Увидимся в Аду

— Аластор… — Да? — Можно вопрос? — Конечно. — Что это за ебанина?       Говорил Вокс спокойно, а вот взгляд сулил легкую обескураженность. Он всматривался в свое отражение и просто не мог принять, на что подписался. Под глазами были выведены чернилами пять видимых точек, столько же над бровями как у какого-то представителя изолированного дикого племени.       Аластор указательным пальцем направил его лицо обратно к себе. Он не ответил, потому что сжал зубами измалеванную черной краской кисть, а другой начал плавно вырисовывать белые кружочки: от середины лба до кончика носа.       Пламя осветляло и мягко огибало половину лица радиоведущего, давая возможность лицезреть, как немного небрежно были вырисованы тонкие перекрестные линии. Они брали свое начало от не особо выраженных скул, спускаясь к кончикам побелевших губ на манер сплошного длинного шва. Если не приглядываться, то в момент, когда Аластор вытащил изо рта кисточку и сомкнул свои губы, казалось, что они были действительно сшиты. — Так ты же сам отказался от масок, — напомнил он, сосредоточенно начиная обводить белые кружки черным контуром. — Потому что ты сказал, что надевать их необязательно, — возмущено парировал Вокс, но при этом старался не шевелиться и не напрягать мышцы лица. — Прости, но они выглядят хуже, чем пораженный чумой и вывернутый наизнанку алкаш в завязке.       Он покорно подставлялся под невесомые прикосновения, ощущая холод подушечек пальцев и влажность волокна, но куда сложнее было сохранять ясность ума, когда приходилось буквально дышать горячим, выдыхаемым Аластором воздухом, ощущать на себе его сфокусированный взор. — Какое детализированное сравнение, — усмехнулся тот, приблизившись, и с такого расстояния можно было пересчитать каждую родинку на его щеке. — Это не обязательно, но духам будет приятно видеть наши старания!       «Что-то мне подсказывает, что им глубоко поебать», — очень хотел вставить Вокс, но Аластор, закончив использовать его кожу в качестве раскраски, бодро воскликнул: — Готово! Теперь можно приступать к ритуалу. Думаю, сегодня ничего замудренного делать не будем, но на всякий случай уточню: что ты знаешь о вудуизме?       Вокс призадумался, ища ответ в обрывках своих воспоминаний. — Жуткие куклы, проклятья, жертвоприношения, ритуальные оргии… — погрузившись в себя, перечислял он и загибал при этом пальцы. — Первые два пункта приемлемы, в третьем принимать участие категорически отказываюсь, а для четвертого нас слишком мало. — Значит, ничего, — со вздохом подытожил Аластор, пропуская практически все произнесенные условия мимо ушей. — Тогда начнем с начала. На самом деле, Вуду обманчиво обозначалась как демоническая магия, предназначенная для проклятий и порчи. Но на самом деле основная цель Вуду — общение и совершение сделок. — Сделок? — быстро переспросил Вокс, навострив уши, хотя до этого слушал без должного интереса. — Какого рода сделки? — Разные, — немного недовольно (скорее всего, потому что его перебили) ответил Аластор. — Это зависит от духа. В Вуду несколько десятков различных духов — их называют Лоа. Они являются посредниками между нами и богами. У них у всех разные характеры, предпочтения и область влияния. Поэтому отношение к каждому должно быть… конкретным. Если все сделаешь правильно, то можно попросить у духа помощь в обмен на подношение!       