***
Минхо быстро стучит в кабинет и не дожидаясь ответа открывает дверь. Видит Джи, который посреди офиса крутится вокруг своей оси, как юла. — Привет, — здоровается альфа, — что-то потерял? — Очки… — тяжело вздыхает. Хо быстро окидывает взглядом помещение, и замечает очки на полке одного из шкафов с документами. Подходит, берет их и вкладывает в ручку омеги. — Спасибо, — щечки покрываются румянцем, и он отводит смущенный взгляд. — Пожалуйста, — Минхо смотрит на омегу с теплотой в глазах, слегка улыбаясь, но Джисон этого не замечает, — я принес тебе перекусить, — достает из карманов прихваченное из столовой. Всю неделю появление альфы по утрам не просто дико смущало Хана, но и приводило в ступор. Омега все ждал подвох, просьбу, требование, условие, которым ему придется поплатиться за эти показательные «заботливые» сценки. Только вот уже пятый день, а Минхо ничего не просит. Такое поведение вызывает у омеги мандраж. Почему суровый на вид альфа к нему так добр? Ради чего он так сильно старается? Но несмотря на настороженность, сердечко омеги приятно вздрагивало, а по коже прокатывали мурашки каждый раз, когда Минхо протискивался в кабинет. Тепло разливалось по телу, когда Джи ловил на себе внимательный, до глубины души пронзающий взгляд. Шея и уши горели, когда альфа протягивал ему еду. Джисон ничего не мог с собой поделать. Ситуация смущала до тошноты в желудке. Такой красивый альфа, так часто рядом, так пристально смотрящий — это слишком для нервной системы хрупкого омежки. Поэтому сегодня Хан собирает всю свою смелость, коей было в нем размером с горошинку, и с дрожащими от волнения губками задает вопрос, что волнует его с момента первого визита альфы: — Почему ты сюда ходишь и заботишься обо мне? — Тебя это смущает? — вопросом на вопрос. Минхо прекрасно знал ответ. Еще как смущает — это видно по поведению, по тому, как заливается краской лицо омеги, когда Хо ближе, чем в нескольких метрах от него. Но ему было непонятно, почему. Возможно ли, что он Джисону нравится? Альфе этого хотелось бы… Джи опускает глазки в пол, пальчики заламывает, переминается с ноги на ногу. — С-смущает… — Почему? Минхо стоит перед ним, как всегда, источающий уверенность и твердость, наблюдает за реакцией. — Здесь всем от меня что-то нужно… — обиженно бормочет себе под нос. — И ты думаешь, что я тут с этой же целью? — А зачем же еще… — совсем тихо. Минхо думает пару мгновений, а после делает шаг ближе. Он только что понял, почему он сюда приходит. Как знал — ответ пришел неожиданно, трелью зазвенел в голове и клокотанием сердца. — Наверное, ты слишком добрый для места, в котором оказался. И если те, кто находится здесь пользуются этим — они подонки. Но я тут не за этим. — А зачем? — одному богу известно, откуда у Хана появилась смелость сейчас посмотреть в глаза Минхо. У него уже коленки подкашиваются и ладошки потеют от этого разговора. — Ты мне нравишься. Три слова поставленные в одно предложение прозвучали тремя выстрелами в груди Джи. Фраза так спокойно сказанная бархатистым голосом альфы хлестнула огненной волной по шее и щекам. Хан всхлипывает и закрывает горящее лицо руками. Отрицательно машет головой из стороны в сторону. Сердечко колотится о грудную клетку так сильно, что кажется, этот грохот слышно на весь кабинет. Невинные слова, но для Джисона — волнительное событие. Впервые в жизни ему кто-то признается в симпатии. Минхо легко улыбается на такую очаровательную реакцию и делает еще шаг ближе, становясь вплотную. Осторожно, чтобы не напугать прикасается к запястьям омеги и опускает его руки. Немножко пригибается, чтобы заглянуть во все еще опущенные в пол перепуганные глазки. Откуда в альфе столько нежности и осторожности — сам в шоке. Кажется оно копилось годами и вот сейчас нашло куда вылиться. — Эй, Джисон, ты чего? Посмотри на меня, — шепчет альфа, и наконец цепляет взгляд своим, — понравился сразу, как только увидел тебя. Ты очень красивый. Но дело не только во внешности. Меня к тебе необъяснимо тянет, хочу быть рядом, помогать, если нужно. Узнать тебя поближе… Только и всего, — в глазках омеги сверкнула влага. Ошарашенный признанием он не знает, как стоять ровно, потому что ноги ватные, но альфа держит за руки уверенно, — я ни на что не намекаю. Можем просто общаться, если ты не против? Хан шокирован. Напротив него статный, по его мнению безумно красивый альфа, в его глазах тепло и трепет, которых он никогда не видел раньше. И это… пугает. Свои мысли в этот момент пугают, потому что наивный Джи простое «нравится» только что перешагнул. По бешеному сердечному ритму понимает, что он уже влюблен. При этом не уверен, что имеет право на эти чувства. Минхо смотрит через очки на огромные быстро моргающие глазки и еще шире улыбается. — Ну как можно не захотеть позаботиться о тебе? М? Ты