call me back

Минги вяло ковыряется ложкой в рисе и выглядит, мягко говоря, отвратительно. — Давай я схожу в аптеку, — Юнхо смотрит на него исподлобья, пока тот подтирает текущие сопли, смешно сминая нос пальцами. — Выпей чай пока. Минги ничего не отвечает, продолжая пялиться куда-то в пространство, и только кивает. Его, должно быть, всё ещё тошнит после вчерашнего, но ко всему прочему он умудрился заболеть, в чём Юнхо, конечно, не может не винить себя. Если бы он был более внимательным к другу, он бы заставил его застегнуться ещё в клубе и не позволил выйти на холодный уличный воздух. А теперь он будет еще несколько дней собирать грязные бумажные платки, которые Минги определённо точно будет разбрасывать по всей квартире, и готовить. Юнхо кривится. Он ненавидит готовить. — Как же холодно, — Минги зябко пожимает плечами. Его гундосый голос сипит, что побуждает Юнхо задуматься о том, как сексуально он будет слышаться в телефонной трубке, и дать себе мысленную оплеуху. Он лениво плетётся в свою комнату и сдирает с кровати одеяло. Делает это на автомате, подумывая о том, что помимо аптеки надо будет посетить и продуктовый магазин, и возвращается на кухню, где Минги продолжает сидеть на высоком барном стуле и ковыряться в еде. Юнхо накидывает одеяло на его плечи и мягко растирает, прижимаясь грудью к спине. В его голове возникают слова Ёсана о том, как Минги заботится о нём, когда Юнхо это необходимо, и неожиданно осознаёт, как близко он сейчас к Минги. — Ты помнишь, что вчера было? — басит он, и руки Юнхо останавливаются где-то на середине его предплечий. — Конечно, — кивает. — Я, в отличие от тебя, выпил немного, — отвечает с осторожностью, не зная, чего ожидать. — Значит, ты должен помнить, как предложил мне поехать домой вместе. — Да, — Юнхо возобновляет движения, хотя и делает их резче. — Ты поцеловал меня в машине? — Минги нервно дёргает рукой, отчего ложка проходится по дну тарелки с мерзким скрипом, и вздрагивает. Юнхо отрицательно машет головой. — Нет, — произносит вслух. — Ты полез ко мне. И назвал меня бревном, — Юнхо лукавит и поджимает губы, пряча улыбку, когда Минги резко оборачивается на него. Его лицо бледное и рот в крошках, но в глазах такое искреннее сожаление, что Юнхо быстро сдаётся и начинает смеяться. — Ладно, не совсем так. На самом деле ситуация, в которой они оказались, Юнхо больше нервирует, чем забавляет, потому что теперь он не может игнорировать своё сексуальное влечение к Минги. Не сейчас, когда он знает, какой Минги на вкус и на ощупь. Не сейчас, когда ещё вчера Минги был в такой доступности. — Я бы никогда тебе такое не сказал, не ври, — он бьёт Юнхо по одной из рук, и тот снова заходится в смехе. — Ржёшь надо мной. — Эй, это я должен чувствовать себя ущемлённым — ты начал блевать после того, как поцеловал меня! — Фу, отстой, — стонет Минги, пряча голову под одеяло. — И заболел ещё. — И секс обломал, — добавляет Юнхо. Пользуется шансом узнать, что к чему, из первых уст. — И секс… — Минги запинается, — обломал. А потом выглядывает из-под уголка одеяла и смотрит на Юнхо так, будто произошло что-то действительно ужасное. Может, это сказывается общий болезненный вид Минги и его синяки под глазами, но Юнхо не может не отметить его напряжённость и не может игнорировать то количество вины, что просачивается сквозь узкие от яркого солнечного света зрачки. Это бьёт обухом по голове чуть ли не наяву, поэтому Юнхо отходит от Минги, выныривая из его личного пространства и сокрушаясь о том, что сделал. Он думал о том, как Минги может отреагировать на ситуацию между ними, но не думал, что тот и правда… пожалеет. Информация, данная Юнхо из первых уст — глаз, — ему совершенно не нравится. Однако, судя по всему, это лучше варианта, в котором они бы действительно переспали. Если Минги