Phenomenology of experience

Боль, бесконечная боль, огненной лавой наполняет жилы. Если это не ад, то что же тогда? Господи, прости меня грешного. Неизвестно, сколько времени прошло, дни, часы, может быть годы, но боль из жгучей становится просто невыносимой. Тогда он и слышит врачей, которые желают ему быстрее сдохнуть, потому что вряд ли у этого нищеброда будет страховка, чтобы оплатить лечение. И, естественно, не дают наркотические анальгетики. Хотя если человек без сознания, это не значит, что он не чувствует боль. Чего уж врать — он и сам хочет, чтобы его страдания закончились. Человек то молится, то шлёт проклятия богу. Но каким-то чудом он миновал внутрибольничную пневмонию, которая косит таких больных. Его перевели из реанимации в палату. Тогда открыл глаза и понял, что ослеп на один глаз и утратил слух на одно ухо. — Как тебя зовут. — Виктор. Виктор не помнит своё настоящее имя, да даже если бы помнил, то не стал бы его называть. Он спрашивал у врача, вернётся ли к нему зрение и слух? Врач говорит, что при таких травмах удивительно то, что он как вообще остался в своём уме. Насчёт утраченных функций — вероятнее всего это необратимо. Виктор скрипит зубами и через страшную боль встаёт с кровати. Никто и не собирается с ним возиться, кормят-убирают, а так лежит целый день он как бревно. Мышцы, суставы, кости горят огнём, по вискам стекает горячий пот, но он стоит, опираясь о спинку кровати. К нему приходят полицейские. Он ничего не может сказать. Зато копы сказали, что его выловили из воды. Виктор делает несколько шагов к туалету. Ноги не слушаются, норовят подломиться под тяжестью тела. Значит, господь хочет, чтобы он жил, правда пока ему не ясно, для какой цели. Но он обязательно узнает. Каждый день — дойти до туалета и вернуться обратно. Каждый такой поход — как покорение Эвереста. Но никто его не вытащит, никто, кроме упорства и желания жить. По ночам ему снится дух, похожий на злое ацтекское божество и его грозный клич. Когда Виктору удаётся встать на ноги, он сбегает из больницы.

***

— Джотаро-сан, мне удалось кое-что выяснить. Секретарь из отдела кадров в прошлом была тяжело больна, но ей помог благотворительный фонд «Остров надежды». И студент психолог работает там волонтёром. Джоске показывает фото: — Тебе знаком этот человек? На фотокарточке — немолодой мужчина в повязке на один глаз. — Врать не буду — рожа кажется смутно знакомой, будто я её где-то видел, только не могу вспомнить, когда. — Это Виктор фон Дум, глава фонда. — Не знаю такого. — Но может всё-таки… — Джоске, мне сорок пять лет. Скажи на милость, сколько я перевидал людей за всё это время? Может я на научной конференции его видел или в салоне самолёта, потому и запомнил. — Но этого маловато для смертельной вражды. — Я нахожусь в здравом уме и ясной памяти. И если я говорю, что меня не связывают никакие отношения с этим человеком, значит так оно и есть. — Может это как-то связано с вашей работой? — И ещё раз повторюсь насчёт своей работы — профессия психиатра не та, чтобы «благодарные» родственники потом с топором бегали. По статистике люди с психологическими расстройствами намного реже совершают преступления, чем условно нормальные, скорее наоборот — они чаще становятся жертвами преступления. Да, во время обострения они могут быть опасными, но они в жизни не станут строить планы мести против врача, когда придут в относительно адекватное состояние. Так что среди пациентов можешь даже не искать. — Должен же быть какой-то мотив. Тем более фон Дум не похож на сумасшедшего! — Мотив есть… Обрати внимание на это — показывает на повязку на глазу, — такие травмы мирным путём не получают. Может у него для мира и есть официальная версия, мол, авария или ещё какой несчастный случай — не верь. Нужно точно узнать, как он лишился глаза. Джотаро с Джоске пошли на кухню смотреть телевизор, поставив на минимальную громкость. — До сих не верится, что ты мне не засветил в табло, — мялся Джоске. — О бритве Оккама слышал? — Что-то слышал. — Не стоит множить сущности без необходимости. Если нравишься — то почему бы и нет, если нет — просто закрыл бы тему. Устраивать шоу «ах ты грязный пидор!» не имеет смысла. — Всё равно как-то… — Что как-то? — Ненормально что ли. Джотаро криво усмехнулся: — Было у меня всё как у людей — свадьба, как положено: с белым платьем, тортом и кучей народа, семья тоже по нормам общества — женат на женщине, есть ребёнок. И что, счастлив? Да армагеддец как счастлив. Оба уставились в экран, следя за перипетиями героев кино. — Тебя даже не смущает, что мы родственники? — Мне на это наплевать с Токийской башни. Из-за того, что мой дед погулял на стороне, посылать тебя на хрен? Джоске повёл плечами, разминаясь. — Я правда тебе нравлюсь? — Я не склонен к сюси-муси, а сейчас уж тем более, извини. Но я говорил, что я не против. Парень нервно захихикал. — Представляю, какой скандал будет если, родня узнает. Похлеще чем, когда выяснилось, что у Джозефа Джостара внебрачный сын. — Давай решать проблемы по мере поступления. Я, по правде говоря, ещё не готов к новым семейным разборкам. Сейчас-то чего неймётся? «А что если, а что если?» — Джотаро передразнил, — сиди, смотри телек, радуйся жизни. Что ещё тебе надо? — Тебя, — Джоске порозовел. — Это можно устроить.