самый очаровательный омега, которого я встречал в жизни. — Я… Я не… Если тебе что-то нужно, просто попроси… Я сделаю. Не обязательно выдумывать такое… — Хан все еще в своем мирке, где нет места уверенности в себе и принятию того, что он действительно может заинтересовать какого-то альфу. Он, вот такой несуразный, нелепый, растяпа и тихоня, а не то, чем он может услужить. Омега все еще пытается сопоставить происходящее с реалиями, к которым привык. — Глупый, — с доброй насмешкой говорит Хо и притягивает к себе, обнимая. И это окончательно обезоруживает и без того слабенькую защиту Джисона. Он утыкается лицом в крепкую грудь Минхо, сжав ручки у груди. Не отодвигается, позволяя альфе гладить свою спину. И не дышит, кажется. Все это так страшно, и одновременно так приятно и волнительно. И Хан чувствует, как мурчит альфа, прижимая к себе крепче. Омега непроизвольно реагирует, льнет сильнее и тело заметно расслабляется. Он слегка всхлипывая вдыхает полной грудью, инстинктивно стараясь почувствовать запах, которого нет. Но даже без этого, этот невинный момент кажется до безумия интимным. Минхо не врет о чувствах. Джисон сходит с ума и сгорает от смущения в объятиях парня, которого знает всего пять дней. Но при этом улыбается, как идиот. Влюбленный идиот. — Мне пора уходить, — прерывает момент альфа, — можно я приду завтра? — Да, пожалуйста, приходи каждый день, — шепчет, вжимаясь в тело Минхо сильнее.***
Чан, Сынмин и Чанбин уже на подходе к ангару, где обычно проводятся тренировки по рукопашному бою и другим направлениям борьбы, слышат крики, рычание и улюлюканье солдат. Вокруг площадки с матами кучками толпятся и толкаются альфы и омеги, внимание всех приковано к копошению в центре. Тут организовали четыре произвольных ринга. Служащие смеются, выкрикивают подбадривающие «Так его!», хором выдают сочувствующее протяжное «Оуууу» и хватаются за головы, когда слышится очередные громкие шлепки тел о маты. Кто-то подначивает борющихся, кто-то грызет ногти, взволнованно наблюдая за происходящим. Друзья сразу двигаются к тому рингу, где столпилось больше всего народа. Очевидно же, что самое крутое шоу именно там. Альфы протискиваются сквозь толпу в первый ряд. Очень интересно, что вызывает такие эмоциональные реакции военных. А картина там маслом писаная: Феликс сидит сверху на спине альфы, одной рукой вжимает голову носом в мат, другой заламывает руку дергающегося солдата в болевой. Несколько секунд и прижатый к полу хлопает ладонью по резиновому настилу. Сынмин недовольно хмурится, Чанбин удивленно приоткрывает рот, Бан Чан лыбится во все тридцать два, пуская слюну. Феликс с ровным лицом, будто он только что в магазин сходил, а не альфу «рычагом локтя» скрутил, встает со своего противника и протягивает ему руку, помогая подняться. Явно недовольный своим проигрышем солдат бормоча что-то себе под нос встает сам, игнорируя культуру спарринга и скрывается в толпе. Кто-то из окружения передает другому деньги, разочарованно всхлипывая. Конечно, кто б сомневался, что на таком мероприятии будет тотализатор. — Ну что, кто следующий в спарринг с Рэмбо? — в центр выходит Джон из шестой роты, с которым Крис пару дней назад познакомился в столовой. Феликс дышит тяжело, разминает свое правое предплечье. Мышцы волнами перекатываются под вспотевшей кожей, а омега болезненно щурится. На лбу и шее тоже выступили капельки пота, мокрая майка на спине и груди прилипла к коже. Видимо он успел травмировать локоть или плечо, а может и то и другое. Стоит повнимательнее осмотреть окружение, и альф можно разделить на два лагеря: те кто смотрит на Феликса с желанием поиметь, и те, кто косится с желанием поставить на место и наказать. Так или иначе, только одна пара глаз смотрит на омегу с восхищением. Банчанова пара глаз. На импровизированный ринг выходит Андрэас — чернокожий крупный альфа — африканец. Он на голову выше Феликса, один его бицепс, раздулся, кажется до размеров головы омеги, когда громила его напряг. В предвкушении предстоящего зрелища по залу проносится тихий надменный хохот, кажется, даже рычание. Но блондин не реагирует, хладнокровным взглядом оценивает соперника, ничуть не меняясь в лице. Хрустит костяшками пальцев и водит пару кругов плечами, разминаясь, а потом делает шаг в центр. Джон покидает «поле боя», противники становятся в стойку друг напротив друга, и зал снова наполняют подбадривающие крики и улюлюканья военных. — Наконец-то кто-то скрутит шею этому выскочке, — надменно фыркает Ким. — Не торопись с выводами, — не отвлекаясь от ходящих по кругу и присматривающихся друг к другу противников говорит Джон, — Феликс — темная лошадка, у него черный пояс по тхэквондо, а еще он восемь лет занимается айкидо и муай тай. Он чаще других выигрывает поединки. Всегда борется за увольнение, будто