Балетная труппа Бикини Боттом,
~76 лет назад:
———
Pirouette. Dévelopé. Arabesque penchée. Cambré bend with a lift. Зрители поражено молчали, с благоговейным трепетом наблюдая за финальным номером балета “Озеро моллюсков” . Балерины, одетые в пышные белые пачки с белыми головными уборами в виде ракушек, закружились вокруг главных танцоров – Принца и Белого Моллюска – в серии величественных джете по сцене. В главной роли Белого моллюска танцевала морская губка по имени Дотти Сквиштраузер – прима-балерина труппы Бикини Боттом. Как и другие танцовщицы, Дотти надела белый головной убор в виде ракушки поверх волос цвета молочного шоколада, а также белую пачку и лиф. Самым большим отличием было то, что ее собственный наряд состоял из серебряной вышивки в стиле барокко на лифе и соответствующей серебряной тиары на головном уборе. До того, как Дотти стала известна как “бабушка”, она была молодой женщиной, мечтавшей танцевать на авансцене перед тысячами зрителей. Достигнув совершеннолетия, Дотти тщательно практиковалась в своем ремесле – редко брала выходной в балетной студии – и неуклонно продвигалась по служебной лестнице, пока не обнаружила, что танцует в главных ролях. Танцы в роли Белых и Черных моллюсков в постановке компании “Озеро моллюсков” были ее последним достижением, и она выступала в шоу почти целый сезон. Когда они с Принцем танцевали вокруг злого колдуна, глаза Дотти на мгновение метнулись к толпе. Точнее, ее взгляд остановился на довольно миловидном незнакомце. Хотя Дотти не знала, кто этот джентльмен, она мгновенно заметила его в толпе. Он приходил на каждое представление с момента её дебюта. Поскольку этот человек был ярко-желтой губкой квадратной формы, его было почти невозможно игнорировать – не то чтобы Дотти хотела этого делать. Как ни странно, она обнаружила, что её тянет к нему, ей не терпится понять его мотивы, желания и его происхождение. Так совпало, что после каждого выступления Дотти находила одну-единственную белую розу на своем туалетном столике за кулисами. Всякий раз, когда она спрашивала своих коллег-балерин, кто оставил цветок, они всегда улыбались и говорили, что это от её поклонника. С тех пор, как она начала замечать в толпе другого губку, у нее не было ни малейших сомнений, что именно он оставлял цветы. Это просто должен был быть он. Когда ее подняли между волшебником и принцем, Дотти полностью переключила свое внимание на представление, готовясь к драматическому падению Белого Моллюска со скалы. Выполнив серию прыжков во второй половине сцены, Дотти с предельным изяществом спрыгнула со “скалы” и приземлилась на матрас, который был скрыт от посторонних глаз. Принц, страстно желающий быть со своей любовью, вскоре последовал его примеру, приземлившись на матрас позади декораций, как только Дотти отошла в сторону. Как только колдун был побежден, а другие моллюски исполнили свой последний танец, толпа разразилась аплодисментами и свистом. Когда Дотти и остальные актеры вышли на свои заключительные поклоны, красные розы посыпались на сцену, как капли дождя, хотя Дотти должным образом отметила, что ни одна из них не принадлежала незнакомцу. Ее “поклонник” питал склонность к белым розам, а не к классическим красным. На самом деле, глядя в толпу, Дотти больше не могла видеть другую губку среди зрителей. Любопытство угрожало взять верх над ней, хотя она боролась со своими противоречивыми эмоциями ради профессионализма. В конце концов, она предполагала, что это не последний раз, когда она видит какие-либо признаки присутствия губки. К тому времени, как Дотти вернулась в примерочную, чтобы снять макияж и костюм для пьесы, её взгляд упал на ее обычный туалетный столик, заставив ее остановиться. На поверхности, изящно касаясь лепестками зеркала, лежала одинокая белая роза. Медленно подойдя к ней с колотящимся в груди сердцем, как будто она собиралась начать свое представление, а не заканчивать его, губка осторожно протянула руку, чтобы взять розу. Крутя розу между пальцами– на стебле которых не было шипов, балерина задумчиво вздохнула, задаваясь вопросом, узнает ли она когда-нибудь по-настоящему личность своего поклонника.---
