Последствия

— То есть ты не готов даже попытаться? — Джейс накручивает прядь волос Виктора на палец.  — Нет, — Виктор уверен в ответе? Или лишь пытается убедить себя в этом?  Он был сфокусирован на своем выздоровлении. К чему это привело? К смерти Скай и мукам совести. Если ему суждено умереть, так тому и быть. Да, Джейс прав. Морально он уже давно похоронил себя. Устал бороться.  — Ты можешь обратиться к нему за помощью только в том случае, если я буду при смерти, — выговаривает наконец Виктор.  — А ты планируешь? — Заткнись, — Виктор пытается подняться, тупая боль разливается по телу. Судорогой сводит бедра. Сквозь зубы он произносит: — Сейчас моя цель хотя бы сесть на инвалидное кресло.  — Я могу помочь, — Джейс встает на ноги сам и помогает сделать это Виктору, давая опору на свое плечо и ногу. Раньше, чем Виктор успевает возмутиться.  — Как же твои ребра?  — Кейт преувеличила мои травмы, — Джейс дышит шумно и тяжело, через нос. Ему больно, но он продолжает помогать. Альтруист. Виктора искренне веселит честность и порядочность коллеги. В Зауне таких едят с потрохами. — Ребра я просто ушиб, не знаю, откуда она взяла про легкое. Я потянул плечо и вывихнул лодыжку. Возможно, у меня сотрясение, но это не важно.  Неужели это забота? Чуждая Виктору, но, видимо, очень привычная Талису. Ему бы пошло быть миротворцем. Джейса легко заставить подчиняться. Он наивный и доверчивый идеалист, мечтатель, которого довольно просто убедить в правильности собственных идей. В перетягивание его внимания и интереса они все это время играли с Мэл.   Джейс из тех, кто утром воюют за одно, а вечером уже за противоположное. Он идеальная фигура на любом поприще. Великолепный оратор и демагог, искренне верующий в то, что глаголет с трибун.  Дверь, оказывается, невозможно закрыть плотно. Виктор не обращал внимания на навязчивые ежесекундные скрипы. Они выходят в узкий коридор, узкий не по задаче, он заставлен листами фанеры, у палат толпятся обеспокоенные люди, дети. Джейс находит два костыля, что приперты к стене со сложенными детскими колясками и тележкой с лекарствами. Видимо, чьи-то. Это ведь кража, однако советник так не думает. Виктор недовольно шипит, но «подарок» принимает.  Всё не так уж и плохо. Он может наступать на «протез», но нога, что ранее была здорова, не слушается. Опереться на нее невозможно.  Надо добраться до лаборатории. Идея навязчивая и прилипчивая. Не понятно зачем. Чтобы попасть к Ядру. Виктор выжил исключительно благодаря ему. И Джейсу. — Спасибо, — выдыхает Виктор. Джейс улыбается чему-то своему, хмыкая. — Я вернусь в лабораторию. Ты знаешь, где меня найти, если, конечно, еще не забыл дорогу туда.  Виктор нахально вздергивает подбородок. Это всё столь напускное и неестественное, что ему становится мерзко от себя. Слова Джейса царапают, раздирают.  «Там все преступники».  «Я не могу отпустить тебя к этим».  Было ли это волнением или стереотипным страхом перед заунитами? Джейс продолжает поражать Виктора неимоверными контрастами. Иногда, будто забывая про происхождение, он мог смотреть на Виктора, как на мессию, но никогда, на его памяти, Талис не рассматривал его, как человека второго сорта, как кого-то ниже себя. На мосту разве что, но там, возможно, сыграла роль тревога. Виктор до сих пор не может простить Джейса за те слова.  Джейс уходит, похлопав по плечу. Говорит напоследок про защиту Пилтовера, про необходимость помочь мирным жителям и про Мэл. Небрежно просит быть аккуратнее, сторониться Зауна без него. «Я зайду вечером». Когда именно? 