оно у него последнее в жизни. Смотрите, — кивает вперед. Андреас резко подается вперед, пытаясь ухватить Ли за руку, но тот отскакивает, как кузнечик. Перекрутившись, за секунду оказывается сзади, пока грузный африканец даже не успевает обернуться, омега запрыгивает на него, обхватывает талию ногами и руками обхватывает шею в замок — берет в удушающий. Крики толпы разрезают эхом пространство еще громче. Андреас не теряется, он заводит руки назад, хватает своими лапищами омегу подмышками и рывком перекидывает со спины через себя вперед. У черного так-то сил гораздо больше, чем у корейца, он его снял со спины, как щекочущий волосок. Но вместо того, чтобы шлепнуться на мат, Феликс группируется и приземляется на ноги, что оказывается полной неожиданностью для противника. Ликс этим пользуется, делает подсечку опешившему Андреасу, он гулко валится на пол, омега тут же обвивает щиколотками его шею и выламывает плечо в болевом. Делает это уверенно, быстро, с оскалом на лице. Три секунды и рычащий альфа бьет ладонью по мату. «Вот это мой омега» — проскакивает в голове Бана и альфа внутри собственнически заурчал, поддакивая этой мысли. — Ого… Этот Феликс крут, — кивает Бин, — тебя еще пожалели — вилкой в запястье, Сынмин-а, — похлопывает по спине разочарованного рыжего. — Джон, я следующий, — парня хлопает по спине огроменный альфа — ходячий шкаф, на голову выше всех рядом стоящих. Даже Чанбин нервно сглотнул, поднимая голову вверх, чтобы увидеть лицо. Джон утвердительно кивает, и снова весь во внимании в центре ринга. Чан тоже наблюдает. Видит, как оборванно дышит Феликс, умело проделывая приемы, как хмурит лицо и стискивает зубы, наверняка потому что боль в руке слишком сильная, но он ее все же использует на полную. Замечает даже через штаны, как дрожат мышцы ног, когда омега пытается всей силой удержать противника в захвате. Он устал. И очень сильно. Который это по счету противник почти в два раза больше него? — Джон, что нужно для победы? — вдруг спрашивает Крис. — Кто первый дважды подряд уложит противника на маты и заставит сдаться — тот выиграл. Три противника подряд — увольнительный твой. Бить нельзя, только замахи, болевые и захваты. Хочешь попробовать? — Да, можно я вместо этого? — кивает на громилу, что в мыслях уже закрутил Феликса в три узелка. Джон соглашается. Недовольного бугая сплавляет на соседний ринг, со словами «Пусть новенький попробует». — О! Отлично, хён, покажи ему! Ты то дурь из этого белобрысого выбить сможешь! — вспыхивает Ким и достает двадцатидолларовую купюру из кармана, — Джон, ставлю на Чана! Сынмин действительно уверен в старшем. У Бана 10й дан по дзюдо, а еще он кандидат в мастера спорта по самбо. Да и вольной борьбой он занимался. Кроме того, он крупнее Феликса, и вполне сможет с ним справиться. Парни наблюдают, как омега еще несколько раз умело выпутывается из огромных ручищ Андреаса, а потом снова укладывает его в болевом. Среди столпившихся покатились разочарованные вздохи тех, кто делал на него ставки. Бой окончен. Феликс снова победил. Омега убирает прилипшую к мокрому лбу челку и старается отдышаться, оставаясь на матах стоя на коленях. Пот льется по коже струйками и капает на резиновый настил, скрыть подрагивающие руки и сбитое дыхание у него не получается. Не удивительно: даже с навыками всех единоборств, чтобы справиться с такими крупными альфами, нужно тратить огромное количество энергии. — Ну что, ребята, у нас новенький хочет себя попробовать против Рэмбо! — в зале слышно скептическое хихиканье. — Удачи! — в пожелании из толпы слишком очевидные нотки сарказма. Чан не обращает на это внимания. Выходит на маты, снимает куртку и окидывает взглядом омегу. Он вообще больше ничего и никого вокруг не видит, кроме Феликса, его пульсирующей венки на шее, соблазнительных капелек влаги на шее, которые хочется слизать, и темных огромных глаз, что уставились на него в озлобленном прищуре. — Устал? — альфа ведет бровью и улыбается. — Не дождешься, — хмыкает Ликс и становится в стойку. Омега осторожно переступает в сторону, не сводя цепкого взгляда с противника, он сосредоточен, тело напряжено, он как гепард на охоте — готов к любому действию нападающего. Чан повторяет за Феликсом, движется в противоположную сторону такими же шагами, держа руки перед собой. Все его силы сейчас уходят на то, чтобы сдерживать улыбку (что у него из рук вон плохо получается). Господи, да он в спарринге с Феликсом! И не надеялся, что ему настолько повезет. Он планирует бессовестно облапать предмет своего обожания. Ну, а чего нет? Ситуация позволяет, все можно спихнуть на спарринг. — Чего лыбишься? Нападай давай, — огрызается блондин. — Почему это преимущество защиты должно быть все время у тебя? Пользуешься тем, что ты слабый омега? Чан сразу сообразил на что