали. Чану на стол принесли небольшую стопку. Это, похоже, и были выписки, которые он просил. С помощью них через двадцать минут Минхо с Джисоном услышали вердикт, о котором уже оба догадывались.       — Ты должен был умереть еще в десять лет, — хмурится Чан, открывая маленький фотоальбом, который был у Минхо в момент, когда он впервые открыл глаза.       Ли медленно перевел взгляд на Джисона, поджимая губы и шепча младшему:       — Похоже, мы нашли виновника.       Джисон сухо сглотнул, смотря на Чана, который пересматривал детали того дня.       — Джисон… — звучит тихий голос, но уже сейчас в нем прорывалось рычание коптильной печи, готовой поглотить все. — Ты спас его?       — Думаешь, я помню всех детей, которых спасаю? — усмехнулся Хан, под столом разминая пальцы. Чан встал, поправляя свои одеяния. Он взял книжку, направляясь к ним.       — Отодвинься, — просит Минхо Джисон. Его глаза стали темнее.       Но Ли вместо этого схватил Хана за руку и поднялся, загораживая Джисона.       — В этом нет разницы. Все равно сейчас все, как надо.       — Ты решил возомнить себя Богом? Что ты знаешь о том, как должно все быть?! — срывается Чан, без особых усилий потянувшись за спину Минхо. За плечо он вытащил Джисона к себе. — Ты в край охуел, знаешь это?       Джисон лишь улыбался, смотря на Криса исподлобья.       — Я остаюсь хран…       — Мне похуй, да хоть ангелом будь, ты не имеешь права нарушать круг жизни!       — Успокойся, — шипит Минхо, отдергивая руку Чана от Джисона. — Нет смысла наезжать. Что сделано, того не воротишь.       — Это полное нарушение системы, — рыкнул на него Чан. — Ошибки только копятся, потому что «сделанного не воротишь». Отойди, пока нетронутый остался. Джисон, за мной.       — Я не оставлю Минхо одного, — спокойно заявляет Хан, нервно потянувшись. — Если хочешь меня наказать, то делай это здесь.       — Я не отпущу Джисона, — качает головой Минхо, крепче схватившись за руку Хана. — Он принадлежит мне, так что не пытайся меня игнорировать.       Чан изменился в лице.       — «Принадлежит»? — цепляется он за это слово.       В комнате неожиданно начало темнеть и тяжелеть. Вены на шее демона начали разбухать, лопаясь, разрывая кожу. В трещинах протекала лава, питая ярость Чана. Она медленно начала вытекать, пропитывая одежду демона, заставляя гореть зеленым пламенем. Все места, где раньше был Минхо, когда-то изуродованные неудачными попытками умереть, заболели, прорываясь откуда-то изнутри. Внизу живота, в противовес всему этому, начало разгораться тепло.       Ли на секунду растерялся, но тут же взял себя в руки. Он был готов стоять теперь, несмотря ни на что. Раньше ему было не за что держаться, но сейчас у него есть Джисон. Они были связаны все это время. Их судьбы будто переплетались еще до рождения Минхо, поэтому Ли не собирался отпускать любимую ладонь. Джисон напрягся, делая шаг вперед и закрывая Минхо собой.       — Мне кажется, что тебе недостаточно доходчиво объяснили, кто и кому здесь принадлежит, — процедил Крис.       Джисон закусил губу, взглядом пытаясь зацепиться за все возможные детали, которые были рядом. Чан недолго ждал, прежде чем станет очевидно, кто из них готов напасть первым. Катана блеснула в его руках. Крис рассек воздух над головами парней. Джисон толкнул Ли назад, нагибаясь.       — Минхо! Сакэ! — крикнул Джисон, смотря на бутылку, стоявшую на столе.       Минхо почти упал на пол, в шоке смотря на эту картину. Он давно не чувствовал такого страха и непонимания, хотя в Аду он испытал весь спектр эмоций. Ли зажмурился, пытаясь придумать, что же им делать, как же выйти из этой ситуации       — Кристофер, стой. Успокойся, я готов выслушать все, как можно исправить то, что сложилось!       — Пытаться убежать от смерти — все равно что плюнуть в лицо жизни! — кричит Чан, пытаясь проткнуть Джисона катаной.       Хан запрыгнул на стол, уворачиваясь от удара. Он побежал, задевая чашки и блюдца. По столу начала разливаться вода, которая быстро начала стекать с краев на пол. Джисон схватил кувшин и разбил его себе под ноги. Когда-то мягкий природный запах реки приобрел резкие ноты гниющей тины. Умирающие водоросли начали оборачиваться вокруг лодыжек Чана, заставляя замедлиться. Джисон спрыгнул со стола, схватив Минхо, после чего он побежал на выход.       Ли продолжал оборачиваться и пытаться разобрать хоть что-то в этом сумасшествие. Но он не успел даже вздохнуть. Деревянная дверь отворилась, и на Минхо с Джисоном полетели тысячи летучих мышей. Парни упали на пол, пытаясь отбиться от этих тварей. Кроме их криков, прозвучал низкий, слишком тяжелый голос.       — Кто посмел оторвать меня от работы?       — Никто, — отвечает ему Чан, подходя к парням. Он поставил ногу на голову Джисона. Острие катаны сверкнуло прямо над Ханом. — Я со всем разберусь.       Речной демон напрягся, задыхаясь яростью. Он нашел рукой плечо Минхо, сжимая его. Второй он схватил Чана за щиколотку, собираясь нанести ответный удар.       — Остановитесь оба, — приказал голос, из рук Чана выпало оружие, а прямо по его щеке прошлась громкая пощечина.       Крис в миг затих, поднимая взгляд на юношу. Его глаза широко раскрылись, поглощая фигуру, которую Минхо с трудом мог разглядеть из-за летучих мышей. Чан моментально опустился на колени, его голова практически упала в ноги пришедшему. Это не выглядело ни унизительным, ни раболепным. Для Чана это создание было всем в мире.       Сквозь черные пятна Минхо удалось разглядеть невысокого молодого человека с голубыми волосами и россыпью веснушек. Все его тело горело голубым пламенем, каждый изгиб покрывала рубашка и узкие брюки. Красный блеск искрился на губах. Этот тяжелый голос принадлежал именно ему.       — Что вы здесь натворили? Крис, не умеешь держать себя в руках?       Парень резко поднял Минхо с пола за ухо, отчего Ли зашипел.       — Нарушения 1.2 и 3.23, мой принц, — объясняет Чан, не смея и головы поднять на великолепие того, кто стоял перед ним.       — Никто никогда мне и слова не говорил из-за того, что я вытаскивал детей из воды, — фыркнул Джисон, смотря на юношу. — Ну, когда было очевидно, что это случайность. Ты сам мне об этом говорил!       Крис дернулся, слушая, насколько вольно ведет себя с «его принцем» Джисон. Он тут же поднял взгляд:       — Феликс, я думаю, что это он.       На глубоко интуитивном уровне Минхо догадался, что речь идет о нем.       — Что?! Кто он? Минхо мой, — ругается Джисон, уже не выдерживая.       — О чем вы говорите? — не понимает бедная душа.       Феликс покрутил Минхо перед собой и посмотрел на одну из своих летучих мышей.       — Запустите коронавирус в реку Хан в качестве наказания.       — Серьезно? — закатил глаза Джисон. — Только-только ж первая волна вспышки прошла.       Чан смотрел на Феликса завороженно и восторженно. Он ждал подтверждения своей мысли, искал в глазах подсказку.       — Значит, будет вторая, — шикнул Феликс, заглядывая в испуганные глаза Минхо.       Ли ощущал, будто его сканируют со всех сторон и оценивают. Но для чего все это, было непонятно.       — Чани, а ты в курсе, что это вообще-то твоя задача следить за работой первого этажа?       — Да, знаю, — склонил голову Крис, стыдливо опуская взгляд. — Мне нет оправдания и прощения, я приму все, что т… Вы мне дадите, мой принц.       Джисон взволнованно смотрел за руками Феликса, которые прикасались к Минхо.       — Что происходит? — спрашивает он.       Феликс закатил глаза, тяжело вздыхая и поднимая голову Минхо за подбородок.       — Симпатичный даже получился. Хорошая работа, — хмыкает демон. — Ли Минхо — хозяин второго этажа…       — Чего? — нервно пробубнил Минхо, в страхе отшатываясь от Феликса.       Джисон раскрыл глаза.       — Чего?! — завизжал он от испуга. — Погоди! В смысле он будет на втором этаже?! А что с Хенджином? Минхо, конечно, красивее его, но в нем похоти, как в Чане нежности! Я не дам. Я просто не позволю. Хочешь высуши меня, мне насрать, но Минхо не будет заведовать этажом похоти!       Феликс закатил глаза, тяжело вздохнув.       — Чани, ради дьявола, заткни его. Мешает думать.       — Не надо меня затыкать, я…       Чан беспрекословно разорвал нижнюю часть одеяния, открывая черную метку принадлежности. Он обмотал ткань вокруг рта Джисона, заставляя того затихнуть совсем. Даже мычания не было слышно. Хан раздраженно выдохнул. Минхо лишь продолжал стоять, не в силах произнести ни слова.       — Ты должен был переродиться еще десять лет назад, — шипит Феликс, разглядывая Минхо и поднимая рубашку меченой души. — Хан Джисон, я тебя уволю.       Ли надавил на метку на животе, тут же отдергивая руку, как от огня.       — Еще и ошпарил, — шипит демон.       Джисон гордо улыбнулся, но тут же беззвучно согнулся от боли, потому что Чан дал ему щелбан по локтю с силой способной сломать руку обычному человеку.       — Ладно, отзывать метку бесполезно, придется обращать так. Крис, сможешь на три дня отлучится от работы для обращения? — просит Феликс, вновь косясь на метку. — А в реку Хан пусть еще отходы с завода Сохун сваляться.       Джисон широко раскрыл глаза, но, замечая взгляды Феликса и Чана, только вздохнул. Ради Минхо можно не только свои природные катаклизмы разгребать, а еще и соседям помочь. Чан достал бумагу и припрятанным в рукаве пером сделал запись, оставляя ее на стене на видном месте.       — Все, я готов.       — Тогда пойдем ко мне, — кивнул Феликс. — За стеной лучше бы одеться потеплее.       Ли бросил взгляд на Чана, на секунду становясь мягче. Его губы мягко коснулись лба Криса, отчего тот весь оказался окутан голубым огнем. Минхо тут же рванул к Джисону, снимая с того повязку. Хан отплевался от кусочков нитей и грязи, фырча.       — Поздравляю, ты познакомился со Смертью во плоти, — вытер губы Джисон, не теряя оптимизма в голосе. — Ты как?       — Нормально, — бурчит Минхо.       Феликс попросил принести для Ли теплую толстовку, после чего они вместе отправились на нижний этаж.