В 6:45 четверо новеньких уже были наготове возле входа в казарму. Оставалось дождаться Купера. На расспросы, как вчера прошла «охота», Сынмин только буркнул «никак» и отвернулся от друзей, делая вид, что он рассматривает что-то крайне интересное в пустынном поле.
— Да ладно, Сынмин-а, неужели никто не повелся на твоё «твоему папе зять не нужен»? — Чанбин не упускает возможность ковырнуть говнишко.
— Этот старопердунский подкат уже лет пять не используют, придурок, — огрызается рыжий, — просто вчера было уже поздно. В баре из омег осталось три калеки… — оправдывает свое поражение.
— И даже эти три калеки тебе отказали? Понизить в звании… — Со откровенно хохочет.
— Ой, да пошел ты… — кривится Ким. Оскорбить в ответ не успевает, потому что к ребятам подкатывает на своем Humvee уже знакомый американец.
— Привет, парни! Ну что, готовы?
— Да, сэр! — хором.
Бредли привез ребят к зданию, которое он именует медотделением. Следуя за капитаном альфы прошли по вылизанным, до боли в глазах белоснежным коридорам в которых воняет антисептиком, успели увидеть огромные светлые общие палаты, где на нескольких койках отлеживались солдаты. По ступенькам они поднялись на второй этаж, и оказались в коридоре с несколькими кабинетами.
— В любой заходите, сегодня на смене главврач и три медбрата, вот ваши личные дела, — раздает каждому по папке, — я вас буду ждать внизу, в холле.
Минхо молча пошел к крайнему правому кабинету.
— Давайте, увидимся позже, — Чан шлепнул по плечу младших и двинулся в соседний кабинет.
Ким, все еще будучи без настроения тоже молча закрыл за собой дверь, на которой висит цифра «2».
Чанбину достался кабинет №1.
Со аккуратно постучал трижды, и только после того, как услышал «Заходите» открыл дверь.
В небольшом кабинете нараспашку раскрыто окно. Тут почти так же жарко, как на улице. Справа возле стены стол со стопкой документов на нем, подставкой с мензурками, и запылившейся настольной лампой. Слева — переносная белая ширма, за которой виднеется край кожаной кушетки. В изголовье кушетки, спиной к альфе нагнувшись над умывальником, споласкивает лицо доктор. В воздухе плотно стоит сладкий запах ароматного кофе с ванилью. Чанбин делает глубокий вдох и неконтролируемо прикрывает глаза. Пахнет сладко и вкусно, совсем не тем дерьмовым растворимым пойлом, что подают им в столовой.
— Имя, звание… — звучит безразличное от врача.
— Со Чанбин, старший лейтенант Южнокорейской Армии, воздушно-десантные войска-ааа…
Начал Бин уверенно и громко, как подобает военному сообщать о том, кем он является, но как только доктор поворачивается к нему лицом, речь альфы катится вниз, словно кто-то наставил на него пульт с зажатой кнопкой «убавить звук».
Высокий, стройный кореец смотрит на Бина, вытирая руки бумажным полотенцем. Длинные, до середины шеи пшеничного цвета волосы, челка, кончики которой намокли заправлена за уши, открывая красивый овал лица, невысокий лоб, идеально выведенные природой брови с острым кончиком. Такой знакомый миндалевидный разрез глаз со склеенными мокрыми ресничками по контуру, острый подбородок, и захватывающие в заложники пухлые розовые губы. Халат надет поверх белой майки, как у всех служащих, на ногах по форме — штаны камуфляжной расцветки и ботинки. На шее висит стетоскоп, на грудном кармашке красным цветом выведено имя Хенджин Хван.
Чанбин не может собраться с мыслями и продолжать вещать о себе, он даже не контролирует нижнюю челюсть, которая предательски отвисла. Бин застрял в моменте, бесстыже рассматривая лицо военного врача. Надо бы отвести взгляд, оправдаться как-то, но он не в силах. Кто бы мог подумать, что самого красивого парня в своей жизни Со встретит не в Корее, а в жаркой пустыне на другом континенте. Сердце альфы никогда еще не заходилось в такой ламбаде при виде незнакомого омеги. Он видел красивых раньше, даже трогал, целовал и все остальное, но, чтобы настолько сногсшибательных — никогда. Этому в модели, на экран телевизора в рекламу каких-нибудь украшений или модного бренда. Что он тут забыл?
Доктор уже вытер руки, и выжидающе смотрит на альфу. Проходит еще пару мгновений в тишине, и не дождавшись продолжения речи, омега говорит первый, переходя на корейский:
— Добро пожаловать в Аризону, лейтенант. Плохо знаете английский? — на лице Хвана ноль эмоций от того, что новенький перед ним потерял дар речи и так нагло пялится.
Увидев на себе требующий ответа взгляд, Бин все же отмирает и подбирает челюсть с пола.
— Нет, хорошо знаю, простите. Не… Не выспался, — старается мило улыбнуться, чтобы не сложить о себе мнение идиота или умственно отсталого.
Доктор делает пару шагов к Чанбину и протягивает руку ладошкой кверху.
Что это за жест? Просит что-то? У альфы спирает дыхание, руки потеют, под ложечкой сосет. Бегает глазами по личику блондина, на ладошку. Овечкой смотрит и все еще не двигается с места.
Хенджин всматривается в абсолютно тупорылое лицо крупного черноволосого военного перед собой. «Он что, недалекий?» — думает доктор.
— Документы… — со смешком.
Чанбин тут же осекается и протягивает папку.
— Присаживайтесь на кушетку.
Бину приходится силой отрывать приросшие к полу ноги и заставить себя сесть. Его кроет. Такое ощущение, что он только что прокатился на американских горках — на таком адреналине дрожит все внутри и грохочет сердце о ребра. А ведь совершенно ничего не произошло. Хотя… Если верить писателям и романтикам, есть такая штука, как любовь с первого взгляда, верно? Может, это она? Если нет, то Бин просто сошел с ума.
Хенджин, закинул ногу на ногу, сидя спиной к парню, листает бумажки в папке, что-то записывает. Со его жадно рассматривает. Он видит то только белый халат на ровной осанке и белобрысый затылок. Но альфа внутри уже рычит: «Хочу».