давить. И реакция не заставила себя ждать: Феликс раздувает ноздри от такого, по его мнению, оскорбления, и нападает первым. Делает рывок вперед, пытается сделать подсечку, но Бан предугадывает это движение, разворачивается, обхватывает омегу за корпус и кидает через бедро. При этом не позволяет ему шлепнуться на маты. Держит на весу, приобнимая за талию и плечи, и в глаза заглядывает. Если бы не весь антураж военной базы, то это вполне бы сошло за сцену «прелюдия перед пафосным поцелуем» из какого-нибудь романтического мюзикла, ей богу. Феликс всего секунду в замешательстве и тут же вырывается из этой «хватки». — Чан, какого черта ты творишь? Вали его нахер! — визжит Сынмин. Ликс снова в стойке. Довольное лицо альфы его раздражает до подрагивающего подбородка. А Чан продолжает улыбаться. Ему весело, он счастлив сейчас, если что. — Ты перепутал балетную школу с армией, придурок, борись нормально! — рычит омега и снова бросается на Бана. Один, второй, третий удары направляет в голову, что вынуждает Чана ставить блоки, дальше замах ногой в почти идеальном шпагате туда же, в голову. Бан пригибается, уворачиваясь, но именно этого Ликс и добивался. Следующее действие — вертушка по полу, и сбитый с ног альфа падает на мат. Феликс в секунду оказывается сидящим на нем, и уже тянется к колену противника, чтобы взять в один из самых жестоких болевых, но не успевает… Чан перехватывает его правую руку и крепко держит. Блокирует удар левой, и ее хватает, затем заводит обе руки омеге за спину, обхватывает его корпус и в крепкой хватке прижимает к себе. Выходит, что Феликс сидит сверху на альфе в позе наездника, прижатый к груди, и не может пошевелиться. Точки опоры в ногах нет, чтобы подняться с колен, а руки и тело обездвижено в объятиях хитро улыбающегося противника. Сообразив, в каком положении он оказался, на лице омеги проскакивает недоумение. Это не болевой. Не захват из единоборств. Чан просто лежит на матах, держит его на себе, не позволяя сдвинуться и… лыбится, как Чеширский кот? Толпа солдат вокруг что-то орет и громко смеется, а Феликс опешивши смотрит на лицо альфы перед собой, на его насмешливую улыбку, ямочки на щеках и сверкающие глаза. Их носы в сантиметре друг от друга. — Отпусти! Какого черта… — омега дергается, в попытке вырваться, но у него нет ни одного рычага опоры. — Ну удобно же, посиди, отдохни, — альфа держит крепко, показывая свою силу и говорит тихо, так, чтобы его слышал только Феликс. У омеги в голове паника — он беспомощен и прижат в довольно интимной позиции, над ним, над самим Рэмбо сейчас просто издеваются! И он еще пуще начинает извиваться и ерзать, чтобы выпутаться, а Чан только шире улыбается. — Феликс, честное слово, еще несколько секунд так поерзаешь и у меня встанет на глазах у всех, — тихонько хихикая шепчет на ухо. То ли из-за такой наглой уверенности лежащего под ним альфы, то ли из-за его сильных рук, которыми он не без труда, но удерживал на себе Феликса вот уже секунд тридцать (все равно что атомную бомбу в руках удерживать), а может из-за действительно слишком сильного трения причинных мест… Но омежий мозг рисует перед глазами картинку их голых в этом же положении. Внезапно, и совершенно не кстати. Жар волной прокатывается от низа живота к шее и застывает на лице красным, возбуждение спирает легкие и сердце выстреливает очередью ударов о ребра. Но смущение и этот омега — все равно что масло и вода. Они не смешиваются. Ли тут же берет себя в руки, и с гневным рыком, со всей возможной в данном положении амплитудой въезжает лбом по лбу альфы. От боли Чан хватается за голову, толпа солдат вокруг, во главе с Сынмином верещит «Не по правилам!», а омега освободившись от крепких рук таки заламывает ногу Чана в болевой, и ни капельки не жалеет сил. Жмет колено со всей дури, до звука трескающейся одежды и хруста костей. Чан громко взвывает, и через истерический хохот, будто ему не коленный сустав в другую стороны вывернули, а просто сильно пощекотали, тарабанит по мату рукой. Только вот Феликс, который скрывает свою настоящую реакцию за яростью и горящими от злости глазами, отпускать и не собирается. К нему срывается Джон и оттягивает. — Ты че творишь, Ликс! — отталкивает запыхавшегося омегу в угол. — Все в порядке… Нормально, — Чан с трудом подымается. Он еще ловит звездочки от крепкого удара по голове, но не перестает улыбаться. Некоторые солдаты в зале начинают подумывать, что он больной на голову мазохист, — Джон, это я не по правилам играл, у Феликса не было выбора, все окей. Джо с подозрением осматривает обоих — злющего, до скрежета зубов сжимающего челюсти и до белых костяшек кулаки омегу, и хихикающего, потирающего красное пятно на лбу альфу. — Рэмбо, еще раз его уложишь — победа и увольнительный завтра твои. — Да не вопрос, — вертит носом