***
В роту прибыли новые солдаты и они по очереди подходили к ней. Перед командиром лежали личные дела каждого новичка. — Рядовой Зильбер по вашему распоряжению прибыла! «Шуламит Зильбер, 19 лет, рост 178 см, вес 58 кг. Волосы каштановые, не крашеные. Глаза серые. Окончила медицинское училище. Судимостей не имеет». Ярдена перевидала кучу солдат, и ей сразу бросилось какое-то несоответствие. Обычно новобранцы были либо слишком нервными и боязливыми, либо наоборот, скатывались в браваду, которая правда была обратной стороной нервозности. Шуламит же была слишком взрослой и спокойной для юной девушки. «Кто ты такая, Шуламит Зильбер?».***
Солдаты остановились посреди пустыни, чтобы разбить лагерь. Выглядело это так, словно все беспорядочно носились туда-сюда, но таинственным образом появлялись палатка, полевая кухня и так далее. Шуламит чистила картошку. — Привет! Меня зовут Яэль! Шуламит подняла взгляд — перед ней стояла девушка с короткой стрижкой. Волосы были растрёпанными, лишь ободок-резинка создавал подобие порядка. — Привет. Меня зовут Шуламит. — Почему ты сидишь одна? — Потому что я чищу картошку. — Знаешь, я не хотела идти по контракту, — Яэль присела рядом, — но у меня мама сильно заболела, и на её лечение нужно много денег. А я люблю маму. И папу я тоже люблю, вот и пошла служить. А почему ты пошла служить? — Потому что спокойная жизнь — не для меня, — ответила Шуламит. — Это как?! — Ты знаешь историю про Адриана ди Виарта? — Нет, а что это за человек?! — Родился в 1880 году в бельгийской аристократической семье Адриан ди Виарт. У него был просто отвратный характер — вспыльчивый до исступления и все вопросы предпочитал решать кулаком в морду. Его отправили в Оксфорд, но ди Виарт плохо успевал по всем предметам, кроме физкультуры, плюс он начал выпивать как чёрт. Яэль захихикала. — Когда ему исполнилось девятнадцать лет, началась англо-бурская война. Он записался в ближайший рекрутский центр. Ди Виарт был в полном восторге — пули свищут, народ мрёт, красота просто. — Да какая тут красота! — рассердилась девушка, — это же полный ужас, а не красота! — Понимаешь, он был из того типа людей, которому мать война родная, а запах пороха лучше всяких благовоний. Не создан он для мирной жизни. — Ты совсем не похожа на него! — То, что я не похожа на него, ещё не говорит, что я такой не являюсь. Мои родители постоянно удивлялись — я вся такая тихая, тихо утром ухожу в школу, а потом поздно вечером им звонят — забирайте свою дочь. В полиции я не оказывалась — всё-таки я не настолько безбашенная была. Но седых волос я им прибавила. — Ух ты! Тебе, правда, ничего не страшно?! — Нет. Из меня тоже пытались сделать нормального гражданина — отправили в медучилище. Типа кровь, кишки, проще сказать, чернуха, которой мне так не хватает. Оказалось, всё довольно скучно — очень много писанины, постоянно сидеть за книжками, да ещё с больными сюсюкайся. Честно, я старалась быть вежливой, но больные постоянно жаловались на мой грубый характер. Как-то так. Шуламит оглянулась — лейтенант Бекер сверлила их пристальным взглядом, затем тряхнула волосами, стриженными под каре, и пошла дальше. — Что-то я боюсь её, — опасливо прошептала Яэль. — Говорят про неё, что у неё суровый характер, но она хороший командир. — Как же ты не боишься?! — Чего не боюсь? — Того, что будет завтра. — Если я буду волноваться, необходимость выйти на боевую операцию никуда не исчезнет. Так зачем понапрасну тратить душевные силы? — Тоже верно.***
Ярдена, Шуламит и Яэль оказались отрезанными от своего отряда посреди вражеской территории. — Передвигаемся как можно тише, — беззвучно, но от этого не менее грозно прозвучал приказ. Яэль нервно сглотнула. Шуламит была совершенно невозмутима. Солдаты взяли автоматы, и пошли через развалины, постоянно оглядываясь. — Хара (Дерьмо)! — вполголоса выругалась командир. — В чём дело? — так же вполголоса спросила Шуламит. — В том конце улицы околачивается моджахед! Если стрелять, мы сразу выдадим себя. Шуламит вытащила нож: — Я знаю, что делать. — И что ты предлагаешь?! — Пусть Яэль кинет камешек, когда он придёт, привлечённый на шум — подсади меня, чтобы я перепрыгнула через стену. Он точно не будет ожидать нападения сверху. Ярдена скептически поджала губы, но согласилась на план. Шуламит подняла руки на стену, а командир сцепила руки в замок, чтобы солдат оперлась на них. У Яэль дрожали руки, но она взяла камешек и кинула в стену. За ней раздались шаги. — Вперёд! — скомандовала Шуламит, когда враг приблизился на достаточное расстояние. Ярдена подкинула её, и девушка перемахнула через стену. Короткий шум борьбы — и всё закончено. Шуламит вернулась обратно, держа в руке окровавленный нож. «Да что она за человек такой?! Эта трусиха Грин скорее в штаны бы себе наделала, чем решилась на такое! А Зильбер спокойно зарезала — как курице шею свернула! Слишком хладнокровное поведение для новобранца!».***