У Чанбина такое редко. Чтобы настолько ярко он реагировал на кого-то — никогда. Внутри все скручивается в узелок и поджимается живот. Желание потрогать, поговорить, обнять, поцеловать, нагнуть, вставить… Коктейль из всего, что возможно делать с человеком противоположного гендера бурлит внутри.
Миллион мыслей тут же проносится в голове.
В первую очередь: «Как так подкатить, чтобы точно получить желаемое?».
Со вспоминает хёна. Чан всегда ведет себя раскрепощенно с омегами. Давит своей уверенностью, но при этом проявляет заботу, позволяет себе говорить двусмысленные фразочки, но они всегда аккуратные, не оскорбительные. Такая себе балансировка между властностью и очарованием. И на него ведутся абсолютно все без исключения. Бин еще ни разу не видел, чтобы хён ушел с «охоты» в одиночестве.
Чанбин же всегда брал своей открытостью, добродушием, смешными шутками и мощным альфьим телом. И если на его характер слабый гендер польщался не всегда, то последнее играло ключевую роль. Стоило ему снять футболку и поиграть мышцами, как парни растекались, словно мороженое на сорокоградусной жаре, а дальше с радостью падали в объятия сильного и крепкого альфы. Со почти никогда не пользовался этим своим оружием, но если приходилось — холостыми оно не стреляло.
Но сейчас, что-то подсказывало, что нужно действовать именно как старший. Показать сильную сторону характера, чтобы покорить этого Хенджина. А покорять нужно срочно, потому что конкуренция тут ого-го. Они как бы на базе, напичканной военными всех национальностей и структур. Красивых и самоуверенных альф здесь как лягушек в теплом болоте. Да и блядун-Сынмин, у которого опыта в обольщении вагон и маленькая тележка ошивается рядом. Чанбин готов поспорить, что когда тот увидит этого омегу, пойдет в атаку без тормозов. А этого допустить нельзя. Поэтому, нужно обольстить этого парня первым.
«Действуй!» — кричит сущность, — «Нам нельзя потерпеть поражение в этой битве!».
— А ты тут давно, Хенджин? — мурлыкает Чанбин. Фаза 1 — наступление. Сразу перескочил правила уважительного общения с малознакомыми людьми, но врач его спокойно поправляет, не оборачиваясь.
— Старший лейтенант Хван.
Так, ладно. Хочет официально — будет официально. Бину не сложно. Лишь бы наладить контакт.
— Старший лейтенант Хван, как вам Сантэго?
— Нормально, — отвечает сухо, все еще не оборачиваясь, — какой у вас запах?
У Чанбина воздух пробкой стал в горле. Зачем омеге его запах?
— Эммм…
— Что, так давно служите, что уже забыли собственный запах? — равнодушно.
Ну вот что на это ответить? «Ты знаешь, я дефектный — не пахну»?
— Зачем вам мой запах? — настороженно выведывает. О таком ведь другие врачи не спрашивают.
— Протокол ведения медкарты служащего американской армии требует запись о запахе в личном деле, — отчеканивает ответ.
Со понимает, что придется врать. На неполноценного альфу такой красавчик омега точно не посмотрит. А Бину очень сильно хочется, чтобы посмотрел, заинтересовался, понюхал, облизал… И Бин облизал бы в ответ… Кхм… Скорее бы вылизал. Сущность внутри от неконтролируемых дерзких мыслей хорохорится. «Нужно узнать запах омеги, если он вкусный…» — инстинкты проснулись.
— Предлагаю сделку, я вам скажу свой запах, а вы мне свой, лейтенант, — Чанбин бровями с затылком доктора заигрывает. Болван… Сынмин бы уже уссыкался на полу со смеху с такого вот тупорылого подката.
На эту «сделку» Хван развернулся и посмотрел на Со ну точно, как на идиота. Потом отвернулся и что-то записал в документах. Наверное «Умственно отсталый» в графе «Психическое здоровье».
— Вы не на торгах, а на медосмотре. Запах? — жестко.
Гадство. Непробиваемый какой-то попался.
— Кофе с карамелью, — ляпнул первое, что пришло в голову, глядя на чашку с дымящимся напитком на столе рядом с врачом.
Хенджин снова повернулся. Только теперь на лице подозрительный прищур. Смотрит на Со, который сидит на кушетке, как сурикат, лыбится, да глазками лупает.
— Кофе…? С карамелью…? — с приподнятой бровью, интонация кричит «Я тебе не верю».
— Да, сэр, — по-солдатски, чтобы развеять сомнения. Ага…
Отвернулся. Снова что-то записывает.
— Гон как часто?
Ну твою дивизию… Что не вопрос, так по самому больному. Но на этот пункт у Бина есть заготовленный ответ. Об этом спрашивают врачи при каждом посещении, а военные проверяются раз в полгода. Поэтому он не мешкает и выдает самый статистически распространенный вариант.
— Раз в три месяца.
— Когда был последний раз?
— Секс? — что у возбужденного в голове, то и на языке, как говорится.
Хван снова развернулся. В глазах немой, но так хорошо читаемый вопрос: «Ты дебил?».
— Гон.
Чанбин, мысленно шлепнул себя по лбу. Вроде ж еще вчера был адекватный… Знатно мозги плавятся в присутствии этого омеги.
— Простите, глупая шутка, — смеется и затылок чешет. На дурачка решил упасть, будто это чем-то поможет, но, кажется, репутацию уже не спасти, — неделю назад закончился.
Врач тяжело вздыхает, снова черкает в документах.
— Какие подавители принимаете и как часто?
Этот допрос на тему «Чем лечитесь от несуществующей болезни» сегодня закончится? Бин начинает нервничать. Почему он чувствует себя так неловко от того, что приходится врать этому врачу? Ведь на протяжении уже многих лет он спокойно водит военных докторов за нос и не краснеет.
— Агрезипам, по инструкции, — снова стандартный ответ. Этот препарат прописывают каждому второму служащему альфе.
— Хорошо. Снимайте куртку.