Ликс, смахивает пот с верхней губы ребром ладони. Был бы на улице — смачно харкнул бы на землю для полной картины, — только если это трепло не ссыт… — Ничуть, — подмигивает Чан косящим глазом. Джон еле успевает отскочить. Феликс бросается вперед к альфе, который уже даже не пытается ему противостоять, запрыгивает на него и обхватывает ногами корпус и делая несколько вывертов в воздухе, будто то не здоровый мужик, а щепка, которую подхватил торнадо, с оглушительным шлепком роняет Чана на маты. Оставаясь в этом положении уже в партере, сжимает шею майора крепкими бедрами в удушающем. Лицо Бана превращается в помидор за доли секунды, на лбу выступают жирные вены, а он даже не пытается держаться, сразу бьет ладонью по настилу. Феликс расслабляет ноги, и с презрением отпихивает альфу, и не давая себе времени отдышаться, хватает куртку и через толпу вылетает из зала. Солдаты вокруг загалдели, передавая друг другу деньги, и потихоньку начали рассасываться по своим делам. Шоу закончилось, омега отметелил всех, кто посмел ему бросить вызов. Зал уже пустой, а Бан даже не думал подыматься. Последний раз Феликс швырнул его очень больно. К пульсирующей голове и ноющему колену добавилась боль в шее и бедре. — Хён, ты в порядке?.. — Бин подает руку все еще задыхающемуся майору. — Да… Все окей, — кряхтит, медленно подымаясь. — Чан, ты продул омеге… Как ты мог? — возмущается Ким, — я потерял двадцать баксов из-за тебя! — Сынмин, в шахматы надо чаще играть, — криво улыбается майор, через боль натягивая куртку, — чтобы выиграть партию, в ходе игры нужно пожертвовать важными фигурами… — Да причем тут шахматы? Ничего не знаю, с тебя двадцатка! Ким надулся и быстро ретировался из ангара. А Чанбин наблюдает за измученным, но… каким-то сильно счастливым хеном. — Ты же поддался… — он точно знает, что Феликс не использовал ни одного приема, который Чан не смог бы переиграть в свою пользу. Со становился в спарринг со старшим не раз, и прекрасно знает о его возможностях. — Конечно, Бин. Чанбин поддерживает за руку хромающего майора, и, кажется, понимает, каким образом Крис планирует поставить «Шах и мат» неприступному белому королю.***
Вечером парни намарафетились в бар. Майки чистые надели, куртки повязали на бедра, да не забыли дезодорантом подмышки помазать — вот и весь альфий марафет. Они пришли пораньше, чтобы занять столик, и правильно сделали. Потому что к 7 часам небольшое помещение было забито солдатами, будто шпротами в консервной банке. Шумно настолько, что еле можно было расслышать музыку. Минхо вливает в себя уже третий стакан виски, потому что у него хорошее настроение (Чан уже начинает нервничать), Сынмин Ли перегоняет и присасывается к стакану, в котором двойная порция, потому что у него — плохое. Бан, как чаще всего — на легком пиве, а Со довольствуются ромом. — Мне птичка на ушко напела, что тебя сегодня отметелил Феликс, хён. Как так вышло? — с усмешкой спрашивает Минхо. — У птички, случайно, не рыжая шевелюра? — Чан кидает упрекающий взгляд на младшего. — Я ждал, что ты ему отомстишь за меня… — Ким проглотил половину стакана залпом, — тоже мне — хён, — кривится. — Ты уже взрослый мальчик, Сынмин-а, сам навлек на себя гнев омеги — сам расхлебывай, — хихикает. — Да я тут причем! — взвизгивает рыжий, на его лице вселенская боль и обида, — я не могу поверить, что за неделю еще никто не согласился со мной переспать! Это… Это преступление против законов природы! — старшие откровенно ржут, а уже изрядно пьяный Ким чуть не плачет, — я подкатывал, кажется, ко всем! Вон к тому подкатывал, к тому тоже, и вот к этому, — возмущенно тычет пальцем на омег в зале, в каждого, которого видит. — Когда ты успел себя клонировать, чтобы достать такое количество омег? — удивляется Минхо через смех. — Ой, я в отличие от тебя не съебываю неизвестно куда после завтрака, времени зря не теряю… — снова кривляется. — Кажется, я понимаю парней… Представляете, с утра подваливает альфа и предлагает перепихон… Как у тебя еще не переломаны конечности… Друзья продолжают покатываться с оскорбленного Кима, все, кроме Чанбина. Чанбин не слушает эти склоки, он внимательно выглядывает по головам служащих в тесном помещении. Ищет того, кого он сегодня еще ни разу не ковырнул извечным вопросом о свидании. А, как говорится, кто ищет… За столиком в другом конце зала мелькает белобрысая макушка и Чанбин сосредотачивает взгляд. — О! Сослуживцы все как один оборачиваются по направлению, куда вперился глазами Со и расслабленные тела, как по команде вытягиваются струной. За высоким барным столиком стоит не только предмет обожания Чанбина, но еще и предметы вожделения Минхо, Чана… и Чонин. Посмотрите-ка, желанные альфами омежки собрались в стайку, и кажется, такого поворота событий никто из парней не ожидал. Они что, все друзья? Феликс