Вокс напрягся, но был погружен в объяснения. Он был невольно благодарен, что Аластор старался разъяснить ему принцип Вуду простым языком, потому что понять сейчас было как-никогда важно. — А какие примерно подношения? — уточнил он, пытаясь скрыть опасение. Хитрая ухмылка не заставила себя ждать. — Как я говорил, духи Лоа имеют индивидуальные предпочтения. Например, Эрзули — дух материнства и женственности — благоговеет от цветов. А Шанго — дух войны и мужской силы — будет доволен хорошим алкоголем или орехами, — Аластор будто включил свой тембр ведущего. — Это добрые духи. Но есть и не очень… точнее, есть те, кому нужно нечто большее… — Деньги? — первое о чем подумал Вокс. — Жертва, — без колебаний ответил Аластор. — Петуха или… овцы? — с надеждой лились предположения, но в ответ ему медленно и с улыбкой покачали головой. — Блять… — Не фантазируй лишний раз, мой друг! — приободрил его Аластор, хлопнув по плечу. — Я не ярый сторонник черной магии и тем более человеческих жертвоприношений. Мы будем призывать хорошего, очень важного духа, который любит сладости!       Аластор кивнул на миску с темным шоколадом, в его голосе звучала убедительность, вот только Вокс ни на секунду убежден не был.       Он всегда гадал, откуда Радио Демон понабрал себе в помощники такую уродскую нечисть, как вуду-куклы. Теперь все встало на места: он постарался еще при жизни. Правда, догадывался ли Аластор о том, что заключенные с духами сделки окажут ему помощь после смерти, или делал это просто ради развлечения, Вокс не знал.       Однако он знал наверняка, что такую могущественную силу одними сладостями не заполучишь. Тут замешана более значимая ставка, а это означало, что нужно было продолжать держать себя в боевой готовности. — И кого конкретно мы будем зазывать на нашу вечеринку? — стараясь выглядеть непринужденным, поинтересовался мужчина. Аластор пальцем указал ему за спину, а именно на халтурно высеченную статую. — Мы обратимся к Легбе, — Аластор звучал воодушевлено и словно ожидал такого же настроя от растерявшегося на секунду друга. — Это тот, кто пропускает остальных духов в мир людей. Никакие сделки невозможны без его дозволения. Он охраняет пороги и перекрестки, связующее звено, он как… — Как телефон?       Вокс не сдержал улыбку при виде легкого негодования на лице Аластора. Возможно, он сейчас столкнулся с тем, что принято в мире живых называть «богохульством». — Спасибо, дружище, теперь мне предстоит еще и извиняться за твои примитивные аналогии, — удручено вздохнул тот, а после на его лице просияла мысль. — Знаешь, когда я осваивал Вуду, человек, который меня наставлял, сочинил песню. По ней легче запомнить порядок обряда. — Хочешь спеть? — удивился Вокс, потому что за время пребывания в прошлом уже отвык от этого. Аластор кивнул и вышел ненадолго из комнаты. Через какое-то время послышалась шальная, заводная мелодия. Из-за отсутствия видимого источника казалась, что она лилась буквально отовсюду. Звучание напоминало афробит с элементами быстрого джаза. Когда Аластор вернулся, то без раздумий схватил Вокса за руки, чтобы закрутить в беспорядочном танце. — Что же, дружище! — воскликнул он, переставляя ногу то вперед, то назад и вынуждая партнера имитировать движения. — Позвольте нам скорей представить, Того, кто вашу жизнь готов прославить!       Его голос… бархатный, мелодичный, такой живой без давно забытых радиошумов. Как давно Вокс не слышал этот легкий играющий тембр, плавно текущий в такт торопливой мелодии. — Великий дух и сторожил, Отец наш Легба к нам ступил! — тянул слога Аластор, отпуская Вокса и переходя в одиночный пляс. Его движения были переполнены детской шаловливостью, но не лишены грации и изящества. — И чтобы к нам его завлечь, — Аластор схватил с пола сигару и поджег ее с помощью горящих свеч. — Табак пора бы мне поджечь.       Он замолк, чтобы затянуться, поморщиться и откашляться. После чего подлетел к Воксу и бесцеремонно впихнул сигарету ему в рот. — Пока горит в руках сигара, — продолжал он, с насмешкой смотря в чужие расширенные от подобной беспардонности глаза. — Должны воскликнуть мы «Savara»!       