Ну наконец-то. Умом взять не получилось, придется прибегать к проверенному и безотказно работающему методу. Пришло его время блеснуть своим достоинством! Ну, пока еще не тем самым… А только накачанным торсом, грудью и руками. Пока Хван продолжает писать, Бин подрывается с кушетки, за секунду разрывает кнопки на куртке, скидывает ее и стягивает майку следом. Он готов сражать наповал. Подмышку свою нюхнул быстро, чтобы убедиться, что все еще пахнет дезодорантом.
Хенджин встает из-за стола и снимает с шеи стетоскоп, разворачивается. Видит полуголого парня перед собой, с подергивающимися мышцами груди и на секунду замирает. Чанбин доволен собой. Самец, альфа, самоуверенный качок! Реакция должна последовать моментально, он уверен.
Но Хван смотрит на парня перед собой скорее вопросительно, нежели оценивающе. Красивое тело его не только не возбудило, но и никоим образом не смутило.
— Можно было остаться в майке, — констатирует хладнокровно, и подходит совсем близко. Плотно прижимает акустическую мембрану стетоскопа под левую грудь альфы, прислушивается.
От прикосновения прохладного металла Со еле заметно вздрагивает, по телу бегут мурашки, соски напрягаются. Омега слишком близко. Теперь можно рассмотреть его идеальную, бархатистую кожу лица, маленькую родинку на нижнем веке, пушистые реснички, губы… Эти безумно сексуальные пухлые губки. Пока доктор Хван сосредоточенно вслушивается, смотря куда-то в сторону, сердечко альфы отбивает чечетку, будто на отчетном концерте. Вдруг Хван напрягает взгляд, будто ему что-то не нравится.
— Проблем с сердцем нет? Аритмия? Тахикардия? Есть какие-то жалобы?
Ох, доктор. Проблем не было абсолютно никаких, пока Чанбин не зашел в этот кабинет. А теперь чтобы вылечить сердечные песни-пляски, ему нужна волшебная пилюля, которую выписать сможете только вы. Эта пилюля — одна единственная в своем роде, хмурит бровки перед альфой сейчас.
— Будут, — шепотом проговаривает Бин, чем заставляет омегу наконец посмотреть на него обеспокоенным взглядом, — если вы мне откажете в свидании, оно разобьется.
Смело, старший лейтенант Со, очень смело. Даже непоколебимый Хван завис на секунду. Чанбин ведь понятия не имеет, что в этот момент чувствует омега, но сам он у доктора как на ладони. Точнее, его сердце у омеги в ушах сейчас вторит произнесенным словам, и откуда эти неровные ритмы, тому становится сразу понятно.
Хван не совладал с собой. Это было мило. Улыбка едва тронула его губы, но он тут же сдержал ее, и отвел взгляд. А Бину этого было достаточно, чтобы понять, что первая линия обороны пробита. И он намерен пробить остальные, сколько бы их не было. Альфа внутри приободрился.
Хван возвращается в образ совершенно незаинтересованного омеги, уверенными движением разворачивает Со спиной к себе и снова прикладывает стетоскоп. Слушает и молчит.
— Вы хотите нарушить клятву? — спрашивает Бин улыбаясь.
— О чем вы? — не отвлекается доктор. А сам спину разглядывает. Мощную, жилистую, широкие плечи перевернутым треугольником сужающиеся к талии.
— Клятву Гиппократа. «Я буду предотвращать болезнь всякий раз, как только смогу…», кажется, там есть такая фраза.
Хенджин бесшумно улыбается. Теперь он может себе позволить, альфа не видит его лица, не поймет, что ему нравятся эти заигрывания.
— Я не давал клятву лечить выдуманные болезни. С этим вам к психотерапевту, — безразличным голосом.
— После встречи с вами, лейтенант Хван, мне он точно понадобится. Бессонница и навязчивые мысли замучают, а там и до смирительной рубашки недалеко, — Чанбин набирает обороты. Альфа скребется, чувствует, что контакт пошел, и теперь он точно не отступит. Ему нужен этот омега, и он в лепешку расшибется, чтобы получить желаемое, — неужели вы позволите этому случиться?
Бин без разрешения разворачивается, и смотрит уже совершенно другим взглядом. Не тупеньким, влюбленным, как до этого, а голодным, желающим. Альфа включился на 100%, Чанбин плечи шире развел, грудь выпятил, рассматривает блондина пристально, перенимая инициативу, и подается вперед, чтобы еще ближе оказаться, но омега тут же отступает, спокойно вынимая из ушей стетоскоп и скручивая его в руке.
— За смирительной рубашкой вам к психиатру, а не к психотерапевту, — поправляет альфу, четко давая понять, что на эту игру он вестись не собирается. Хенджин разворачивается и уходит к столу, не садясь, снова что-то записывает, а после открывает шкафчик, берет резиновый жгут и иголку с маленькими пластиковыми пробирками.
— Наденьте майку и присаживайтесь. Руку на подлокотник. Нужно взять кровь.
— Тут очень жарко, я могу остаться так? Или мое тело вас просто смущает, лейтенант? — Бин в роль уверенного и наглого альфы вошел, и выходить из нее, видимо, не собирается. Говорит томно, зазывающе, соблазнительно. Не свойственно ему, но он же сейчас притворяется самоуверенным и крутым альфой? Напролом, так напролом, к светлому совместному будущему!
— А я смотрю, вас ничего не смущает… — хмыкнул омега и подкатился на стуле ближе к Со. Обернул жгут вокруг крепкого бицепса и резко затянул, слишком сильно. Чанбин шикнул от боли. Омега в глаза не смотрит, но уголки губ ехидно дернулись вверх. Пальцы дотронулись до кожи на сгибе локтя, а по телу альфы покатилось легкое возбуждение. Врач всего лишь свою работу делает, а у пациента дыхание останавливается. Что ж будет, если дело зайдет дальше? Если у Со получится уговорить омегу на свидание? Как он справляться будет?
— Меня невозможно смутить, знаете? И я всегда получаю то, чего мне хочется, — мурчит Бин, старательно изображая из себя самца всех самцов. Томный взгляд не отводит от сосредоточенно прокалывающего вздутую венку на руке доктора.
— Так уж невозможно смутить? — Хван держит пробирку, выжидая пока в нее нальется достаточно крови. Позволяет себе встретиться взглядом с альфой.
— Ничегошеньки, — Бин уверенно кивает, не забывая пустить волну бровями.
