Договор

Нушрок пришел в себя от прикосновений чего-то мягкого к лицу. Приоткрыл глаза. И сперва решил, что ему это чудится. Девчонка в костюме пажа вытирала его лицо платком. Делала она это старательно, но неумело. Вот она задела рану на его лбу, и Нушрок, охнув, перехватил ее руку. - Дай, - он отнял у непрошеной помощницы платок, уже весь в кровавых разводах, прижал к рассеченной брови, поморщился. - Я сам. Девчонка отпрянула от него. Боится. Это правильно, усмехнулся он про себя. - Где другая? – спросил он. - Что? - Где вторая, спрашиваю? – рявкнул он. – Вас было две! Где вторая девчонка? - А мы - мальчики! – в глаза соврала ему нахалка. Несмотря на свое, более чем бедственное, положение, Нушрок хрипло рассмеялся. Ну, и характер, однако! Видно, что не из этой страны, где даже люди, обладающие властью, не смеют вести себя так смело. - Ну, нет, меня ты не проведешь, - качнул он головой. И тут же пожалел об этом – в глазах все поплыло, к горлу подступил горячий едкий комок. Нушрок скривился и, с трудом повернувшись на бок, сплюнул едкую горечь. Снова взглянул на бунтарку. Она смотрела на него без отвращения, напротив, в ее глазах мелькнуло что-то вроде... беспокойства? Надо же... - А вам кто-то сказал или вы сами догадались? – спросила она. - Сам. Я же видел вас тогда у мастерских. Видел? Нушрок видел их с Яло, когда они пытались защитить Гурда? Наверное, так и есть. А потом, столкнувшись с ними в тронном зале, он их попросту узнал. Потому и бросился в погоню. - Кроме того, я не все время сейчас был без сознания и слышал ваш разговор... Оля. Или Яло?- он уставился на нее в упор. Вопреки его ожиданиям, девчонка не отвела глаз. Смотрела, насупившись, но без страха. Давно же министр не видел такого взгляда. - Оля, - наконец кивнула девчонка. – А Яло уехала освобождать Гурда. - Что?! – взъярился министр и даже попытался вскочить. Но в тело тут же воткнулась десятком ржавых кинжалов боль, и он снова опрокинулся на спину и вынужден был замолчать, вцепившись зубами в перчатку, зажимая крик. - Вы были неправы, заключив его в Башню Смерти! – убеждённо заговорила девчонка. - Гурд не заслужил казни! - Вот как? – отдышавшись, министр бросил на нее хмурый взгляд. – А что же, по-твоему, он заслужил? Он отказывался работать и подстрекал остальных зеркальщиков к тому же! Он бунтовщик! - Ничего подобного! – все с той же горячей убежденностью продолжала девчонка. – Он ребенок! Такой же, как я! Дети не должны работать в ваших дурацких мастерских! - Он разбил зеркало! Над которым, кстати говоря, много дней трудились его товарищи! Он заслужил заключение в Башню! - Нет! Детей нельзя бить и сажать в тюрьму! Некоторое время они прожигали друг друга взглядами, распаленно дыша. - Это пустой спор, - наконец сказал Нушрок, прикладывая уже основательно испачканный платок к ссадине на щеке. – Твоя... сестра уже сейчас освобождает этого мальчишку, - он покривился, заметив, как радостно вспыхнули при этих его словах глаза Оли. - А ты, значит, осталась сторожить меня? Чтобы я не пустился в погоню? - Нет, - мотнула она головой. – Я осталась, потому что вы ранены и вам нужна помощь. Ему показалось, что он ослышался. - Что? – переспросил он, непонимающе на нее уставившись. - Вы так упали с коня, что могли покалечиться, - объяснила она. – Я решила остаться на всякий случай. Тут же никого больше нет, кто вам поможет? Вам очень больно? Нушрок недоуменно моргнул. Определенно, происходило что-то невероятное. Она что, жалеет его? - Очень, - наконец буркнул он. – Но могло быть еще больнее, если бы этот... - он проглотил нелицеприятный эпитет, которым чуть было не наградил своего слугу. Совсем его выбило из колеи это происшествие. – Если бы он сбросил свой камень немного позже. - Дядюшка Бар не хотел вас убить! – горячо воскликнула девчонка, - Он хотел лишь задержать вас. Чтобы вы нас не догнали. - Да? – скептически скривился Нушрок. Он-то знал, что не попал под обвал только потому, что вовремя заметил фигуру на скале и придержал коня. Иначе бы он сейчас не разговаривал с этой девчонкой. Однако