***
Рыбак поднялся ни свет, ни заря, чтобы застать лучшее время поклёва. Казалось, какой в рыбалке азарт? Вот охота — другое дело, выследить добычу, подкрасться к ней, подстрелить её. А рыбалка — просто смотреть в одну точку, ожидая, когда поплавок скроется под водой. Но элемент неожиданности есть и в ней — будет ли рыба энергично клевать, только успевай приманку менять, или напротив, обходить крючки, будто насмехаясь? Мужчина жевал сигарету жёлтыми от никотина зубами, шевеля отросшими усами, которые закрывали линию шрама. К нему подошёл незнакомый мужчина. — Добрый день, Тори. — Как ты меня назвал? — Тори. Рыбак свернул удочки. — Давай-ка пойдём в мой дом поговорить. Наверняка ты проделал долгий путь по такой жаре, так что было бы невежливо не предложить хотя бы стакан воды. И да, меня зовут не Тори. Прошутто последовал за ним. На какой-то момент ему очень не хотелось входить внутрь дома, но он пересилил себя и закрыл за собой дверь. — Как же ты меня нашёл? — спросил рыбак. — Я узнал о трагической истории с вашей старшей сестрой и решил проследить вашу дальнейшую судьбу. Старожилы из деревни сказали мне, что через некоторое время спустя ваш отец отравился суррогатом алкоголя и вас отправили в приют для сирот. Там одна бездетная пара проявила к вам участие и усыновила вас, они как раз и оплатили пластическую операцию, заодно вы попросили сменить вам имя и записать под их фамилией. — Это было интересно, вот только к чему такие усилия? — Вы знали, что Конильо, Шантеклер, Рагаццоне и Алоизи причастны к смерти вашей сестры и вы хотели отомстить им. А что может быть больнее, чем потерять близкого человека? Но вы зашли ещё дальше, осквернив их тела, чтобы доставить ещё более ужасные мучения. — Как я понимаю, у вас нет улик, потому решили провести очную ставку? Прошутто молчит. — Если бы у вас что-то было на меня, вы бы тут стояли с ордером на обыск. Кроме того, вам пришлось вести следствие неофициально, чтобы начальство не сделало вам атата. Торричелли сделал полукруг. — У вас есть выбор — либо вы сделаете вид, что этого разговора не было. — Или? — Либо живым вы отсюда не уйдёте. Мне не в первой убивать людей, и рука моя не дрогнет. Кстати, я заметил, как вы замешкались, перед тем как войти сюда. Прошутто пытался призвать Graceful Dead, но впервые в жизни стенд его не послушался. — Я позвал вас к себе домой вовсе не из-за гостеприимства. Когда вы пересекли порог, вы активировали The Doors, потому пока вы находитесь в этой комнате, вы не сможете воспользоваться своим стендом. Зря вы не доверяли своему чутью. Пескаторе выхватил пистолет, но Торричелли набросился на него и выбил из руки оружие. Сами они молча боролись, осыпая друг друга ударами и круша всё на своём пути. Наконец-то рыбак схватил свой нож и собрался воткнуть в противника, как в открытое окно влетел крючок и воткнулся в тело мужчины. — Дёрнешься — и The Beach Boy разорвёт тебе аорту! — крикнул Пеши. — Никогда не думал, что я сам окажусь на крючке, — сказал Торричелли и сделал шаг вперёд.***
Машина патрульных стояла на обочине. Один из полицейских — кудрявый парень в очках с толстенной красной оправой — ранее работал в оперативном отделе, но из-за своего вспыльчивого характера превысил меры при задержании и из-за этого был разжалован в патрульные, и тогда ещё начальник сказал ему, что должен радоваться, что его вообще не уволили. Он громко жаловался на судьбу, а его напарница пила кофе из пластикового стакана. — Подумать только, — возмущался Гьяччо, — я теперь должен арестовывать алкашей и усмирять обкурившихся подростков, решивших включить громкую музыку посреди ночи! — Люди имеют право на спокойный сон и обеспечить им это — наша обязанность, — ответила девушка. — Ну и пусть новички этим занимаются, а я вообще-то ловил настоящих преступников! Подумаешь, стакан швырнул! — он пренебрежительно махнул рукой. — Да уж, а я слышала, что потом пришлось доставать осколки стекла из раны, — в голосе Норы была слышна ирония, — и говоря о несправедливости, мне вот пришлось сидеть в ожидании, пока решали, расстрелять меня или нет за измену родине. — И тебя не расстреляли? — Ну как видишь — нет, правда мне никогда дадут визу в Израиль. Обидненько, конечно, значит напрасно я учила иврит. — А правда, что женщины в Израиле служат в армии? — Да-да, и мужики, услышав это, почему-то многозначительно цокают языком. — А что? Наверняка там куча симпатичных цыпочек, — Гьяччо протянул мечтательно. — Ну тогда обломись. Там дело с сексуальными домогательствами обстоит очень строго, да и в армии учат рукопашному бою и обращению с оружием, так что там точно не стоит приставать к девушкам. Кроме того, служба в армии — тяжкий труд. Попробуй