расстроен даже сейчас, Юнхо смутно может представить, что бы его ждало в случае успеха. — Добегу до аптеки, — он накидывает толстовку на плечи. — Кинь сообщение, если хочешь чего-нибудь. Ему не следовало слушать Ёсана. Ему следовало просто продолжать молча дрочить в тряпочку и не предлагать Минги всякие глупые затеи, потому что теперь между ними появится вот эта самая неловкость, которую Юнхо терпеть не мог. Да, быть может, он и позволял себе лишнего в отношении Минги, но это никогда не было по-настоящему неловким. Минги был комфортным, и границы того, куда Юнхо мог влезть своими комментариями, шутками и самим собой, были довольно обширными, — впрочем, как оказалось, не на столько обширными, чтобы можно было предложить секс по пьяни. Он только надеется, что Минги не вспомнит ничего из того, что он говорил Юнхо в машине. Ему не хочется, чтобы Минги чувствовал себя виноватым из-за принятых Юнхо решений. Но с другой стороны не мог же Минги быть настолько обдолбанным, чтобы совсем себя не контролировать? Не могло же быть так, что все его предложения переспать раньше вдруг перестали иметь вес, как только Юнхо действительно согласился? Не мог же Минги и правда этого испугаться? Минги не такой. Это было бы так — так — тупо. — Вижу по твоей роже, что ты пришёл к какому-то пиздец неверному выводу, — вдруг говорит он и сползает со стула. — Ты не знаешь, о чём я думал, так что отвали, — огрызается на него Юнхо, натягивая кроссовки. Он не хочет думать о том, что ошибся, но от замечания Минги сердце отчего-то делает кульбит в груди. — Я знаю тебя так хорошо, что ты бы мог испугаться, — Минги подходит вплотную к нему, волоча одеяло по полу. Юнхо куксит нос, потому что, вообще-то, это его единственное одеяло, и прикрывает оно обычно всё самое ценное и обнажённое. — Возьми побольше леденцов от кашля и ибупрофен, — он пихает Юнхо в грудь свою банковскую карту. — А с продуктового я кину список. — Что это? — Юнхо бросает на него непонимающий взгляд, подхватывая выскальзывающую из рук карточку. — Ты думаешь, у меня денег нет? — Ты вообще давно цены в аптеке видел? Бери уже, — он отворачивается, возвращаясь к столу, и Юнхо уже готов разразиться тирадой, что он не содержанка, и что у него есть возможность затолкать в Минги столько ибупрофена и леденцов, сколько он захочет, но потом вспоминает о своих неожиданных тратах на этой неделе и прикусывает язык. А ведь в его гениальном мозгу возникла мысль позвонить Минги еще раз, пока он болеет. И по сути — по сути — на карте Минги есть его деньги. Юнхо быстро кутается в шарф и надевает куртку Минги. В пальто и в трениках он будет выглядеть так ужасно, как себя чувствует, поэтому наглым образом берёт чужую вещь и даже крадёт пластинку жвачки из кармана. — Сбегаешь от разговора, Чон Юнхо. Как грязно. — От какого разговора? — спрашивает он, прекрасно понимая, о чём говорит Минги. Ему сейчас для полного счастья не хватает только нотаций от этого цыплёнка-переростка. — От такого, — Минги разваливается на диване и кивает в его направлении. — Который произошёл в твоей голове, пока ты на меня пялился. — Тебе показалось. — Ага, нашёл идиота, — он фыркает. — Давай, не строй из себя страдальца. Если ты жалеешь о том, что ты сделал, то лучше сказать мне об этом прямо сейчас. А если нет, то натяни улыбку на задницу, иди в свою сраную аптеку и возвращайся домой. Юнхо смотрит на него пристально, не веря в то, что слышит. Как Минги может отвечать на все его вопросы, если он не задал вслух ни одного? — Я не жалею, — бубнит он, хмурясь. