***
По указанному адресу выехал спецназ. Дамира сидела, гипнотизируя стакан с кофе. — Драйзер, а ты правда столкнула ту девочку в бассейн? — спросил Формаджо. — Да так было на самом деле. Любая манипуляция должна идти от чистого сердца, только так она подействует на человека. И я рассказала эту историю, чтобы убедить в своей решимости. — Как с такими наклонностями тебя взяли в полицейские? — Говорю — я не хотела её убивать, я хотела её напугать. И это сработало — она обходила Медину за километр, когда как даже воспитатели не могли найти на неё управу. Но тогда все сильно опешили, когда я сказала, зачем я это сделала. Слишком расчётливо для маленькой девочки, в возрасте, когда все споры решают ударом лопатки по голове. Тогда папа и стал относиться ко мне с подозрением. И даже когда оказалось, что у него растёт не серийный убийца, а будущий полицейский, он не обрадовался. — Драйзер, может быть пойдёшь домой? На твоём телефоне стоит жучок, если тебе позвонят, они всё узнают, — сказал Ризотто.***
Дома Дамира узнала нерадостную весть — птички уже улетели, и спецназ застал лишь опустевшее гнездо. Рингтон скайпа. — Дочка, тебе кто-то должен позвонить? — спросила мама. — Нет, — но всё равно приняла звонок. На экране высветилось лицо сестры. — Медина! Ты цела? Где ты? — Я-я-я не знаю, тут нет и ничего не видно. Они меня всё спрашивали о моём отце. Я говорила, что не знаю и что мой отец Генрих Драйзер. Они говорили, что спрашивают о настоящем отце. Я не понимаю, чего они хотят, ведь Генрих Драйзер и есть мой настоящий отец! — Медина, слушай меня внимательно. Я знаю, что тебе очень страшно, но ты должна взять себя в руки и делать всё что я говорю. От этого зависит твоя жизнь. Ты должна убедить их в том, что ты неродная дочь. — Зачем?! — Скажи им, что я была тяжело ранена на задании, и ты пришла сдавать кровь, но оказалось, что у тебя первая группа крови и так далее. Потому что они ищут меня и, если они поймут, что ты не тот человек, который им нужен, за твою жизнь никто не поручится. На заднем фоне послышался шум. — Они идут! Идут! — Бросай телефон и беги! Сейчас же!***
Вечером Аббаккио собрался в ирландский паб. Когда он ещё работал в полиции, он любил ходить сюда посидеть. И хотя он не пил, ему нравилась обстановка — множество высоких стульев без спинок с зелёной обивкой, висящие на стене волынка, флаги, кепки и статуя лепрекона с горшочком золота. — Чего изволите? — спросил бармен. — Безалкогольное пиво. — Проблемы с печенью? — Нет, с башкой. — С башкой — это серьёзно. Аббаккио взглянул в сторону из одних столов… Драйзер. Поначалу он не поверил, что девушка посмела нарушить один из строгих законов шариата, но это была она — с покрасневшим лицом, растрёпанными волосами, сбившимся шарфом. Она мрачно опрокидывала одну рюмку за другой, а Зигмунд ей сердито выговаривал. Леон взял банку с пивом и сел к ней: — Что ты тут делаешь?! — А что ты тут делаешь? Ты же трезвенник. — Да, я трезвенник. Врач сказал, что у меня высокий риск алкоголизма и запретил притрагиваться к алкоголю. — Хочу напиться и забыться… — Трезвый и взвешенный поступок совершеннолетнего взрослого, — сказал Зигмунд. — А я не хочу действовать трезво и взвешенно. — Что у тебя случилось? — спросил Аббаккио. — А… папа сказал, что из-за меня Медина попала в беду. И кроме того, я приношу несчастья его семье. Его семье понимаешь? Не нашей. Аббаккио неоднократно участвовал в пьяных разговорах. Собеседник под градусом либо громко разговаривает и яростно жестикулирует словно актёр погорелого театра, либо несёт неразборчивую пургу. Дамира разговаривала вполне внятно, хоть и тянула гласные. — Короче, дражайший ihr Vater отрёкся от неё, и теперь она тщетно пытается залить горе. — Ты очень чуткий и понимающий, Зигмунд. — Извини, сопли подтирать не буду, потому что, во-первых, у меня нет рук, а во-вторых я здесь