Увидимся в Аду

      В Новом Орлеане дома были построены на европейский манер: невысокие стены с высокими окнами (разумеется, чтобы лучше видеть и еще лучше слышать). Поэтому на поиск подходящего уголка понадобилось время.       Аластор настаивал на том, чтобы поговорить дома и уже собирался направиться в его сторону. Однако Вокс прекрасно понимал, что тот вновь от него спрячется в своей комнате при первой подвернувшейся возможности, стоит им избежать посторонних ушей. По этой причине он проявил инициативу и тут же приметил разросшееся дерево прямо за магазином электротехники. За ветвями можно было скрыться, а шелест листьев приглушил бы нескромный разговор.       Он потащил Аластора под сень раскатистого дуба, чьи густые ветви касались влажной земли, а корни, уходящие глубоко в почву, местами глядели сквозь мох и пожухлую траву. — Осторожнее, не споткнись, — предупредил мужчина, остановившись у ствола и навалившись на него спиной. Руки он скрестил на груди в надежде спрятаться от пронизывающего насквозь испепеляющего взгляда. — Избавь меня от излишней заботы и приступай к делу, — произнес Аластор с ледяным пренебрежением. Его руки были также скрещены, голова чуть приподнята.       Вокс глубоко вздохнул, напоминая себе, что пока Аластор здесь, то преимущество на его стороне. Поэтому он старался не реагировать на высказанную напыщенность. — Хорошо. Во-первых, ты должен понять, что я не собирался выводить тебя на откровения ради секса, — от последнего слова Аластор скривился. — Мне хотелось просто лучше тебя узнать, вот и все. А тот поцелуй был ошибкой. Я отношусь к тебе как к другу. — И со всеми друзьями у тебя подобные отношения? — Аластор вновь дернулся, видимо, вспоминая тот момент. Он пытался состроить выражение абсолютной безучастности, всем видом показывая, что его держит в нелицеприятной компании лишь шантаж.       «По настроению», — было в мыслях, но озвучил он: — Это было абсолютно незапланированно. И, как я говорил, я бы не стал приставать к человеку с оружием. — Предположим, я в это поверил, — выдохнул мужчина немного скрипучим от раздражения голосом. — Но, если ты правда ничего не планировал, а все произошедшее — лишь игра случая. То как объяснишь свою… — он замолк, растерянно думая, какое слово лучше подобрать. — Симпатию? — с улыбкой помог Вокс. Ситуация хоть и была опасной, но видят ангелы, как чертовски забавно было наблюдать за неловкостью Аластора. В Аду тот бы и слушать не стал, не то, чтобы обсуждать подобные темы. — Допустим, — промолвил он деланно непринужденно и отвернул взор в сторону. — Дело не в тебе, — спокойно, даже бодро пояснил мужчина, сложив руки за спиной и ступив на шаг. — Просто ты сделал кое-что, что мне очень понравилось, — Вокс пожал плечами в ответ на удивленный взгляд Аластора и добавил: — Также, заметь, я очень просил тебя отпрянуть. Но ты сам заартачился. — О, pardon! Если бы я знал, что за этой фразой стоит… — Аластор нахмурился, когда Вокс невольно испустил тихий смешок. — Тебе, я погляжу, очень весело. Может, мне уйти и не мешать?       Он намеревался развернуться и растоптать уверенными от злости шагами пересохшие листья. Но Вокс тотчас остановил его, поддавшись вперед и схватив за край пальто. — Нет-нет, прости, — поспешил он реабилитироваться, придав голосу максимум раскаяния. — Просто сама ситуация забавная, ты не находишь? — Ничуть, — он сделал все, чтобы едкость в его тоне не осталась незамеченной. — Но я собираюсь позабавиться позже, когда этот бессмысленный разговор подойдет к концу.       Вокс сглотнул и тут же выпустил из рук шероховатую ткань. Мстительный взгляд Аластора говорил сам за себя, поэтому пояснений не требовалось. — Слушай, — он поднял руки в примирительном жесте. — Я повторюсь: моя реакция к тебе отношения не имеет. Это была случайность на то, что ты сделал, но не на тебя самого. Честно признаться, меня это потрясло не меньше. — Не понимаю, как понять «на то, что ты сделал»? Объясни по-человечески, — их макушки нагревали треклятые солнечные лучи, но в голосе Аластора не слышалось теплоты. Он звучал требовательно, точно прокурор или надзиратель.       Вокс прикусил губу, обдумывая, как лучше ответить на этот вопрос максимально деликатно. Хотелось солгать или недоговорить, однако в голову подкралась мысль, что, возможно, ложь в таком большом объеме лишь усугубит его положение. Хотя с другой стороны он боялся, что правда покажется Аластору столь абсурдной, что тот просто не примет ее, и воспылает гневом. — Не могу, — все-таки он струсил быть откровенным. — Ты не поймешь, ну, или не примешь мои объяснения.       