Душа в наморднике

Ангелы редко когда летали по ночам. Не их это время было. Чаще всего, они летали днем — с утра, до обеда, — когда ласковое солнце Эдема еще только сонно приподнималось над горизонтом. В те часы, когда на травах еще блестела роса, а воздух был свеж и легок. Возможно, они летали так рано потому, что надеялись, что люди еще спят и можно будет прошмыгнуть незаметными, но нет. Адам видел много ангелов по утрам и каждый раз лишь завистливо проводил глазами легкий росчерк острых крыльев по небу. Иногда ему тоже хотелось подняться вот так и побывать где-то там, откуда приходили все ангелы. Что-то же должно быть там? То место, куда они уходят. Днем ангелы выглядели лишь как большие птицы, бороздящие голубые небеса. Не очень впечатляюще. Но ночью… ночью было совсем иное дело. Ночью их огромные крылья подсвечивались их же нимбами и снизу казалось, что эта одна из звезд сорвалась с неба и стремительно делит воздух на половины. Иногда они летали по двое и тогда зрелище было еще более завораживающее — звезды как будто начинали играть в догонялки и мельтешили по небу, то сближаясь, то удаляясь друг от друга. Яркие, разноцветные и такие завораживающие. Сейчас ангел был один. Он яркой точкой метался над Райским Садом, то пролетая над самыми кронами, то свечкой взмывая вверх и с вышины осматривая расстилающуюся внизу тьму ночного Эдема. Закладывал крутой вираж, срывался в пике, а потом снова взлетал. Эта звезда как будто искала что-то и никак не могла найти. Адам, все это время сидевший на высоко вздернувшемся корне их домашней ивы и бездумно поглаживавший единорожку между чутких ушей, недоумевал. Зачем ангелу вообще что-то искать посреди ночи? Вряд ли они имеют ночное зрение, как у некоторой местной живности. Хотя, может и имели, конечно. Кто знает что они в действительности могли, эти странные создание с крыльями, нимбами и стойким нежеланием общаться с людьми. Мельтешащая звездочка снова спикировала к самым кронам деревьев, пронеслась над головой Адама и тот вскочил на ноги — он совершенно точно увидел три пары огромных белоснежных крыльев, подсвеченных нимбом! За все время своего существования они видели только одного такого многокрылого ангела и… может быть, он искал именно их? Адам вскочил на ноги, прижал ребра ладоней к лицу и заорал изо всех сил: — Эй!!! Светящаяся звездочка развернулась прямо посреди очередного пике и ринулась в его сторону. Адам сделал малюсенький шаг назад. Не то, чтобы он испугался, но когда на тебя мчится разогнанный клубок из перьев, ткани и света, сложно поверить в то, что это умеет тормозить. Особенно, если учесть, что этим был крайне-неустойчивый ангелок, который спотыкался на каждом шагу. Но, к счастью, новый знакомец, похоже, управлялся с крыльями лучше чем с ногами. Он распахнул все шесть, мгновенно тормозя и ловко планируя на тот же корень, на котором стоял Адам. — Привет! — радостно сказал ангел, нестерпимо вспыхивая нимбом над своей неизменной шляпой, — Я как раз вас искал! Хотел показать кое-что новое! В свою прошлую — первую, — встречу Адам и Лилит проговорили с ангелом весь день и всю ночь. Он показывал им каких-то чудных животных с не менее чудными названиями, а они… а они в основном слушали с безраздельным интересом детей, которым трясут перед лицом погремушкой. Как оказалось, что эти ангелы не только придумывают внешний вид живности, но и наделяют ее некими особенностями поведения. Так, например, длинная рогатая ящерица с крыльями, — «Дракон!» гордо обозвал ее ангел, — умела выдыхать огонь, любила блестящие штуки, а еще свирепо отстаивала свою территорию! За огонь и за отстаивание территории ее, кстати, и отклонили, как грустно признался ангел. Райский Сад должен был быть безопасен для всех, а он и его живность… У этого