an atom & a star

Эндрю Миньярд едва мог расслышать звук своего баса в реве толпы. Четыре сказал им быть громче, а затем дал им повод слушать. Четыре сегодня на другом уровне. Его голос груб настолько, насколько это возможно для его мягкого тенора. Он бродит по сцене, музыка толкает и тянет его тело, движения плавные и мощные, прямо как волны. Синтезатор находится слева от места Эндрю; пока Четыре устраивается там для исполнения баллады, Эндрю видит, как пот пропитывает его тёмную одежду и капает с острого уголка его челюсти. Влажность лета в Сан-Паулу только усиливается неумолимым светом. На другом конце сцены его кузен Ники садится на колонку и пьёт воду, держа гитару на коленях. Аарон стоически стоит за своей барабанной установкой, но его щёки приобрели тревожный красный цвет — цвет, который Эндрю может почувствовать на своём же идентичном лице. В этой песне нет баса — вообще никакой инструментальной партии, если не считать душераздирающей лёгкости пальцев Четыре на клавишах. Эндрю не остается ничего другого, кроме как наблюдать. Глаза Четыре не отрываются от клавиш, ресницы густые от тёмного макияжа, пока не настаёт время вновь обратить этот неземной голубой взгляд на тысячи людей, собравшихся на этом стадионе. Четыре никогда не оглядывается на Эндрю. Если бы не его обязательное «Давайте поаплодируем группе!» перед финальной песней казалось, что Четыре не знал, что с ним на сцене была бэк-группа. Эндрю всегда предпочитал работать с эгоистичными поступками, хотя это и разжигало гнев Аарона и ранило эго Ники. Он не хочет славы и помпы. На самом деле у Эндрю есть привычка вообще никогда ничего не хотеть. Он ложится поздно спать, спит до полудня и проводит удивительное количество дней, глядя в окно автобуса, пока мимо проносятся незнакомые пейзажи. На сцене он стоит на своём месте и выворачивает на изнанку каждую песню, давая Аарону, Ники и даже Четыре что-то, от чего можно отталкиваться. Достаточно. Это больше, чем он когда-либо ожидал. После шоу Ники пытается уговорить их выпить вместе с остальной командой. Вместо этого Эндрю и Аарон разделяют напряжённую поездку на лифте, тихую, если не считать барабанного боя песни на бис, которую Аарон бездумно выстукивает по перилам. Доехав до их этажа, они разделяются, как зеркальные отражения, открывая двери друг напротив друга. Аарон живёт вместе с Ники, но Эндрю всегда имеет отдельную комнату — это одно из условий, которое всегда включают в его контракты. Он выкуривает сигарету на балконе, принимает душ, а затем плюхается на огромную кровать в одном лишь плюшевом гостиничном халате. После мгновения изучения теней на потолке, отбрасываемых лампами бра над кроватью, он включает плейлист с убаюкивающими, ритмичными битами — песни достаточно сложны, чтобы занять его мозг и прогнать склонность к размышлениям. Жёсткий звук динамика телефона слегка раздражает, но Эндрю отказывается надевать шумоподавляющие наушники. В дверь тихо стучат. Эндрю, не удосужившись завязать халат, встаёт с кровати, чтобы открыть. Нил проскальзывает внутрь, как только появляется достаточно места, и Эндрю защёлкивает засов. — Привет, — говорит Нил, прислоняясь к стене рядом с дверью в вычурных трениках. Его волосы всё ещё влажные. Чёлка тёмно-рыжими прядями свисает перед глазами, но её длины недостаточно, чтобы скрыть тёмные круги под ними и татуированную цифру 4 на скуле. Нил — это сплошные углы: острый нос, скулы и челюсть, линии его горла изгибаются, когда он глотает. Его поза изящна, даже когда он расслабляется в уединении запертой комнаты Эндрю. Эндрю искал трещины в сердцеедной красоте Нила, но его поиски пока остались безуспешными. Даже его усталость можно превратить в рыночную эстетику в стиле гранж — по крайней мере, так говорят таблоиды, когда получают фотографии в его редкие выходные дни. А возможно, это алхимия иллюминатов. Секреты, которые Эндрю не сможет узнать, если не выставит себя в центр внимания. Или спросит Нила, предполагает он. Нил тянется к поясу халата Эндрю, крутя ткань между идеально ухоженными пальцами. — Я не был уверен, что ты ещё не спишь. Мой хореограф хотела со мной поговорить, когда я уже уходил. У неё было много заметок. Снова. — Ты даже не танцуешь, — говорит Эндрю. Нил подавляет усмешку. Эндрю протягивает руку и прижимает большой палец к уголку рта Нила. Нил подходит ближе, осторожно потянув Эндрю за халат. — Как думаешь, мне стоит начать танцевать? — размышляет