Хван подхватывает настроение Со, на лице появляется хитрая улыбка. А пациент радуется. Контакт точно есть. И, о боже, когда омега улыбается, он еще прекраснее.
— Ну, раз вы так в этом уверены… — Хенджин убирает пробирку, кладет ватку туда, где игла прокалывала кожу и снимает жгут. Откатывается обратно к столику, достает перчатку и тюбик с прозрачной жидкостью из шкафчика, — снимайте штаны, лейтенант.
— В смысле? — лицо резко снова стало тупеньким.
— Штанишки снимаем, разворачиваемся задом, и нагибаемся. Проверим вашу простату, мистер «я всегда получаю то, что мне хочется», — Хван демонстративно оттянул перчатку и шлепнул ею по руке. На лице злорадствующая улыбка на все тридцать два. Омега тоже может идти напролом, как говорится.
Вся спесь Бина улетучилась в открытое окно. Ну не то, чтобы ему никогда простату не проверяли. Тоже стандартная процедура. Только вот Чанбин надеялся, что это он в итоге будет пальцы в задницу Хенджина совать, а не наоборот. Сука…
— Э… а… это обязательно? — Со сдулся. Самоуверенность сказала: «Пока! В этом унижении я не участвую!».
— Конечно, — тянет, будто песню и лыбится, — все по протоколу. Или… Вы все-таки стесняетесь?
— Ничего я не стесняюсь…- обиженно, голос ломанулся.
Господи, как же стыдно. Хочется сквозь землю провалиться. Чанбин уверен, что своей дыркой он лейтенанта вряд ли соблазнит. Из завоевателя омежьего сердца в секунду превратился в жертву насилия — так повезти могло только тебе, Бин. А все потому, что не нужно изображать из себя того, кем не являешься.
— Что случилось? — Хван дует губки и сочувствующе склоняет голову на бок, — старший лейтенант — десантник боится, что будет больно? — на самом деле, еле сдерживается, чтобы не заржать, глядя, как мучается альфа, осознавая, что сейчас ему предстоит анальное проникновение.
— Вот еще, — проснулась гордость. Играть роль, так до конца. «Посмотрим, кто еще будет смущаться» — думает Чанбин.
Альфа берет себя в руки. Ну а что остается делать? Встает, и глядя прямо в сверкающие ехидством глаза уверенно расстегивает ремень, пуговицу и молнию, спускает штаны вместе с трусами на щиколотки. Выпрямляется. Разворачиваться задом не торопится. Последний шанс впечатлить, и Со конечно же за него цепляется.
Хван держит непоколебимое лицо. В силу профессии, он голых альф перевидал ротами — в прямом смысле. Почти вся казарма через него прошла — в переносном. В общем, письками его не удивить. Но глаза предательски скользнули на слегка возбужденный агрегат старлея. И кадык дернулся, сглатывая. Да, член у альфы внушительных размеров, природа не обделила. Ровненький, красивый, за такой бы ухватиться и…
Хенджин старается незаметно проморгаться и подходит ближе, почти вплотную. Взгляд тоже не отводит. Смущение не его черта, а гляделки — любимая игра.
— Разворачивайтесь, Со Чанбин, — почти шепчет.
Бин зубы и кулаки стискивает, но поворачивается спиной. Хнычет внутри, проклинает себя. «Довыебывался».
— Наклоняяяяемся… — довольно мурлычет Хван уверенно надавливая между лопаток.
Заалевший Чанбин повинуется. Черт… Это подстава подстав.
Хенджин смотрит на свою жертву, на альфу, что раком перед ним стоит, оперевшись руками на кушетку. Ему смешно и весело. Не думал он, что сегодняшний медосмотр окажется такой забавой. Омега пальчиком от лопаток к копчику по позвоночнику ведет, дразнит и наслаждается, рассматривая разбегающиеся по спине от его прикосновения мурашки. Это делать было не обязательно, но он не удержался. Для пущего эффекта, так сказать. Выдавливает смазку на два пальца.
— Вы как любите, лейтенант, понежнее, или с вами можно не церемониться?
— Пиздец… — обреченно выдыхает Бин. Что уж там скрывать. Это, действительно пиздец.
«Мистер самоуверенность» слышит тихий хохот доктора за спиной, и вздрагивает, чувствуя, как в его анус проскальзывают два пальца вымазанные холодной смазкой. Губы сжал, сморщился, терпит не самые приятные ощущения и жар от стыда. Пальцы прокручиваются, надавливают на простату, и Бин не сдерживает стон. Ебейший пиздец в его жизни…
Хенджин еще несколько раз крутит пальцами внутри, надавливает на нужное место, заставляя Со напрячься и тихонько заскулить, и насытившись своим доминированием, убирает руку.
— Ну вот, а вы сопротивлялись, лейтенант, — снимает перчатку и выкидывает в мусорное ведро, — одевайтесь. Медосмотр окончен.
Чанбин оскорбленно косится на моющего руки омегу, пока натягивает штаны. Он повержен в этом бою, да еще и нагнут… Его ничто не может смутить? Не правда. Стимуляция простаты от омеги, в которого он втюрился с первого взгляда его очень сильно смутила.
Хенджин вернулся за стол, что-то еще чиркнул в документах и выдал папку в руки парню, что уже стоял у двери.
— Верните капитану Куперу. Хорошего дня, Со Чанбин, — даже не удостоив альфу взглядом, принимается разбирать бумажки на столе.
— Вы мне не ответили, старший лейтенант.
— М?
— На счет свидания.
Хенджин все же посмотрел на альфу. С щек еще не сошли красные пятна позора, но взгляд у него был вполне уверенный. «Быстро отошел», хмыкнул омега. Наверное, проверку простаты нужно было проводить дольше.
— Желание не отпало? — удивился.
— Вы меня недооцениваете, если считаете, что пальцы в заднице могут повлиять на мое желание познакомиться с вами поближе, — хладнокровно.
Хенджин снова не сдержал улыбку. И снова, как он это хорошо умеет, быстро вернул лицу безразличный вид.
— Что ж, очень жаль, но вашему желанию не суждено сбыться. Я не хожу на свидания. Закройте за собой дверь.
— Я не шутил, когда сказал, что всегда получаю то, чего хочу, — Чанбин оставил последнее слово за собой, закрывая дверь.