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — Минги кутается в одеяло по самую макушку и оставляет лишь свои наглые, хитрые глаза, наблюдающие за Юнхо с нескрываемым интересом. И действительно — почему? Юнхо расплачивается чужой картой сначала в комбини на первом этаже их дома, а потом и в аптеке. В кармане куртки, явно большой ему по размеру, неудобно лежит прямоугольная коробка презервативов и тюбик со смазкой — Юнхо чувствует при каждом шаге, как углы больно упираются в ногу. Он их купил, просто потому что на них была скидка, а не потому, что на что-то надеется — да и если Минги платит, кто Юнхо такой, чтобы отказываться, верно? Пусть лучше лежит на чёрный день, чем потом что-то обломается по такой глупой причине. Ещё раз. В другом кармане напиханы таблетки для горла, несколько пачек ибупрофена и пара саше витаминной смеси со вкусом ежевики. Вкус мерзотный, Юнхо сам лично его ненавидит, но среди всех мерзких вкусов подобных штук этот нравится Минги больше всего. Хотя бы блевать не тянет, и то хорошо. В пакете шуршат пачки с рамёном и бьются друг о друга бутылочки с банановым молоком — Юнхо пришлось идти в магазин на соседней улице, потому что в их такого не оказалось, а Минги точно будет ныть, что не сможет жить без бананового вкуса. Поэтому Юнхо лишь вздыхает, перепрыгивая через лужи, и понуро плетётся домой, одновременно наслаждаясь тем, что его обратный путь несколько увеличен, и страдая. Минги явно хочет поговорить. Ну, или, если судить по его комментариям ранее, обвинить Юнхо во всех смертных грехах и сказать, какой же он конченный, что, к сожалению, не будет неправдой. На самом деле Юнхо просто не знает, чего ожидать, и ощущает себя так, словно порвал новые школьные брюки, а теперь не знает, как сказать об этом маме. Вроде и бывает всякое, а вроде и какой же ты долбоёб, Чон Юнхо. Он кривится, когда наступает в лужу и чувствует, как капельки воды попадают на голую кожу между носком и домашними трениками. Думает о том, что стоило их всё же переодеть, потому что кое-где они заляпаны пятнами от китайской лапши, клея и краски для волос, и что со стороны он выглядит неухоженным гремлином сейчас. Останавливается, заметив своё отражение в витрине. Волосы торчат из-под шапки, куртка не по размеру, из-за чего тощие ноги Юнхо кажутся ещё более худыми, длинными и несуразными, а в целом он сейчас напоминает раздутого страуса. Глядя на себя, Юнхо удивляется, как вообще дожил до двадцати пяти и не остался девственником с таким перечнем не особо привлекательных черт. Он невольно сравнивает себя с Минги — более округлым в нужных местах и мягким, более широким в плечах и в бёдрах, отчего его фигура воспринимается если не как что-то идеальное, то близкое к совершенству. Выражения его лица, его многочисленные родинки, его низкий голос, его привычка кусать нижнюю губу, его харизма и уверенность в себе — всё это делает Минги притягательным. На него хочется смотреть, и его хочется взять. До невозможности сильно, но вот Юнхо смотрит на себя в грязную от соли и снега витрину и не может зацепиться даже за одну вещь в его внешности, которая могла бы хоть как-то привлечь. Он не уверен, чем руководствуется Минги, когда говорит ему какие-то комплименты, и почему-то сейчас ему кажется, что это просто привычка. Что двигало им, когда он предлагал Юнхо переспать до этого? Интерес? Отсутствие других вариантов? Юнхо не знает и не хочет знать, но готов взять всё, что Минги ему предложит. Глупый-глупый Юнхо. Дверь за ним мягко щёлкает, когда он возвращается домой. Мыслей, кажется, ещё больше, чем обычно, но Юнхо всё равно чувствует себя посвежевшим. Он ставит на стол пакет с покупками и вываливает из кармана лекарства, напоминая себе забрать презервативы позже — Минги также сидит на диване и пялит в какой-то сериал, хрустя чипсами с перцем. — Ты же знаешь, что такое лучше не есть, когда горло болит, — Юнхо вырывает из его пальцев пачку — пустую, как оказалось, — и оглушительно громко комкает. — Я принёс тебе витамины. — Дома больше ничего нет, есть охота, — Минги облизывает подушечки