Создателя, как оказалось, было огромное количество отклоненных животных — от рогатого зайца с пилообразными зубами, до рогатой лягушки, огромной настолько, что она могла спокойно заглотить своего изготовителя и даже не подавиться (что, по признанию краснеющего ангела и сделала при всех, чем и заслужила отклонение). К вечеру ближе люди проголодались и Лилит предложила ангелу присоединиться к ним на ужине. Он с любопытством согласился. Ангелы не нуждались в еде, но, как оказалось, могли оценить ее вкус по-достоинству. К тому же, ангелам с их крыльями было гораздо проще доставать плоды деревьев с самых верхушек — самые сочные и вкусные. А после они втроем просто разговаривали, рассевшись на камнях возле все той же реки. Разговаривали о многом. Адам и Лилит, в основном, жаловались друг на друга, ничуть не стесняясь присутствия предмета обсуждения рядом. Ангел тоже жаловался на некоего Михаила, который был отличным братом, но ужасным Создателем, таскающим идеи! Потом ангел рассказывал про Рай — то место, где обретались он сам и подобные ему Создатели. А еще ангел наотрез отказывался назвать свое имя. Оно у него есть, без сомнения, как и у любого из них. Но он говорил, что нельзя. Что если кто-нибудь узнает, что он в принципе с ними разговаривал, ему влетит. А так, если они не знают его имени, то он, вроде как, и не светился здесь особенно? Улетел он уже под утро, всполошившись, что его отсутствие заметят. Махнул им на прощание рукой, широко улыбнулся и растворился в начинающем светлеть небе. И вокруг как-то мгновенно стало слишком тихо. Ну а теперь, неделю спустя, ангелок вернулся. Сияющий во всех смыслах, с подрагивающими от нетерпения крыльями и руками, крепко сжатыми в подобие коробочки перед его грудью. — А где Лилит? — все с той же веселостью спросил ангел. Адам помрачнел. С Лилит было… сложно. Каждый день. Любой день. Адам отказывался понимать эту упрямую женщину. В одну минуту она была ласковой, открытой и дружелюбной. Шутящей и беспечно улыбающейся над его шутками. А в следующее мгновение она уже разъяренно шипела, готовая вцепиться ему в лицо. И вцеплялась. И он тоже бил в ответ. Они иногда так и ходили напару побитые. А рука у Лилит была не сильно легче его кулака. И дралась она гораздо злее и резче. Хитрее. Вот и сейчас, укладываясь спать под сенью огромной развесистой ивы, служившей им и крышей, и мягкой подстилкой одновременно, они вновь сцепились. В этот раз, правда, не физически, только языками. Из-за какой-то мелочи, неважной настолько, что Адам, продолжая дуться на Лилит, даже не мог вспомнить эту мелочь. Так всегда у них и бывало. Возможно, она что-то сказала под руку. Возможно он как-то не так ответил. И — бац! — он сидит посреди ночи на корне дереве и зябко водит плечами, потому что уходил в психах, а возвращаться так быстро гордость не позволяла. Самое смешное, что сам Адам прекрасно понимал — уже завтра они с Лилит, как ни в чем не бывало, вдвоем отправятся слоняться по Саду. Потому что вдвоем интереснее. И потому что, как ни крути, они все еще оставались друзьями. — Под деревом, — буркнул Адам, надуваясь, — Спит. — Оу, — расстроился ангел, — Я хотел показать вам кое-что красивое. — Опять что-то с рогами? — насмешливо спросил Адам и по возмущенно надувшейся физиономии ангела понял, что да, снова что-то рогатое. Адам ловко спрыгнул с корней дерева и, обернувшись, снял заблеявшую единорожку — по какой-то причине новосозданная животина намертво привязалась к первым людям. Ангел собирался убрать ее точно так же, как и остальную показанную живность — одним мановением руки вернуть их в состояния грязи и глины, — но хитрое создание, высоко взбрыкнув тонкими ногами, скрылось из вида и ловко затерялось в Саду. Найти ее не удалось, а она сама, гордо гарцуя и обмахиваясь