и Хенджин пьют, видимо, джин-тоник, что становится понятно по кусочку лайма в стакане с прозрачным напитком, Чонин слизывает пивную пенку с губ и громко хохочет с чего-то, что ему только что сказал военный врач, Джисон даже в компании омег выглядит так, будто он в комнате ужасов — съежился, держит обеими ручками стакан с колой, прижимая к груди и очень боязливо улыбается. Трое старших альф навострили хвосты, только Сынмин недовольно фыркает и отворачивается. «Ненавижу» — бухтит он себе под нос и опрокидывает в себя все, что было в стакане. У него плывет перед глазами, но плевать. У него ведь веский повод нажраться — ему не дают. — Я пошел, — Чанбин стартанул так резко, что чуть не снес собой дубовый стол. — Я с тобой! — Бан выскакивает с места следом. — Меня подождите! — догоняет Минхо. — Какого хера? — верещит Сынмин, — наш столик займут! Эй, не оставляйте меня одного! Мне вообще-то грустно! Я вам тут душу изливаю! Но у старших сердечки в глазах, да шепот амура в ушах. Они, как мотыльки на пламя — летят к омегам, не обращая никакого внимания на нытье Кима. Все, что остается младшему, это недовольно проматериться и пошатываясь выдвинуться за хёнами. — Привет! Чонин, Феликс, Джи, — Чанбин — воспитанный молодой альфа, со всеми знаком, поэтому уважительно приветствует каждого по очереди, причем на английском, потому что знает, что Хан не говорит на корейском, а в конце особенно нежно смотрит на Хенджина и не сдерживая улыбку мурлычет, — привет, свет очей моих. Где ты пропадал сегодня весь день? Я тебя не видел. Вот честно, в глазах Со вместо зрачков сейчас сердечки. Чонин прыснул в кулак на такое обращение, Феликс закатил глаза, Джисон как стоял перепуганным, так и остался. А вот Хван улыбнулся. Но лишь на долю секунды. Все как обычно. — Ответ — нет. Сегодняшняя сессия окончена? — врач смерил альфу вопросительным взглядом. В этот момент из-за спины Бина вылезает Бан Чан, закинув руки на плечи младшего. — Привет, ребята. Как отдыхается? Можно мы вам компанию составим? — улыбается, играя ямочками на щеках. В ответ одновременно недовольное «нет» от Феликса и восторженное «да» от Чонина. Ликс смотрит на рыжего омегу, как на предателя, а Ян безмолвно удивляется «Чего нет?». — Всем привет, — рядом с парнями появляется Минхо. Лицо Джисона тут же озаряет улыбка и в глазах появляется блеск, но как только омега чувствует, что щечки наливаются красным — он смущенно утыкается взглядом в стакан. На реакцию у Минхо подымаются уголки губ и расправляются плечи. Феликс с Хенджином переглянулись. — О, рыжий красавчик! — оживляется Чонин на вплывшего в компанию Сынмина. Ким даже не здоровается. От его кислой мины, у ребят, кажется, коктейли бродить начали, - кто тебя обидел, щеночек? — Ян склоняет голову на бок и дует губки, разглядывая альфу. — Такие придурки как ты… — Эй, следи за языком, неженка, — на оскорбление друга басом реагирует Феликс. — Да ты заебал меня так называть, чертов Рэмбо! — взвизгивает Ким, а альфы на пару с омегами давят смех. — Будешь неженкой, пока не научишься нормально справляться с артиллерией. Потом, так и быть, повышу тебя до безрукого, — Феликс не сдержался и хохотнул. Какое-то особое удовольствие ему доставляет потешаться над Кимом. — Да пошел ты! — вложив побольше презрения рыкнул Сынмин. — Эй, следи за языком, — строго поправляет Чан, больно сжимая руку на плече младшего. Феликс переводит прищуренный взгляд на Бана. Тот что, за него сейчас заступается? С какого перепугу? — Мальчики, не ругайтесь. Рыжик, чем я-то тебя обидел? — Чонин вспоминает изначальную претензию Сынмина. Ким наконец обращает внимание на омегу. Оценивает. Он, конечно, сейчас в глазах альфы немного плывет, как и все остальное пространство, но лисья улыбка и острые черты лица от этого становятся еще привлекательнее. Да, Сынмин приехал сюда пополнить копилку секс-побед экзотическими экземплярами, но вот прям сейчас у него уже яйца пухнут с непривычно длительного воздержания. А Чонин ведь предлагал секс… И что получается, Ян — единственный омега на базе, который Сынмина не обижал и не отказывал ему? Не смотря на пьяный мозг, Ким соображает быстро. — Помнишь, трахаться предлагал? — спрашивает Сынмин во всеуслышание. Странно, но никто не удивляется, кроме Джисона, который аж дернулся от нескромного вопроса и озадаченно начал осматривать пространство, притворяясь, что на деревянном потолке написан секрет вечной молодости. — Конечно, помню, — обворожительно улыбается Ян. — Пошли? Омега довольно хмыкает, одним глотком опустошает стакан и со стуком ставит его на барную стойку. — Идем. Взгляды друзей провожают Чонина, который ни с кем не прощаясь подходит к альфе, берет за руку и уводит из клуба. Все подвисли, каждый думает о чем-то своем, а может и все вместе о том, что ожидает сегодня ночью