пальцев одну за одной, продолжая смотреть в экран ноутбука, а Юнхо резко прекращает ощущать пол под ногами. Может только смотреть, как длинные пальцы исчезают во рту Минги, как между ними скользит язык, и какими влажными они становятся от этих касаний. — Я приготовлю, — хрипит он, и Минги переводит на него взгляд, замирая прямо с большим пальцем между своих губ. Юнхо быстро отворачивается, уходя к холодильнику и желая оказаться очень глубоко внутри него, лишь бы только не видеть перед глазами до неприличия возбуждающую картинку. Член встает так же быстро, как приходит смс о списании последних денег с карты. Выдержка трещит по швам, ему хочется забраться к Минги на колени, чтобы почувствовать жар его тела, хочется прижаться прохладными после улицы руками к его животу, хотя не хочется выслушивать жалобы — неважно, Юнхо всё равно был бы рад это сделать. Ему хочется на своём опыте понять — каково это, когда Минги берёт то, к чему проявляет такой повышенный интерес. Именно в сексуальном контексте. Ему так — так пиздецки — этого хочется. Но он ставит воду для рамёна и достаёт овощи из холодильника, потому что Минги голодный. Голодный Минги ещё хуже Минги с недотрахом, поэтому Юнхо просто выполняет механическую работу, чувствуя, как возбуждение начинает сжигать все рецепторы к чертям собачьим. Он давно не ощущал этого настолько сильно. Каждый раз, когда Юнхо прижимается пахом к столешнице, он сдавленно кряхтит, потому что, кажется, его член вот-вот лопнет от притока крови. Он старается отвлечься: моет грибы и пару яиц, подготавливает специи для бульона и шинкует мелко-мелко зелень. Знает, что Минги может начать жаловаться на веточки от укропа, если Юнхо не позаботится о них сразу же. — Ты порезался? — вдруг спрашивает Минги с дивана, и Юнхо одёргивает себя в последнюю секунду, уже практически развернувшись к нему. Незачем ему светить своей палаткой всем на потеху. Он оглядывается через плечо, хмурясь. — Нет? — закидывает лапшу и топит её палочками, ожидая, пока она набухнет. — А что? — Ничего. Юнхо хмыкает. Вспоминает, что надо бы заварить ту ежевичную бурду, и щёлкает чайником. Он озаряет столешницу синим неоном, окрашивая тёплую кухню в холодные цвета, и Юнхо ёжится. Неуютно. Он смотрит украдкой на Минги — тот лежит на диване, занимая собой буквально всё пространство, со смятой в ком подушкой под щекой. Сонно моргает и трёт глаза, щурясь. Он без очков и без линз, и Юнхо знает, что, должно быть, Минги и правда очень плохо, раз он даже не пытается хоть как-то облегчить свою кротовую судьбу и улучшить качество картинки перед своими глазами. Юнхо хочется подойти и потрепать его по волосам, которые торчат в стороны сильнее обычного от остатков укладочных средств, и обнять его за плечи, чтобы отдать капельку своего тепла, потому что Минги знобит, и Юнхо видит это даже отсюда. Он не понимает, откуда в нём взялось всё это, а потом спрашивает себя, отсутствовали ли эти чувства хоть когда-нибудь? Он наливает кипяток в стакан и, замявшись на мгновение, добавляет немного холодной воды. Минги, конечно, нужно тепло, но он не будет в восторге, если благодаря Юнхо сожжёт язык этой хернёй. Когда Юнхо высыпает смесь в стакан с водой, она шипит и пузырится, и её химозный ежевичный запах моментально забивается в нос, вызывая лёгкое чувство тошноты. — Надо выпить, — он ставит чашку на кофейный столик и пододвигает её к Минги. Тот бросает на него ленивый взор, а потом возвращается к просмотру. — Горячее. — Я добавил воды, чтобы ты не обжёгся, — Юнхо присаживается на корточки около головы друга и внимательно рассматривает лицо, которое видел сотни, тысячи, десятки тысяч раз. Красивое, пусть и с пятнышками от акне и маленькими шрамами. — У тебя всё лицо в соплях, иди умойся, — он скребёт по щеке Минги ногтем, убирая что-то, что, как