залепленным репьями хвостом-кисточкой, появилась через пару часов уже неподалеку от дома людей. Так она и осталась. Нет, с начала Адам и Лилит честно поймали единорожку, чтобы, как ангелок вернется, вручить ее ему для расколдовывания. Но со временем… они привязались к длинноногой неловкой егозе, хвостом следовавшей за обоими людьми попеременно. «Нужно будет попросить, чтобы он не развоплощал ее, — грустно подумалось Адаму, — Она хотя бы не спорит и не дерется…» К счастью, ангелок был слишком занят тем, чтобы случайно не расцепить руки и не выпустить из них что-то наружу. Так что на мелкую рогатую животину с хитрыми глазами и хвостом-кисточкой он даже не обратил внимания. Адам протянул было руки, чтобы за компанию снять и ангела тоже, помятуя его неустойчивость, но тот взмахнул всеми крыльями разом и, подлетев, зацепился ногой за дерево, ударился частью крыльев о нависшую крону и вполне самостоятельно полетел носом вниз, в подстилку из травы и листьев. Рук он так и не расцепил при этом. Адам успел поймать его в последний момент, вцепившись в длинную полу рясы и вздернув тощего ангелка за нее вверх. — Уф, да, спасибо, — пробормотал ангел, локтем поправляя слезшую ему на глаза шляпу, — Я… эээ… не то, чтобы часто куда-нибудь вылетаю на самом деле. Чаще сижу в мастерской. — Я заметил, — беззлобно хмыкнул Адам, водружая собеседники обратно на ноги и отряхивая тому одежду. При каждом хлопке тело бедного создания сотрясалось с такой силой, что, казалось, он скоро переломится. Лилит, кстати, не спала. Она сидела с неестественно прямой спиной у ствола ивы и злобно плела какой-то веночек, остервенело дергая за травинки и вплетаемые цветы. Как при такой ярости венок в ее руках еще не облысел, сказать было сложно. Заметив Адама, Лилит открыла было рот, чтобы продолжить их ссору, но… замолчала. Потому что именно в этот момент под приподнятыми стеблями ивы, пыхтя, проползал знакомый ангел. Его огромные крылья цеплялись за все ветки подряд и активно тянули его назад, но упрямое создание продолжало переть вперед. Наконец, ветки лопнули, крылья освободились и ангел, почему-то не ожидавший такого поворота событий, не удержался на ногах, уже в который раз. К счастью, чего-то похожего ожидал Адам, так что ангел был благополучно пойман за шкирку и осторожно поставлен в центр мягкой подстилки, служившей людям чем-то вроде кровати для сна. Там покрытие было гораздо толще, мягче и почти полностью скрывало тонкие корни ивы, в разы снижая опасность для неустойчивого ангелочка рухнуть куда-нибудь. К тому же, так было ближе к Лилит, которая в теории тоже могла бы его поймать в случае необходимости. Ангел огляделся. Его сияющий нимб ярко освещал все пространство под ветвями, превращая их укрытие из всегда темного, уютного уголка в нечто совсем уж непривычное. А крылья так вообще занимали половину пространства, даже в сложенном состоянии. — Идите ко мне ближе! — решительно сказал Ангел, опускаясь, наконец, на подстилку, — Вам понравится, обещаю! Адам пожал плечами и, сделав несколько шагов вперед, опустился по правую руку ангела, почти касаясь его рясы коленом. Слева также близко подсела и Лилит. Их ссора была забыта мгновенно и бесповоротно. Какие уж тут ссоры, когда новый знакомец пришел фокусы показывать? — Но для начала нужно убрать свет! — ангел зажмурился. По его крыльям прошла дрожь, а нимб над головой вспыхнул нестерпимо ярко и… полностью потух. Глаза к темноте привыкали не быстро, но даже так Адам неожиданно понял — огромных снежно-белых крыльев, занимающих все окружающее пространство и из-за этого упирающихся в том числе ему в бок больше не было. Он даже растерянно повел рукой, пытаясь понять что именно произошло и наткнулся на острое плечо ангела. Задумчиво провел рукой вдоль плеча до