Только после того, как дверь захлопнулась, омега посмотрел вслед альфе. И широко улыбнулся, закусив губу. Так перед ним еще ни один ухажер не позорился. Но это было… мило. «Интересный этот Чанбин, только врать совсем не умеет» — подумал врач. Но мысли быстро вернулись в реальность, и хорошее настроение улетучилось. Хван опустил взгляд, тяжело вздохнул и продолжил разбирать документы, отпивая зеленый чай из своей чашки.
В коридоре Чанбина уже ждали друзья.
— Чего так долго? Все в порядке? — Минхо заглядывает в задумчивое лицо младшего.
— Угу…
— Пошли, нас уже ждет Бредли внизу, — командует Чан, и все направляются за ним по ступенькам на первый этаж.
— Ребят, а вам осмотр простаты делали? — внезапный вопрос Бина заставляет парней обернуться.
— Нет, — в один голос.
— А мне делали, — Чанбин улыбается.
***
— Вот прям влюбился? — переспрашивает Минхо.
— Угу… — пережевывая омлет.
После медосмотра ребята успели сходить в офис, заполнили недостающие формы и сфотографировались на ID американского образца. Теперь время завтрака, и Чанбин в красках поделился своими впечатлениями от утреннего медосмотра с друзьями. У него нет проблем с признанием своих чувств, как у хёнов, поэтому Со говорит открыто, все как есть.
— Что там за омега такой, по твоим описаниям прям модель… Надо зайти в его кабинет, взглянуть, — игриво тараторит Сынмин.
— Э! Даже не вздумай! Он мой! — тут же возмущается Бин.
— Нифига он не твой, он тебя опрокинул, судя по рассказу, а это значит, что дорога открыта для более опытных…
— Только попробуй подкатить к нему свои грязные яйца, и я… — рычит Со, но зарождающуюся перепалку останавливает появившейся возле столика Купер.
— Ребят, после завтрака шуруйте на полигон. Найдите там полковника Лето, он все вам расскажет. Отвести вас не смогу, мне срочно нужно в город. О, и ваши документы, — протягивает папки Чану, — сможешь занести в офис, в тот же кабинет, где были вчера, окей?
— Да, конечно, — кивает Бан, и Бредли быстрым шагом удаляется из столовой.
— Черт… не успею зайти в казарму… — выдыхает старший, — ногу натер в этих ботинках. Ни у кого с собой нет пластыря?
— Я отнесу документы, а ты иди в казарму, — тут же вызвался на помощь Хо.
Бан благодарно кивнул и передал папки Минхо.
Ли стучится в дверь кабинета, но не слышит приглашения войти. Стучит снова, но уже немного настойчивее. В ответ тишина.
Альфа аккуратно опускает ручку и заглядывает внутрь.
Небольшое помещение, освещаемое яркой белой люминисцентной лампой, что на потолке. Пустые серые стены заставлены выдвижными ящиками, которые используют в офисах для хранения документов и шкафами. Полки плотно напичканы папками, бумажками и файлами. Пахнет пылью и принтерной краской. На широком столе по центру, среди стопок с документами положив голову на руки спит Джи. Новые очки косо съехали с глаз на лоб, омега мило оттопыривает верхнюю губу, когда делает выдох.
Минхо протискивается в кабинет и тихо присаживается на стул возле стола. Будить не хочется. По количеству бумажек на столе понятно, что работы у парнишки невпроворот. Очевидно, что он в этой конуре задерживается гораздо дольше положенного. Можно было бы просто оставить свои документы на столе и уйти, но альфа ловит себя на мысли, что это приятная картина, которой хочется полюбоваться еще какое-то время. Опирается предплечьями на край стола со своей стороны и смотрит на мирно посапывающего омегу и его подрагивающие реснички.
Долго наслаждаться зрелищем не получилось. На столе зазвонил мобильный телефон, и Джи подорвался, будто от кошмара, случайно спихнув в этот момент кипу документов, что лежала на краю стола.
— Ой… — Хан поправляет очки и всматривается перед собой. Через линзы глаза омеги кажутся непривычно огромными, уголок губ Минхо ползет вверх. Чудо… — извините. Давно ждете? Я… Я сейчас, извините. Я отвечу, минуточку, — хватается за разрывающийся гаджет.
«Да, капитан. Те, что на завтра, нужно на сегодня? К трем часам? Д-да… Я постараюсь. И-извините. Будет готово. Я все распечатаю. Да, сэр».
Джисон откладывает телефон и тяжело вздыхает. Нырнув пальцами под очки, потирает глаза, а потом переводит взгляд на альфу.
— Прошу прощения. Чем могу вам помочь?
— Чего ты постоянно извиняешься? — смотрит пристально, склонив голову на бок.
Ли не умеет смотреть мягко, по-доброму. Это его странная особенность. Его взгляд всегда изучающий, с ноткой подозрения, что вызывает у незнакомцев противоречивые ощущения. Но он не делает это специально. То ли это разрез глаз у альфы такой, то ли в совокупности с острыми чертами лица его взгляд кажется стандартно надменным и недоверчивым. Поэтому Минхо посторонние люди побаиваются. И вот сейчас он смотрит как обычно, а омега тушуется.
— Эм… — судорожно начинает перекладывать папки, на которых спал, — извините. Вы принесли документы? Можете оставить вот тут, не смею вас задерживать.
— Вот, — Минхо протягивает бумажный стаканчик с кофе, который он забрал из столовой, — не заметил тебя на завтраке. Предполагаю, что ты не успел. Поможет взбодриться.
У омеги глазки бусинки, бровки домиком… И тут же отводит взгляд, слегка насупившись.
К Хану периодически захаживают военнослужащие.
У него доступ к личным делам других всех солдат, под его присмотром ящичек с ключами от многих помещений на базе, планы расселения по казармам, назначения на дежурства, которые он мог откорректировать. Вроде серая мышь, а такая полезная. Вот и приходили к нему всякие, задавали стандартные вопросы, фальшиво интересуясь жизнью Джи, и даже не вслушиваясь в то, о чем говорил омега, требовали то, зачем пришли.