он надеется, не будет действительно соплями. — Весь в каком-то дерьме, ну. — Я болею, — он вяло бьёт его по ладони. — И что, теперь нужно выглядеть, как тролль? — Ой, блять, извините, что я не родился с лицом чёртового айдола, — возмущается Минги, всё ещё пялясь в экран. — Это ты можешь просыпаться и сразу отправляться на обложку журнала, обыкновенные смертные таких функций не имеют. Так что отстань от меня и дай досмотреть шоу. Юнхо изумлённо выгибает брови, чувствуя смущение. Минги же чешет оранжевыми от чипсов пальцами свой мокрый, красный нос, а потом оглушительно громко чихает — пространство вокруг него заполняется крошечными пылинками, подсвеченными солнечными лучами. — Блять, — Минги стонет. Он хоть и успел прикрыться рукой, но Юнхо видит, как сквозь пальцы начинает сочиться прозрачная обильная влага. Морщится. — Говорю же вся рожа в соплях, — Юнхо тычет пальцем ему в щёку. — Придёшь, как раз будет готов твой обед. Минги нехотя поднимается, оставляя одеяло на диване, и когда он уходит, Юнхо позволяет себе забраться руками внутрь этого тепла — из-за повышенной температуры чужого тела в нём так жарко, так мягко и слегка влажно от пота, из-за чего ткань теперь отчётливо пахнет Минги и долбанными чипсами с перцем. Юнхо тянет носом воздух, опять ощущая, что возбуждён, и улыбается. Кажется, Минги считает его красивым. И это приятно. Приподнятое настроение и стояк в штанах заставляют его стремительно доделать начатое — лапша точно разварилась, так что причитаний от Минги всё же не избежать, но Юнхо добавляет в его порцию больше мяса, его любимого соуса и зелёного лука и проверяет укроп ещё раз на наличие крупных частей. Аромат приготовленной пищи щекочет обоняние, но по какой-то причине Юнхо не голоден. Наверное, в его венах бурлит голод несколько другого толка, что определённо отвлекает от всех физических потребностей, кроме секса. Отстой. — Смотри-ка, это даже выглядит приемлемо, — Минги потирает ладони друг о друга, когда возвращается и снова устраивается на диване. — И пахнет вкусно. — Сложно испортить то, что нужно только разогреть, — ворчит на него Юнхо. Он опять смотрит на порозовевшее лицо Минги, каким мягким оно кажется, обласканное солнечным светом, и как крохотные белёсые волоски на скулах поблёскивают, отражая лучи. Носа достигает слабый аромат крема — того самого, которым Минги мажет и свои руки в том числе, что возвращает Юнхо в воспоминания о своём звонке Минги среди ночи. Чёртова лаванда. — Ты мог бы. — Готовь себе сам, если умный такой, — Юнхо тянется к тарелке, полной еды, но Минги быстро отворачивается и начинает жадно запихивать себе лапшу в рот. — Горячее же, ну куда ты! Не брызгай на диван, потом не отстираем. — Я спрошу у Сонхва средство от пятен, — еле различимо бубнит Минги. Он шумно поглощает всё, что Юнхо приготовил, и тяжело дышит сквозь приоткрытые губы. — Ум, остренько, — он облизывается. Юнхо зеркалит это действие совсем неосознанно. Смотрит заворожённо, как пухлые губы Минги сминаются, как он слегка выпячивает их, когда, вероятно, становится слишком горячо, как они пышут ярко-красным от жара и остроты. Это, блять, не должно выглядеть так сексуально. — Ты прекратишь на меня пялиться сегодня или нет? — Минги высматривает что-то в своей тарелке, будто бы совсем не следит за тем, что делает Юнхо. А Юнхо, застигнутый врасплох, только ещё раз облизывается и тупо машет головой. — Нет. Ответ вырывается сам собой, чем вгоняет Юнхо в краску — кончики ушей пульсируют так, что он буквально это слышит. Но Минги явно доволен, если судить по тому, с каким наслаждением он продолжает уплетать лапшу за обе щёки и улыбается одним уголком губ. — Ну, это хотя бы честно. Хотя об остальном я бы тоже не прочь послушать. — Что ты хочешь от меня услышать? — Юнхо встаёт с пола и, отряхивая