На следующий день… Plié. Relevé. Elevé. Relevé. Plié. Tendu… Дотти мысленно перечисляла позиции в своей голове по мере их исполнения, освежая в памяти основы, чтобы подготовиться к своему следующему выступлению. Шоу в тот вечер должно было стать заключительным в сезоне, и Дотти хотела быть уверенной, что это будет зрелище, которое никто из зрителей не скоро забудет. Особенно, если он наблюдал. При мысли о губке в толпе Дотти приостановила свои движения и потрясла головой, закрыв глаза, чтобы сконцентрироваться. У нее был только один шанс поразить публику в “Озере моллюсков”, поэтому она не могла позволить мужчине, которого она даже не знала, отвлекать ее. Помимо ее собственного подсознания, в зале не было никаких других помех, тишина заполнила каждую щель комнаты, пока Дотти отбрасывала свои навязчивые мысли. Репетиции только что закончились, поэтому, в то время как другие танцовщицы ушли готовиться к шоу в свое свободное время, Дотти осталась на сцене, оттачивая работу ног и отрабатывая растяжки, чтобы избежать напряжения во время шоу. Кроме того, она все еще была одета в свою тренировочную одежду – темно-синий топ для разминки с соответствующими гетрами, черное трико с розовыми колготками и балетные тапочки. Ее каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок, ни один волосок не выбивался из общей гаммы. С целеустремленным выдохом, Дотти плавным движением сделала пируэт на сцене и, закрыв глаза, погрузилась в свое выступление, добавив изгиб в стиле камбре для дополнительного эффекта. В конце концов она перестала кружиться, остановившись так, чтобы оказаться прямо лицом к тому месту, где должны были сидеть зрители. Когда она подняла руки над головой, ее глаза при этом распахнулись, Дотти подпрыгнула, когда поняла, что она больше не одна. Прямо у подножия сцены стоял не кто иной, как таинственный незнакомец, которого она видела в толпе почти на каждом представлении. Тот же самый незнакомец, как она подозревала, оставлял ей белые розы после каждого представления. – Это... это ты, - выдохнула она, прижимая руку к сердцу, чтобы унять учащенный пульс. Она не испугалась; скорее, была застигнута врасплох. В отличие от многих случаев, когда Дотти видела его в зале, губка сменил свое черное пальто и шляпу на более повседневный наряд – темно-синие брюки квадратной формы, темно-коричневый жилет, покрывающий кремовую рубашку с манжетами на рукавах, и твидовую кепку газетчика. Его темные брови мимолетно приподнялись при ее словах, прежде чем он позволил смешку сорваться с губ, его слегка вздернутый нос сморщился от удовольствия. – Вы знакомы со мной? - спросил он, вытаскивая слегка помятую программку и указывая на нее. - Я думал, все наоборот. Едва уловимая нотка веселья в голосе другой губки мгновенно успокоила Дотти, хотя она и не могла понять, почему. Не обращая внимания на замешательство, балерина улыбнулась и тоже тихонько хихикнула. – Ну, я бы не сказала, что мы с вами знакомы, - поправила она. - Но я узнаю тебя, да. Ты был почти на каждом представлении "Озера моллюсков" в этом сезоне. Губка стоял перед ней со смущенным видом, почесывая затылок и опустив взгляд в землю. – Эм, да. Это правда. Я глубоко сожалею, если причинил тебе неудобство, - извинился он со смущенным выражением лица. - Видишь ли, там, откуда я родом, таких шоу не устраивают, и... ну...