этих двоих, но молчание прерывает тихий голос Джисона. Видно, что ему не комфортно ни при таких разговорах, ни в этом месте в принципе. — Извините, но я пойду спать. Хорошего вечера всем. — Я провожу, — отзывается Ликс. — Нет, я, — перебивает Минхо. — Еще чего, — у Феликса гримаса, будто он говно размазанное по тротуару увидел, — даже не думай… — Я тебя не спрашивал, — альфа начинает бычиться, а омега в ответ спускается со стула, загораживая собой Джисона. Выглядит немного смешно. Альфа крупнее, плечи шире, но Ликс нахохлился, и локти немножко расставил, чтобы больше казаться. — Минхо, успокойся, — его одергивает Чан. Вот еще не хватало, чтобы эти двое подрались. И тут уж Бан не знает, кому больше достанется. Минхо в пьяном гневе тот еще сюрприз, ну а Феликс… Шею майора все еще ломит, колено ноет, во лбу завтра будет синяя звезда… — Пожалуйста, не надо, не ругайтесь никто. Я сам дойду… — пытается чуть громче сказать Джисон и с глазами полными испуга, пробирается через толпу, извиняясь через каждый шаг. Минхо не думая идет следом за ним, то же самое намеревается сделать Феликс, но Чан хватает его за запястье. — Стой. Ли смотрит на Бана, с горящим в глазах «Да как ты посмел, холоп!», и тут же выдергивает свою руку из его хватки. Чан почувствовал недоброжелательный настрой и поднял руки в сдающемся жесте. — Извини. Не трогаю, — попытался улыбнуться, — оставь их. Минхо ничего плохого Джисону не сделает. Кажется, он ему нравится. — Я на твои «кажется» вестись не собираюсь. Сони — божий одуванчик, его ветер с севера на запад обидеть может, я уже не говорю про похабных альф… Феликс двигается дальше через толпу к выходу. Чан за ним. — Я за него ручаюсь! — кричит вслед, когда они добрались к выходу. — Ага, да… — фыркает. Блондин останавливается уже на улице, ищет взглядом Джисона, не обращая внимания на догоняющего его альфу. Видит, как дальше по темной улице идет Хан, пообок с ним Минхо. Альфа снимает куртку, что повязана на бедрах и аккуратно накидывает на плечи скукоженого от холода омеги, немножко потирает предплечья, чтобы согреть. — Не мешай им, пожалуйста, — блондин слышит голос позади. Разворачивается. Чан стоит, засунув руки в карманы, смотрит упрашивающе. Такой невинный весь, в глазах мольба, аж тошно. Феликс думает пару мгновений и нервно выпускает воздух носом. — Я спущу шкуру любому из твоих парней, если кто-то из них обидит моих друзей, усек? — слова звучат как вполне реальная угроза, подкрепляемая стальным взглядом. — Верю, — кивает альфа и расплывается в улыбке. — Сотри эту лыбу со своей морды, меня сейчас стошнит, — кривится. — Ладно, — лыба стала еще шире. — Проваливай! Чего тебе надо от меня? — смотрит с подозрительным прищуром. — Мне? Ничего… Разве я о чем-то просил? — Чан пожимает плечами, но стоит на месте, не двигается, все еще отсвечивая какой-то неописуемой радостью — с ним Феликс разговаривает. Пусть это больше похоже на то, как охранники в тюрьмах гнобят новоприбывших заключенных, но Бану и так подходит. — Пф… — блондин сдувает прядь челки с лица и разворачивается по направлению к казармам, — и не вздумай плестись за мной. — Хорошо, — спокойно. Феликс делает еще несколько шагов, но останавливается. Замирает, прокручивая мысли. Его весь день мучает один вопрос, на который он никак не может найти ответ. Сейчас самое время его задать. Поворачивается. — Зачем ты поддался мне сегодня во время спарринга? — на лице альфы проскочило удивление, и Феликс это увидел, — думал, я не заметил? Зачем? Хотел меня унизить этим? — Нет. Третим противником на тебя хотел идти Лэсли из второй роты, — Феликс вспоминает огромного альфу из Северной Дакоты, с которым когда-то стоял в спарринге и не смог его уложить, — наверное, ты справился бы с ним, будь он первым, но к тому моменту ты устал и травмировал плечо. А увольнительный тебе, видимо, очень нужен, — Чан пожимает плечами, выложив все, как на ладони, — я и не думал унижать тебя, просто хотел помочь. — И поэтому ты подставил свою задницу, чтобы я смог выиграть? — Я подставил не задницу, а дружеское плечо, — поясняет Чан. — «Дружеское»? — Феликс хмыкает, — и ты «по-дружески» поделился со мной, что у тебя стоит, в момент, когда держал меня на себе? — Просто сказал, как есть. У тебя никогда не бывало такого в спаррингах с противоположным гендером? Это считается нормальным, естественная реакция… — Бан старательно строит из себя невинного дурачка. Подозрительный прищур на лице Феликса стал еще острее. У Феликса такое бывало. Вот в последний раз сегодня утром с этим альфой. В предыдущие разы — он даже не хочет вспоминать. Но этот Чан ему кажется очень мутным типом. Лыбится постоянно, смотрит косо в столовой, и вот теперь, напевает эти джентльменские мотивы о «помощи», «дружбе» и о том, что вставшие друг на друга члены альфы и