коленки, садится на диван рядом с Минги. Здесь как будто реально жарче, чем обычно. — Почему ты вдруг предложил мне перепихнуться, — Минги вылавливает пальцами кусок мяса прямо из бульона и с громким хлюпом всасывает его в рот. Юнхо поджимает губы — то ли от формулировки, то ли от того, сколько брызг летит кругом. — Раньше ты никогда не соглашался. — Я не мог передумать? Минги жуёт несколько секунд, глядя Юнхо в глаза, превращая эту паузу во что-то бесконечное. Юнхо слышит хруст овощей и жилок в мясе, пока Минги тщательно всё прожёвывает в необъяснимо издевательском темпе, а потом он демонстративно лижет растекающийся по пальцам бульон, и Юнхо всё же отводит взгляд. — Трусишка, — Минги обсасывает каждый испачканный сантиметр своих грёбанных пальцев так, словно это его любимая конфета со вкусом вишни. — Как ты мог передумать, если боишься даже смотреть на меня? — Я не боюсь, — возникает Юнхо. — Как раз вчера я смотрел на тебя в клубе и думал о том, что ты жесть какой горячий. И красивый. И не захотел, чтобы ты уезжал с кем-то другим. Я тебе вчера так и сказал, — он трёт заднюю сторону шеи и чувствует, как начинает потеть от неловкости. — То есть я только вчера стал красивым и горячим или чего? Юнхо издаёт удивлённый звук и закатывает глаза. — Нет, конечно. Ты всегда был, — снова смотрит Минги в лицо, но выше носа глаз не поднимает. — Я просто захотел и всё. — Просто захотел, — тянет задумчиво Минги и отставляет на половину пустую тарелку на стол. — Но потом просто передумал. — Я не передумал, — врёт. — Брось, я знаю тебя, как облупленного. Твоё лицо это воплощение сожаления. — Только потому, что ты на меня так смотрел, — снова возражает Юнхо, неожиданно начиная нервничать. — Сегодня. Скажешь — нет? — М-м-м, — Минги щурится, словно глубоко размышляет о чём-то. — Ну, да, я сожалею. Юнхо резко выдыхает, чувствуя, как воздух вокруг схлопывается. Диван под его задницей становится тошнотворно мягким, таким, будто бы можно провалиться прямо сквозь него и оказаться по ту сторону этого глупого перфоманса от Минги. Но Юнхо только кивает в ответ и вновь переводит взгляд в сторону, надеясь, что его внешний вид не подаёт ни толику из того, что он ощущает. Грудь неприятно тянет, когда в голове снова и снова проносится ответ Минги. Те слова, которые Юнхо, как и предполагалось, не готов был услышать. — Но только о том, что ничего не произошло, — Минги хлопает его по бедру. — Господи Боже, расслабься, Ю-ю, того и гляди расплачешься. Что с тобой в последнее время? — Ты такой придурок, — Юнхо спихивает чужую ладонь со своей ноги. — Не обязательно было устраивать из этого сцену, я же реально подумал, что всё испортил, — он встаёт, потому что злость начинает клокотать в нём, но Минги с силой дёргает его на себя. Юнхо упирается коленом между его разведённых ног, а руками — по бокам от головы в спинку дивана. Нависает над ним, пока Минги смотрит на него снизу вверх и перекладывает свои блядские руки на талию Юнхо, сдавливая. Юнхо не может не обратить внимание теперь, сколько на самом деле места занимают большие ладони Минги на его теле — пиздецки много. Длинные пальцы сминают майку и опоясывают узкую талию, вызывая в животе Юнхо трепетную дрожь. Злость испаряется также быстро, как появилась. — Минки, — неуверенно начинает Юнхо, растерявшись. — Что? — Минги продолжает давить ему на поясницу, вынуждая всё-таки сесть сверху. Его глаза — растопленная карамель, потому что солнце проникает в самую радужку, высветляя их и заставляя искриться изнутри. — Если не передумал, давай, бери. Слова Ёсана вспыхивают в сознании, как сигнальный маячок. «Не особо хочешь, раз не берёшь». Хочу, очень хочу, бьётся о черепную коробку. Юнхо опускает взгляд на губы Минги — всё такие же пухлые и притягательные, испачканные рыжим соусом, и вспоминает их