… то, как ты танцуешь, Дотти Сквиштраузер, ... вдохновило меня. Тронуло меня, хотя все, что я делал, - это сидел на своем месте и смотрел на все это. Оранжевая губка была ошеломлена. За все годы работы в балете она никогда не слышала подобного комплимента. Даже ее инструкторы по танцам не произносили таких слов – от нее ожидали, что она талантливая танцовщица, поэтому они отнеслись к комплиментам более чем пренебрежительно. – О Нептун! Большое вам спасибо, - сказала она, смиренно склоняя голову. - Могу я спросить? Что именно в моих танцах вдохновляет вас? Губка начал постукивать по подбородку, задумчивые голубые глаза смотрели в потолок, пока он обдумывал вопрос. – Я не могу точно сказать, но – не подумайте, я не хочу быть напористым – ваша светлость, ваши движения побудили меня написать несколько самых страстных стихов, которые я когда-либо писал. Дотти покраснела, ее глаза расширились. Опомнившись, губка расправила плечи, собрав в кулак как можно больше уверенности, прежде чем ответить снова. В конце концов, она была прима-балериной. – Значит, вы поэт? - просто спросила она, и в ее голосе прозвучала интрига. – Очень хотелось бы, - добродушно ответил он. - Прямо сейчас я просто губка с блокнотом, до краев наполненным мечтами. – В этом нет ничего плохого, - заверила Дотти, бессознательно придвигаясь к нему ближе. - Все формы искусства так или иначе начинаются со снов. Еще больше сократив разрыв и встав прямо перед Дотти, другой губка улыбнулся во весь рот. – Так для тебя начался балет? – О, ну конечно. Это всегда будет моей мечтой, даже если это то, чем я активно занимаюсь, - ответила она. - И я уверена, что ты тоже достигнешь того, чего действительно желаешь. – Надеюсь, я достигну этого как можно раньше, - ответил он со смешком, слегка отступая, чтобы дать другой губке пространство, как будто остро осознавая, насколько сильно они сблизились. Протянув руку, губчатый застенчиво улыбнулся. – Возможно, я мог бы начать с того, что испытал твою мечту на себе? Для вдохновения, конечно. Дотти уставилась на протянутую руку, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот. Казалось, этот губчатый был полон сюрпризов. Их случайная встреча - и комплименты поэта - были неожиданными, и теперь он приглашал ее на танец. Медленно взяв его руку, Дотти покачала головой, хотя от доброй улыбки на ее щеках появились ямочки, а в глазах появились морщинки. – Как у тебя с работой ног? Ты когда-нибудь раньше занимался балетом? - спросила она, приподняв бровь. Другой губка пожал плечами, легкая улыбка скользнула по его губам. – Я писатель, а не танцор. Так что можно с уверенностью предположить, что мои руки немного опытнее ног. Балерина не смогла удержаться от смеха над его бедственным положением, отпустив его руку и положив себе на бедра. – Этого мне более чем достаточно, - пошутила она. - Не волнуйся, мы можем начать с чего-нибудь простого.---
Схватив из-за кулис пару запасных балетных тапочек и передав их мужчине, Дотти приняла гибкую позу, вытянув руки вперед, как будто держала между ними пляжный мяч. – Ты готов? - спросила она его после того, как он снял обувь в пользу тапочек. – Настолько готов, насколько может быть готов тот, кто не умеет танцевать, - ответил он немного застенчиво. Это была его идея, но он внезапно занервничал – вероятно, от осознания того, что ему предстоит танцевать с настоящей прима-балериной. При таком раскладе было бы слишком легко поставить себя в неловкое положение. С доброй, как у ангела, улыбкой Дотти встала и подошла к нему поближе. – Не волнуйся, - успокоила она, - я все время буду показывать тебе что делать. Слегка покраснев, другой губчатый кивнул, сделав короткий вздох, когда он приготовился танцевать с ней. Как и было обещано, Дотти не торопилась, начав с четвертой позиции ногами и мягко покачивая руками над головой. Она быстро приняла позу фонду, направив ногу к противоположному колену, за которой последовала серия прыжков баллотте. Продолжая медленно переставлять ноги, Дотти повернулась к своему партнеру по танцу и остановилась перед ним. – Теперь попробуй со мной, - проинструктировала она, подходя и становясь рядом с ним. Методом проб