спины. Хм. — Крыльев нет, — с удивлением доложила со своей стороны Лилит, похоже, ровно с тем же любопытством ощупывая недовольно пыхтящего ангелочка. Судя по всему, последнему не то чтобы очень нравилось слишком уж пристальное внимание людей к его спине. — Да, я убрал их вместе с нимбом, чтобы не мешались, — наконец не выдержал ангел, с поразительной ловкостью уклоняясь от рук людей, — Пожалуйста, не трогайте меня! — То есть, — медленно сказал практичный Адам, не в силах сдержать расползающуюся улыбку, — Ты мог убрать огромные тяжелые крылья в любой момент? — Да. — И тебе не пришлось бы таскать их намокшими? — поддержала Лилит, судя по голосу, улыбающаяся не менее широко сейчас. — Тогда бы они не высохли! — раздраженно пояснил ангел. Судя по голосу, терпения мелкого создания едва-едва хватало, чтобы не встать и не уйти, оставив веселящихся людей в гордом и очень тихом одиночестве. И это заметил не один только Адам. Лилит тоже замолчала и, судя по шороху, поспешно убрала руки от их знакомца. Ну его, а то ведь правда уйдет. И больше не вернется. Будет жалко потерять единственного собеседника-ангела. — В общем, — начал ангел, все еще гневно пыхтя, — Мне одобрили еще одну живность и я решил показать их вам. Вообще, их и так бы принесли через пару недель, но я решил, что, раз уж их все равно будут вводить, можно показать вам заранее. Ничего плохого из-за этого не случится. Ангел прокашлялся. Голос, с начала довольно мрачный и раздраженный, постепенно вновь вернулся к веселой беззаботности и самодовольству. Похоже, обижаться долго малыш тоже не особо умел. Да и, что-то подсказывало Адаму, что он не просто так летел сюда и разыскивал их. В конечном итоге, зачем трудить крылья и лететь к едва знакомым людям, если дома есть кто-то, кто может выслушать и восхититься обновкой? А вот если такого создания нет, то и полет становится довольно хорошей идеей, помогающей отлично почесать собственную гордость. — В дни полива, — тем временем продолжал их знакомец, мечтательно растягивая слова, — Когда небо заволакивают тучи и всю ночь напролет идет дождь, в Райском Саду становится очень темно, холодно и одиноко, — про «темно и холодно» Адам не мог не согласится. В такие дни они обычно сидели с Лилит под их ивой, прижавшись друг к другу и даже не особо ссорились. А вот определение «одиноко» звучало несколько странно, ибо первые люди не знали что такое одиночество, —В такие дни небо черно и беспросветно. Даже свет луны и той не проходит сквозь тучи. Что уж тут говорить про маленькие звезды? И я подумал, что было бы здорово, если бы в самом Саду было что-то, что напоминает маленькие живые звездочки. И я сделал их. Ангел, наконец, расцепил руки и из них под самую сень кроны ивы вверх взвились десятки маленьких ярких огоньков. Они пролетели под склоненными ветками, сделали большой круг и осыпали собой все листья. Весь полог осветился бледным светло-зеленым светом, достаточным, чтобы разглядеть вблизи друзей. Но Адам не смотрел на остальных, он в восхищении разглядывал мерцающие звезды, не иначе как по ошибке забравшиеся на ветки ивы и впервые в жизни кажущиеся такими близкими… Казалось, протяни только руку… Вперед вытянулась тонкая бледная рука ангела и на нее с готовностью перелетели несколько звездочек. Маленькое небесное создание улыбалось, глядя на свое творение и десятки маленьких огней отражались в его глазах. — Я хотел, чтобы они светились голубым, — честно признался ангел, перекладывая в подставленные руки Адама и Лилит по маленькой букашке, которая и создавала свечение, — Но где-то в расчеты закралась ошибка. Я так и не смог найти ее, а переделывать сначала не хотелось, так что… Они не особо получились похожими на звезды, на самом деле. В голове они выглядели красивее. Адам уставился