Договор

- Теперь надо придумать, как добраться до города, - проговорил Нушрок. - И как же? - спросила Оля. - Мой конь, видимо, погиб под обвалом, вероятно, он сломал себе шею. Нужно снять с него седло. - Зачем? - Тут в лугах пасутся табуны, можно поймать одну лошадь. - Дикую? – непонятно, чего в голосе девчонки было больше: страха или восхищения. – Вы хотите ее объездить? Нушрок засмеялся. - Да что ты, нет! - воскликнул он. - Объездить дикую лошадь – на такое я даже в лучшие свои дни не сразу решился бы. Да и не делается это быстро, а нам нужно спешить. Нет, я говорю о лошадях, которых отпускают на луга пастись. Может быть, удастся подманить одну из них. Двух нам не нужно – ты легкая, да и не знаю, умеешь ли ты ездить верхом. - Не умею, - помотала она головой. – У нас уже нет карет и всадников, у нас машины. Лошади только в цирке. Ну, и в деревне еще. Но я живу в городе. В городе лошадей нет. Министр кивнул. Основное он понял: ездить верхом девочка не умеет, наверное, не умеет этого и ее отражение. Видимо, именно поэтому они и взяли повозку, хотя в горах куда сподручнее верхом. Встать ему удалось только со второй попытки. Конь лежал неподалеку. Как Нушрок и предполагал, у него была сломана шея, раздроблены ноги. Нушрок понял, как ему повезло, что он вылетел из седла раньше, чем каменная лавина накрыла его скакуна. Оля стояла рядом, жалко всхлипывая. Затея дядюшки Бара оборачивалась уже совсем неприглядной стороной. Ладно, сам министр! Но что Бару сделало это красивое животное? Ведь он же конюх, должен любить лошадей! Нушрок покосился на нее. - Можешь отойти. Тебе не обязательно смотреть на это, - сказал он. Он опустился на колено и принялся расстегивать подпругу. Потом, с трудом ворочая неподвижную тушу, вытянул из-под нее ремни. Отложил седло в сторону и взялся за уздечку. - Как ее звали? – услышал он тихий всхип. Удивленно повернул голову. Девчонка сидела рядом на корточках, глядя на коня. В глазах ее стояли слезы. Жалеет, понял министр. Жалеет лошадь, пострадавшую только за то, что везла его. Ну, может, хоть теперь станет легче объяснять ей очевидные вещи. - Кого? – буркнул он, теребя тугую пряжку. - Лошадь, - всхлипнула Оля. - Как ее звали? - Это конь, - хмуро сказал Нушрок. – А звали его... не помню я, как его звали. Он не из моих конюшен, из абажевских. На дороге вдалеке заклубилась пыль. - А! – кровожадно оскалился министр. - Вот и они! Явились, голубчики! Отлично, теперь у нас будет лошадь! Вскоре стала видна коляска, запряженная одинокой лошадью. - Быстро, прячемся! – Нушрок схватил Олю за руку и метнулся вместе с нею за огромный валун. Присел, заставив присесть и Олю, чтобы их не было видно с дороги. – Они не должны нас сразу заметить. - Почему? - Чтобы не успели удрать. - Вы думаете, это они? – спросила Оля. – Анидаг и Абаж? - Конечно! Кто же еще? Нушрок оказался прав. Оля убедилась в этом, когда коляска или карета приблизилась, и она смогла разглядеть тех, кто в ней сидел. Анидаг и Абаж что было сил погоняли коня, но было видно, что они не часто правили повозками, Анидаг в седле была куда ловчее. А может, коляска в виде уродливой жабьей головы была слишком тяжела, и конь не мог везти ее быстрее. - Какие же глупцы! – процедил рядом Нушрок. И когда Оля с недоумением взглянула на него, продолжил: - Запрячь в карету верхового коня – на это способен только глупец! - А какая разница? – непонимающе спросила Оля. – Лошадь и лошадь. Разве они чем-то отличаются? Нушрок в ответ взглянул на нее едва ли не с жалостью. Так смотрел на нее ее собственный отец, когда Оля не могла решить простой пример или не понимала с первого раза условия задачи. Нушрок снова перевел острый взгляд на дорогу. - Я потом тебе объясню, - бросил он. – Когда мы унесем отсюда ноги. Коляска меж тем почти поравнялась с их убежищем. И тут Нушрок внезапно выскочил на дорогу, бросившись почти что под копыта коня и схватив того за узду. Коляска немедленно встала. Нушрок, не теряя времени на развязывание постромков, выхватил короткий кинжал и принялся резать упряжь. Анидаг и Абаж, мешая друг другу, выбрались из коляски и накинулись на него. Оля выскочила из укрытия и бросилась на помощь, однако Нушрок быстро справился с обоими противниками, хотя полученные раны без сомнения мешали ему бороться в полную силу. Нушрок, конечно, не тронул Анидаг. Даже сейчас, зная, что она желала ему смерти, он не смог поднять руку на дочь. Он всего лишь оттолкнул ее, и красавица растянулась в пыли, не имя возможности быстро подняться – мешали узкое платье и длинный шлейф. Абаж, получив удар сапогом в живот, тоже свалился на дорогу. - Жаба и гадюка! – презрительно сплюнул Нушрок. – Ничтожества! С кем вы решили расправиться! Благодарите небо, что я спешу! Нушрок наконец срезал упряжь, одним движением набросил на лошадь седло, другим – затянул подпругу. Каждое движение отзывалось болью в разбитом теле, но медлить министр не желал. Миг – и он уже в седле. Да-а, скачка предстоит нелегкая, подумал он, переводя дыхание. Ладно, все потом, сперва город и Башня Смерти. - Скорее! - он наклонился, схватил девчонку за руку. Забросил ее, маленькую и легкую, себе за спину. - Держись! Он почувствовал, как она обхватила его обеими руками вокруг пояса. И дал лошади шпоры. Через минуту ущелье, которое могло сегодня стать его могилой, было уже позади. Конечно, этот конь Абажа не шел ни в какое сравнение с горячими скакунами его собственных конюшен. Но эта кляча было лучшее, на что они могли сейчас рассчитывать. Выездка у коня была, кстати говоря, прескверная. Нушрок твердо решил, что если он все-таки займет трон, первое, что он сделает, отправит главного конюха Абажа гнуть спину на полях. Мерзавец! Только даром ест свой хлеб! Конь оказался не только дурно выезжен, но и капризен и пуглив. Два раза, когда из придорожных кустов вылетала вспугнутая топотом копыт птица, он шарахался в сторону, брыкался и норовил взвиться на дыбы. Однако министр быстро показал ему, кто тут хозяин. Оба раза Оля, визжа от страха, крепче вцеплялась в Нушрока, причиняя тому боль. Но министр решительно простил ей это. Главное, чтобы девчонка не свалилась с седла, а сломанные ребра заживут.