Двенадцать месяцев спустя. За это время сменяется многое, в том числе и времена года. В мае амур стреляет с завязанными глазами; миллионеры женятся на стенографистках; мудрые профессора ухаживают за девицами в белых передниках, жующими резинку за стопкой с горячими закусками; школьные надзирательницы оставляют после уроков в классе скверных больших мальчиков; пылкие отроки с лестницами осторожно пробираются по зеленой лужайке туда, где, томясь за заросшим плющом окном, поджидает их Джульетта, вооруженная подзорной трубой; молодые парочки, вышедшие на прогулку, возвращаются домой повенчанными; старые хрычи надевают белые ботинки и фланируют возле Института для молодых девиц; даже мужья, охваченные нежностью и сентиментальностью, хлопают своих супруг по спине и ворчат: «Ну, как дела, старуха?». Но весна — это не только пора любви, но и тяжкое время для истощённых больных, хроников и психов. Аббаккио хоть и не говорил о проблемах со здоровьем, страдал от приступов сильной головной боли и бессоницы и был вынужден обращаться в дневной стационар. Кроме того именно весной случилась трагедия, перевернувшая его жизнь. Из окна полицейского участка доносились и другие оригинальные, характерные, неповторимые весенние запахи: запах раскаленного асфальта, грязных подвалов, газолина, пачули, апельсинной корки, испарений канализационных колодцев, египетских папирос, извести и пересохшей газетной краски. Воздух, врывавшийся в комнату, был свеж и тепел. На улице весело чирикали воробьи. Но федеральный агент Прошутто Пескаторе захлопнул пластиковое окно, надёжно отрезавшее от легкомысленного весеннего духа и начал свою речь: — У меня есть плохая и хорошая новость. Начну с хорошей: Дамира Драйзер жива. — Ура! — воскликнул Формаджо. — Плохая новость: с ней не всё однозначно, мягко говоря. У неё серьёзные проблемы с памятью: она не помнила ничего, кроме своего имени. Немецкие спецслужбы воспользовались этим и отправили её на задание в Израиль. В Израиле её разоблачили и потребовали ответа, но Германия тут же открестилась от неё, мол она вообще не их гражданка. Случился дипломатический коллапс: гражданка Италии шпионит на Германию в Израиле, и добавьте сверху тотальную амнезию. В общем, послы долго ломали копья, прежде чем придумали что с ней делать. — И к какому решению они пришли? — Всё-таки вернуть на историческую родину, правда теперь она в Израиле персона нон грата, но это не самая большая проблема. Медицинское обследование показало, что проблем с физическим здоровьем у неё нет, так что причина потери памяти не в этом. При попытках рассказать о прошлом Дамиры Драйзер она утверждает, что не имеет с ней ничего общего и её зовут Нора Адамс. Родных не узнаёт, жить у родителей категорически отказывается. — И что вы собираетесь делать с ней дальше? — спросил Иллюзо — Оставлять её одну опасно — она может попасть не в те руки. Раз она прошла службу в израильской армии, то вполне может работать в полиции. Комнату в общежитии я для неё получил, так что с понедельника она может приступать к работе. — Но, если вы говорите, что у неё полная потеря памяти, — сказал Ризотто, — не думаю, что она сможет выполнять прежние обязанности. — Никто и не просит сразу ставить на должность детектива. Начните с патрульного, а там как пойдёт. Ваша задача — наблюдать за ней и при любых странностях в поведении обращаться ко мне. Но не приставать к ней расспросами, ясно? — Ясно. — И это очередное доказательство того, что никогда не стоит действовать самовольно. Да, она спасла сестру и даже осталась в живых, но какой ценой? Теперь Дамиры Драйзер как личности не существует. — Неужели всё так безнадёжно? — поинтересовался Формаджо. — Психиатры не дают никаких прогнозов. Прошутто пошёл к выходу и обернулся: — И ещё — предупредите Аббаккио насчёт неё.