вкус вчера в темноте автомобиля. Что-то сладкое, с горчинкой алкоголя на корне языка, но всё равно безумно вкусное. Минги стискивает пальцы крепче, вжимаясь бёдрами в ягодицы Юнхо, и нетерпеливо ёрзает под ним. Юнхо смачивает собственные губы слюной, и Минги лижет свои в ответ, повторяясь. В этот раз он на вкус, как рамён. Солоноватый и острый, безумно горячий и влажный. Юнхо тихонько мычит, когда Минги несдержанно проникает языком в его рот, целуя внезапно глубоко и властно. Он ощущает, как тело становится лёгким, но член тяжелеет с каждой секундой, потому что Юнхо так прекрасно чувствует и чужое возбуждение меж своих ягодиц. Не чужое. Минги. Он и правда жаркий. От него волнами исходит тепло, как от радиатора, и Юнхо слепо кладёт ладонь ему на лоб. — У тебя температура, Минки, — шепчет он, отрываясь от возбуждающего поцелуя. — Я не хочу болеть вместе с тобой. — Фу, душный, — Минги толкается вверх. Юнхо стонет от неожиданности, потому что внутренности скручивает в узел от обжигающего нервы импульса. — Хотя бы раз можешь сделать то, о чём я тебя прошу? — То, что ты сказал, не звучит, как просьба, — Юнхо трётся членом, заточённым в бельё и треники, о живот Минги. — Но ты правда болеешь. — Отдайся мне, — Минги кусает его за губу, чем крадёт ещё один стон. — Ты же хочешь попробовать. Ты хочешь меня. — А ты меня — нет? — цепляется на слова, пытаясь удержаться в сознании. — Я такого не говорил. Если бы не хотел, не согласился бы вчера. Не предлагал бы переспать раньше. — Почему? — Юнхо мокро вылизывает рот Минги, растворяясь в ощущениях. — Что — почему? — Почему тебе хочется этого? — отстраняясь от губ Минги, Юнхо рвано дышит. Грудь передавливает от эмоций и нехватки свежего воздуха. — Не знаю, — Минги пожимает плечами. — Ты всегда меня привлекал. Идеальный партнёр. Во всём. С тобой я чувствую себя комфортно и правильно. Юнхо шумно выдыхает и снова наклоняется к Минги, чтобы поцеловать. Идеальный партнёр. Комфорт. Правильность. Не красота и ревность к другим, как сказал Юнхо. Не безудержный зуд в яйцах, как у Юнхо. Ему становится стыдно за себя, свои слова, поступки, действия — за всё, что Юнхо делает не так в последние несколько дней. Ему горестно оттого, что он такой поверхностный к человеку, которому действительно дорог. Сердце сжимается в тиски. — Давай сначала вылечим тебя, — тихо произносит он. — Ты же не хочешь выслушивать Ёсана, когда он припрётся сюда, чтобы выхаживать нас? Минги откидывает голову на спинку дивана, не сводя с него изучающего взгляда. Юнхо прямо-таки всем своим существом чувствует, как он проникает под кожу, пытаясь докопаться до самой сути. Такой обволакивающий, густой и пылкий. — Снова обламываешь меня. — Один — один. Минги фыркает. — У тебя не получится сбежать от меня в третий раз, Ю-ю. — Я не хочу, чтобы ты буквально пускал на меня сопли и слюни, Минки. Ты пиздец какой горячий и совсем не в том смысле, в каком тебе бы хотелось, — Юнхо медленно встаёт с него и приседает, чтобы поправить стояк. — Выпей эту чёртову жижу и поспи, — он указывает рукой на уже остывший витаминный напиток. — Не смотри на меня так, я люблю целоваться, но слышу, как громко ты сопишь из-за своих соплей, и это отвлекает, понимаешь? — Да ну тебя, — Минги, наконец, сдаётся и кутается в одеяло, явно обидевшись. — Я буквально у тебя за стенкой, Минки-я, — Юнхо ласково целует его в лоб. — И не собираюсь сбегать. — Ага. — Обиженный мальчишка. — Уходи. — Ты невыносимый, когда болеешь. — А ты всегда, но я же терплю тебя. Юнхо усмехается. Он еле-еле смог урвать себе ещё один вечер, чтобы погрязнуть в мыслях. Ему требуется время, чтобы осознать реальность — Минги хочет его не потому, что у него больше нет вариантов. А потому что Юнхо — идеальный вариант из всех. Так по крайней мере он говорит, и Юнхо хочет ему верить.