Аластор наклонил голову, как всегда делал, когда ему требовались дополнительные разъяснения. — Поверь, после всего через что ты заставил меня пройти, я готов ко всему, — с тяжелым вздохом оповестил он, немного смягчившись. Было понятно, что он рассчитывал на что-то незначительное или незначительное по его меркам. Это и беспокоило Вокса больше всего: он сам не понимал причину внезапного фетиша, а потому объяснить это тому, кто даже не знал такого слова, казалось абсолютно немыслимым. Однако его мозг не мог придумать ничего достойного на замену правде, а еще ему казалось, что Аластор сейчас буквально чувствовал его ложь. Поэтому пришлось уповать на удачу. — Меня возбудило, когда ты перестал улыбаться, — сказал он на одном дыхании и застыл в ожидании. Аластор молчал долгие тридцать секунд. Его лицо, которое ласкала обрывистая тень, потонуло в выражении полной растерянности или даже легкого шока. — Ладно, к этому я не был готов, — выдавил он из себя, кажется, забыв про злость. Надо было отдать ему должное, как человеку публики: он определенно умел держать себя даже в самых неординарных ситуациях. — Наверное, это самое нелепое и идиотское пояснение из всех, что я слышал. — Но это правда, — Вокс решил не отступать и гнуть свою линию до конца. — Знаю, звучит странно… — И слышать не хочу, — мужчина брезгливо отмахнулся. — Меня это достало, меня от этого мутит, я пошел домой.       Он тряхнул головой, и несколько листочков, до этого упавших и запутавшихся в его волосах, полетели к ногам. И вновь опять собрался уйти, исчезнуть из поля зрения, как тогда — семь лет назад. Однако в этой ситуации была колоссальная разница с предыдущей: Аластор был не тем Аластором — твердолобым, непробиваемым, неуловимым. А Вокс за это время научился пользоваться умом, а не полагаться только на силу и власть. А еще на кону стояли их жизни, а не вопрос идеологий. — Я докажу, что не вру, — сказал он с апломбом. — Каким образом? — Аластор слегка повернул голову, чтобы смерить недоверчивым взглядом.       Три уверенных шага, две положенные на плечи ладони и один уверенный, непоколебимый взгляд. — Пойдем со мной и увидишь. Клянусь, если это тебя не убедит, то больше на глаза тебе не попадусь.

***

      Они вошли в магазин электроники, если можно было его так назвать без желания отрезать себе язык. Воксу уже с первых секунд стало плохо, но он стойко держался. Радиоприемники, допотопные пылесосы, печатные машинки — у Вокса было ощущение, что он находился на кладбище или в гробнице. А самое отвратное было то, что ради этого кошмара наяву, его осмотрели и проверили так, словно он пришел покупать само здание. Привилегия просто присматривать себе подобный товар была только у людей достаточно состоятельных или именитых. Чтобы ни говорил Аластор касательно ВоксТека, в компании подобной чопорности не прослеживалось никогда. — Простите, могу Вам чему-нибудь еще помочь? — спросил продавец, который до этого разговаривал с Аластором у входа в магазин. Тот не почтил его ответом, покосившись на Вокса. Отрепетированная улыбка и вежливость не заставили себя ждать: — Конечно, Вы не могли бы подсказать, что находится за той дверью? — он указал на медного цвета дверь, находившуюся в конце зала. — Там ремонтная, — ответил немного обескураженный мужчина, но этого было достаточно. — Тогда Вы не могли бы принести нам посмотреть новую модель… эм, радио? — попросил он первое, что пришло на ум. Воодушевление на лице продавца было хорошо читаемым. Он тотчас начал сыпать комплиментами и убеждениями в уникальности новинок, только-только поступивших с завода. После чего, наконец, удалился за одним.       Вокс воспользовался моментом и, шепнув Аластору быстрое «пошли», потащил его в ремонтную комнату. Тот не сопротивлялся, хотя несколько вопросов невольно слетели с его губ. Хоть он и старался показывать равнодушие, Вокс ощущал всем телом и душой, как внутри радиоведущего разгорался интерес и недоверие к происходящему.       Убедившись в отсутствии лишних глаз, он впихнул Аластора в комнату и запер за ними дверь. Включив свет и проверив все углы, Вокс облегчено выдохнул. Пусть в этом помещении, в окружении ржавых пружин, гаек и толстых проводов, он ощущал себя еще хуже, было необходимо терпеть.       