Им пользовались, а отказать Хан не мог. Его так воспитал скромный и такой же тихий папа, которого из-за крайне привлекательной внешности когда-то насильно отдали замуж за серьезного и властного альфу-военного. Маленький Джисон рос и впитывал то, что видел в своей семье, — беспрекословное повиновение, покорность и потакание прихотям всех вокруг со стороны омеги. Услужливый, на все кивающий, не смеющий высказывать свое мнение — Джи в точности повторял модель поведения папы во взрослой жизни.
Из-за такого мягкого характера Хан встречался еще с многими трудностями.
Скромный, хрупкий, очаровательный омежка, что стесняется посмотреть в глаза вызывал инстинктивное желание присвоить. В данном случае, среди зачастую голодающих по сексу военных по-простому — трахнуть. Чем не сладкий плод — красивый, совсем зеленый, молоденький, казалось бы, на все согласный. Здешние альфы вели себя напористо, нагло и дерзко, не стеснялись в нескромных предложениях, от чего каждый раз щеки и шея Джи покрывались пунцовыми пятнами, а сам он просто сбегал под предлогом «Мне срочно нужно отнести документы», добавляя неизменное «простите» в конце. Нет, он убегал не от того, что стеснялся вдруг возникающего желания. Такие грубые подкаты имели на него противоположный эффект. Омеге просто становилось страшно, неловко и неуютно. Он прекрасно понимал, что не может постоять за себя, поэтому на истекающих на него слюной мужиков впадал в ступор, зажимался и убегал куда подальше.
Минхо не понимает реакцию омеги. Он о нем позаботиться решил, а тот явно недоволен, хотя отчаянно пытается скрыть эмоции.
— Капитан Ли Минхо, — решает представиться. Он уверен, что Джисон не смог рассмотреть его вчера, и сейчас думает, что видит впервые.
— А… да… Здравствуйте, рядовой Хан Джисон, — протягивает ручку с подрагивающими пальчиками. Как перепуганный зайчик перед волком, ей богу.
Минхо аккуратно пожимает ладошку, будто боится синяки оставить. Касается нежной прохладной кожи, и задерживает рукопожатие чуть дольше чем следовало бы. Джисон быстро выдернул ладошку и скукожившись тут же уткнулся в бумажки.
Хо сглотнул слюну. Сущность заерзала, внизу живота полыхнуло, тепло покатилось от руки к груди. Странное ощущение. Омегу хотелось не взять, как это бывает обычно, а заключить в объятиях и поцеловать в носик. Обогреть, отлюбить, обласкать, и спрятать от всего, что так сильно его пугает. Открылся какой-то новый спектр чувств, которых у Минхо раньше не было.
— Тебе нужна помощь?
— Помощь? — бровки взлетели над очками.
Ли окидывает взглядом помещение. Возле одного из шкафов, прям посреди прохода на полу перевязанные стопки бумаг высотой по пояс, не меньше. Выглядят неподъёмными. Альфа кивает на них.
— Это тут и должно стоять?
Джисон теряется, оглядывает свой кабинет. Мало того, что Купер ежедневно упрекает за беспорядок, так теперь еще один появился, приказы раздает. А ведь у омеги элементарно нет времени, чтобы убрать все. Из-за покладистого характера и своей безотказности, его завалили офисной работой, которую он, на самом деле, терпеть не может. От этого приходится торчать в кабинете иногда почти до самого отбоя и пропускать завтраки, а порой и ужины.
— Это квартальные отчеты за прошлый год, я отнесу их вечером в подсобку… — виновато.
Минхо встает из-за стола, поправляет ремень на штанах и берет в руки по несколько связок.
— Где подсобка?
— Что вы… Не-не нужно, я сам позже отнесу… — но его слабенькое противостояние смиряет строгий взгляд альфы, мол, возражений не принимается.
— В-в конце коридора серая дверь, — сжавшись бормочет Джисон. Его разъедает чувство неловкости от того, что его работу берется выполнять кто-то другой. Ему помощь нужна, но он ведь никогда не попросит.
Минхо двумя заходами перетаскал стопки макулатуры и снова зашел в кабинет. Хан поднял сверкающие глазки на альфу, засунув ручки между коленок и прижав плечи к ушам.
— Спасибо, — смущенно отвел глаза.
— Пожалуйста, — кивнул, — что-нибудь еще сделать?
— Н-нет, что вы… Не нужно…
— Придешь завтра на завтрак?
— Вряд ли… Много дел, — Хан не врет, у него и правда по утрам самое загруженное время. Нужно всем генералам, капитанам, майорам и другим воинским шишкам подготовить необходимые документы, планы, распечатки, и все это до восьми утра.
— Завтрак — самый важный прием пищи. Его нельзя пропускать. У тебя будет гораздо больше сил и энергии, если ты будешь кушать с утра, — все что говорит Минхо, прежде чем повернуться и выйти из кабинета, — хорошего дня, Джисон, — кидает напоследок.
— И-и вам, — еле слышно вторит омега в закрытую дверь.
Джисон крутит в руках стаканчик с кофе, и не понимает, что сейчас произошло. А потом думает, что в следующую встречу этот альфа обязательно попросит оплату за свою навязанную помощь. Хан тяжело вздыхает и отпивает глоток.
Вкусно. Когда ты не просил, а кто-то принес тебе кофе — это очень вкусно.
***
— Извините за опоздание, относил документы в офис, — Минхо влетел в шеренгу из своих друзей на площадке.
Перед ними высокий длинноволосый мужчина. Он снимает черные очки-авиаторы и несколько секунд рассматривает парней светлыми как весеннее небо голубыми глазами.
— Ну что, альфы, отдохнули после перелета? Пора приступать к тренировкам? — улыбается, показывая безупречные зубы.
Корейцы быстро закивали. Им и самим уже не терпится приступить к службе. Прохлаждаться (в данном случае кваситься на жаре) без дела никому никогда не было интересно, каждый здесь любит свою работу.