Вокс внимательно наблюдал за Аластором, в движениях которого играли легкость, пластичность, без малейшего упоминания напряжения. Было желание двинуться к нему, обхватить талию и опрокинуть утонченное тело на свою руку. Однако он предпочел пока не вмешиваться в ритуальный танец, а смотреть и медленно закуривать. — Лишь духа музыкой направить, Мы барабан должны приставить.       Аластор взял один из глиняных сосудов, который оказался на самом деле барабаном, и швырнул его Воксу, посчитав безделье того абсолютно недопустимым. — Запомни: тот ему лишь будет мил, Кто громче всех ладонью бил.       Мужчина подмигнул и громко хлопнул по второму барабану. Иной намек был не нужен, поэтому Вокс начал играть, стараясь попадать в бешеный ритм. — Теперь для этих скорых встреч, Нам нужно взять десяток свеч!       Пламя резвилось от ветра, который создавал танец вокруг свечей — стоило ноге в кожаном ботинке легко ступить, и огонь тотчас беспомощно трепетал. — Пять черных, пять как цвет пожара, — он кружил под рокотание двух барабанов, один из которых крепко держал подмышкой, а взгляд больших кофейных глаз то скрывался в тени, то выходил сверкнуть дьявольским озорством. — А ром и сладость бери для дара!       Наконец, Аластор поднял два стакана: с ромом и водой. Воду он расплескал вокруг себя, а вот ром брызнул прям в огонь. Реакция не заставила себя ждать, и мощная вспышка осветила его стан, делая тень позади больше, длиннее, пугающее. Стройный, красивый, с сшитыми черной краской изогнутыми в улыбке губами, во всем обманчиво белом, сияя весельем, он казался чем-то между ангелом и демоном.       Закончив петь, он поджег белую свечу и поставил ее прямо перед статуей Легбы. Сам же опустился перед ним на колени и кивком подозвал к себе Вокса. Тот потушил сигарету и неуверенно присел рядом, не особо понимая, чего от него ожидают. Тем временем мелодия продолжала наполнять комнату. — Легба, страж перекрестков и ключей, Ты, кто открывает двери в мир духов и света.       Аластор начал зачитывать молитву без переделки ее на песенный манер. Его глаза были плотно закрыты, а губы двигались в уверенном шепоте. — Прими мои молитвы и призыв, Помоги мне обрести мудрость и защиту.       Вокс завороженно следил за его профилем, не зная смеяться или пугаться. Все происходящее казалось каким-то детским представлением, но воспоминания о бытие в Аду довольно быстро помогали опомниться и не забывать об ужасах вудуистской силы Радио Демона.       «Но сейчас он просит о довольно хороших вещах», — подумал Вокс, услышав последующие строки. — Пусть твоя мудрость направляет мои шаги, Пусть твоя сила укрепляет мой дух, С Папой Легбой я иду в этот день, Пусть мой путь будет светлым и чистым. Поэтому… — Аластор глубоко вздохнул и пробормотал с нетипичной для него нежностью. — Прошу тебя дать моему голосу былую силу, чтобы вновь выступать на радиоэфирах!       На этом моменте Вокс едва не поперхнулся воздухом. — И все? Ради этого мы проводили все эти свистопляски? — ошеломленный он недоумевал громко и вслух. — Походу, ты совсем заебался без работы.       Аластор распахнул глаза, чтобы недовольно их закатить, а после снова обратился к статуе. — И прошу наградить мудростью моего невежественного друга и научить его не прерывать чужие молитвы, — ласково попросил он сквозь плотно сжатые зубы, а после повернулся к мужчине. — Твоя очередь. — Моя очередь на что? — не понял Вокс и в ответ получил очередной многозначительный вздох. — Теперь ты можешь о чем-нибудь попросить Легбу, — медленно, как будто для умственно-отсталого, пояснил Аластор. — Проси то, что тебе сейчас нужно. Чувство такта, например, или воспитание…       Вокс проглотил сарказм и задумался. Не каждый день появляется шанс пообщаться с духом Лоа, а тем более что-нибудь попросить. Хотя обычно Вокс привык заключать сделки исключительно в свою пользу и на своих условиях, но в его нелегкое время можно было сделать и исключение. — То, что мне сейчас нужно? — переспросил он, задумчиво рассматривая статую. А что ему было нужно?       