разубеждать ее не стал. – Ну, пусть так. Что ж, задержать меня ему удалось. Он с трудом сел. - У вас колено разбито. Надо перевязать. Есть у вас платок? Колено действительно сильно саднило. Но Нушрок не обращал внимания на такую мелочь. «Разбито»... Легко отделался. Вылетев на такой дороге из седла, он запросто мог переломать себе и ноги и руки да и шею заодно свернуть. Ноги вроде целы, руки тоже, а вот ребро, а то и два он, пожалуй, все-таки сломал: слишком тяжело и больно дышать и шевелиться. - Не стоит беспокойства, - сказал он. - Кровь идет, - насупилась девчонка, – надо остановить. Так есть у вас платок? - В кармане. Значит, ты осталась со мной, чтобы оказать помощь? - Да! - Могла бы и не делать этого. Я способен позаботиться о себе сам. И, в конце концов, в замке Абажа осталась моя дочь, Анидаг. - Анидаг? – на этот раз в голосе и глазах и голосе девчонки была откровенная насмешка. – Вы думаете, она вам помогла бы? Да она же вас пыталась отравить! - Что?! – Нушрок вскинулся было, но тут же был вынужден опуститься обратно, сраженный новой болью в сломанных ребрах. – Что ты несешь? – Сквозь зубы процедил он, прожигая ненавистную девчонку взглядом. - Я правду говорю! – тряхнула она головой. - Яло мне все рассказала! Она все видела, пока пряталась в тайном ходе. Анидаг подсыпала вам в бокал яд! Из перстня. Нушрок, ошеломленный известием, уставился на Олю. Как хотел он увидеть в ее глазах хоть малейший признак того, что она лжет! Но нет, девчонка явно говорила правду. Правду. Нушрок почувствовал, как что-то оборвалось внутри. Куда-то делись гнев и ярость, испарилась решимость, осталась только ледяная пустота. Он закрыл глаза и обессиленно распластался на жестких, нагретых солнцем камнях. Дочь – единственный человек, которому Нушрок безоговорочно верил, предала его. Без раздумий попыталась убрать с дороги к власти и трону, будто фигуру с шахматной доски. Зачем тогда вообще все? Умереть бы вот сейчас, и больше ничего не надо... - Вы что? – он почувствовал, как девчонка теребит его за плечо. – Что вы? Вам плохо? - Оставь меня, - с трудом шевеля помертвевшими губами, проговорил Нушрок. – Оставь. Уйди. Он даже не мог разозлиться на эту девчонку. Она, скорее всего, и не догадывалась, какую боль ему причинила своим рассказом. - Как же я сейчас уйду? Что же я вас, одного тут оставлю? Может, это в вашем Королевстве так принято, а мы так не поступаем! Губы Нушрока искривила усмешка. Надо же, подумал он, какая насмешка судьбы! Родная дочь, та, которую он любил и берег столько лет, пыталась убить его. А девчонка из чужой страны, которую он ненавидел, остается с ним. Какая ирония! - Уходи, - снова сказал он. – Оставь меня в покое. Однако девчонка не ушла. Нушрок почувствовал, как она прикасается к его колену. Все-таки решила перевязать. Удивительно... - Это вы из-за нее так расстроились? Из-за Анидаг? Надо же, все-таки догадалась! - Да. - Какая она все-таки гадина! - воскликнула девчонка. Нушрок молча согласился с нелицеприятной оценкой своей дочери. Гадина, да, по-другому не скажешь. Ужалила исподтишка... - А я думала, что это вы сами ее так воспитали, - продолжала девчонка. – Такой холодной и жестокой. Она своих слуг бьет! Нет, он не стремился привить дочери жестокость. Хотя в суровом обращении со слугами сам Нушрок не видел ничего особенно плохого. Наказать за провинность – почему нет? Иначе слуги распустятся вконец. А просто так срывать на ком-то зло он и сам не любил. - Если она смогла так поступить, значит, она вас совсем не любит. Это было теперь очевидно. - И что теперь? – не успокаивалась девчонка. - Вы намерены сдаться? Нет, конечно, этого он не хотел. Если он сейчас сдастся, трон займет Анидаг или Абаж. При одной мысли, что на трон сядет кто-то из них, в груди его снова поднялась волна клокочущей ярости, за секунды вытеснившая лед предательства, сковавшего было его душу. Нушрок почувствовал, что снова способен ясно мыслить. «Что ж, спасибо тебе, дорогая Оля, - подумал он, - кажется, ты меня вовремя пристыдила. Не время сейчас опускать руки».