и ошибок две губки в конце концов танцевали синхронно с па, которые продемонстрировала Дотти, бок о бок. – Кажется, у меня получается! - воскликнул желтый губка, чувствуя гордость за себя. – Замечательно, - сказала Дотти, отступая назад, чтобы подготовиться к следующему ходу. - Давай потренируемся в чем-нибудь более сложном. Сказав другой губке оставаться на месте, Дотти подпрыгнула к краю сцены, прежде чем сделать крошечные балетные па обратно к своему партнеру по танцу. Заведя ногу за спину, янтарная губка положила руки на плечи собеседника, приказывая ему поднять свои собственные руки. – Следуй за мной, - прошептала она. По указанию Дотти они вдвоем обошли друг друга осторожными, грациозными шагами. Вскоре после этого Дотти взяла мужчину за руки и снова встала в позу фондю. Медленно выставив ногу вперед, она развернулась в объятиях желтого губки, который инстинктивно отпустил ее руки и схватил за талию. Балерина остановилась в позе арабески, другая губка не отпускал ее. Они продолжали мягко кружиться и раскачиваться, Дотти обучала его, пока они выполняли па. С веселой улыбкой балерина повернулась к своему спутнику. – Я думаю, ты, возможно, готов попробовать поднять меня, - заявила она с блеском в глазах, ее уверенность никогда не колебалась. Поэт уставился на нее, не уверенный, что правильно расслышал. – А... поднять? Вы уверены? Дотти кивнула и подмигнула ему. – Постарайся не уронить меня. Вкратце проинструктировав губку, Дотти перебежала на другую сторону сцены, готовясь к движению. Балерина исполнила большой прыжок жете, грациозно приземлившись. Согласно инструкции, желтый губка надежно обхватил Дотти за талию и поднял в воздух, когда она вытянула ноги. Он осторожно развернул их, прежде чем опустить Дотти, чтобы закончить упражнение. Последним взмахом поэт опустил ее, когда она повернулась к нему и выгнулась назад в его объятиях. К финалу их танца они оба тяжело дышали, не сводя друг с друга глаз. – Ты хорошо справился, - похвалила Дотти, восстанавливая самообладание и вставая из объятий напарника. - Ты, эм, нашёл вдохновение, которое искал? – Знаешь что? Вообще-то да, - ответил желтый губчатый, все еще слегка запыхавшись. – Вы прекрасно передали суть Белого Моллюска – по тому, как вы терпеливо обучали меня приемам, я уже могу сказать, что вы доброе, нежное существо, совсем как она. Но внутри тебя также есть скрытый огонь, который может опалить чью-то душу, точно так же, как Черный Моллюск. – Спасибо, - сказала балерина, присев в реверансе. - При достаточной практике у вас может получиться танцевать как принц! – Или, по крайней мере, часть ансамбля. Может быть, дерево? - пошутил он, выпрямляя позу и руки для комичного эффекта. – Да будет тебе известно, что на своем первом представлении я танцевала в образе цветка. – Правда? Ну, держу пари, ты была самой хорошенькой. – О, это уж слишком! Ты часто делаешь комплименты другим девушкам подобным образом? – Хм, не часто. Честно говоря, я не склонен заходить так далеко. Две губки продолжали подтрунивать и флиртовать еще несколько минут, как будто они не были совершенно незнакомыми личностями, которые встретились лицом к лицу всего несколько мгновений назад. Как только в разговоре наступило затишье, желтый губка огляделся по сторонам, прежде чем снова встретиться взглядом с Дотти. – Ну, Дотти, это было чудесно. Ты намного лучше, чем я ожидал, а мои ожидания были невероятно высоки, - прокомментировал он, внезапно опустив глаза. - Но… Я, наверное, уже достаточно побеспокоил тебя. Я действительно должен позволить тебе вернуться к тренировкам. Он искренне улыбнулся ей, снова надевая свои обычные туфли, прежде чем развернуться на каблуках, чтобы выйти из комнаты. – Подожди! - Дотти поймала себя на том, что зовет, не в силах остановиться. - Как... как тебя зовут? Ты уже знаешь мое, так что... это будет справедливо! Поэт остановился как