вскопать десять гектаров картошки, а потом после этого заняться сексом. — А что ты там делала в Израиле? Ты же не еврейка. — Шпионила на Германию, — Адамс сказала деловитым тоном. — Серьёзно?! — Ага. Но я провалила задание. И когда в ходе допросов задали вопрос, неужели то что забросили неопытного новичка в тыл врага не показалась мне подозрительным? Я сказала, что даже если бы я предположила, что это подстава, то что бы я могла сделать? Зашипела рация. Нора поднесла её к уху. — Передают, что соседи слышали звуки борьбы и громкие крики из квартиры, где проживает неблагополучная семья. — Очередная пьяная драка? Да как мне надоели эти алкаши! По мне, так пусть хоть поубивают друг друга — всё равно от них никакой пользы! — Гьяччо повернул ключ зажигания. — О, а тебе нравятся идеи социал-дарвинизма? — Да, а что? — Ну как сказать… Человечество существует не из-за того, что выживали сильнейшие, а потому что люди помогали друг другу. — Посмотрим, как ты будешь петь о гуманизме, когда они будут материть тебя по дороге в вытрезвитель. Дорога привела их в дом с коммунальными квартирами. Посреди узкого коридора стояли велосипеды, на руль которых вешали пакеты, детские коляски, старая мебель. Гьяччо пришлось идти вслед за Норой, потому что в захламлённом коридоре нельзя было пройти двум людям. — Где дерутся? — строго спросила Адамс. Соседка молча указала пальцем в дверь в конце коридора. — Может быть, они уже угомонились, — сказал Гьяччо, входя в квартиру вторым, — о нет… Стала ясна причина внезапного затишья — посреди замусоренной квартиры на грязном полу лежала женщина в луже крови. Над ней агрессивный алкаш — мужик с брюшком неопределённого возраста, в засаленной майке и растянутых трениках, — размахивал окровавленным ножом. Гьяччо впал в ступор. Нет, он не был трусом, но одно дело — выезжать на задание, будучи подготовленным к любому дерьму и совсем другое дело — прибыв на бытовуху застать убийство. Нора прыгнула вперёд, ударом ноги выбив нож из руки, и затем ударила локтем в живот, отбросив его к стенке. — Гьяччо, надень наручники и вызови скорую, а я займусь ею! — Адамс деловито прощупала пульс на сонной артерии и затем стала нажимать на грудь. Парень защёлкнул наручники и стал набирать номер. Примерно через пять минут Нора перестала делать непрямой массаж сердца и поднялась на ноги. — Почему ты её не реанимируешь?! — Потому что при отсутствии кислорода клетки коры головного мозга погибают через пять минут, а тут ещё серьёзная ишемия тканей. Даже если я заведу сердце, в конечном итоге мы получим овощ. Она мертва. — Ме… мертва? — прохрипел алкоголик, пытаясь приподняться. Гьяччо врезал ему локтем. — Да. Ты что, не знал, что нельзя тыкать в людей ножом? Они от этого умирают. — Не-е-ет! Я не хотел её убивать! Я хотел её напугать! Сделайте что-нибудь! — взревел мужчина и снова стал дёргаться. — Ты убил её. Руки и одежда Норы были в крови зарезанной женщины. Смотрелось это жутко, но не только это нервировало Гьяччо. Самого его подобный исход, казалось бы, обычной пьянки выбил из колеи, так что ему спокойствие девушки казалось неестественным. Она спокойно оставила попытки спасти незнакомую женщину, сочтя это бесполезным, так же спокойно объявила мужчине, который начал трезветь, что он только что совершил убийство. — Ты говорил — пусть хоть поубивают друг друга? Гьяччо не знал, что ответить. — Отмени скорую помощь и позвони коллегам, пусть пришлют судмедэксперта, труповозку, автозак — всё как положено. Я пойду кровь счищу. — Эй, а чего ты тут раскомандовалась? — парень наконец-то пришёл в себя и возмутился. — Ну не я же считала ворон, пока он ножом махал, — она пошла на кухню мыть руки.***
Ризотто и Прошутто сидели всё в том кафе сеньоры Тибо. — Как поживает наша подопечная? — Прошутто пил свой абсент маленькими глотками, плавая в облаках дыма своей сигареты. — Вроде как подружилась с Гьяччо. Быть может, он хоть немного успокоится, в последний раз я еле-еле уговорил не увольнять его, — ответил Ризотто — Ледяной стенд, но огненный характер, — прокомментировал федерал, — что она намеревается делать дальше? — Увы, с потерей памяти Адамс утратила и увлечённость работой. Вроде как хочет стать оперативником. Думаю, когда начальство сменит гнев на милость, можно будет вернуть Гьяччо на прежнюю должность и отправить Нору вместе с ним. — Увлечённость работой? — Адамс рождена быть полицейским и ей действительно это нравилось. Теперь она всего лишь исполнитель… пусть и довольно неплохой. — Что сказать… да я смог вычислить убийцу, но что мы имеем в итоге? Я чуть не погиб, хорошо что Пеши увязался за мной и успел помешать Торричелли. Но как видишь, не все истории заканчиваются хорошо.