Дорога Вехка

Дверь открылась, издав звук, записанный творцами К0Ды. По длинной, широкой, многовековой лестнице я незаметно вышел из своей уютной обители. Странно, но рядом не было стражи. Меня никто не заметил, никто не обратил внимание на появившуюся на улице новую фигуру. Да и как могли? Лысый, бледный, большеглазый храмовник около дворца Живого Бога. Под лестницей таких десятки, а в кантонах сотни. Голубое, ясное небо, оккупированное молочными облаками, приветствовало меня как родственника. Спустившись, я оглянулся, задержав взгляд на монументальной лестнице, казалось, ведущей на небеса. Какое-то время я стоял и смотрел на шумящие, ниспадающие из рёбер зиккурата водопады. Как же всё-таки прекрасен этот игрушечный мир. Пошатнуло. Оказалось, на меня налетел трибуналец в зелёной мантии: – Чего стоите? Проходите, гражданин! Действительно, пора было двигаться дальше. Можно было левитировать, телепортироваться, но какой в этом интерес? Я пошёл по кирпичной дорожке к мосту, любопытно осматривая Высокий Собор, свои статуи и погибающую Баар Дау. Луна в любом случае упадёт, кто бы что ни сделал. Конечно же, я говорил ученикам: «если любовь людей этого города ко мне когда-нибудь иссякнет, пусть эта сила уничтожит их». Лукавство во имя АльмСиВи. Падение кометы – аксиома, выведенная в самом безвременье и транслировавшаяся в грёзах Спящих творцов. Плевок Ситиса. Сейчас уже можно об этом говорить, но нельзя было в эпоху Триединства. Мне захотелось осмотреть округ Хлаалу. Этот молодой Дом сейчас лидирует. Им не понять, что все эти соревнования Домов, гильдий, выигранные первенства – всего лишь песчинки на берегу многослойного бытия. Бессмысленная и бесполезная суета в океане изменчивой вечности. Вот орсимеры кружатся в традиционном боевом танце, чтобы показать мнимое превосходство и силу. Вот опытный редгардский воришка тащит из кисета лодочника комуниковую папироску, чтобы не растерять свою ловкость. Вот молодой обращённый Трибунала в спешке собирает рассыпанные отчёты о собранных подаяниях, дабы доказать куратору свою пользу. Умелый не демонстрирует – умелый собран и спокоен внутри. Так было. Так есть. Истинно меня привлекло другое. На мосту, ведущему к Поясам Редорана, валялся грязный хаджит со слипшейся, паршивой шерстью. Из его пасти нескончаемо сочились слюни. Клыки были изрядно разрушены. Сутай-рат находился в сахарном сне, терзаемый Котом Скуумы. Он тревожно подёргивался от каждого резкого уличного звука. Штаны были изодраны и неумело залатаны. К хаджиту подошли два грозных стража правопорядка, блеща позолоченными шлемами. Один из них пнул бедолагу ногой под хвост, другой изрядно приложил булавой по белёсому подбородку. Нижняя челюсть большого кота безвольно повисла, обрамляясь кровавой пеной. Ординаторы взяли его под мышки и потащили к перилам, дабы перебросить в штормящее Внутреннее море. Жалость несуществующее понятие для Бога, но ранее надетое водяное лицо усилило эмпатию в лиарды раз. Я убрал тело. Дозорные инстинктивно сжали ладони, ибо кот навсегда покинул Арену и вообще Аурбис, не оставив следов своего никчёмного существования даже в Памяти. Да, я мог вернуть его, создать копию, но… зачем? Пустые взоры надзирателей обратились на меня: – Еретик! – Ты заплатишь за это кровью! Ближний страж здорово, как для смертного, ударил меня булавой. Очередной скриптовый звук, заложенный создателями. Темнота. Бегущая линия с какими-то бежеватыми буквами. Очнуться на коричневом полу тесной камеры Баар Дау, будучи закованным в рабские наручи, было унизительно (для Бога). Водное лицо изрядно потрескалось, но я смог обуздать свой гнев, изъяв спокойствие у морей и океанов. Напротив, но за решёткой стояли заключившие меня индорильцы. – Как ты это сделал, колдун? Какой неведомой магией ты заставил исчезнуть тело ускоренного хаджита? Легко объяснить глупцу, что он глупец, но понять и осознать свою глупость он сможет лишь сам. – Молчишь? Андрас, тащи дреугский воск! Сейчас познакомлю его зад с рукоятью, а если не запищит, как скальный наездник, то и с навершием! Через некоторое время у дознавателя появилась в руках баночка с белой субстанцией, которой он принялся смазывать ручку эбонитовой булавы. Андас отпер решётчатую дверь и вошёл в камеру со словами: – Отдайся Троим! Духам и твоему повелителю! – Всё это ложь и иллюзия. У вас нет имён. Вы представляете собой лишь несвободные функции. Моды. Разве так Делин Мудрый учил понимать и применять Закон? Разве для изуверств и демонстрации власти Олмс даровал вам это оружие, а Индорил доспехи? Вам не нормально не испытывать ни стыда, ни страха в этом мире. Заплачьте и снимите священные маски друга моего Неревара, ибо недостойны вы носить их. – «Секрет оружия таков: всё оно – опора милосердия», – процитировал одиннадцатое наставление дознаватель. – Сие наставление неверно понято вами и вырвано из контекста. Из всего изученного вы хорошо постигли лишь шесть формул жестокости, и то поверхностно, как погляжу. Лучше бы познали любовь. Вы напрочь переврали смысл учения Трибуна вашего Вивека, прекратили почитать Троих, плюнули на Предтеч. Бездумно произнесённые слова лишь набор букв, проникающих в слышащие, да не слушающие уши. «Не молите меня об удаче. Служите мне, чтобы победить. Я служу и служат мне». – Кто ты? Храмовник? – Андрас вытащил свою булаву и стал в боевую стойку. Молчание и неизвестность всё больше раздражали их. Безграничная власть и вседозволенность развратили Орден, разучили думать и анализировать. Оба были готовы убить беспомощного незнакомца. – «Тогда достигни небес путём насилия!» – предложил я. Андрас занёс булаву над головой, готовясь к удару. В тот же миг оружие дозорных с глухим стуком упало наземь. Я лишил кистей этих несусветных глупцов, напомнив им часть любимой одиннадцатой проповеди: – «Однорукий король не находит средства. Однако, приближаясь к Богу, отрежь обе. Бог не нуждается в теории и вооружен до зубов ужасом». Став на колени, ординаторы кровоточащими культями сняли маски, аккуратно положив шлемы подле себя. Лица храмовников озарили блаженные улыбки. По щекам их спускались слёзы и сказали они в унисон: – «Мы счастливы служить тебе и побеждать!» – И конец этих слов АльмСиВи. И скинули они оковы рабские, как и я скинул свои.