на знакомца. Красивее? То есть, еще красивее? Маленький жучок, которого ему передал ангелок, недовольно зашевелился и Адам торопливо вернул все свое внимание ему. Букашка. Небольшая, черная, с продолговатым брюшком, которое и проецировало ярко-зеленые вспышки, и залихватски загнутыми антеннами-рожками. Создание, которое, казалось, в принципе не могло делать что-то красивое. Слишком маленькое, слишком обычное, слишком некрасивое само по себе. Но, стоило добавить лишь одну деталь — сверкающее брюшко, — и жалкое насекомое неожиданно становилось красивее всех лебедей, оленей, птиц и прочих жителей Райского Сада. — Красиво, — прошептала Лилит и Адам едва ли не впервые за сегодня оказался полностью с ней согласен. Их самое обычное дерево, под которым они прятались от дождей и ночной прохлады, неожиданно стало самым особенным, самым ярким и самым чудесным местом во всем Райском Саду. Благодаря одному определенному ангелу, которому просто хотелось, чтобы кто-то восхищался его творениями. — Люблю звезды, — тихо добавил ангел, чем и решил свою судьбу. Адам переглянулся с Лилит. Они добрую половину недели обсуждали свою встречу со странным ангелом. Он поразил их и почему-то казалось так неправильно называть его промеж собой, как и всех остальных, обычных, не желающих с ними общаться. Этот ангел был особенным, а у особенных существ должно было быть имя. Лилит сощурилась и нацелила длинный палец на задумавшегося ангела: — Люцифер! — сказала она и ощутимо ткнула знакомца в грудь. Ангелок ойкнул, потер место, куда его ткнули и растерянно уставился на нее. — Утренняя звезда? — с недоумением переспросил он. — Ага, — фыркнул Адам, отпуская в полет своих жучков и поворачиваясь к ангелу всем телом, — Мы решили, что, раз уж ты отказываешься называть нам свое имя, мы будем звать тебя Люцифером. — Но это совершенно не похоже на мое имя! — возмутился он и… осекся. В задумчивости потер подбородок и повторил, — Это вообще не похоже на мое имя… — А сокращать можно до Лу или Люци, — и Лилит обворожительно улыбнулась, — Мы еще не решили как конкретно. Ангел задумчиво разгладил рясу, согнав с нее стайку живых звездочек, а потом широко улыбнулся: — Мне нравится! С тех пор Лу залетал к ним раз в пару дней. Всегда появлялся неожиданно, находя их практически в любой части Сада. Спускался с неба разогнанным клубком перьев, смеха и новых идей. Иногда приносил новые фрукты, не прошедшие отбор и отклоненные по разным причинам (сам он не занимался растениями, но выпросить пару-тройку экземпляров у братьев и сестер всегда мог), иногда с возмущением показывал новые непрошедшие виды живности. Всегда много болтал и постоянно пытался куда-то свалиться, за что-нибудь зацепиться или откуда-нибудь навернуться. Адам и Лилит были искренне ему рады. Тогда они еще не подозревали, что заведя дружбу с веселым ангелочком по имени Лу они фактически подписали себе приговор. Себе и маленькой, беззащитной единорожке, что стала символом их дружбы. *** В рот он ебал всех адских отродий по алфавиту. Начиная от А и заканчивая Я, чтобы точно никого не пропустить. Ебаный, сука, Ад. Голова раскалывалась. Судя по всему, он все же не умер в итоге, ибо кроме боли в голове и привычной уже тошноты, болела еще и рука. Вроде, он ей от удара закрывался? Он точно не помнил. Память вообще почему-то походила на сраное решето, где в одну не аппетитную кучу смешались чудесные во всех смыслах, кроме прямого, воспоминания из Ада и откуда-то вывалившиеся обрывки из жизни в Райском Саду. Адам потратил несколько мгновений на то, чтобы сообразить, где он сейчас находится. Еще в Аду, получив острыми копытцами заигравшейся единорожки или уже в Раю, получив по голове от местных выродков? И откуда в Раю выродки? А вот Единорожке самое место в аду, тупая