вкопанный, медленно поворачиваясь лицом к янтарной губке, которая только что опустила свою протянутую руку. Подойдя к ней, он нежно взял ее за руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. – Саймон. Саймон Квадратные Штаны, - ответил он, приподняв шляпу, поворачиваясь, чтобы снова уйти. Саймон. Так вот как его зовут. Ночь за ночью, размышляя о личности незнакомца в толпе, Дотти наконец-то узнала его имя. – И ты будешь здесь сегодня вечером. Да? - нерешительно спросила она. Губка уже знала ответ, но на этот раз ей почему-то нужно было услышать его от него. Рассмеявшись, Саймон засунул руку в одну из своих пор, шутливо вытащил единственную белую розу и осторожно положил ее на сцену у ее ног. – Как и всегда.---
Закончив свой рассказ, бабушка положила руки на альбом с вырезками, и ее щеки покрылись румянцем. Она быстро опустила взгляд, когда почувствовала, как что-то хрустнуло под ее ладонью. Это была засушенная белая роза – та самая, что была её ночным спутником, когда она просматривала этот альбом для вырезок. – Ну и дерьмо. Кто бы мог подумать, что дедуля такой ловелас? - С юмором прокомментировал Блэкджек. Он, как и остальные, слышал эту историю раньше, но его всегда поражало, насколько учтиво звучал его дедушка с точки зрения бабушки. Если бы только этот парень был здесь, чтобы рассказать свою версию, размышлял он, зная, что его дедушка мог бы поэтично рассказать о бабушке. – О, эта история заводит меня каждый раз. Это так романтично! - Губка Боб плакал с неуверенной улыбкой, осторожно вытирая слезы с глаз. Губка всегда был склонен к эмоциям, что-то в бабушкиной истории, в очередной раз, глубоко задело его. Пока он слушал рассказ о первой встрече своих бабушки и дедушки, его взгляд метнулся к своему партнеру, сидящему рядом с ним. Возможно, на этом этапе своей жизни они со Сквидвардом знали друг друга много лет, вместе преодолевая трудности, но было время, когда они были просто незнакомцами в другом конце комнаты. Хотя, вместо того, чтобы наблюдать за толпой во время танцевального номера на элегантной сцене, он обнаружил, что смотрит через весь лагерь, кафетерий ресторана и дом моаи по соседству прямо на него. Губка Боб не мог понять, в чем дело, но в сварливом, замкнутом осьминоге всегда было что-то такое, что привлекало его. Очень похоже на декадентский десерт, который он не мог съесть, или на красивое, но обжигающее пламя, к которому он не мог прикоснуться. Однако, поскольку балетные танцы его бабушки вдохновили его дедушку, Губка Боб не мог придумать ничего более возбуждающего для него, чем момент когда они вдвоем танцевали сами по себе. На самом деле, одной мысли об осьминоге было достаточно, чтобы занять его. Если бы Сквидвард был книгой, он хотел бы впитывать каждое слово на своих страницах. Если бы Сквидвард был холстом, он хотел бы нарисовать мир в сияющем бирюзовом цвете. Если бы Сквидвард был инструментом, он хотел бы сыграть гармоничную мелодию, которая была бы одновременно яркой и воздушной, а также глубокой и страстной. Он мог только надеяться, что однажды вдохновит осьминога не меньше. Однако, несмотря на неопределенность будущего, Губка Боб всегда был уверен в одном: он никогда не сможет забыть о Сквидварде. В свою очередь, Шерм лучезарно улыбнулся и мягко подтолкнул локтем Джоли, которая сидела рядом с ним. – Помнишь, как мы познакомились, Джо? – Как я могу забыть? - Джоли рассмеялась, с удивлением глядя на своего мужа. Прямо как бабушка и дедушка, Губка Боб и Сквидвард, они с Шермом тоже когда-то были незнакомцами. – Это значит, что ты собираешься рассказать нам историю, верно? - Маргарет подтолкнула его, положив переплетенные пальцы на колени и наклонившись с явным интересом. Шерм и Джоли обменялись проницательными взглядами, прежде чем последняя прочистила горло, прикрывая рот изящной рукой. – Все началось, когда я сидела в одиночестве в местной закусочной ...—>