Нил. — Мы никогда не практиковали это в Корте, хотя такое предлагалось несколько раз. В детстве Жан занимался балетом. Он был довольно хорош — в этом, конечно, и заключалась вся проблема. Намёк на улыбку Нила тускнеет, как это всегда бывает, когда он говорит о своей старой группе — The Perfect Court. Он по-прежнему уклончив в деталях, но Эндрю составил для себя достаточно ясную картину. Жан был важен для Нила. Кевин тоже был — и остался бы, если бы у Нила был выбор. Рико — совершенно более сложная фигура в описаниях Нила, но одно можно сказать наверняка: никому из других никогда не позволялось быть лучше него. В конце концов, была причина, по которой они называли его Один. — А ты? — спрашивает Эндрю. Он сильнее прижимает большой палец к щеке Нила, пытаясь прогнать оттуда часть горечи. Глаза Нила опускаются, чтобы посмотреть на его руку. Даже без макияжа его ресницы раскидываются по щекам. К тому времени, когда он снова смотрит на Эндрю, выражение его лица проясняется. — Я был неплох, — говорит Нил. — Неопытен. Но они сказали, что я понимаю ритм, а это уже залог успеха. Эндрю представляет, как Нил ночами танцует на сцене. Дискография Четыре порой мрачновата, а порой страстная — воображение Эндрю складывает кусочки в одну картину. — Я против танцев, — решает он. Нил смеётся. Он разрывает контакт, углубляясь в комнату Эндрю и снимая через голову толстовку. — Тогда это очень плохо. Мой хореограф была бы очень рада иметь партнёра, — говорит он. — Думаю, именно поэтому она мучает меня своими комментариями о том, что я не успеваю пройтись по сцене… она думает, что должна тянуть за ниточки моей маленькой марионетки. — Если ты здесь, чтобы балакать о работе, можешь уйти, — говорит Эндрю. Улыбка Нила превращается во что-то более хитрое. Он также снимает рубашку, обнажая впечатляющую работу своего личного тренера. Взгляд Эндрю скользит по гладкой загорелой коже, но его рука, как всегда, находит единственный изъян — пятнистую фигурку половинки утюга на плече, кожа всё ещё бледная и слегка блестящая. Несчастный случай в детстве, — сообщают глянцевые журналы, когда им попадается редкие фотографии папарацци Четыре без рубашки. Глаза Нила рассказывают другую историю. Эндрю притягивает его для поцелуя, мыча, когда Нил прижимается ближе и запускает пальцы в волосы Эндрю. Эндрю прижимает Нила к стене и опускается на колени. Даже когда Нил не Четыре, он остаётся артистом. Эндрю не спускает глаз с лица Нила, наблюдая за происходящим. Когда он заканчивает, Нил поднимает Эндрю на ноги, обнимая за плечи, переводя дыхание. Эндрю целует его шею, пока Нил не перенаправляет его нежными пальцами на подбородок. — Что насчёт тебя? — шепчет Нил между прикосновениями их губ. Эндрю анализирует своё свободное пространство. Дни выступлений всегда вызывают сомнения — толпы людей, толкотня за кулисами, хлёсткая тишина в отеле, когда всё заканчивается. Наверное, было бы неплохо позволить Нилу прикоснуться к нему, но в этом-то и заключалась неожиданная выгода от выпускания пара с Нилом: тому всё равно, если Эндрю скажет «да». Он просто примет это и пойдёт дальше. Именно по этой причине Эндрю наконец позволил Нилу прикоснуться к нему через два месяца после их тур-перепихонов. И это также причина, по которой он решает не рисковать сегодня вечером. — Садись и открой рот, — вместо этого говорит Эндрю, подталкивая Нила к низкому креслу в углу комнаты. Нил опускается без вопросов, а Эндрю доводит себя до грани и вскоре кончает ему на язык. После нескольких минут, проведённых верхом на коленях Нила, выцеловывая жар его рта, он медленно отстраняется. Нил откидывается на подголовник, его глаза опускаются. Он поднимает руку к руке Эндрю, прижатой к спинке стула, и ждёт кивка Эндрю, прежде чем проводит пальцами по кружащимся чернилам на предплечьях Эндрю. Нил следует по змее, обрисовывает контур дракона и касается большим пальцем головы волка. Невозможно не почувствовать выступы тонких шрамов под его татуировками, но Нил не заостряет на них внимание. — Иди спать, идиот, — бормочет Эндрю. — Завтра долгий день. Это будет последнее выступление южноамериканского тура. Как только они его закончат, то полетят обратно в Лос-Анджелес и разъедутся на трехнедельный перерыв, прежде чем начать следующий, последний и самый длинный этап их тура: Северная Америка. — Каждый день — долгий день, — отвечает Нил. — Всегда дольше, чем я ожидаю, и всегда полный вещей, не