***

Несмотря на последнее ехидство, Виктор и сам забыл, как добрался до лаборатории. Спина сильно ноет от таких напряжений, остро схватывая в районе позвоночника. Шея затекла.  Надо переодеться и сходить в душ. Внутри Академии ему предоставили комнату на правах работника. Вода приятно холодит кожу и помогает избавиться от навязчивых мыслей. По крайней мере, ему так кажется. Гардероб здесь скуден и сугубо формален. Виктор облачается в широкую белую рубашку и коричневые брюки. Сквозь тонкую ткань наверняка просвечивает корсет и вживленные в позвоночник винты. Это сейчас не имеет значения.  Он педантично закрывает дверь, оглядываясь на месте. Окна в лаборатории не забиты и не выбиты. Как не было обстрелов города, как будто нет войны. Пространство выглядит сухим. Высушенным от чувств, лишенном энергии. Без ученых лаборатория — сирота, как и дом без людей. Ядро пульсирует. Излучает фиолетовый свет и искрит. Оно словно налилось цветом за время отсутствия, переодически выстреливая искрами. Виктора влечет к нему, желание прикоснуться фантомной болью остается на руке. Согнуть пальцы на аугменте не выходит. Рука перестала его слушаться, начиная сверкать тем же фиолетовым, что и Ядро. Что он создал? Слияние с чем-то не изученным пугало. Насколько сильно Ядро контролирует его? Его «мысли и чувства», которые он не отважился доверить даже Синджеду, крестному отцу в научной сфере. Виктора лихорадит, зрение не позволяет сфокусироваться, а ноги подгибаются.  Ядро может развиваться. Ядро необходимо питать. Скай стала именно «кормом» для него. Туман в голове становится слышимым. Белый шум затрудняет мысли, они мешаются друг с другом. Тело бьет крупная дрожь. Аугментированная нога отныне не позволяет стоять. Виктор сползает по столу. Костыли бьются рядом, один из них падает на грудь, пригвождая к полу.  Обессиленный, он ползком добирается до кресла. Как же жалко он, должно быть, выглядит. Ему надо заполучить мерцание. Мысль кажется острой. Она колет мозг, не давая сконцентрироваться ни на чем другом. Разве что на боли.  У него не осталось мерцания. Необходимо было попасть к Синджеду за ним. Или в собственное жилище, уже поросшее пылью и плесенью. Там должны были остаться запасы. Уничтожить Ядро невозможно, это гарантирует смерть. Быть рабом или умереть? Раньше Виктор мог высокопарно выбрать второе, а сейчас… сейчас он склоняется к первому. Умирать страшно. Его пугает неизвестность, его пугает возможность остаться забытым после. Ядро опасно, оно навредит людям. Виктор боится его, боится себя. Сильнее смерти. Он смотрит на Ядро, дыша прерывисто. Оно резко мерцает тонким зарядом энергии, короткой вспышкой. В следующее же мгновение Виктор отключается на кресле. 