Когда Вокс подпер дверь и стряхнул пыль с рук, то с ухмылкой посмотрел на Аластора, все это время внимательно наблюдавшего за его действиями. — Отлично, здесь только мы, — сказал он и кивнул мужчине. — Можешь раздеваться.       Сначала он увидел, как в озадаченности выгнулась бровь, потом — как задрожали застывшие в оскале губы, а в конце летящий в его сторону кулак. Удар пришелся на то же место, что и в прошлый вечер, а от этого боль чувствовалась куда острее. Равновесие было потеряно, и он вовремя подставил руку перед падением. — Я понял. Наверное, стоит уточнить, — втянув воздух, прошипел Вокс, замечая бурлящую злобу перед ним. — Поспеши, пока есть возможность, — безумно осклабился Аластор, разминая костяшки пальцев. — Потому что я собираюсь вырвать твой язык.       От вкрадчивого, но дрожащего от ярости голоса по спине пробежал холодок. И тот самый упомянутый язык от страха предательски перестал слушаться. — Если ты сейчас снимешь с себя одежду, хотя бы рубашку! — Вокс поправил себя, когда лицо перед ним скривилось от отвращения. — То ты поймешь, что я тебе не врал.       Он старался говорить спокойно, увещевательно, как будто хотел продать товар не по самой выгодной цене. Но Аластор не поддался убеждениям. — Зачем мне это? Я думал, ты покажешь мне что-то стоящее, а это, — он взмахнул руками и указал на комнату и на самого мужчину, как бы намекая на ситуацию в целом, — …подскажи подходящее слово. — Хрень? — предположил Вокс. — Да, верно, — ядовито усмехнулся Аластор и жестом приказал уступить ему дорогу. — Что же… Мне пора идти. Позволишь?       Это был не вопрос, и угрожающие нотки были наилучшим доказательством. Но отступать было некуда: отпустит сейчас — не поймает никогда. — Нет, пока ты не убедишься в моих словах, — собственный голос пересох от напряжения. — Только не заставляй меня применять силу. Я бы не хотел, — но за этими словами тотчас чужая нога встретилась с не защищенной скулой, за ударом и хрипом послышался смешок. — А, нет, хотел бы!       Вспыхнула ослепляющая боль, рот наполнился кровью. Вокс прислонился спиной к двери и выругался. Внутри разгоралось желание наброситься и отплатить той же монетой, но мысль о пистолете вынуждала безропотно оставаться на месте. — Доволен? Можем продолжить: я буду сидеть здесь, ты будешь меня избивать. А потом вместе посмотрим, что скажет персонал и пресса на закрывшегося радио хоста и его истекающего кровью друга, — Вокс усмехнулся, Аластор же нахмурился. — А, нет, куда интереснее будет, если придет охрана и обнаружит, что их любезный покупатель держит при себе пушку.       Воспоминание накрыло Вокса неожиданно. Он уже видел подобное выражение лица: правда, на сероватой коже, в обрамлении алых волос. Когда в бою с первым человеком Аластор потерпел сокрушительное поражение. Сейчас его взгляд и улыбка были схожи, что доказывало одно: на этот раз Вокс победил, на этот раз видео одолело радио. — Черт с тобой, — раздраженно выплюнул Аластор и принялся яростно развязывать пояс своего пальто. Вслед пошли большие коричневые пуговицы, и вскоре верхняя одежда была аккуратно сложена на столе рядом с разобранной печатной машинкой.       Вокс замер и постарался опустошить голову. Его план заключался в том, чтобы в компании самого ненавистного ему технологического старья потерять любую возможность на возбуждение. Он был уверен, что в месте, подобном этому, даже под наркотиками и в окружении пьяных стриптизерш у него бы не появилось желание. Но то, как агрессивно Аластор стаскивал с себя приталенный жилет, потом расстегивал рубашку, вынуждало начать сомневаться в собственной идее. Напористость Аластору чертовски шла, а вот пренебрежительная усмешка — напротив.       Перед ним открывались гладкость оливковой кожи, напоминающий тонкий фарфор, рельефность крепких мышц, а, когда с лица были содраны очки, пылкость глаз цвета заходящего солнца… хотя нет: то был цвет древесной коры.       Вокс старался бесстрастно следить за ним, провожая взглядом резкие движения и время от времени бросая короткие взоры на запылившийся проводной телефон или приемник. От этого становилось легче унять барабанную дробь в висках. Но было самому любопытно, надолго ли его хватит?       