— Я полковник Джаред Лето. Заведую тут, пока генерал отсутствует. Ваше распределение пало на мои плечи. Так что давайте найдем вам активные занятия, пока яйца не запрели, — смеется и ходит из стороны в сторону, сцепив руки с папками за спиной, — вас всех определили в третью роту, общее расписание вам выдадут вечером. Каждое утро у всех взводов ОФП на спортивной площадке, после — завтрак. Дальше у каждого будет личное назначение в зависимости от характера службы и уже имеющегося опыта. Это на весь день, до обеда. После обеда общая боевая подготовка: огневая и стрельба, ведение ближнего и рукопашного боя, спарринги, техническая, инженерная подготовка, ведение оборонительных и наступательных действий, военная стратегия и так далее. Все это будет чередоваться каждую неделю. На ночь могут ставить на дежурство, вам об этом будут дополнительно сообщать. Вопросы?
Чанбин поднимает руку.
— Будут ли отправлять на задания, сэр? Я слышал, что на границе с Мексикой беспорядки и туда выезжают некоторые группы с базы Сантэго.
— Да, возможно со временем и вас туда отправят. Сначала вам нужно акклиматизироваться, научиться пользоваться американской техникой и оружием.
— Понял.
Полковник открывает папку с документами и громко зачитывает.
— Майор Бан Чан, разведка, спецназ? — поднимает глаза на Бана.
— Да, сэр!
— Сейчас отправляйтесь на третий полигон. Там наша спецназ группа во главе с подполковником Леброном. Первую половину дня вы всегда с ними.
— Есть, сэр! — старший отсалютовал и отправился по назначению.
— Старший лейтенант Со Чанбин… Десантник? Или пехота?
— И то и другое, сэр.
— Отлично. Богатый послужной список. Вам на второй полигон, будете сегодня под присмотром майора Роджерса.
— Есть! — довольный похвалой Чанбин убежал в сторону полигона номер два.
— Старший лейтенант Ким Сынмин, снайпер?
— Спецназ, снайпер, стрелковые войска, сэр, — громко, горделиво и четко.
— Прекрасно. Каких хороших новеньких нам прислали, — довольно цокает полковник Лето, — двигайте на первый полигон. Найдите командира Нэльсона.
— Есть, сэр!
— Остался у нас… Капитан Ли Минхо. Летчик. Ну что ж, коллега, вы со мной. Готовы осваивать воздушное пространство Аризоны? — Лето еще шире улыбнулся, возвращая авиаторы на глаза.
— О, вы тоже летчик? — глаза Минхо загорелись огнем любопытства.
— Один из лучших летчиков-испытателей, — смеется Джаред, — летал когда-нибудь на сверхзвуковых?
— Еще нет, сэр! — альфа восторженно пискнул, как ребенок, которого наконец пропустили на карусель для взрослых.
— Погнали, сегодня будет твой первый раз.
Минхо на дрожащих от предвкушения ногах посеменил за полковником в его бронетранспортер, и они укатили на воздушную базу.
***
Первая неделя на базе Сантэго пролетела незаметно. Новенькие альфы вливались в режим, свободного времени было ноль. Друзья успевали пообщаться и поделиться впечатлениями только по пути на ОФП утром, во время завтрака, и в следующий раз уже поздно ночью, перед отбоем. Каждый возвращался с полигона и подготовок дико уставшим. Кроме того, что все тренировки были физически сложными, на уровень выше чем те, к которым парни привыкли, еще и жара в 35-37 градусов выжимала из альф последние соки. Все на что были силы — приползти в казарму, отнести свою потную тушу в душ и завалиться в кровать. И так пять дней по кругу. Но кроме службы, каждый альфа преследовал еще свою индивидуальную миссию.
На тренировках в группе спецназа Чан изучал местность, управление дронами, тактические приемы разведки в пустыне. Одновременно ничего такого, чего бы он не знал, но в силу специфики местности, приходилось напрягаться, чтобы подстраивать свои знания и навыки под окружение. Крис завел уже много новых знакомств. Кажется он единственный из своей компании, с которым здоровались проходящие мимо солдаты, как со своим. И у тех, с кем ему удалось подружиться, он старательно выведывал информацию о Феликсе. Уже успел узнать, что омеге 26, он на базе почти год. Отличается необъяснимой агрессией, грубостью, оторви и выбрось, так сказать. В бар ходит редко, но довольно часто ездит в город. Делает все возможное и невозможное, чтобы заполучить увольнение раз в неделю. Зачем это ему нужно — никто ответить не смог. Общается с очень узким кругом омег, с альфами замечен никогда не был. Хотя когда-то по Сантэго пополз слушок, что недоступный Ли Феликс перепихнулся по пьяни с одним капитаном, которого вскоре перевели. Тогда омега лично разбил морду нескольким парням, что судачили об этом, отбыл наказание, естественно. После этого, про него стараются не говорить. Побаиваются. Чан услышал ни одну историю, как Феликс калечил распускающих на него руки альф. И все новые знакомые как один твердили Крису: чувак, не лезь к этому психопату, яйца будут целее. Но майор Бан и не лез. Он же первоклассный разведчик, он не идиот, чтобы бросаться на амбразуру. У него свои способы достижения целей. Сначала собрать информацию, продумать стратегию и пути подхода (и отхода, если понадобится), и только потом идти в наступление. Чем он сейчас и занимался.
Чанбин, как всегда, показывал отличительные результаты во время своей подготовки, и уже был на высоком счету у старших по званию. Серьезный, ответственный, незамедлительно выполняющий все приказы, выносливый, сильный, умело управляется с огнестрельным оружием… Была бы это обычная школа — он был бы задротом и любимчиком учителей. Тут же он стал любимчиком командирского состава. По вечерам, даже не смотря на усталость, Бин не пропускал тренировки в зале. Пусть заниматься в полную силу и не получалось, но поддерживать высыхающее от изнуряющей жары тело нужно в форме.
Не пропускать тренировки — это святое. А не давать проходу доктору Хвану — миссия.
Альфа видит омегу за завтраком — идет к нему за столик. Видит по пути на тренировку или в медцентр — спешит навстречу, чтобы пройти рядом хотя бы несколько метров. И все время донимает одним и тем же неизменным вопросом: «Пойдем на свидание?». Идет на таран. Вижу цель, не вижу препятствий, как говорится.