скотина. Его головной боли не помогал еще и окружающий шум. Кто-то спорил не в далеке и Адаму пришлось напрячься, чтобы смочь разделить невнятный гул на отдельные слова. — Дай мне осмотреть тебя, милая. Я просто хочу быть уверенным, что ты не пострадала… сильнее, чем кажется на первый взгляд. Ага, это определенно голос Лу. Мелкий засранец опять заигрывает с Лилит? Или не с ней? Тон непривычный, он такой не опознает. — Пообещай мне, что не будешь его наказывать! А вот этот голос Адам не узнал. Разве в Райские Сады завозили еще людей? Или… это еще один странный ангелок, спустившийся от скуки поболтать с божъими созданиями? Туман в голове постепенно рассасывался, а мысли приводились в более или менее удобоваримый порядок. В памяти все еще зияли кривые дыры, но в конечном итоге, Адам хотя бы остановился на мысли, что он определенно больше не в Райском Саду. Он попал в Ад. И продал душу Лу. И теперь он обязан торчать в отеле белобрысой сучки. Ага, пазл примерно сложился, а вот голова стала болеть еще нестерпимее. — Я не могу этого пообещать, Чарли, — голос Лу вызывал отдельную тошноту. Ебанный засранец. — Пап, в том, что произошло, нет его вины! — Он ударил тебя на моих глазах. — Это… случайность. Я просто не вовремя подлезла под руку! Люцифер тяжело вздохнул. — Я не буду наказывать его, если не будет причин, хорошо? — Пап! — Это максимум из того, что я могу пообещать, милая. Адам, подумав, что достаточно отлежался, попытался открыть глаза и мгновенно пожалел об этом. Глаза резанула боль, а гостевая отеля закружилась вокруг, вызывая еще более агрессивные приступы тошноты. Он зажмурился и зашипел от боли, чем, очевидно, прервал нескончаемый спор Морнингстаров. — Адам? — голос Люцифера раздался совсем близко и… Адам был готов дать руку на отсечение (все равно болела, так что было не особенно жалко), что малыш Лу едва удерживает себя в руках. — Иди нахуй, — слабо огрызнулся Адам, поднимая руку и дополнительно прикрывая глаза. На голове, чуть пониже прорастающих рогов он нащупал холодную мокрую повязку. Хм, ну надо же. А он-то подумал, что его просто скинули в угол, пока разбиралсь с раненной принцессой Ада. Ан нет, кто-то по крайней мере озаботился тем, чтобы перевязать ему голову. Гандоны. — Ну что ж, остатки извилин, очевидно на месте, — мрачно фыркнул Люцифер, а Адам сдвинул руку и из-под нее гневно уставился на хозяина, — Что произошло? — Мне въебали трубой по голове. — А до этого? С чего все началось? — Пап, мы правда никого не… — Люцифер поднял руку, останавливая Чарли и вновь уставился на Адама. — С этого и началось, — буркнул Адам, вновь закрывая глаза, — Мы просто шли по улице, твоя сучка несла какую-то херь, я думал о птичках и тут неожиданно мне в затылок прилетел удар. Дальнейшее помню смутно. — Ты ударил Чарли, — тихо сказал Люцифер. Адам от удивления резко сел и мгновенно пожалел об этом — его повело в сторону, но рука хозяина удержала на месте. Еще повезло, что он ухитрился обратно в себя блевоту запихать, иначе окрасил бы белый костюм короля Ада не аппетитными потеками. — Нахуя? — искренне удивился Адам, покачиваясь из стороны в сторону. Судя по выражению лица Люцифера, его сейчас тоже беспокоил этот вопрос, — Слушай, Лу, я, блять, нихуя не соображаю сейчас. Хер с ней, с рукой, но хотя бы голову ты мне починить можешь? Чтобы я не обблевал тебя во время разговора. Люцифер помолчал мгновение, потом с неохотой протянул руку и коснулся разбитого виска Адама. А потом, видимо, решив, что гулять так гулять, в пару прикосновений убрал боль из руки и из потянутого плеча, на которое сам Адам, честно говоря, даже не обращал внимания, пока боль не ушла. Теперь дышать, сидеть и в принципе существовать стало гораздо проще и приятнее. Еще бы Лу так не пялился с немым