Внезапно нога стукнула дверь прямо возле его головы, вынуждая вздрогнуть от испуга и поднять осмысленный взгляд. — Хватит витать в облаках, — повелительным тоном потребовал Аластор, кипя нетерпением. Рубашку, жилет и галстук он оставил рядом с пальто, очки зафиксировал на голове. — Покончим с этим: у меня нет в планах снова свалиться с температурой.       В комнате действительно было прохладно. Даже Вокс поежился, а на ногах и руках выступила гусиная кожа. А, может, дело было не в температуре — точно он сказать не мог. Однако был рад, что все же умудрялся так долго контролировать ситуацию и поддерживать авантюру. — Видишь? Ничего, — он попытался глядеть с триумфом, хотя улыбка вышла кривоватой. Аластор ничего не ответил, его лицо выражало беспристрастную холодность, но в глазах все еще пряталось подозрение. Тогда мужчина поддался вперед, взял его за руку и попросил опуститься вниз.       Тот недовольно цокнул языком и, выдернув кисть, неохотно присел на одно колено. Но этого оказалось мало, и, играя с удачей, Вокс притянул его ближе, чтобы расположиться как тогда, в комнате с Вуду. — Ничего, — вторил он в ответ на шипение и дернувшийся глаз. Рука, которая не была им обхвачена, тут же вцепилась в его горло мертвой хваткой, но не сжималась: давая воздуху тяжело, но проходить. Это было что-то вроде предупреждения. — Мне тебе за это медаль теперь дать?       Как тому это удавалось — для Вокса было загадкой: даже в окружении пыли, мусора, чертовой электротехники из свалки Аластор казался привлекательным. Он был заточен в стареющую, гниющую плоть, смотрел со злостью и отвращением, держал в тисках его жизнь и при этом все равно заставлял невольно желать прикоснуться. Что Вокс и сделал, обхватывая приподнятый подбородок и опуская большой и указательный пальцы на уголки рта. — Мне будет достаточно, если ты на несколько секунд прекратишь улыбаться, — ответил он с волнением.       Аластор не отреагировал, на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя левый глаз непроизвольно снова дернулся. Он смахнул руку с лица и некоторое время потратил на колебания, точно обдумывая: не проще ли просто задушить Вокса.       Целую минуту он вглядывался в глаза, но в его собственных не было достаточной уверенности. И вскоре, после глубокого и усталого вздоха, уголки губ обреченно опустились, выражение лица стало серьезнее, вновь к нему прибавился возраст. Это было так… соблазнительно.       Это был не Радио Демон.       Радио Демон улыбается всегда и на все, он застыл в созданном им образе, и ничто не было способно из него вывести.       А это был Аластор. Только Аластор, способный не улыбаться, способный чего-то опасаться, способный на изменения (ведь изменчивость — привилегия жизни). Возможно, способный принять чуждую точку зрения, чуждые идеалы, чуждые чувства.       В голову закралась не менее соблазнительная мысль: а встреть Вокс этого Аластора, предложи он ему вступить в команду, покажи он ему все прелести телевещания, отказал бы он так же жестко и непоколебимо, как отказал Аластор из Ада?       «Может быть», — понадеялся он, и от этого осознал, что его так влекло к отсутствию чужой улыбки. Причина в этом «может быть». От мысли, что есть в мире Аластор, который мог бы принять его протянутую руку, становилось тепло в душе и жарко в теле.       И Аластор это заметил, отчего его лицо скривилось от омерзения, а к щекам прилила краска. Он попытался отстраниться, но Вокс не позволил. Руки обхватили за спину и приблизили почти вплотную.       Забавно, что в такой пикантной ситуации, когда хотелось упиваться небогатой мимикой и касаться деликатной эмали оголенной кожи, на языке крутился вопрос: «Ты бы хотел вступить в мою команду и вместе править Адом?». Но вместо этого Вокс приблизился к не изогнутым губам и, оставив расстояние в пару сантиметров, негромко, почти томно прошептал: — Знаешь, даже если ты будешь снизу доверху одет, без улыбки в моих глазах ты полностью обнажен.       Он был уверен, что за эти смелые слова немедленно поплатится ударом или оскорблением. Однако вместо физической расправы Вокс встретился с тем, как медленно и торжественно приподнимались уголки рта, а после застыли в таком положении, будто их приклеили намертво. — В таком случае, до конца своих дней я больше не сниму с себя эту проклятую улыбку, — проговорил Аластор, чей полный презрения и насмешки взгляд приморозил его к месту. — Нет… даже в загробной жизни я никогда не перестану улыбаться.