«Фу, бегаешь за омегой!» — кривился Сынмин. Но Со совершенно не смущали смешки и косые взгляды окружающих, было насрать на подколы рыжего. Странно только, что оба старших молчали в тряпочку на его поведение…
И на повторяющиеся отказы Хенджина — Чанбину тоже было плевать. Он принял позицию дятла (не в смысле тупого, а в смысле птицы): какой плотной бы не была древесина, от нескончаемого вдалбливания дупло рано или поздно появится. И ему совсем не обидно от раз за разом повторяющихся «нет». Потому что в голове наваждение — мысли только об этом омеге. Он буквально видит его, когда спит. А днем башню сносит, поджилки трясутся, сущность слюни пускает и рвется в бой, когда Хенджин появляется в поле зрения. Он во что бы то ни стало намерен добиться своего, иначе, прощай рассудок.
Хван же эти поползновения в свою сторону всегда встречал мирно, с легкой саркастичной улыбкой, позволял себе колко пошутить, а иногда просто игнорировать. Со стороны казалось, что Хенджин в какие-то моменты даже флиртует — так неоднозначно он себя вел. Именно поэтому Бин и не сбавлял обороты.
На самом деле же, омеге внимание Чанбина нравилось. Не просто льстило, что на него запал такой красавчик альфа, нет. Чем-то новенький кореец привлекал, провоцировал кокетливое поведение и огоньки в глазах, стоило тому оказаться рядом. Конечно же омега очень старался скрывать свои эмоции за маской равнодушия. Ведь по-хорошему, Хвану бы его жестко отшить, дать понять, что ничего между ними и быть не может. Но он не мог. Эгоистично не хотел отбирать у себя невинные короткие моменты ничего не обещающих встреч. Наслаждался ими, пока есть возможность.
Минхо был абсолютно счастлив. Он порхал во всех смыслах и все 24 часа в сутках. Днем — на полетах с полковником Лето, который как-то быстро прикипел к младшему. Джаред первые два дня проводил инструктаж, выделив место второго пилота в тренировочном истребителе, а на третий передал штурвал в руки Ли. Вечером летал по земле от переполняющих его эмоций. Пищал как омежка, рассказывая парням, что он рассекал по небу на сверхзвуковой скорости. О том, как осуществил свою мечту. Кажется, это единственное в жизни, что провоцировало такие живые эмоции у Минхо.
Кроме свиданий с небом, у Ли еще были тайные свидания после завтраков. Во всяком случае так объясняли себе друзья странное поведение альфы. Минхо убегает утром из столовой раньше положенного, захватывая с собой сендвичи и кофе, или фрукты. Он никому не говорил куда ходит, на вопросы парней просто отмалчивался или посылал куда подальше. То, что он бегает к Джисону в офис — лично он свиданиями не считал. Какие же это свидания, когда ты видишь человека от силы 10 минут, едва успеваешь перекинуться парой вопросов, и потаскать тяжести, если нужно?
Отчего у него вдруг проснулся этот инстинкт — опекать омегу, Минхо объяснить не мог. Точнее, даже не пытался. Он не из тех, кто занимается самокопанием и исследует чертоги своего разума. Альфа себе доверяет — он все поймет, когда придет время. А пока просто делал то, чего требовала сущность — заботился, насколько мог окружал вниманием, узнавал Джисона ближе. Хотя это давалось ему с трудом. Вытянуть Хана на диалог оказалась задачка не из простых. На вопросы омега отвечал скупо, сам ничем у Минхо не интересовался, жутко стеснялся, порой вообще сбегал. Но даже не смотря на такое странное поведение, чувства у Минхо разгорались все сильнее.
Сынмин — единственный, кто ходил надутый, как жаба.
В первый день, оказавшись в компании стрелков, альфа чувствовал себя максимально уверенно. Он ведь снайпер с отличием, блохе в глаз попасть может с любого расстояния. Кима вывели на стрельбище, мол покажи, что умеешь. Альфа из всех пяти пистолетов и снайперской винтовки продырявил яблочко точно по центру, как бы далеко мишень не отодвигали. Вопросов к Киму было ноль, совершенствовать навык некуда. Поэтому руководство решило, что корейцу нужно учиться справляться с другими видами огнестрельного — пулеметами и автоматами потяжелее.
И приставили Кима к талантливому самородку в этой категории — Ли Феликсу. Да, да. Тому самому, который в первый день продырявил руку Сынмина своей слюнявой вилкой. Омега, видите ли, круче всех на базе владеет стрельбой из крупнокалиберных пулеметов, тяжелой артиллерии и других гигантских пушек, возле которых можно получить разрыв барабанной перепонки, если забыть вставить в уши затычки.
Очевидно, что парни не сработались.
Феликс, у которого, оказывается, есть кричащая кличка «Рэмбо» на Кима постоянно рычал, извращался в унижающих альфье достоинство подъебках и твердил, что этому «недосамцу» дано только дамские пукалки в руках держать. Сынмин же ничуть не уступал отвратительному поведению омеги. Сыпал оскорблениями и изображал рвотный рефлекс каждый раз, когда блондину приходилось с ним разговаривать. В общем, собачились, цапались, грызлись. До драк, благо, не доходило. Так или иначе, ежедневное присутствие Феликса в его подразделении знатно выводило Кима из себя. Альфа возвращался в казарму, пуская пар из ушей пару минут колотил подушку, и не смотря на усталость перся в бар, чтобы заняться тем, что у него лучше всего получается — пикапом. А что, напряжение же надо как-то спускать?
Получается — да не получается.
Военные омеги смотрели на подкатывающего к ним яйца корейца отстраненно, иронично, иногда посмеивались или фыркали. Тут все знают себе цену, и байки, которые обычно с первой секунды заставляют течь гражданских омежек, на военных не действовали от слова совсем. И как бы Сынмин не извращался в своем красноречии — толку ноль. С голодухи (для него неделя без секса — это что-то сверхъестественное) он начал действовать напористее — позволил себе распустить руки в сторону аппетитных ягодиц одного француза, но за это получил в глаз. Фингал смешил друзей и окружающих не долго, всего пару дней, но стало понятно, что не только корейские омеги тут буйные и неприступные.
Вот и ходил Ким злой, нетрахавший, темнее тучи. Самооценка падала стремительно, а нервы были на пределе. Альфа сетовал на все, что только мог — ретроградный меркурий, фригидных омег, жару, но никак не готов был признать то, что не такой уж он и крутой пикапер.