имеющих значения. Такова моя жизнь. Нил произносит эти слова с лёгкой улыбкой, но желудок Эндрю слишком занят чем-то опасным и уродливым, чтобы найти их забавными. Как обычно, Нил не требует реакции Эндрю. Он садится, толкая Эндрю, пока тот не слезает с колен Нила. — Наверное, это последний раз, когда мы видимся на какое-то время, — говорит Нил, собирая свою одежду. Эндрю наблюдает, как Нил медленно одевается, отмечая вялость. Он не упоминает, что завтра они выступят на одной сцене, потому что знает, что имеет в виду Нил: Нил не Нил, когда он Четыре, а, если они не одни, Нил всегда Четыре. Нил натягивает через голову толстовку, затем поворачивается, чтобы вновь улыбнуться Эндрю. Это та улыбка, которую он оставляет для сцен, камер и обожающих фанатов. Возможно, границы между Нилом и Четыре не так конкретны, как хотелось бы верить самому Нилу. Несмотря на это, улыбка не достигает его глаз. — Не забывай меня на перерыве, — шутит Нил, но его слова не кажутся особо искренними. Эндрю не отвечает, только прижимает Нила к стене, и они в последний раз сталкиваются ртами. Он отправляет Нила обратно в коридор с улыбкой с опухшими губами, которая стала меньше, но не менее усиливающей тьму, по-прежнему бурлящую в сердце Эндрю. Забыть Нила Джостена. Эндрю не знает, смог бы он, даже если бы попытался.

***

Четыре отправляется в североамериканский этап мирового турне Кэти Фердинанд / Los Angeles Tribune Северная Америка: Наконец-то ваша очередь. Помимо нескольких разовых концертов и выступлений на фестивалях, фанаты в США и Канаде наблюдали издалека, как поп-группа Четыре проводила тур по Европе, Азии и Океании, и, наконец, дразняще близкое путешествие по Южной Америке, завершившееся в прошлом месяце. Четыре отправится в свой первый сольный тур по Северной Америке в пятницу в Сан-Диего, Калифорния. Сет-лист Четыре включает в себя микс из его дебютного одноимённого сольного альбома, выпущенного прошлой осенью, а также песни из обширной дискографии его времени в сенсационном международном бойбэнде The Perfect Court. Обложки содержат свежие аранжировки, которые соответствуют уникальному звучанию Четыре, которое сравнивают с такими песнями, как Lorde, Harry Styles и Florence + the Machine. — Ему всё ещё сложно выйти на этот этап в одиночку, — сказал источник, близкий к Четыре. — Но ясно, что призраки Один и Три рядом с ним и сдерживают его. Прошло почти два года с тех пор, как трагическая автомобильная авария, которая принесла стремительный взлёт The Perfect Court к международной известности, снова пошла на убыль. В результате аварии погибли Один и Три, а травмы Два, в том числе повреждение горла, преждевременно положили конец его карьере певца. Всего через несколько дней после выписки из больницы Два расстался с лейблом группы Raven Records, сославшись на проблемы с психическим здоровьем. После нескольких месяцев скорби Четыре нашёл способ продолжить музыкальную карьеру, когда он анонсировал сольный альбом и тур, что резко отклонился от оптимистичной поп-музыки его бывшего бойз-бэнда. Несмотря на порой меланхоличный сет-лист, звёздное качество Четыре заставляет толпу встать на ноги и напевать тексты песен. — Это похоже на терапию, — сказал мне один из фанатов после летнего шоу в Лондоне. — После всего траура, который мы пережили за последние пару лет, ощущение катарсиса наполняет пространство. Кульминацией шоу станет сырое исполнение «Don’t Look Back», песни из альбома The Perfect Court, Light Up The Night. Тексты уже тяжёлые, со строчками типа «When you look down on me, who do you see?» и «The memory of you is tinged with gasoline», которые приобретают совершенно новый смысл. Ходят слухи, что песня была написана при коллаборации Два и Четыре, которые потеряли своих матерей, когда были маленькими. Фактически, в авторских правах трека указаны два очевидных псевдонима. Когда Четыре играет песню в сопровождении только своего клавишного инструмента, свет гаснет до одного прожектора. Стадион очаровывается, когда обычно плавный и ритмичный голос Четыре мощно разносится сквозь песни. Слишком хорошее выступление, чтобы его пропускать. Публика согласна: на перепродажных платформах разовые билеты продаются по цене до десяти тысяч долларов. Но у тех, у кого нет средств на одну из тридцати остановок Четыре по всей Северной Америке, получит шанс за счёт Четыре: Тур, фильм-концерт, снятый в Мельбурне, Австралия, который выйдет этим летом.