не для этого. — А что, я железная?! Мне не больно?! Мне не страшно за Медину?! Что её там могут убить?! Я переживаю за сестру не меньше их! А он мне говорит такое! — Да это очень больно, я не спорю, но как улучшит твоё положение то, что ты напьёшься и наделаешь глупостей? — Не беспокойся, Зигмунд, я присмотрю за ней, — сказал Аббаккио. Попугай внимательно взглянул на него. — Что ж, я буду очень благодарен, — он сказал церемонно и исчез. — Будешь читать лекции о вреде алкоголя? — Да нет, делай что хочешь. Я на тот случай чтобы остановить тебя, если вдруг потянет станцевать стриптиз во-о-он на той сцене. Дамира фыркнула. — Я знаю, что это такое. Обида на себя, тех людей, которых породили тебя на свет, свою несчастную судьбу, и в конце концов, на бога за то, что он сотворил тебя и заставил так жестоко страдать. Хочется сотворить что-то плохое, ужасное назло всем. Плюнуть всем в лицо, врезать пощёчину. — Это ужасно. — Нет, это хорошо. Ты не биоробот или психопат, ты живой человек, который чувствует. — Ну, а теперь вечер караоке! — ведущий вышел на сцену, — итак, для чтобы петь в караоке, нужно лишь два условия: наличие микрофона и отсутствие совести! Кто не побоится выставить себя на посмешище? — О, я пойду! — Драйзер заплетающейся походкой поднялась на сцену. — Как ваше имя, юная прелестница? — Нора Адамс, — сказала она с придыханием. «Хоть хватило ума не представляться настоящим именем» — подумал Леон. — Оу, да я посмотрю, вы уже изрядно навеселе. И какую же песню хотите исполнить? — «Rosenrot» Раммштейн. — Вы знаете немецкий? — Разумеется, давайте уже свой микрофон. — Восходящая звезда Нора Адамс исполнит песню «Rosenrot». Надеюсь, ей потом не будет очень стыдно. Пошёл первый куплет, повествующий о прекрасном цветке, который рос на вершине горы. Девушка увидела его и спросила юношу, сможет ли он добыть ей этот цветок? Поначалу голос звучал сипло, и она не попадала в ноты, но затем распелась и припев звучал уверенно: — Tiefe Brunnen muss man graben Wenn man klares Wasser will Rosenrot oh Rosenrot Tiefe Wasser sind nicht still Во втором куплете юноша усердно карабкался на гору, не замечая ничего вокруг. Дамира уже пританцовывала в такт своей песне, слегка шатаясь и заигрывала с публикой. Голос звучал глубоко, словно вибрировал в самой середине грудной клетки. — Tiefe Brunnen muss man graben Wenn man klares Wasser will Rosenrot oh Rosenrot Tiefe Wasser sind nicht still Но земля затрещала под ногами юноши, и камень, на который он опирался, сорвался вниз. Этот куплет Дамира пела со зловещим выражением лица, как та девушка, которая отправила юношу на смерть ради своей прихоти. — Tiefe Brunnen muss man graben Wenn man klares Wasser will Rosenrot oh Rosenrot Tiefe Wasser sind nicht still — О, эта девушка задала слишком высокую планку для обычного караоке. Боюсь, другим кандидатам будет очень непросто заслужить расположение публики. Девушка соскочила со сцены и направилась к своему столу. Навстречу ей вышел парень. Драйзер многозначительно подняла руку: — Не знакомлюсь, автографы не ставлю, интервью не даю. — А может, всё-таки передумаешь? — наглец схватил её за руку. «Так, пора вмешаться» — Аббаккио собрался встать, но Драйзер уже выкрутила ему руку. — Тебе сколько пальцев сломать, один или все сразу? Парень выл от боли, пытаясь высвободиться. — Ты не будешь распускать руки, или мне всё-таки сломать пару пальцев? — Не буду, не буду, только отпусти меня! Он тут же отпрянул от неё: — Если ты не знаешь немецкий, то я скажу, что это была песня не о любви, а о том, как один молодой идиот погубил себя, пытаясь завоевать расположение девушки. — За любовь можно умереть. — Смотря что ты вкладываешь в понятие любовь. Ведь ты бы не хотел отдать свою жизнь за фантик от конфеты? Или ты оцениваешь свою жизнь так дёшево? Ну, тогда за любовь действительно можно умереть.