Увидимся в Аду

      Он сделал глубокий вдох. Что же, это было ожидаемо. Глупо было оттягивать и так давно ему известный факт. Но теперь, когда это подтверждалось словесно, находиться здесь и непринужденно наслаждаться трапезой стало бы так же приятно и уютно, как учавствовать в радиоподкастах.       Вокс смотрел на копну непослушных волос и содрогался, не видя в них торчащих оленьих рожек. Он скользил взглядом по оливковой коже и щурился в надежде, что оттенок поменяется на привычный серый. Но самое сложное было смотреть в глаза — заботливо спрятанные за тонкими стеклами безободковых очков — и видеть в них не кроваво-алый отблеск, а кофейное тепло.       Его микросхемы… нет, мозги закипали от диссонанса. Сознание никак не могло смириться и принять, что этот тощий мальчишка и есть его заклятый враг. Только улыбка, неизменная и будто зафиксированная, помогала опознать в этом человеке Радио Демона — не лишенного жизни и не познавшего участи грешника. — Тогда… за знакомство? — с энтузиазмом воскликнул… Аластор и протянул свой стакан. Вокс улыбнулся и повторил жест. — За знакомство, — согласился он, и лязг стекол отозвался эхом в его голове. Только пригубить стакан он не спешил — лишь сделал вид. Рефлексы, выработанные за многие годы соперничества и взаимной ненависти, не позволили так легко и просто принять напиток из знакомых рук.       Хотя здравый смысл и пытался внушить, что Аластор его не знает, не презирает и ему заниматься отравлением нет никакого резона. Да и за что? За то, что Вокс перегородил ему путь домой? Это же бред! — Так откуда Вы, собственно, родом? — спросил Аластор, подперев рукой щеку. — Полагаю, Вы не местный.       Вокс почувствовал то, что не ощущал довольно давно — прилив крови к лицу. Это была мелочь и вполне закономерная, но черт возьми… Аластор заинтересовался чем-то, связанным с ним? — Почему это? — ответил он вопросом на вопрос, чтобы собраться с мыслями и выиграть время для составления легенды. Аластор лукаво ухмыльнулся и оттопырил указательный палец. — Во-первых, — театрально протянул он. — Ваш акцент. Вы говорите как северянин и даже не пытаетесь этого скрывать.       Плечи напряглись, а горло неприятно сжалось. А ведь верно: в Аду границы стираются, и ты забываешь обращать внимание на языки и диалекты. Какое имеет значение место рождения, если всем вариться в одном котле? — Во-вторых, — продолжал Аластор, с очевидным удовольствием подмечая напряжение своего собеседника. — Вы солгали насчет того, что вчера перебрали. От Вас не несет перегаром; про вчерашние новости я соврал, а Вы резво со мной согласились, лишь бы поддержать свою ложь. Очень странный выбор оправдания для здешнего. Понимаете, в нашем штате уважительно относятся к сухому закону.       Хоть Вокс и ощущал себя уязвленным, но недвусмысленным взглядом и кивком в сторону наполовину наполненного алкоголем стакана он заставил Аластора прикрыть рот в попытке сдержать смешок. — Это дань уважения традициям, а не распитие, — бодро ответил он на немой намек, делая глоток биттера. — А в-третьих, Вы совсем не знаете меня! Кощунство для местного, ведь в наших кругах я весьма известная личность.       Вокс скривил губы от такого неслыханного бахвальства. Ему хотелось сделать язвительный выпад, притворно удивиться, а потом с иронией себе напоминать, что ведь как раз в этом пункте Аластор ошибся.       Вокс его знал. И знал, наверняка, лучше любого жителя этого городишки. Но игра продолжалась, и сорвать маску он сейчас не мог.       Он глубоко вздохнул и изобразил такую обворожительную улыбку, какую использовал только, когда хотел впихнуть самый ущербный и бесперспективный товар. — Тогда следует признаться! Я, действительно, всего лишь обычный турист, — сказал он с учтивой небрежностью в голосе. — Приле… то есть, приехал сегодня утром. Акклиматизация и уличная еда не пошли на пользу, и под вечер мне поплохело. А твое крыльцо оказалось так удачно и удобно расположено!       Его смех затих, когда он заметил тень удивления на лице собеседника. В голове он тут же воспроизвел свою историю, стараясь найти в ней сюжетные дыры. Но Аластор уже успел вернуться в разговор. — А с какой целью Вы приехали? — жадно спрашивал он, положив подбородок на сцепленные руки. — Вас сейчас кто-то ждет?       Вокс неуютно заерзал на стуле под этот пытливый взгляд. Обычно Аластор смотрел на него с презрением и раздражением, в иных случаях — равнодушно, как смотрят не слишком увлекательную телепрограмму. А сейчас глазел так, словно не было в этом мире живых для него ничего интереснее, чем послушать выдуманную историю. — Личные дела, — неловко ответил Вокс, гипнотизируя вилку, которой бессмысленно скоблил края тарелки. — Я прибыл отыскать своего старого… друга.       Он старался не врать, потому что чувствовал, что Аластор прекрасно распознавал его ложь. — И сколько будете продолжать поиски? — поинтересовался тот, изображая озабоченность. Вокс откинулся на спинку стула и, задумавшись, уставился в потолок. — Нисколько, — ответил он немного запоздало и рассеянно. — Его тут нет. Он…       Уставив взгляд на полуосвещенное лицо мужчины, где отблески прошлого стирались под багряным румянцем жизни, где все те черты, присущие его другому «я», не тронули тленное тело, Вокс печально улыбнулся. — Он умер.       Аластор, сощурив глаза, оглядывал его с минуту, а потом с сомнительной жалостью произнес: — Сочувствую.       Немного поразмыслив, он вежливо добавил: — Вам есть где остановиться?       Вокс недоуменно посмотрел на него, точно ослышался. По спине пробежали мурашки от цепкого взора, а с виска скатилась капля пота. Он мотнул головой, и от растянувшейся ухмылки ему стало вдвойне не по себе. — Тогда можете побыть моим гостем еще несколько дней, — с любезным выпадом предложил Аластор так мягко, так чувственно и елейно, словно его голос был обмазан медом. — Поверьте, Вам будет легче пережить траур здесь, а не в придорожных трактирах.       Вокс благонравно выпрямился на стуле и замер. Его замешательство продлилось несколько десятков секунд — слишком мало, чтобы взять под контроль свои эмоции и слишком много, чтобы заставить Аластора опасно сверкнуть подозрительным взглядом. После чего он натянул свою знаменитую, хоть и дрожащую улыбку, искусно скрывая под ней охвативший его безумный страх.       Теперь у него не было никаких сомнений.       В этом доме он не жилец.