Точнее, что ему было сейчас нужнее всего?       Самый очевидный ответ — смерть Аластора. Но Вокс не мог об этом попросить вслух. И даже самые завуалированные и зашифрованные попытки были рискованным шагом.       Но что было важнее смерти Аластора и возвращения домой?       Вокс чувствовал смятение. А мелодия все еще текла сквозь щели стен, двери и плинтусов. Она помогала расслабиться, найти немного понимания с метавшимися в голове мыслями.       И вскоре, хоть немного запоздало, ответ заставил его глубоко вздохнуть и с надеждой посмотреть на статую. — Знаешь, старик, хочу кое-что у тебя узнать, — набрав побольше воздуха, нараспев начал он. — Почему мне сложно стало у других ее вдруг отнимать?       Это была его первая сделка с духом, и он немного нервничал. Казалось, выражать свои чувства в песне, особенно когда играла оживленная музыка, было наиболее благоприятным решением. По крайней мере, на примере Аластора это был действительно хороший способ донести свою мысль. — Я облик этот принял совсем не так давно, И какого хера повернуть назад теперь мне тяжело?       Он пел резко, грубо, требовательно, непреклонно смотря в пустоту глазниц. — И раз в мирах ты двух известнейший посредник, То значит мне полезен будешь как судьбы советник, — он быстро поднялся на ноги и ненавидяще взмахнул кулаком. — Ответь! Что за чувство мешает мне добиться своей цели? Отчего и совесть, и мораль так глубоко во мне засели?       Он вздохнул и, опустив взгляд, посмотрел на озадаченное выражение Аластора, который продолжал сидеть на полу. Вокс подал ему руку и помог подняться. Всматриваясь в это человеческое лицо он тщетно старался понять собственные эмоции. — Хей! Ответь же что-нибудь! — Вокс опустил свою руку на чужую талию и притянул ее ближе. — Лего или кто ты, мне плевать!       Шаг вперед, потом вбок и назад. Теплая ладонь была охвачена его пальцами, а грудь почти соприкасалась с тканью нового костюма. Колышущийся тусклый свет от ритуальных свечей весело играл на слегка покрасневших после плясок щеках. — Как… как ты это делаешь? — почти шепотом спросил Аластор, покорно двигаясь в заданном темпе. Казалось, его не волновали ни прикосновения, ни смысл текста песни, которая окутывала комнату бархатным баритоном. Он полностью был заворожен происходящим.       Однако Вокс тоже с трудом держал его во внимании, больше погружаясь в односторонний диалог с духом о своих внутренних противоречиях. Он не заметил вопроса и продолжил распевать: — Почему я оступаюсь каждый чертов раз, — уверенный па вперед, неожиданный выпад, и теперь он удерживал в наклоне натянутое, как струна, тело и самозабвенно смотрел в гипнотический омут невыносимых очей. — Когда не вижу крови в глубинах этих карих глаз? — Ты просто находу придумываешь слова? — неуверенно пробормотал Аластор, по выражению, видимо, не пребывая в восторге от своего подвешенного состояния. Вокс дернул ничего не понимающего партнера на себя и выпустил того из объятий. — Я запутался, немощен, разбит, — цедил он одновременно гневно и отчаянно. Глаза сверкнули в сторону статуи: сквозь полыхавшую в них надежду та казалась почти живой. — И к тебе — тому, кто врата живых и духов сторожит…       Вокс полностью повернулся к куску камня и, надменно вздернув подбородок, вытянул руку, словно протягивал для совершения сделки. — Один единственный вопрос у меня стоит… — голос понизился до шепота, музыка затихала, и закончил он уже в глухую тишину: — К какому миру душа моя теперь принадлежит?