Слухи летают по воздуху, как сухие осенние листья по ветру. Вот и в полицейском участке сотрудники переговаривались между собой, обсуждая новость. Причиной переглядываний, шёпотков, предположений стало сообщение о том, что к Норе Адамс вернулась память о том, кто она такая на самом деле.
Коллеги по работе помнили её холодный взгляд и откровенное недоумение, если кто-то забывался и обращался к ней не по новому имени. Теперь же все замерли в ожидании. Открылась дверь, и она переступила порог в своём привычном фиолетовом шарфе. В воздухе повисло неловкое молчание — так это она или не она? Первым заговорил Формаджо.
— Привет, Драйзер! Как ты?
Девушка доброжелательно улыбнулась и ответила
— Все хорошо, правда у меня небольшая слабость после пневмонии.
— Значит ты скоро вернёшься к старой работе? — спросил Иллюзо.
Лицо Драйзер выразило озабоченность.
— Тут не всё так просто, это как служба безопасности решит.
— То есть тебя ждёт приватный разговор с Прошутто?
— Боюсь что так.
— Доброго дня, Драйзер, — начальник возник из неоткуда, и для всех было загадкой, как он будучи рослым и мускулистым умудрялся проворачивать такой номер, — синьор Пескаторе ожидает нас.
В кабинете Дамира начала свой рассказ:
— Моего биологического отца зовут Рихард Циммерман.
— Кто он такой? — спросил Прошутто.
— Он die deutsche Regierung selbst.
— То есть очень влиятельная персона.
— Как известно, у Германии очень напряжённые отношения с Ближним Востоком и герр Циммерман придерживался достаточно жёсткой политики, что не всем нравилось. И радикалы придумали хороший, по их мнению, способ надавить на него — похитить его внебрачную дочь. Вот только они по ошибке похитили Медину, ну а потом предложили мне сделку — они отпустят сестру, если я соглашусь на обмен.
— Вы совершили громадную глупость.
— Я знала, что вы это скажете. И оказалось, что это они совершили громадную глупость. Мой стенд управляет психической энергией тех, кто слышит мой голос. А я на тот момент испытывала невыносимый ужас и те, кто слышали мой крик, падали замертво.
— А потом?
— Я ранее говорила, что они просчитались, надеясь при помощи меня манипулировать им. Сеньор Пескаторе, я встречалась с этим человеком лично и могу сказать, что по сравнению с ним вы плаксивая девица.
Даже Прошутто не смог сдержаться, чтобы не хмыкнуть.
— Я не думал, что меня назовут плаксивой девицей.
— Ему было всё равно, что со мной сделают, он собственно примчался только чтобы замести следы. Он относится к людям как к расходному материалу. Единственный человек, к которому он был по-настоящему привязан — это его жена, но она давным-давно мертва.
— А почему он убил Рахиль Драйзер?
— О, если бы вы знали, как мне не хочется это говорить…
— И всё же?
— Рахиль Драйзер — моя мать. И моё появление на свет вовсе не результат союза двух любящих сердец, потому что именно она убила его жену.
— А я ведь чувствовал эдакое…
— Думаете, мне в радость, что мои отличные физические данные и красота унаследованы от знаменитого киллера, а моя способность манипулировать людьми — от бессердечного политика?
— Красота?
— Ну вообще-то Рахиль до того, как попасть в аварию была довольно привлекательной женщиной.
— Ястреб в гнезде певчих птиц.
— Спасибо, что не орёл в курятнике.
***
— Как семья?
— Всё очень сложно… Потому позвольте и дальше жить в общежитии для полицейских.
— А в чём дело?
— Отец хочет знать правду, а я не могу её сказать. Мне самой понадобился год, чтобы смириться с правдой. А сможет ли он принять это?
— Год? Но у тебя же была амнезия.
— Один психиатр сделал верное предположение, что это диссоциативная амнезия. Иными словами, правда была настолько ужасна, что моя психика предпочла не помнить это.
— А разве тебе не стёрли память?
— Я позволила стереть себе память.
***
— Сказать по правде, я рос с бабушкой и дедушкой, но они были очень больны и вскоре уже не могли заботиться обо мне — о них бы кто позаботился. Так они оказались в доме престарелых, а я — в приюте.
— А родители?
— Отец умер от пневмонии, а мать снова выскочила замуж, так что я оказался никому не нужен.
— Теперь всё понятно. Те, кто должны были стать опорой для вас, из-за старости не смогли сделать это. Это была не их вина, но это всё равно оставило на вас свой отпечаток. Я понимаю вас, потому что я тоже утратила фигуру всемогущего родителя.