***

— Виктор! — крик Джейса вызывает приступ мигрени. В глазах двоится. Виктор заходится в кашле. — Ты меня слышишь? — паника Джейса всеобъемлюща. Она захлестывает его с головой.  Аугмент на ноге, кажется, переставал доставлять сильный дискомфорт. Больше не болит, не пульсирует. Теперь на него можно опереться, как на здоровую конечность.  — Да, — отвечает, наконец, сиплый голос, едва похожий на внятный человеческий.  — Принести что-то? Чем я могу помочь?  — Воды, — Джейс убегает в коридор, через несколько секунд возвращаясь с кружкой. Виктор едва способен удержать ту в руках, Талис заботливо помогает.  Прокручивая чашку, он понимает, что это именно она. Злополучная, с Дня Прогресса. Лакированный, идеальный изобретатель хекстека и великий ученый Джейс Талис сверкает улыбкой с белой керамики. Контраст между ним и реальным Джейсом кажется гротескным.  — Порядок? — Виктор кивает сдержанно, чувствуя боль в шее. — Святая Анивия, я так испугался за тебя.  Джейс действительно обомлел от страха. Это не было фальшью. Послушать его дыхание и треснутый голос — самому страшно станет.  — Не стоило, — Виктор ставит кружку на пол, садясь в более сдержанную и формальную позу. — Я в порядке. — Ты ведь ничего не ел за целый день, вот тебе и плохо, — возможно, отчасти и из-за этого тоже. — Мы могли бы поужинать вместе.  — Это приглашение на свидание? — Виктор задает вопрос незаинтересованно, вяло. На другое просто не осталось сил.  На свидание как кто? Как коллеги? Партнеры? Любовники? Виктор не замечает собственного слишком долгого взгляда, не замечает руки, легшей на тонкую шею.  — Просто я переживаю за тебя, — взгляд Талиса начинает метаться. — Ты совсем ничего не ешь.  — Это не ответ на мой вопрос, — Джейс жмурится, молчит. Виктор, по собственным же ощущениям, распугивает всех именно этим. Холодность способен вытерпеть не каждый. Особенно в столь близком общении. Внезапно оробевший Джейс таки произносит: — Да. Вроде того, — Джейс нервно закусывает губу, почесывает затылок, словом, всячески пытается отвлечься, чтобы не смотреть Виктору в глаза. — Считай это таковым, если хочешь.  — Я согласен, — Виктор благодарно улыбается. Благодарность читается во всем его поведении: поза становится менее закрытой, он больше не заламывает пальцы, — но мне надо в Заун. За лекарствами. Ты говорил не соваться туда без тебя, — Виктор обворожительно улыбается. Насколько у него это получается? Наверняка он очень бледен и изнеможен, наверняка его скулы сейчас выступают особенно сильно.   Джейс действительно влюбился в него?  — Чего из заунского нет здесь? — Талис тяжело выдыхает, уставше глядя на так резко оживившегося коллегу. Примешивается что-то ещё к его взгляду. Кажется, сочувствие.  — Война, Джейс. Поставки закрыты, — увиливает Виктор. Талис же склоняет голову лишь затем, чтобы через секунду победно вздернуть подбородок.  — Это не ответ на мой вопрос, — использовать прием против своего же учителя, Джейс. Хитро и подло. Еще и с дразнящей интонацией.  — Мерцания. Здесь нет мерцания. Только мягкие лекарства на его основе, но они не помогают. Мне надо глушить боль в спине. Возможно, оно сможет восстановить ногу. Я не знаю.  — Повсюду стоят блок-посты, — рука Джейса так и не отпускает шею. Горячая кожа не перестаёт горячить кровь и дурманить сознание. — Туда не пускают просто так.  — Ты советник, Джейс. Нас должны пустить, — Джейс тяжело выдыхает, осознавая, что Виктор, в своем запале, не остановится. — Мы поужинаем до или после? — Талис всё же слишком настырный с идеей ужина. Это будоражит.  — До. — Я мог бы приготовить что-нибудь, если хочешь.  — Если на местной кухне до сих пор осталась еда, я не против, — говорит Виктор. Губы Джейса трогает легкая улыбка.  