осуждением. — Во-о-от, — с наслаждением выдохнул Адам, чувствуя как разрозненные куски воспоминаний и ощущений встают на место, возвращая целостную картину того, что случилось на улице, — Теперь спрашивай. — Ты ударил Чарли, — теряя терпение повторил Люцифер. Адам поморщился. — Я не сообразил, что это она под руку лезет. Думал еще какой грешник с ножом или… ну, знаешь, любым предметом, который может меня добить. А увидел уже после того, как по лицу съездил. И тут случилось небывалое — Адам неожиданно почувствовал укол совести. Не то, чтобы ее в принципе у него не существовало, просто о себе она напоминала ну очень редко и, определенно, не должна была проснуться в сторону Люциферова выродка. Но, если уж до конца быть честным хотя бы с самим собой, Чарли действительно была единственной, кто отнесся к его переродившейся шкуре без желания убить или отобрать душу. Она еще и жалела его, когда он, как последняя сучка, трясся после наказания Люцифера. Если так задуматься, Адам даже из времен жизни в Раю не мог вспомнить, чтобы кто-то относился к нему так. И он даже не мог сформулировать как. Просто… ну просто вот так, с жалостью в глазах и голосе и с желанием помочь, перебивающее даже отвращение и злость на него. Адам скосился на Чарли. Девчонка сидела в соседнем кресле с самым боевым и упрямым видом из всех, которые только можно было изобразить на разбитом лице, украшенном синяками под глазами и очевидно сломанным носом. Совесть теперь уже не просто кольнула, а с размаху загнала в него шило размером с ангельское копье — Чарли очевидно так и не дала Люциферу залечить себя, заставив того с начала обратить внимание на него, Адама. — Извини, — буркнул Адам, отводя взгляд и разглядывая потертую обивку дивана, на котором до сих пор сидел, — Я правда не хотел тебя бить. В повисшей тишине с грохотом упала аптечка, которую до сих пор держал в руках Ангел. Даже Хаск, до этого втихую глушивший виски за барной стойкой и делавший вид, что его-то уж никак разыгрываемая сцена не касается, подавился и закашлялся. И все, как один, вылупились на него. Это взбесило. — Да идите вы все нахуй! — рявкнул Адам, вскакивая на ноги, — Сборище ебанутых на голову лузеров, у которых из будущего только сраный Ад с наркотой и блятской алкогольной белочкой. Никто из вас не исправится и не попадет в Рай! Он бросился прочь из гостинной, чувствуя себя неожиданно уязвленным и униженным. Как будто сама идея того, что он может просить прощения у кого бы то ни было из этих адских выродков, злила его до помутнения в глазах. Адам ожидал какого-нибудь наказания, посланного вдогонку хозяином, но нет. Ни наказания, ни приказа… За ним даже, к его огромному облегчению, никто не бросился следом. Адам, наконец-то, смог остаться один в своей комнате и, возможно, подумать о том, почему же он вспылил в этот раз. В это же самое время, в гостинной, Люцифер чувствовал себя так, будто это ему трубой по затылку зарядили. С оттяжечкой, от всей широты души. По крайней мере, это объяснило бы крайнюю степень его растерянности и удивления. — Ебануться, — протянул Энджел, наклоняясь за разбросанными медикаментами. Люцифер неожиданно поймал себя на мысли, что да, ебануться. Адам только что извинился перед Чарли. Адам. Перед Чарли. Адам — заносчивый, высокомерный, агрессивный тип с женоненавистническими замашками, — извинился перед Чарли, — которую ни он, ни Рай, ни кто бы то ни было еще за отдельного человека не считал. Люцифер щелкнул пальцами, призывая к себе бутылку, от которой только что оторвался ошарашенный Хаск, и с чувством приложился к пойлу. Произошедшее было необходимо обдумать и запить. Но, мир, должно быть, окончательно сошел с ума, если его полубезумный план с перевоспитанием самого древнейшего гандона в мире неожиданно начал работать.