***
С этого момента прошло десять лет и Ло вырос в красивого парня. — Продолжай молитву, паршивец, — рычит Трех Ликий и пока его растягивают уже три пальца, Лололошка, не прекращая читает молитву, старательно сдерживает стоны, что наровятся сорваться с губ, и только когда в него начинает проталкиваться что-то покрупнее он прекращает читать молитву и хватается пальцами за крепкие руки. Рома тычется носом в его светлые волосы и сжимает пальцами дрожащие бёдра. Зарывается глубже и втягивает лёгкий запах пота и сакуры, одним слитным, резким толчком оказываясь внутри. — Ром-маа… Тот тихо мычит, начиная совершать жадные и слишком глубокие толчки. И Лололошка прогибается с громким "Создатель", заставляя царапать короткими ногтями крепкие руки. Принимает в себя всё, что предлагает ему Трех Ликий, который неожиданно отстраняется, укладывая парня на татами, и укладывает вспотевшую ладонь на тёплый дрогнувший живот. Выходит почти полностью, оставляя внутри одну только головку. Ловит чужой мутный от возбуждения взгляд. — Здесь будет наш малыш, — хрипло произносит бог, касаясь губами пульсирующей жилки на подставленном горле, — Прямо тут. Он оглаживает живот Лололошки и Трех Ликий уже мысленно даёт имена его сильным и крепким детям. — Д-да… — Ло сдавливает Романа в себе плотно, горячо и до невозможности одурительно, и отзывчиво льнёт ближе к проклятию, чьи тёплые губы вжимаются в горячую щеку. Лололошка извивается прямо на члене и бессильно хватает ртом воздух от этой нехитрой, но такой действенной ласки, которая заставляет парня дрожащими пальцами вцепиться в темные волосы Создателя и требовательнее притянуть к своему лицу. Обычный человек бы не смог понести от Бога, но в храм простому смертному не зайти, а это значит, что Ло полубог. Роман это учуял с самого начала. Он запомнил его и оставил для себя. Рома приглушенно хныкает накрывая пухлыми губами дёрнувшийся кадык Лололошки, и слегка отстраняется, с чувством сминая и оглаживая ладонями упругие половинки. — Такой горячий, — шепчет Бог, и его взгляд поднимается к лицу Ло, что выглядит слишком соблазнительно. И Рома почти не двигает тазом, откровенно наслаждаясь парнем, который сам двигает бедрами, лаская собой его возбуждение., — Такой послушный и податливый только для меня. Роман просовывает одну руку между ними, сжимая член парня и скользя по нему ладонью в такт своим толчкам, от чего парень совсем теряет голову и сцепляет свои ноги у него за спиной, буквально скуля, — Я сейчас кончу... Роман этого и добивается. Сам держится почти на краю, лишь растягивает свой оргазм, чтоб побольше полюбоваться. Его Лололошка. Именно он. Его и только его. В моменте Лошка пронзительно скулит, стремительно подходя к краю из-за непрекращающихся фрикций, и на щеках Бога тут же вздуваются жилки, потому что давление на его член становится просто невыносимым. — Расслабься, — Лололошке выходит это слишком тяжело, но взгляда от Ромы оторвать не может. Парень кончает бурно, громко и с сиплым блаженным криком, выплеснувшимся из его тела прямо на грудь и даже лицо сосредоточенного Трех ликого. Роман смотрит с обожанием, как и трясущийся парень. С трудом направляет свои смуглые, напрягшиеся из-за внутренних судорог бёдра навстречу мощным вонзающимся ударам, чтобы ответно довести хрипло замычавшего Бога до кульминации. — Мальчишка, — Создатель выходит из податливого тела и, заваливаясь рядом с ним, чтоб притянуть как можно ближе и прижаться лицом к его шеи., — Оставайся со мной до конца. — Останусь.***
Спустя лет пять. Наблюдатели с шумом разбегаются кто куда, пока за ними бежит девочка с каштановыми волосами и машет руками, громко смеясь. — Вот кто смуту наводит в моих владениях, — Роман не составило труда догнать их дочь с Лололошкой и подхватить на руки, — Веселишься? Девочка радостно смеётся и сразу прижимается к отцу. — Папа сказал поиграть с наблюдателями, пока он купается! А они меня боятся, — жалуется девочка, — Я всего лишь сказала «рассечение» и так махнула рукой, — девочка показывает это действие, отчего у Романа слегка распахивается кофта на груди, ещё совсем слабая техника, — Как это делал ты в городе! Рома был очень рад и в какой-то степени прав, что их ребёнок унаследует его техники. Так и оказалось. Ло долго ворчал на это явление, но не был против. И не запрещает их применение. — Ты делаешь всё верно, но твоя техника ещё слабая потому что ты маленькая, но вырастешь и будешь такой же сильной, как и я и твой папа. Они с дочерью уходят на улицу и медленной поступью выходит в город. Люди видят их как обычных людей, не больше. Но на самом деле всё совершенно наоборот. — Смотри доченька, — Рома сажает свою жизнь на плечи и дождавшись пока она схватится за волосы, сразу показывает ещё одну из техник, — Отворись. Он, сложив руки вместе и сразу их разъединяет под детские крики восторга. Бог показывает огонь, что образует стрелу. — Куда хочешь пустить? — любезно интересуется у дочки, пока не слышит: — Я тебе пущу, живо убрал, — Лололошка осторожно снимает дочь с сильной шеи мужа, — Вот чему ты её учишь? Роман скучно убирает огонь и оборачивается на свою жизнь, на свою слабость и свою сильную любовь. — Всего лишь показываю как правильно управлять техникой, а ты как всегда. — Но стрелять огнём в людей плохо, — Лололошка медленно разворачивается в сторону храма чтоб немедленно вернуться внутрь, — Ты с нами? И Рома понимает, что он с ними. Разрушение и сеяние хаоса подождёт. Лишь бы побольше слышать смех своей дочери и Лололошки. А остальное само к нему в руки придёт.