Главное, не забыть связку ключей. Иначе дверь придется выламывать.  *** Талис готовит нечто в столовой Академии. Удивительно, что это место еще не заполнилось нуждающимися пилтошками. Видимо, статус всё же важнее удобства своих граждан. Какое лицемерие. Джейс, видимо, тоже подумал об этом, ибо раскраснелся и опустил голову.  — Как дела в Совете? — Виктор решает разбавить их неловкое молчание, когда тарелка с пастой уже стоит перед ним.  Виктор голодно набрасывается на еду, даже не чувствуя вкуса. Так жадно он, кажется, ещё никогда не ел.  — Амбесса окончательно слетела с катушек, — Талис слишком долго наматывает спагетти на позолоченную вилку, не решаясь закончить мысль и положить её в рот. — Она хочет использовать наши города, как военные полигоны. Мэл пытается контролировать её.  Каждое сказанное слово режет изнутри. Виктор видит это. Замечает, как тяжело Джейсу говорить, но не останавливает. Садист.  — Так Мэл теперь пацифистка? — Джейс пожимает плечами. — Она знает про ребёнка? — и снова укол.  Виктор не знает зачем. Ему хочется, чтобы Джейсу было неприятно, неприятно за смерть невиновного ребёнка, но Талис не делает того же в адрес Виктора.  — Нет, — советник отворачивается,  — Ты планируешь ей сказать? — спрашивает он зачем-то, уже заранее зная ответ. — Очень вкусно.  Паста кажется деликатесом после целого дня без еды. У Джейса золотые руки. Тот, наконец, улыбается, слыша похвалу в свой адрес. Расслабляется.  — Нет, — но в улыбке до сих пор тает.  Весь разговор — ходьба по лезвию. Расслабишься — упадешь, дашь тонкому ножу прорезать нежную кожу. Талису важна похвала. Он обожает лесть. Он любит себя и хочет, чтобы другие признавали его и его заслуги. Виктор прочувствовал ноты, на которых искусно играла Мэл. Он готов дать необходимое одобрение, но без какой-либо цели. Хотя нет, цель у него всё-таки есть.

***

Перед выходом Джейс набрасывает собственное пальто на плечи Виктора. «Там холодно», — говорит он.  Виктор, опираясь на два костыля, поддерживаемый Талисом, ковыляет по мосту. Спину раздирает острой болью. Такой, что идти становится практически невозможно. В Зауне неспокойно. Да, везде действительно работают блок-посты. У одного из них стоит вездесущая Кейтлин, рядом с ней — розововолосая девушка крепкого телосложения. Шея забита шестеренками, соединенными в незатейливый механизм, спускающийся на спину. На изобретателя девушка похожа так же, как Виктор на бойца. Он слышал, что даже в тюрьмах Пилтовера накалывают винты и гайки.  — Вай? — Джейс шипит, словно рассерженный кот. Смотрит на девушку откровенно враждебно, морща лицо.  — И тебе привет, красавчик. Решил опять сунуться в Заун? — гримасничает Вайолет. — Помнится, в прошлый раз тебе не очень-то понравилось у нас.  — Мы торопимся, — скрепя зубы цедит Талис, проталкивая Виктора вперед по мосту.  — Сейчас в Заун не пройти таким, как ты. — Зато таким, как я, вполне возможно, а он просто сопровождающий, так что, будь добра, не лезь.  — Парнища-то языкастый. Кексик, знаешь их? — Кейтлин оборачивается, сверкая синевой блестящих волос. Кирамман обеспокоено смотрит на них, но подойти не решается. Отвлекаться от работы — немыслимая роскошь.  — Джейс! Как же твои травмы? — Кейтлин не может скрыть истерики и всплеска эмоций. — Виктор едва ходит, а ты потащил его в Заун. Зачем?  — С чего ты взяла, что это был он.  — Ты добился всего в Пилтовере. Заунитам не свойственно печься о родных местах, — Кирамман этим неосознанно загоняет Виктору иголку под кожу, без злого умысла, но он теряется. Настойчивость, словно бурное пламя, гаснет под гнетом. — Зачем тебе возвращаться?  — Исследовательская тайна, — пытается съязвить Джейс, но Кейтлин только нерадостно улыбается и поднимает голову.  — Я спрашиваю это как миротворец, — говорит она холодно, без тени присущего ей утром сожаления.  — За деталями для изобретений, — произносит Виктор и хмурится. Получилось не слишком хитро? — Кейтлин, послушай меня сейчас очень внимательно, в Пилтовере нет того, что может дать нам Заун. Детали, которые мы ищем, можно достать только здесь. Да, это незаконно, но это пойдет на благо общества Пилтовера.  Виктор умеет врать. Эмоции на лице отображаются слишком хорошо. По мнению общества, такой человек просто не может лгать. Жизнь в Зауне научила его изворотливости и расчетливости.  Кейтлин, кажется, верит в игру одного актёра. Или ей становится просто жаль. Она пропускает их, ведет через ряды миротворцев хромающего Талиса и едва поспевающего за ним Виктора на костылях. Ученый не обращал ранее внимания на то, насколько сильно Джейс начал приволакивать ногу после взрыва. На широту его шага, заметно сократившуюся. Кирамман прощается с ними, приобнимая Джейса и лишь помахивая аккуратной рукой Виктору. Жесты Кейтлин кажутся искусственными и наигранными, в них нет искренности, но она проявляется в другом. Выучено-идеальные, приторные движения — это лишь отголоски детства, оболочка. Добрые, но наивные действия — уже суть самой Кейт, сердцевина.  Несмотря на ожесточившую её смерть матери, она осталась верна себе и своим принципам. Не верила, что люди могут столь легко врать, смотря прямо в глаза.  — Как тебе удалось? — поражённо восклицает Джейс.  — Формально, я не соврал, — ехидно улыбается Виктор, поднимая бровь. — Формально, если Кейтлин узнает, зачем мы здесь, она убьет нас.  — Но она же не узнает, правда? — ухмыляясь, произносит Виктор, нащупывая ключи в кармане.  Дверь громко отщелкивает, скрипящий пол не желает принимать гостей. Он переступает невысокий порог, в то время, как Джейс едва не падает, спотыкаясь. Здесь непривычно холодно и затхло. У входа на гвозде висит вторая связка ключей. Дом в Променаде совсем крошечный, однокомнатный. Он принадлежал его родителям. Большой задний двор безусловно был главным преимуществом, когда они жили здесь всей семьей.  Джейс сливается с декорациями жилища. Слишком хорошо подходит под интерьеры. Блекнет на их фоне. Виктор же напротив — излишне выделяется, кажется инородным среди собственной же кухни. Все покрылось пылью за время его отсутствия. Механическое тиканье часов разрывает тишину, напоминает о скоротечности времени. Неумолимый прогресс. Как же.  — Ты здесь вообще бываешь? — вопрос задан в пустоту. Кажется, она не торопится отвечать. Тик-так. Тик-так.  — Редко.  Джейс пытается открыть кран.  — Вода не идет, — произносит Талис совершенно обескураженно. Виктор только ведет плечом. — Да, я так и думал. Мы зависим от Пилтовера больше, чем может показаться. Вы обеспечиваете… обеспечивали нас водой и газом. Набери воды из колодца на заднем дворе, — Талиса нет с минуту, за которую Виктор успевает вполне удобно расположиться за столом и сложить руки на коленях.  Джейс приносит ковш студеной воды с улицы, выглядя как человек, на которого только что повесили невыносимо тяжелую ношу.  — Что мы будем делать с газом? — Талис аккуратно наполняет заржавевший чайник ледяной водой над раковиной.  — Газовый баллон — вещица, которая должна быть у каждого порядочного заунита, — говорит Виктор, и Джейс усмехается. Конечно. Ведь о какой порядочности может идти речь? — Такое уже случалось?  — После восстания на мосту, лет 10 назад, у нас не было газа месяц. У некоторых здесь его нет до сих пор. Ну, сейчас его нет уже ни у кого, — Виктор криво улыбается, открывая газ и ставя наполненный чайник на горелку. Джейс заметно приунывает. Виктор только кладет ему руку на плечо.   Джейс смотрит ему в лицо. Этот взгляд уже пугает своей пристальностью. Она иная.