омеги — норма. Как же. Ликса не обмануть, он прекрасно знает, к чему приведет такая «дружеская» поддержка — к поддержкам гениталий на несколько коротких перепихонов. — Мне не нужна твоя помощь, и такие хитровыделанные подкаты на меня не работают, — снова разворачивается и уходит восвояси. — А какие работают? — выкрикивает Бан с улыбкой вдогонку, но блондин не реагирует. На самом деле, Чан уже увидел, что «подкат», как его назвал Феликс, сработал даже лучше, чем он того ожидал. И ему даже не нужно знать, что сегодня ночью, перед тем как уснуть, у омеги перед глазами сверкнет та самая лыба, обрамленная маленькими ямочками на щеках и по низу живота снова прокатится возбуждение. В баре за столиком остались только Чанбин и Хенджин. Как только Чан убежал за Феликсом, альфа снова заглянул в глаза омеге. — Могу я хоть постоять с тобой за одним столиком? Хенджин несколько раз окинул взглядом зал, занятых болтовней между собой парней, и тяжело выдохнув, согласился. — Ну постой. Чанбин тут же расцвел. Вот это шаг вперед! Прорыв! Миллиметровый, но черт с ним, все же лучше, чем ничего. — И что светит моим друзьям? — Бин пытается завести беседу. На свидание он уже получил очередной отказ, может хоть поговорить в непринужденной обстановке получится. — О чем ты? — Ну, Чану нравится Феликс. Он хоть и крутой разведчик, но с конспирацией у него беда. Только сейчас до меня дошло, что Минхо, видимо, таскается каждый день к Джисону. Сынмин и Чонин… Наверное затрахают друг друга до смерти сегодня. Хорошо, что завтра воскресенье и с утра нет тренировок. Стоит ли моим друзьям на что-то надеяться? — Хм… дай подумать… — Хван наигранно, как он это умеет, и что вызывает влюбленную улыбку у Чанбина, прикладывает пальцы к подбородку изображая размышления, — Чан ляжет в реанимацию, сделай он хоть один необдуманный шаг в сторону Ликси, Минхо ждут годы хождения по пятам за застенчивым трусишкой, а Сынмин, — Хван хитро улыбнулся, — думаю, завтра ему понадобится психотерапевт. — А мне, — Чанбин пропустил мимо ушей информацию, на которую стоило бы обратить внимание хорошему другу, — что светит мне? Альфа промурчал это низким вибрирующим голосом, пристальнее вглядываясь в лицо Хвана. Ему так хочется увидеть в глазах напротив ничтожный намек, маленькую искорку надежды. Дай Хенджин ему это, Со приложит все усилия, чтобы раздуть пламя, в котором сгорят они оба. Омега смотрит так же пристально, совсем не стесняясь. И его глаза слегка поблескивают. Бин надеется, что это не от алкоголя и не от света ламп. Но Хван растягивает губы в полоску и пожимает плечами. — А тебе ничего. Тебе повезло больше, чем твоим друзьям, поверь. — Поспорю… — Не стоит. Я не настроен спорить, — Хван допивает коктейль, смотрит на часы, — мне пора. — Соглашайся на свидание! — подскакивает, не давая проходу омеге. — Чанбин, я же уже сказал нет… — тяжело вздыхает, делая шаг в сторону. — Один вечер! — шаг туда же. — Чанбин… — Всего один час вместе! — Господи, ты как банный лист… Нет! — снова отходит в сторону, но Со не сдается, вырастает перед омегой скалой. — Ну пожалуйста! — Да нет же! — Все! Ты сказал да! — Ты глухой? Я сказал нет! — Не пропущу пока не согласишься! — Чанбина заметно подрагивает от того, как сильно нервничает сейчас, от того, как сильно ему хочется урвать еще хоть немножко времени с этим омегой. Он на пороге безысходности — неделю обхаживает, а согласия так и не добился. Альфа сам не может объяснить свое ребяческое поведение. Глупо, по-детски, да, но он себя уже не контролирует. Хотя нет, остатки контроля еще есть, потому что на самом деле, Чанбину дико хочется просто закинуть Хенджина на плечо, унести в какой-нибудь укромный уголок и запереться там с ним. Желательно навсегда. — Это уже домогательства, старший лейтенант Со, — с более серьезным лицом говорит Хван, — карается наказанием — наряд и предупреждение, за чем следует отчисление от службы. — Плевать, хоть сто нарядов пусть мне пропишут. Я хочу провести с тобой время, — уверенно. Хенджин устало потирает переносицу пальцами. — Ты же действительно не отстанешь… — Никак нет, — улыбается в предвкушении собственной победы. Врач проходится руками по волосам, на его лице вымученные раздумья. Хван облизывает губы, закусывает верхнюю и кидает короткий взгляд на альфу перед ним. Сомневается в чем-то, это легко читается в немного неуверенном взгляде, в напряженном теле. Не может решиться. Чанбин протягивает ему свой наполовину полный стакан с ромом, мол, вот, для храбрости. Хенджин уставился на стакан с прозрачной жидкостью, в котором уже давно растворился лед. Хватает его и залпом опустошает. Кривится. Кажется, решение принято. — За мной сейчас не иди. Через двадцать минут в конце Саус стрит, там гаражи. Возле третьего. Омега молча прошел мимо старлея, и скрылся за дверью клуба.